Зеркала бьются к счастью!

Аннотация: Иван с детства не ладил с зеркалами. Вернее, это они не выносили его присутствия. Он зеркала и пальцем не трогал, а они почему-то покрывались трещинами, бились, выпадали из рам, лопались или вообще взрывались, брызжа во все стороны осколками. А еще какая-то тень в зеркалах постоянно маячила....
(Новогодняя сказка, юмор, фэнтези, романтика, гарем)

Посвящение:
Всех с наступившим 2018 годом!

Примечания автора:
Текст писался для новогоднего сборника на Призрачных Мирах.

ВАЖНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ! Друзья, сейчас идет последняя неделя (до 14.01.2018) , когда можно заказать БУМАЖНУЮ КНИГУ "Семейные хроники лесного царя" со СКИДКОЙ! подробности тут: https://vk.com/club_beresklet

___________



Зеркала бьются к счастью!
Новогодняя сказка



Иван с детства не ладил с зеркалами. Вернее, это они не выносили его присутствия. Он зеркала и пальцем не трогал, а они почему-то покрывались трещинами, бились, выпадали из рам, лопались или вообще взрывались, брызжа во все стороны осколками. Если не случалось в этот момент свидетелей Ваниной невиновности, ему частенько доставалось на орехи за предполагаемое хулиганство и злонамеренное вредительство. Когда Иван вырос, он понял, что в таких ситуациях легче сразу принять на себя вину за несчастный случай, чем пытаться доказать свою непричастность. Тем более со временем глубоко внутри у него вызрело чувство, что это всё неспроста — он вправду виноват. Возможно, у него такой вот поганый экстрасенсорный дар — зеркала бить, без умысла, на подсознательном уровне? Впрочем, он уже и на вполне сознательном уровне эти злосчастные стекляшки крепко невзлюбил.
В последний будний день 2017 года зеркала опять устроили ему подлянку.
Иван по просьбе начальника задержался на работе подольше. Начальник тоже не сбежал готовиться к празднику, они вдвоем сидели в кабинете и обсчитывали срочный и сверхвыгодный заказ, поступивший, как водится, в крайнюю минуту. Слишком долго с расчетами не задержались, всё успели проверить и перепроверить, выискивая ошибки. Подготовили бумаги, чтобы после праздничных выходных не ломать похмельные головы, а сразу запустить заказ в производство. В общем, покинули кабинет оба довольные жизнью, работой и друг другом, заперли пустой офис на неделю законных каникул — и на лифте поехали вниз, где в вестибюле маялся охранник, один-одинешенек на всё вымершее здание.
Еще в лифте Ваня немного напрягся — он предпочитал избегать этой коробки, ползающей между этажами, всегда бегал по лестницам. Но раз шеф сказал «поехали», значит поехали. Ваня с опаской глянул на свое отражение в темном зеркале, украшенном геометрическим узором: рожа перекошена от застывшей улыбки, в глазах ожидание подвоха. Однако стенки кабинки оказались сделаны из зеркально отполированного металла, не из стекла, и Ваня выдохнул с неимоверным облегчением. Благо начальник ничего не заметил, увлеченно болтая о припасенных для своей дочурки подарках и нахваливая себя за то, какую огромную елку он самостоятельно установил у себя в квартире.
— …Всё сам, Вань! Вот этими руками! Не пришлось звать на помощь ни специалистов, ни тестя!
Иван вежливо покивал, улыбаясь. Живо вспомнилось, как год назад начальник жаловался всему коллективу, что тесть ржал над ним, как конь, когда в разгар хороводов поставленная им кое-как и криво елка всё-таки свалилась на гостей.
Улыбка на лице Ивана снова стала перекошенной, когда на выходе из лифта начальник пошел в сторону главного выхода.
— Ну, Сан Саныч, до свидания и с праздниками, — пробормотал Ваня в спину шефу, намереваясь дать стрекоча. — Я, как обычно, через черный ход, пожалуй, там до трамвайной остановки два шага.
Начальник обернулся, натягивая перчатки:
— Ты куда? Какой трамвай, если мы договорились, что я тебя подброшу?
Ваня замер, всем существом противясь необходимости идти через парадный зал вестибюля, где стены украшали зеркала трехметровой высоты. И главная загвоздка была в том, что начальник гордился этими зеркалами так, словно устанавливал их собственноручно. Пусть их офис занимал только часть третьего этажа, в собственности шефа было всё здание, остальные «углы» он сдавал внаем.
Но Ваня до озноба знал, чем может обернуться его дефиле через зеркальный зал.
— Иван, там уже заперто! Сан Саныч, только вас двоих ждем, чтобы сигналку везде включить, — окончательно вогнал его в тоску громкий окрик охранника.
Выхода не было — выход был только один. Ваня втянул голову в плечи и стал торопливо стягивать с себя недавно надетую куртку.
— Ну, давайте тогда поспешим, раз только нас ждут, — буркнул он начальнику, за рукав пальто потащив его на буксире широким шагом. И плевать, что охранник вытаращился на них круглыми глазами.
Ваня старался не смотреть на зеркала. Пересечь зал можно в пару секунд, если не медлить.
И всё-таки он краем глаза заметил мелькнувшую в зазеркалье тень. Всё, значит, не пронесет и на этот раз.
По гладкой поверхности побежали змеистые трещины, громко, нехорошо эдак щелкая. У Вани возникло ощущение, будто он бежит по замерзшей воде, а под ногами, под ломким ненадежным слоем твердого льда — холодная бездна.
— Ложись! — успел он крикнуть охраннику.
И куртку накинул на голову шефу, повалил его на пол — почти перед дверями на выход!
Зеркальные стены вестибюля взорвались. Острые иглы осколков заполнили пространство, как огни фейерверка заполняют небо. Иван привычно скорчился на полу «черепашкой», защищая голову руками.
Через безбожно растянувшуюся секунду хрустальный звон стих в опустевшем воздухе. Последние осколки одиночной капелью тренькали из тонких рам на оголившихся стенах.
В хрусте поднялся ошарашенный охранник:
— Это что было? Теракт?
Неуверенно выглянувший из-под Ваниной куртки шеф шепотом выматерился, оглядываясь по сторонам.
— Неа, не теракт, — вздохнул Ваня, вскакивая на ноги и пятясь к двери. — Это всё я. Моя вина, Сан-Саныч, я уволюсь после праздников! Честно! И всё выплачу за ремонт!
Про ремонт он выкрикнул уже на пороге, после чего сбежал, хлопнув дверью.
Шеф и охранник смотрели на дверь, ничего не понимая.
— Почему ты, Вань? Ты же со мной сидел! Ты ж ни при чем тут… — пробормотал шеф.
— Может, это землетрясение было? — предположил охранник.
— Или конкуренты подарочек преподнесли, — покачал головой Сан-Саныч. — Ну, всё равно интерьер когда-то надо было обновить. Вот и сделаем ремонт, пока закрыты на каникулы. Где-то у меня был телефончик мужа подруги тещи, у него строительная фирмочка и шесть малолетних внуков — он терпеть не может в праздники дома сидеть.

* * *

Ваня стоял перед городской елкой и шмыгал носом, не обращая внимания на снующую вокруг толпу. Пусть думают, что он простуженный, поэтому в соплях. А ненавидяще пялится на красную звезду на макушке — потому что монархист, вот почему!
— Пусть эта зеркальная чушь закончится, очень тебя прошу, дедушка Мороз! — шептал Ваня заветное желание. — Понимаешь, дедушка Мороз, очень хочется нормальной жизни. Нормальной, понимаешь? Я не прошу сказочной новогодней ночи или чтобы у меня приключилась опупенная любовь нечеловеческая. Пожалуйста, сделай так, чтобы зеркала больше не бились, а? Ведь у всех людей не бьются, а у меня проходу нет! И жизни нет. Эх…
Обидно было знать, что новый год начнется с увольнения. Работа Ване нравилась, да и задержался он на этом месте дольше, чем на всех прочих вместе взятых. Устал он мытарствовать, прямо скажем.
По дороге домой он купил бутылку водки, банку соленых огурцов — и маленькое зеркальце, упрятанное в круглую жестяную шкатулку, вроде безвкусно изукрашенных дамских пудрениц, только без пудры. Он решил в этот раз разобраться со своим проклятием раз и навсегда! Сойтись лицом к лицу с неизведанным потусторонним, так сказать. Правда, в магазине попросил продавщицу самой выбрать зеркальце, упаковать хорошенько и положить в пакет с покупками, ему при этом не показывая.
Дома он хорошо подготовился: нарезал бутерброды, откупорил водку, открыл банку с огурцами, налил стопку, сунул в банку вилку, чтобы огурцы выуживать. Достал катушку широкого прозрачного скотча и отрезал кусок. Сел за стол, поставил перед собой «пудреницу».
Зажмурив глаза и отвернувшись, осторожно вслепую приоткрыл крышечку — просунул внутрь пальцы с куском скотча. На ощупь тщательно залепил всё стеклышко. Чтобы, значит, если вдруг разлетится, то осколки не воткнутся ему в физиономию, а останутся на липкой пленке.
Закончив с приготовлениями, Иван хлопнул стопку, глубоко выдохнул, закусил хрустящим корнишоном.
Открыл «пудреницу» — и принялся высказывать зеркальцу всё, что накопилось на сердце. Громко, четко, обстоятельно, вслух. Начиная со случаев из раннего детства.
Когда заболело горло, он поймал себя на том, что просто в голос орет на «пудреницу». Ходит по кухне взад-вперед и разглагольствует, как полоумный. Оглянувшись на часы на стене, Ваня охнул — и кинулся к холодильнику, к плите: час до полуночи, а у него праздник встретить нечем, кроме едва тронутой бутылки водки. Ее он, кстати, от греха подальше завинтил крышкой и задвинул под стол.
Вскоре весело заскворчала картошечка на сковородке, облились майонезом крупно покромсанные помидор и огурец, изображая собой праздничный салат.
Ваня протянул руку, чтобы включить маленький телевизор, стоявший на тумбочке между микроволновкой и электрическим чайником. И замер. Потому что случайно взгляд коснулся открытой «пудреницы». А в оной, в зеркальце, сквозь пузырчато приклеенный мутный скотч отчетливо виднелся чей-то палец. Не отражение Ваниного, никак нет. Это был чужой палец из зеркальной вселенной.
И этот палец старательно выводил на запотевшем — с той стороны запотевшем! — стекле два кривоватых знака: палка и символ вечности.
Ваня, стараясь не дышать, опасливо присел перед столом на корточки, так чтобы над столешницей оставались только округлившиеся глаза и макушка с поднявшимися дыбом волосами. Вперил безотрывный взгляд в зазеркальное таинственное действо.
Однако нарисовав два знака, палец скрылся за рамкой.
Подождав минуту и не дождавшись никакой дополнительной информации, Ваня шепотом ругнулся:
— Ну и что это такое, блин?
— Цифры. То есть номер, — последовал благожелательный ответ из «пудреницы», тоже шепотом.
Ваня шарахнулся от стола, а так как кухня была тесная, он мгновенно влепился спиной в дверцу духовки. Над его головой сковородка на плите угрожающе подпрыгнула, звякнув крышкой. Ваня трясущейся рукой дотянулся до вентиля и выключил газ, пусть картошка еще не успела толком дожариться.
— Цифры, вашу маму? — пролепетал Ваня.
Вот к чему привела его ругань с зеркалом! Раньше он видел только мелькающую тень, а теперь всё стало еще хуже — эта тень соизволила с ним заговорить!
— Ой, точно — не так же! — донеслось с той стороны.
И Ваня увидел, как изображение в круглом зеркальце повернулось на девяносто градусов. Минус и знак бесконечности предстали цифрой.
— Восемьдесят один, — констатировал Ваня. — И что это значит? Срок моей жизни?
— Как восемьдесят один? — удивились оттуда. — Да что ж такое-то…
Неведомый палец вернулся, да с целой кистью руки: ладонь стерла цифры, под звук шумного дыхания стекло снова запотело — и палец вывел те же знаки, но в зеркальном отражении.
— Восемнадцать, — понял Ваня. — Это мне столько лет осталось мучиться с проклятием?
— Каким проклятием? — сперва не поняли в зеркале. Малость поразмыслили, уразумели: — А, то есть ты так думаешь, да?
— А как мне еще думать?! — рассвирепел на затупившую «пудреницу» Ваня. — Или тебе там не слышно было, о чем я тут битый час распинался?!
— Прости, ты прав, — стеснительно повинилась тень в  зеркальце.
— В чем? — рявкнул Ваня.
— Было не слышно, — виновато пробормотала «пудреница».
Глухо зарычав от злости, Ваня вскочил на ноги и ринулся прочь из кухни, вон из квартиры. Только куртку прихватил, ключи от дома, мобильник и сапоги надел. Зима на дворе всё-таки.

* * *

На лифте он, конечно, не поехал — там зеркало кто-то шибко умный повесил. Прожженные сигаретами кнопки не починили, а зеркало повесили, вот ведь!
С топотом спускаясь по лестнице, с раздражением прислушиваясь к праздничному гудению в чужих квартирах, Ваня едва не запнулся на очередной площадке, непроглядно темной из-за перегоревшей или разбитой лампочки.
— Мужчина, вы чего? Глядите! — возмутились нетрезвым женским голосом.
— Извините, — на автомате ответил Ваня. Притормозил: — А вы чего тут? Вам плохо?
— Ну, как сказать, — протянула дама. — С одной стороны мне хорошо, хах!.. С другой стороны плакать хочется, уу!..
— Угу, понятно, — кивнул Ваня.
Но уйти просто так ему не дали:
— О, добрый молодец! А не поможете красной девице в терем родной попасть?
— Чего? — не понял Ваня.
— Да дверь открыть не получается, вот чего, — пояснила дама. Судя по шороху, поднялась с пола, где сидела до этого, вытянув длинные ноги на половину площадки.
— А… Это точно ваша дверь? То есть вы здесь живете, адресом не ошиблись?
— Почпорт вам показать, мил человек? — хохотнула дама. И зазвенела ключами.
— Нет, но… — стушевался Ваня. — Темно — ясно, что не попадешь в замочную скважину-то…
Он достал из кармана куртки фонарик, который всегда предусмотрительно носил с собой, посветил в район дверной ручки, на даму посветить постеснялся. Луч метнулся на номер квартиры, и Ваня сглотнул: восемнадцатая. Не сюда ли его посылала тень из зеркала?
Дама не постеснялась — пока он пыхтел и думу думал, она цапнула его за руку и направила свет себе в лицо. Улыбнулась обворожительно:
— Меня Василисой зовут, а тебя, добрый молодец?
И такими колдовскими показались Ване ее сверкающие в свете голубоватых диодов очи, что позабыл он обо всех подозрениях и сомнениях.
— Ваня я, — промямлил он. Поправился: — Иван то есть.
— Ах, Ваня-Иван, спас ты меня, — промурлыкала-пропела Василиса.
Замок щелкнул, и она не отпустила его руку — втянула за собою в открывшуюся дверь, точно колдунья оторопевшего мальчишку в свой коварный пряничный домик.
Как зачарованный, Ваня пошел за ней. Правда, не забыл разуться на пороге, чтобы не нанести грязи в ее уютный мирок, полный пушистых ковриков, вязаных салфеточек, вышитых подушек, приправленный запахами свежезаваренного чая и домашней выпечки. Василиса проводила его не на кухню, а в комнату, усадила на диван, налила чая, стала рассказывать про свое житье-бытье: что квартиру снимает недешевую, а бачок унитаза свистит при сливе; что найти работу по профилю и с нормальной зарплатой невозможно; что мужиков вокруг вроде бы много, а пристальней поглядишь — и желание приглашать на чай пропадает напрочь. В общем, тяжела женская доля в любых мирах в любые времена!.. А Ваня слушал, кивал и уплетал за обе щеки воздушно-пышные пирожки с разнообразной начинкой. Особенно с мясным фаршем ему понравились, что вызвало у хозяйки улыбку умиления.
— Ах, хорошо тут у вас жить! — тяжко вздохнула Василиса. — Да придется мне отсюда сваливать восвояси. Уеду в дальние дали, даже в выходные не смогу приезжать на шопинг. Горюшко-то горькое.
— А фто так? — спросил Ваня сочувствующе, пусть с набитым ртом вышло не шибко проникновенно.
— Срок мне вышел. Не нашла я способа избежать венца, видать, так и придется согласиться на навязанную долю…
— Чего? — не понял Иван.
— Да свадьба у меня на носу, вот чего, — расстроено взмахнула рукой Василиса.
— У-ууу!.. — протянул Ваня, расстроившись не меньше ее самой. — Так ты почти замужняя получаешься?
Он аж пирожок отложил обратно на блюдце и от себя отодвинул.
— Не укай, — насупилась Василиса и блюдце ему обратно придвинула. Ваня покладисто взялся доедать, прихлебывая чаем. — Я этой свадьбы не желаю. Потому и испросила себе последний год свободы — искала возможность выкрутиться из положения и отречься от сговора. Да вот, как видишь, зря только время потратила. Сперва от простых способов нос воротила, а теперь уже последние минутки остались — поздно метаться!
— А кто жених? — уточнил Ваня.
— О, он такой… — закатила глаза к потолку Василиса. Принялась перечислять достоинства суженого: — Могущественный, богатый, влиятельный…
— У-ууу! — Ваня решительно поднялся из-за стола.
— Стой, куда? — возмутилась хозяйка.
— Домой. Благодарю за хлеб, за соль, за чай.
— Ишь, навострился! А кто будет утешать девицу? Мне сейчас перед свадьбой плакать положено и косы на себе рвать. Кто удерживать будет? Хочешь, чтобы я на собственной свадьбе опухшая была и лысая?
— Щас! — кивнул Ваня. — Нашла дурака! Останусь, а твой могучий и влиятельный за твою похищенную невинность мне голову с плеч?
Василиса хмыкнула, отмахнулась вяло:
— Он в мою невинность уж давно не верит. А раз не верит, так пусть она ему не достанется!
Тут Ваня сплоховал по-крупному: девица-чародейка ему зубы заговорила, а пока он стоял, как столб с ушами чебурашки, она вдруг подхватилась и на него набросилась с жаркими поцелуями. А у Вани, надо признать, со школьного выпускного секса не было совсем, а хотелось иной раз вельми дюже. Ну, вот он и не стал отказываться от соблазнительного предложения, пусть это дело грозило обернуться немалыми проблемами в будущем. Разгоряченное пирожками и душевными разговорами тело о будущем думать не желало, к доводам рассудка повернулось задом, а к удовольствиям оживившимся передом… Мда. В общем, если кратко: увела Василиса ошалевшего от напора Ваню в опочивальню, уложила на постель девичью двуспальную, на перины пуховые, на подушки оборчатые. Портки джинсовые с него стащила ловко, он аж едва уследил.
— Погоди! — выдохнул Ваня, уцепившись за собственные трусы, норовившие отправиться в экстрадицию на люстру к джинсам в компанию.
— Что такое, голубчик мой? Али не люба я тебе? — засмеялась чародейка, поверх белья схватившись за предмет искушения, уже твердый, аки замороженная сосиска, но пышущий жаром, словно только что из микроволновки.
— Люба, вроде бы, — неуверенно пропыхтел Ваня. — Только дозволь я в аптеку сбегаю, океюшки?
— Что это вдруг? Неужто захворал внезапно? Живот прихватило от моих угощений? — не подумала его отпустить проказница.
— За презиками же! — взвыл в голос от ее поползновений к мужскому сокровенному Ваня.
— Зачем это?
— Ну, это, вдруг ты… — промямлил Ваня.
— Вдруг я заразная? — подсказала, смеясь, Василиса.
— Нет же! Ну, это, вдруг я…
— Вдруг ты после этого папой станешь? — догадалась Василиса. Уверенно отмела обоснованные страхи: — Не боись, не станешь. Тем более я ж после этой ночки уеду далеко и навсегда, так что, если оплошаю, к тебе гонцов за алиментами всё равно не пришлю, ибо всей твоей зарплаты гонцам даже на дорогу в один конец не хватит.
Утешенный ее сладкими речами, Ваня согласился на любовь без латексных преград. Распаленный ее бесстыдством, возлег он на нее, теплую до жаркого, зацеловал нежные губы и волнующиеся перси, освобожденные от пуш-ап оков кружевных. Она же обняла его ногами своими длинными крепко, к себе пылко прижала для точной стыковки организмов. В общем, дальше пошло всё, как положено. Главное, Ваня в угаре развратных возвратно-поступательных движений чреслами не потерял голову окончательно и, доставив неземное наслаждение хозяйке, всё-таки умудрился вовремя покинуть гостеприимное лоно и запятнать семенем не нежное девичье нутро, а постельное белье в цветочек.
И так им обоим прелюбодейство сие понравилось, что после краткой передышки решили сразу и продолжить.
Села Василиса на Ваню верхом, ухватив внутренними мышцами за быстро воспрянувшее естество, да принялась скакать во весь опор, кровать раскачивать, приговаривая:
— Н-но! Покатай меня, Сивка-Бурка, Вещая Каурка! Встань подо мной, как дуб под луной!..
Ваня и рад был покатать… Пока не заметил, что кровать от их скакания торцом ударяется о боковину стоящего вблизи шкафа. От совместного раскачивания мебели у гардероба дверца отворилась. Причем медленно так открылась, словно над Ваней издеваясь — показав на внутренней стороне приделанное к дверце зеркало.
Ваня напрягся, глаза сами собой всмотрелись в замутневшую глубину зазеркального пространства… Мелькнула тень! Ваня глянул на Василису: та не видела, конечно, продолжала скакать на нем, развернувшись спиной к шкафу.
Но тень не вернулась, и зеркало не покрылось трещинами. Почему-то это испугало Ивана больше, чем привычный звон и грохот.
— Вань, ты что-то увял? — отвлекла его от напряженного созерцания Василиса, нутром почуявшая неладное.
Проследив за тревожным взглядом любовника, она оглянулась — взвизгнула и скатилась с Ивана, расторопно спряталась за его спиной.
Зеркало прекратило существовать, провалившись в иной мир. Оно стало проходом сквозь измерения, но слишком узким и тесным: дверца шкафа сорвалась с петель, когда в комнату вывалилось, с трудом протиснувшись, нечто огромное, черное и жуткое.
— Нихрена себе Сивка-Бурка!.. — вырвалось у Ивана.
— Касечка пришел! — тоненьким слабым голоском воскликнула Василиса, впечатленная явлением. Вкрадчиво пояснила для Вани, доверительно поглядев в глаза: — Жених мой, Касьян. Я тебе про него недавно рассказывала.

* * *

С полным правом Иван мысленно похвалил себя за выдержку и трезвомыслие. Мало, что от испуга честь и достоинство не замарал, так еще умудрился одеться, расторопней призывника на побудке, даже не перепутал у штанов и футболки зад с передом и изнанку с лицом. Рубашку, правда, застегивала ему Василиса, а то он пуговицы не в те проранки вдевал трясущимися пальцами.
Василисин нареченный им не мешал. Он сам потратил немало времени на приведение своей личности-внешности в порядок, приличный для здешнего мироздания. Ваня внимательно следил за процессом: выплеснувшийся из зеркала сгусток шевелящейся тьмы сперва выбросил во все стороны длинные паучьи лапы из колышущейся дымной черноты, заполнив собой весь ковер, украшавший пол спальни. Затем эти лапы подобрались, сложились вокруг центра спиралью, подчистив за собой тьму, растекшуюся было вьющейся туманной лужей. Сгусток плавно вытянулся в человеческий рост. Туман сбился в плотную материю, зыбкая чернота оформилась в складки реальной ткани. Ткань приняла форму плаща с капюшоном.
— Доброй ночи, — произнес Касьян, отбросив с головы капюшон.
— И тебе не хворать, — проворчала в ответ Василиса.
Иван глядел и глазам не верил: нечто бесформенное ирреальное превратилось в обычного мужика лет под сорок. На морду лощеный, как говорят: «черты лица правильные». Но выражение физиономии настолько пафосное, что за простое приветствие хочется врезать пролетарским кулаком по длинному породистому носу. С другой стороны, Ваня понимал, что на его месте в такой ситуации у него самого морда была бы не просто зверская, а невменяемая — шутка ли, застать свою лихую невесту верхом на голом парне! А этот ничего, как будто бы спокоен, душить Дездемону не порывается, на Ваню косит черным глазом с любопытством.
— Может, чайку попьем? С пирожками? — предложила молчащим мужчинам Василиса.
— Кофе, если не трудно, — поддержал предложение этот «Дракула» во фраке и плаще. — Черный. У меня еще множество дел запланировано на эту ночь.
— Трудоголик! — фыркнула Василиса. Но пошла на кухню, да не просто нагреть воды для растворимого, а взялась колдовать над туркой.
Под чарующий аромат крепкого кофе с крошкой гвоздики и капелькой бренди они втроем обманчиво дружелюбно расселись на кухне.
— Итак, в полночь вышел срок, данный тебе на размышления, — обратился Касьян к Василисе.
— Неужели? А я чуть не забыла! — съехидничала та.
— Почему ты дала слово выйти за меня, ты тоже запамятовала? — выгнул бровь суженый.
Ваня прихлебывал кофе из крошечной чашечки и ощущал себя лишним на семейном интеллигентном скандале. Но раз согрешил с чужой невестой, обязан сидеть и слушать в оба уха.
— Так напомнить? — нажимал Касьян. Неожиданно обратился к Ване, едва не поперхнувшемуся: — Она не хочет сочетаться со мной браком! Ты слышал? Будто я этого хочу! Вот только загвоздка в том, что эта ведьма в долгах по самые уши. И долги ее покрываю я собственным капиталом. Причем мне самому она спалила дворец! Уничтожила родовое гнездо со всем содержимым антиквариатом без возможности восстановления.
— Твой вшивый особняк был застрахован на круглую сумму, — заметила без капли сожаления Василиса. — Тебе покрыли все убытки.
— Я вырос в этом дворце! — с чувством стукнул себя в грудь кулаком «Дракула». — В нем жили мои предки — столетиями! Тебе этого не понять никогда, сиротка-подкидыш.
— Куда мне до вас, благородных, — фыркнула уязвленная Василиса. — Что ж вы тогда, господин чистокровный, пожелали заиметь меня в жены? Кровь свою портить бесславными дворовыми примесями!
— Посмотри на нее!.. — всплеснул руками Касьян. — Кстати, как тебя?
— Иван, — буркнул Ваня.
— Во всём виновата не кровь, а воспитание, Ванюша! — назидательно изрек «Дракула», потрясая указующим перстом. — Она в обмен на погашение всех долгов обязалась выйти за меня замуж невинной и родить мне наследника с огромным энергетическим потенциалом. Мы должны были породить гения! Следующего властелина вселенной! Тебе сложно было это сделать, что ли? — накинулся он на невесту, та скорчила презрительную рожицу. — Я защитил тебя от инквизиторов, я прикрыл тебя от налоговой, я наврал страховщикам — я всё сделал, чтобы тебя не упекли в пекло! А что ты? Ты меня опозорила. Ванюша, ты подумай: к свадьбе всё готово, гости вот-вот нагрянут, а невеста кувыркается с другим! И как теперь я объясню моей родне, почему не сработает торжественный обряд проверки целомудрия будущей жены?
— Времена нынче не те, чтобы держаться зубами за обряды трухлявой старины, — заявила Василиса с самым наглым видом. — Если не хочешь огорчать свою драгоценную родню, выкручивайся сам со своими традициями. Так и быть, сделаю одолжение в меру моих возможностей — надену белую фату и молча постою рядом с тобой перед черным алтарем.
— Да, — покивал ее словам Касьян, — и через девять месяцев родишь мне очаровательного бастарда, который получит преимущественное право на мое наследство.
— А ты прям уже помирать собрался, раз о наследстве переживаешь? — игриво обрадовалась Василиса.
— Не волнуйся, такого сюрприза на свадьбу от меня не дождешься, — прошипел тот, испепеляя ее взглядом.
К слову, Ваня почти сразу заметил в его черных глазах алые огоньки адского пламени, а теперь Касьян и не думал их прятать, полыхал вовсю. Но Василису спецэффектами было не запугать.
— Тогда можно отыграть свадьбу для удовольствия твоих родственников и партнеров по бизнесу, чтобы закупленные деликатесы не пропадали, — понизив голос до соблазнительного мурлыканья, предложила она. Демонстративно оперлась локтями о стол, а поверх рук приналегла бюстом так, чтобы сквозь тонкую ткань домашнего платья просвечивали вершинки сосков, смущая не только Ивана, но даже повидавшего жизнь Касьяна. — А первую брачную ночь мы с тобой отложим на месяц-другой. Пока ты не удостоверишься, что я не забеременела от Ванюши.
— Конечно, — протянул Касьян, с трудом отводя глаза от декольте. — И все эти месяцы я должен буду пасти тебя, чтобы ты не согрешила с кем-то другим. А потом снова ждать, чтобы понять, не упустил ли я чего за это время. За тобой ведь не уследит никакая охрана, Васенька. Притом, что после церемонии ты сразу получишь право распоряжаться всем моим имуществом по своему усмотрению. Ну уж нет, дорогая, эдак ты станешь слишком дорогой даже для меня.
Она самодовольно улыбнулась, показывая, что рассчитывала именно на это.
Улучив паузу в беседе, Ваня заикнулся:
— Может, я пойду? А вы тут без меня разберетесь между собой, кто кому чего должен.
Зря он это. Оба поглядели на него так выразительно, что Ваню к табуретке пригвоздило.
— Кася, дорогой, а давай полюбовно сойдемся на обмене? — расплылась в улыбке Василиса.
У Вани от ее оскала хищницы озноб по загривку пробежал.
Касьян окинул его просвечивающим, как рентген, взглядом, словно увидел впервые. Потёр подбородок, изрек благосклонно:
— Почему нет. Это будет вполне достойный выход. Все останемся в выигрыше.
Ваня малодушно подумал, а стоит ли ему вообще спрашивать о подробностях нового плана? Отчего-то любопытство в нем угасло и съежилось под их пристальным вниманием. Наперекор обещаниям взаимной выгоды он не ждал для себя ничего хорошего.

* * *

Касьян дипломатично назвал это небольшим одолжением с его, Ваниной, стороны. Ваня мысленно окрестил их предприятие «прививкой от греха с почти-замужними бабами»: пусть на этот раз вроде бы обошлось, хорошо, что благоверный попался адекватный и деловой, но отныне Иван на всю жизнь запомнит, каково связываться с несвободными от обязательств женщинами.
К его великому облегчению Ваню не заставили лезть в другой мир через дыру в зеркале. Бросив взгляд на раскуроченную дверцу шкафа и совершенно целое зеркало, Касьян скупо обронил, что его, мол, занесло сюда «неуправляемое завихрение стихийного возмущения межпространственных энергополей». Ваня уяснил себе это, как тамошний аналог магнитных бурь, коими пугают народ метеорологи, и Касьян охотно с этим сравнением согласился.
— Как же вовремя у тебя завихрилось это энергополе, Касечка, — съязвила с намеком Василиса. Но была сурово проигнорирована, так как жених всецело сосредоточился на подготовке к открытию портала для троих.
Про мелькавшую в зеркалах навязчивую тень Иван никому из них рассказывать не захотел. Это была его собственная тайна, и он ревниво оставил ее при себе.
— Забрал себе Василису? — разглагольствовал Касьян, еще когда они сидели на кухне и допивали кофе.
Ваня не стал отрицательно мотать головой, мол: «Не нужна она мне, оставьте себе такое сокровище!» — ибо почуял, что вопрос перед ним поставили риторический.
— Да на здоровье! — продолжал бывший Василисин жених. — Но в обмен, чтобы никто ни на кого не держал обиду, ты поможешь мне добыть другую невесту.
«Эк ему свадьбу приспичило играть! — подумалось Ване. — Мама внуков требует?» Попытка представить маму Касьяна ему не удалась, воображение отказалось рисовать такое страшное существо.
— И кто ж у тебя на примете? — ехидно поинтересовалась Василиса. — Где ты вторую такую дурочку нашел, что согласилась за тебя пойти?
— Еще не согласилась, — невозмутимо поправил ее Касьян, — но выбора у нее не имеется — пойдет за того, кто ее освободит. И этим героем буду я.
— А я? — спросил Ваня. — Я тебе зачем?
— Ты, Ванюша, будешь помогать герою, как Серый волк в сказке, — захихикала Василиса.
— Васенька, ты тоже пойдешь с нами, — прищурился Касьян. — Будешь как верная Сивка-Бурка.
— А вот за сивую кобылу ты мне еще ответишь, — с улыбкой пообещала красавица.
И вот, дабы найти для свадьбы другую невесту, втроем они шагнули в портал: Кася, Вася и Ваня.
Шагнули — и сразу ухнули вниз, ибо дверь сквозь измерения открылась в пустоте чистого неба на высоте птичьего полета.
Теперь-то Ваня сообразил, зачем Василиса держала в квартире дворницкую метлу и  прихватила ее с собой в поход. Ведьма мигом оседлала древко, превратив свободное падение в управляемое снижение. Сделав крутую петлю, она мелькнула перед носом у падающего Вани — и тот ухватился за кончик палки, повис на помеле, как постиранное белье на веревке под ураганом — сам удивляясь своей ловкости и цепкости. Всё-таки верно говорят, что перед лицом смерти и за соломинку ухватишься.
Касьян в это время успел превратиться в огромного черного ворона. Причем говорящего.
— Но чем же я помогу, если я никакими волшебными силами не владею? — проорал Ваня с недоумением. Он тщетно пытался подтянуться, но «неправильный турник» вел себя хуже каната, то пружиня, то прогибаясь, то вовсе пытаясь стряхнуть.
— В том и есть твоя сила, что ты не маг и не колдун! — прокаркал «ворон». — Ты сможешь сделать то, что мне не под силу: обойти заклятья, не попасть в ловушки — именно потому, что ты не рискуешь после этого остаться без магического дара, которого у тебя просто нет! По сути ты — невидимка для миров, где правит магия! Ноль без палочки!
— То есть, в таком смысле, да? — надулся Иван. Неосторожно глянул вверх и зажмурился: юбка на ведьме полоскалась по ветру, а под нее Василиса не удосужилась ничего надеть.
— В таком! — каркнул «ворон», летая кругами возле него. — Просто старайся держаться за мной, а Василиса прикроет спину. Иди, куда скажу, делай то, что скажу — и сможешь вернуться к себе домой живым и невредимым.
— С Василисой в награду? — напомнил Ваня.
— Со мною, милый, а как же! — захихикала та, а Касьян-ворон кхекнул.
Иван сам не понимал, рад ли он этому «подарку судьбы» в виде суженой-ряженой ведьмы, иль не особо рад. Хотелось бросить всё и отказаться…
Да включать задний ход поздно — внизу, под болтающимися в пустоте ногами, расстилались земли неземные. Вроде бы степи и трава обычные, словно портал выкинул их где-нибудь в небе над Африкой. А вот фиг: даже в Африке, насколько Ваня знал благодаря телеканалам о природе, даже в самых дремучих уголках планеты Земля не водились табуны диких кентавров. Именно диких: в набедренных повязках-юбках, сплетенных из пучков сена, с бусами из клыков животных, с раскрашенными рыжей глиной и угольками зверскими лицами, да с луками и копьями в руках. Причем юбочки из сена кентавры носили не там, где человеческое тело соединяется с конским, а прикрывая конский круп и начало хвоста.
Ваня толком не верил, что впрямь очутился в сказке, когда шагнул в портал. А теперь вот воочию убедился. Понял, что влип в эту сказочку по самые «помидоры». И кажется, именно в них, в дорогие сердцу «овощи», сейчас были нацелены копья и стрелы нерадушных кентавров, хозяев степи.
Василиса снизилась на опасную высоту — метра три-четыре над морем высокой травы, волнующейся от ветра. Метла выровнялась и неслась теперь параллельно земле, целясь на горизонт. На скорости хорошего мотоцикла Ивана трепало ветром и трясло от страха — кентавры всем табуном скакали следом во весь опор, не думая отставать. Первые, самые резвые, едва-едва не тыкали в Ванин зад копьями.
— Касьян, чего ты ждешь? Открывай портал и сваливаем отсюда! — заорал Ваня, пытаясь подтянуться и зацепиться на древке ногами тоже, чтобы хоть на высоту роста быть подальше от острых наконечников.
— Это невозможно! — ответил колдун в перьях. — Все миры множественной вселенной связаны между собой по принципу лабиринта с особыми условиями возможности перехода…
— А покороче?! — взвыл Иван.
Подтягиваясь, он случайно угодил Василисе по спине пяткой, отчего та на миг потеряла контроль над метлой — и они нырнули вниз, закрутились на месте, с трудом выровнялись... Кентавры воинственно заржали и выпустили тучу стрел в незваных гостей, что осмелились болтаться у них прямо перед носом. По счастью или под охранными чарами ведьмы ни одна стрела Ваню не задела.
— Если короче, — взяла слово Василиса, — то квест получается такой: чтобы попасть в мир к заколдованной красавице, которую Кася собрался добыть себе в жены, придется проскакать через несколько миров поочередно и в каждом добыть артефакт-ключ. Это понятно?
— Более-менее, — отозвался Иван.
— Тогда слушай дальше, — велела Василиса.
Она ловко обогнула на полной скорости возникшее на их пути корявое дерево, сухие ветки плеснули Ивана по болтающимся ногам. Зато позади послышался кентаврий мат: передние в толпе коне-мужики не успели затормозить и врезались на всем скаку в толстенный бочкообразный ствол.
— Чтобы добраться до невесты и высвободить оную из волшебного плена, — продолжала ведьма, — нам надобно собрать три вещи: волосок, колечко и ключик — всё золотое.
— Ох, уж эти сказочки… — пробормотал Иван.
— Вон, видишь в центре табуна девчонку? Беленькую кобылку с золотой гривой.
Иван постарался повиснуть на метле покрепче, чтобы мотало поменьше, и прищурился: в середине кентаврьей беснующейся толпы выделялся островок — бабы-лошади ревностно оберегали от давки свою красавицу-принцессу. Иван сразу понял, что это их принцесса — слишком хороша: отмыта до белоснежности, на обнаженных руках золотые браслеты, грива и хвост заплетены косичками, в волосах что-то ярко поблескивает, вместо обычной юбчонки из пучков травы — лоскут груботканой материи, накинутый куцей попонкой. А уж как хороша была ее девичья грудь, ничем, кроме косичек и бус, не прикрытая! Иван аж сглотнул на такое богатство.
— Вижу, — хрипло подтвердил он. — И чего с ней делать прикажете? Косу обрезать ради золотого волоса?
— Зачем же целую косу? — возразил экономный Касьян, по-прежнему круживший вокруг да около метлы. — Нам одного волоска достаточно, но — из хвоста!
Ваня вздохнул.
План они составили быстро, Ивана особо не спрашивая. Касьян вызвался отвлечь табун на себя, в это время Василиса должна будет под прикрытием невидимости выбрать момент — и внезапно спикировать на златовласку. Чтобы не испортить «изъятый образец» посторонней магией, волос из хвоста придется дергать Ване.
— Ничего сложного! — подытожила Василиса.
— Для вас — да, конечно, — проворчал Иван.
Касьян успешно повел за собой табун, наколдовав в воздухе иллюзию их двойников, а Василиса, как условились, набросила на себя, метлу и на своего пассажира скрывающие чары. Ване же для удобства операции пришлось снова изобразить акробатический номер: перевернулся вниз головой, зажав древко под коленями.
— Цирк с конями, — пробормотал он сквозь зубы. Предупредил смеющуюся ведьму: — Человеку нельзя долго висеть вверх тормашками! От прилива крови к голове спустя пять часов висения наступает летальный конец!
— Ого, у тебя в запасе целых пять часов! — захихикала та. — Но всё-таки постарайся добыть волос с первой попытки, времени у нас в обрез.
Кентаврья принцесса двигалась вместе с общим потоком, но значительно медленнее. Поэтому подлететь к ней сзади и вырвать из хвоста, торчащего из дырки в попоне, один-единственный волосок — поразмыслив, Ваня решил, что это действительно несложно.
Вот только блестяшки в ее гриве оказались не бриллиантами и даже не стеклянными бусинами — это были осколки зеркала, оплетенные грубым шнурком. При тряске от бега тяжелые рыхлые косы принцессы колыхались, выбившиеся пряди длинных волос трепетали на ветерке, осколки на солнце сверкали, ослепляя, пуская зайчики во все стороны.
Когда Василиса осторожно опустила Ивана на нужную высоту, и тот протянул дрожащую от напряжения руку, чтобы дернуть волосок, один из осколков не вовремя засветил ему в глаз всей мощью степного солнца. Словив алые пятна в глаза, Иван невольно зажмурился — и случайно ухватил хвост за самый корень.
От неожиданного прикосновения к девственным тылам принцесса завизжала. Взбрыкнула так, что едва не вдарила Ване копытом в харю. Василиса дернула вверх — и чары невидимости опали. Суматошно оглядывавшаяся по сторонам принцесса узрела прямо перед собой висящего вниз головой незнакомца с перекошенным от ее визга лицом — и завизжала сызнова, еще оглушительней. К счастью, метла свечкой вознеслась ввысь. В неконтролируемом ужасе принцесса рванулась из кольца своих взбудораженных нянек, поскакала вбок от общего потока табуна.
— Успел? — подлетел к Ване Касьян-ворон.
Иван, вися в прежнем положении, растерянно поднес руку к глазам: между пальцев остался волос, толстый и блестящий, как будто из проволоки.
— Не давай мне! — отшатнулся колдун от протянутой руки. — Спрячь куда-нибудь, он нам после пригодится.
Пока Ваня осторожно, чтобы не обронить, скручивал волос в моточек, пока запихивал в карман джинсов, застегивающийся на молнию, Касьян и Василиса наблюдали за ругающимися внизу кентаврами.
— Принцесса, дурочка, куда поскакала-то! — сочувствующе вздохнула Василиса.
— Дурам — дурацкая смерть, — мрачно изрек Касьян.
Ваня тоже поглядел: странно, но за напуганной блондинкой никто из табуна не решился последовать. Она же во весь опор, не разбирая пути, скакала прямо к черной широкой полосе, пересекавшей степь от горизонта до горизонта.
— Что это? — удивился Иван.
— Граница владений кентавров, — пояснил Касьян. — Черные зыбучие пески. Ну, ладно. Пожалуй, здесь мы закончили. Я открываю портал, едем дальше…
— Погоди! — воскликнул Иван. — Какие еще зыбучие пески? С ней ничего плохого не случится?
— Тебе-то что за дело? — хихикнула Василиса. — У тебя я есть, зачем тебе беспокоиться о чужой девчонке, м?
Иван пропустил колючку «суженой» мимо ушей. С напряжением он следил, как юная кентаврица летит к черной полосе. Вот она галопом проскакала до половины, взрыв копытами облачка пыли и песка. Перешла на шаг, тяжело переступая ногами. И остановилась. Огляделась вокруг. Поняла, куда ее занесло — и горько зарыдала, заламывая руки.
— Почему никто не идет ей на помощь? — недоумевал Ваня.
Табун сбился толпой на уважительном расстоянии от черной полосы, и все просто смотрели на свою принцессу, которая между тем медленно уходила в песок. Увязла она уже по колено.
— Они суеверный народ и считают, что такова ее судьба, — вздохнул Касьян. — Кто мы такие, чтобы вмешиваться в правила чужого мира? Летим отсюда.
— Нифига не летим! — повысил голос Иван. Потребовал: — Василиса, правь к ней! Грузоподъемности метлы хватит, чтобы вытащить эту дуру-корову?
— Хватит, Ванечка, — покладисто согласилась ведьма. — Только у меня с собой веревки нету, тебе самому придется ее за косы тащить.
— Буду и за косы, если глубоко утопнет, — буркнул Иван.
Толпа при их приближении заволновалась, заголосила. Однако мешать не стали. Наоборот, кентавры все разом брякнулись на траву и принялись хором петь какой-то заунывный гимн.
— Чего это они? — сердито спросил Ваня.
— Просят великого дракона, живущего в черной реке песка, прийти и взять свою жертву, чтобы подарил бедняжке быструю смерть взамен медленного удушья в тяжелых объятиях земных недр, — пересказал Касьян.
Василиса подрулила метлу к златовласой кентаврице. Та отпрянула бы от них, да не получалось — при каждом дерганье песок засасывал глубже. От нового испуга она только реветь перестала, уже дело. Тревожно распахнула на них свои влажные большущие глаза, темно-голубые, как бескрайнее степное небо.
Ваня, вися вниз головой, приказал ведьме:
— Майна! Трави по малу!
К кентаврице протянул обе руки, улыбнулся ей как смог приветливо:
— Не бойся! Извини за хвост, я не хотел тебя напугать, так уж получилось. Давай, мы тебя вытащим?
То ли от отчаянья, то ли поняв что-то, кентаврица робко протянула ему руки. Иван улыбнулся еще шире, ободряюще, и осторожно перехватил ее за запястья, благо свободно болтающиеся браслеты скатились со звоном к локтям. Сообразив, она тоже крепко стиснула тонкими пальчиками его руки.
— Вира! — бросил Иван ведьме.
Та с многозначительным смешком пустила метлу вверх. Древко от натуги затрещало, сгибаясь, но дело со скрипом, да пошло.
Почуяв, что тягучий песок постепенно сдается, кентаврица обрадовано вскрикнула. И наконец-то заулыбалась Ивану в ответ. У того же от напряжения улыбка на физиономии задервенела, малость перекосившись.
— Касьян, помоги! Боюсь, метлу сломаем, — обернулась к колдуну Василиса. — Вытащить-то вытащим эту корову, но это половина дела — надо же ее на твердую землю перенести.
— Ну, хорошо! — ворчливо согласился ворон. — Дайте мне подумать. Открыть портал между мирами — это одно. А сообразить такой, чтобы на пару метров переместил груз в целостности — это ювелирная работа, требует времени.
— Болтай поменьше, скорее получится, — фыркнула ведьма.
Касьян запыхтел, но оскорбление проглотил безропотно. Иван не сразу понял, что вспыхнувшие на границе поля зрения цветные огни — это магия создающегося портала, а не мушки у него в глазах, заплясавшие от прилива крови к голове.
Вообще тянуть из песчаного болота кентаврицу оказалось посложнее, чем бегемота. Да еще взгляд сам собой постоянно примагничивался к ее мохнатым золотистым подмышкам, к высокой груди, взволнованно колышущейся от напряжения. К доверчивым бездонным глазам, опушенным длиннющими золотистыми ресницами. Ваня пытался сосредоточиться на по-мужски крупном носу спасаемой, на ослиных ушах на макушке, на ее выдающихся вперед крупных белых зубах. Но к зубам прилагались наивно приоткрытые пухлые розовые губки — и Ваня снова терял ориентир в пространстве. Он только втайне радовался, что вся кровь прилила к голове, иначе пришлось бы оправдываться за тесные джинсы.
Между тем кентавры разделились: половина продолжала выть песнопение, половина радовалась за почти спасенную принцессу.
— Ой, сломаем метлу! Ой, хлопнемся все в песок! — причитала Василиса от каждого скрипа.
— Еще немножко! — рычал, стиснув зубы, Ваня, ощущая себя растягиваемой веревкой, на которую непредусмотрительная хозяйка навешала слишком много тяжелого белья.
— Я почти закончил! Почти! — оправдывался Касьян. — Терпение! Каждая ошибка может обойтись слишком дорого! Я не могу рисковать, вдруг вас заденет?
Кентаврицу вытащили до щиколоток, но дойти самой до твердой земли, даже с поддержкой с воздуха, у нее не получалось — каждый пробный шаг давал обратный результат, она проваливалась одной ногой до брюха, и приходилось Ване надрываться снова.
Но вдруг табун затих: и поющие заткнулись, и радующиеся скисли.
— Проклятье! Дракона разбудили! — прошипел Касьян. И разумно свалил повыше в небо, плюнув на недоделанный портал — недочерченную, слабо светящуюся пентаграмму под кентаврицей.
Златовласка занервничала снова, закрутила головой, едва не сдернув Ивана с метлы. Затопотала копытами, тщетно пробуя утрамбовать для решительного прыжка рассыпающийся зыбкий песок.
Кентавры хором ахнули. Ваня выпучил глаза. Кентаврица застыла в ужасе, встопорщив хвост и поставив торчком ушки на макушке.
Из недр песка, из подземных глубин, позади ее крупа с тихим шорохом выползло огромное крабоподобное чудовище. С восемью клешнями, появившимися из песка вокруг всхлипнувшей кентаврицы! С торчащими из раззявленной смердящей пасти жвалами, нацеленными на ее аппетитный круп.
— Васька, держись! Щас петлю провернем! — выкрикнул Иван.
Не тратя драгоценного времени, он глазами указал кентаврице на ближайшую здоровенную клешню, высотой в половину ее роста, медленно поднимающуюся из песка тупым ребром вверх. Принцесса похлопала глазами в ответ, едва заметно кивнула.
— Поскакали! — скомандовал Ваня.
Он дернул, что было сил, кентаврицу на себя и в сторону. Она же, воспользовавшись помощью, оттолкнулась сразу всеми копытами — и запрыгнула на твердый панцирь клешни. Едва-едва не сорвалась, но Василиса со своей стороны подтянула ее за взметнувшуюся косу. Тут же с клешни принцесса уже сама, без страховки, сиганула в таком великолепном прыжке прямо на твердую землю, что у Ивана аж дыхание перехватило.
— Ух ты, получилось! — воскликнула ведьма.
Без лишней конской тушки в качестве балласта они легко взлетели в небо. У Ивана от резких перегрузок в глазах потемнело.
— Не пропадать же трудам, — решил Касьян. Мановением крыла он переделал неоконченное заклятье транспортировки в боевую мину и взорвал в клочья песчаное чудовище. — Ну-с, заодно обеспечим табуну мясные запасы для праздничного пиршества.
— Я бы назвала это не мясом, а морепродуктом, — рассудила Василиса. — Их дракон очень смахивает на омара, теперь жаренного. Вот только до моря отсюда далековато.
— Кентавры разве не вегетарианцы? — слабо удивился Иван. Забираться на метлу верхом у него уже не хватало сил, он смирился с участью флажка на палочке. Лишь бы только не потерять сознание, не то колени разогнутся сами собой, и он полетит вниз.
— Ты же на себе ощутил, какие они кровожадные, — развел крыльями пернатый колдун. — Надеюсь, теперь они не заставят свою принцессу в добровольно-принудительном порядке обратно лезть в пески. Дракона нет — сбежавшую жертву возвращать некому, логично?
— А что, ее может убить собственный народ? — вяло ужаснулся Иван.
— Да кто же их, суеверных дикарей, разберет? Могут и иначе девчонку порешить, с них станется, — отозвалась Василиса. Голос ее прозвучал для Ивана как-то подозрительно глухо. — Так, Кася, давай-ка поторопись с порталом. Парень-то наш, кажется… а то мы… и тогда не смо…

* * *

Ваня пришел в себя уже в ином мире. Слава всем богам, не в загробном. Хотя в первый момент, как открылись глаза, он грешным делом подумал про царство Аида. Очень уж колоритно выглядели своды пещеры над головами склонившихся над ним Касьяна и Василисы.
— Вот так-то, спасать принцесс от драконов тяжко! — объявил колдун, посмеиваясь.
Ваня со стоном сел. С досадой подумал, что тот выглядит слишком счастливым для черного мага, которому недавно невеста изменила с первым встречным.
— Где мы? — уточнил он, оглядываясь по сторонам.
Вокруг царил призрачный полумрак. Грубо отесанные мрачные стены из монолитной скалы, неровные и неравномерные почти готические своды со свисающими сосульками сталактитов. Холодный жесткий пол под задницей. Никаких окон, никаких фонарей — светился бледный туман, создавая ощущение сумерек… Нет, не туман — плесень какая-то, растущая на голых камнях стен и потолка пещеры.
— Добро пожаловать в подземное царство гномов! — развел руками Касьян.
— А где сами гномы? — уточнил Ваня.
— Там, — махнул куда-то в сторону колдун. — В центральных пещерах. Нынче у них общегномий праздник вроде вашего Нового года. В этот день всем поголовно положено напиваться халявной выпивкой до состояния нестояния. Под конец праздника самые стойкие и относительно трезвые удостаиваются чести посетить королевскую сокровищницу, где будет позволено полюбоваться на собрание выдающихся произведений ювелирного искусства, — подозрительно блестя глазами, добавил Касьян.
Василиса восторженно всплеснула руками:
— Кася, а не присоединиться ли нам с тобой к общественному празднику? Что-то мне подсказывает, что нам удастся выйти победителями из поединка с местным лишайниковым пивом. Очень хочется поглядеть на королевские сокровища!
— Так позвольте вас пригласить, мадам! — галантно подставил локоток колдун. Ведьма захихикала, пристроилась под ручку.
— Погодите, а я что? Мне с вами идти? — не понял Иван.
И опешил: парочка прямо на его глазах успела превратиться в гномов! Против ожидания, роста эти существа оказались немаленького — Ване по плечо. Но зато коренастые до безобразия: мощные длинные руки доставали почти до земли, крепкие короткие ноги оканчивались ступнями-лыжами, а к круглым раздутым головам не полагались шеи, «тыквы» насаживались прямо на широкие плечи.
— Тебе дорога вон в тот коридорчик, — сказал гном голосом Касьяна и ткнул сарделькообразным пальцем в сторону темного проема. — Пройди до пятого поворота направо, затем сверни в третий коридор налево, на развилке выбери проход второй слева от центрального. Там будет подземная река — иди вдоль берега, пока не увидишь насос для подачи воды в королевскую купальню. Пойдешь вдоль трубы…
— Напомни, почему я должен это делать? — потеряв нить объяснений, разозлился и перебил колдуна Ваня.
— Потому, Ванюша, что за тобой должок. — Касьян прижал к себе за неохватную гномью  талию хихикнувшую ведьму. — И потому, что без меня домой ты вернуться не сможешь. Так что не перечь и раздевайся живо.
— Это еще зачем?! — возмутился Иван.
Но раздеться пришлось, потому как накладывать чары невидимости на человека вместе с одеждой Василиса умела только при условии прямого зрительного контакта с подопытным. Уж коли они решили разделиться, то пришлось Ивану навесить себе на грудь мешочек с ведьминским оберегом — и топать среди неприветливых булыжников голышом. Хорошо хоть обувь разрешили оставить, она будет не особо заметна на каменистой тропе, но перед проникновением в королевскую купальню ботинки придется оставить на выходе.
Впрочем, от быстрой ходьбы Иван замерзнуть не успел. И никто ему по дороге не встретился, кроме шуршащих по щелям паучков, каждый размером с кулак или чуть больше, но Василиса перед расставанием заверила, что они не ядовиты. Пауки действительно не стремились наброситься на пришельца, наоборот, они сами старались избежать чужого внимания. Ваня ежился от скрежета маленьких когтистых лапок по камню — и спешил дальше.
Касьян убедил его, что сигнализация, охраняющая владения правителя гномов, не рассчитана на простого человека без какого-либо магического дара (слабенький оберег ведьмы не в счет). Ему просто нужно будет зайти в купальню, дождаться, когда туда явится по своему обыкновению гномья принцесса — трезвенница и затворница, единственная, кто во всем дворце не отмечает праздник, ибо считает пьянство свинством. Девчушка по скромности отошлет служанок, сама разденется, залезет в ванну. Ваня в это время обыщет ее одежду и, попросту говоря, стащит одно маленькое украшение в форме ключика, которое принцесса по простой прихоти вечно носит с собой.
Таков был план добычи второго в квесте артефакта.
Только Ваня не напрасно заподозрил в купальне наличие зеркала. И оно действительно там нашлось — большое, в массивной раме с бронзовыми завитушками. Надежда на то, что от зеркального проклятия его убережет оберег невидимости, растаяла, как пар над горячей чугунной ванной. Иван ясно отразился в темной, слегка туманной глубине. Голый, с маленьким мешочком на шнурке на шее.
Вспыхнув от скверного предчувствия и от смущения, он нырнул в укромный угол за высокий бортик огромной ванны. Заодно там и погреться можно в ожидании гномьей барышни.
Но нет, не пронесло. Даже в этом мире настигло его зеркальное проклятье!
Зеркало не брызнуло осколками и не покрылось трещинами. Хуже:
— Эй, ты ведь здесь? Ваня? — раздался шепот из рамы
«Оно знает мое имя!» — содрогнулся Ваня, в ужасе схватился за голову. Каждый волосок на его теле поднялся дыбом вовсе не от холода.
— Ой, извини, что я фамильярно, просто по имени, … — пробормотали в зеркале. — Просто я тебя так давно знаю, что стало привычно… То есть мысленно называть так, с самого твоего рождения, ты ведь тогда маленький был, ну вот я и… И прости, что так получилось с кентаврами! Я не хотела тебе помешать, просто зеркальце неудачно развернулось, вот и вышло…
От бормотания в зазеркалье Ивана избавило появление в купальне принцессы гномов. Девушка пришла одна, без служанок и нянек. Деловито попробовала пальцем температуру в заранее набранной ванне, достала с полки и поставила поближе бутылку, вероятно с шампунем. Затем быстро разделась и залезла в воду, напевая, уселась, погрузилась по шею — отмокать.
Под ее мурлыканье Ваня ползком обогнул ванну, стараясь не попасть в отражение зеркала. С сосредоточенным видом извращенца накинулся на сброшенную одежду, принялся копошиться в поисках некоего украшения в форме ключика.
Не нашел. Перебрал всё сначала: широкое шелковое платье с рюшками, тонкая сорочка, в которую можно завернуть диван, трусики с кружавчиками, которых иной даме хватило бы, чтобы сделать зонтик от солнца. Не заметил, что шуршанием и сопением сам себя выдал.
Барышня давно бросила петь — крутила головой, всматриваясь в плохо освещенные углы купальни:
— Кто здесь?
Ее вопрос застал Ваню врасплох — он шуганулся и ударился боком о стенку ванны.
Гномочка ойкнула и вскочила в рост, обхватив себя руками. Руки у нее, как у всех гномов, были длинные, ладони широкие, а вот с бюстом не слишком повезло, прятать там, на вкус Ивана, было совершенно нечего, не то что у давешней кентаврицы. Зато ниже пояса круто вьющихся кучеряшек столько и так густо понаросло, что прикрываться нет необходимости, всё равно ничего не рассмотреть за «бородой». «Как же она с такой растительностью носит кружевное белье?» — еще пуще ужаснулся Ваня.
— Кто здесь? — дрожащим голосом повторила барышня. — Немедленно покажись! Иначе я позову стражу!
Почему она не позвала стражу сразу — большой вопрос. То ли потому, что стражи не было, чтобы солдафоны не подглядывали в замочную скважину за купающейся принцессой. То ли потому, что стражники перепились в честь праздника. То ли принцесса на что-то надеялась, и поэтому не визжала в голос, а ждала ответа.
Ваня, сидя на полу, поглядел на нее снизу вверх, гадая, считается ли такая внешность красивой по гномьим меркам. Ушки по бокам круглой большой головы напоминали о ручках фарфоровой сахарницы или даже супницы. Волосы ее, далеко не роскошные и не шелковые на вид, были заколоты на макушке, торча вверх куцым хвостиком, как знак вопроса. Ее широко расставленные идеально круглые небольшие глазки наводили на мысль о старинном, вечно удивленном автомобиле «запорожец». В целом она была бы довольно мила, если бы не лягушачий рот от уха до уха, снабженный пухлыми яркими губами и мелкими зубами с широкими промежутками. От мысли о поцелуях с такой барышней Ваню передернуло.
Видимо, вздрогнул он слишком резко — гномочка развернулась в его сторону и пристально уставилась ровно на то место, где он был. Нахмурила бровки, словно старалась проникнуть взглядом под чары ведьмы.
Ваня вздохнул и медленно поднялся. Искомый золотой ключик висел на кольце, продетом в мочку оттопыренного уха, сережкой. Во втором ухе было только кольцо, вот почему он сразу его не заметил.
— Прекрасная дева! — заговорил он негромко самым вкрадчивым тоном, на какой только был способен. — Прошу, не пугайся. Не страшись за свою невинность! Я ничего плохого тебе не сделаю, обещаю. Я всего лишь…
— Кто ты такой? — требовательно перебила его гномочка.
То ли страх ее улетучился оттого, что тайна шорохов отчасти разрешилась, то ли Иван блеял не вкрадчиво, а жалобно. Принцесса подземного народа поджала губы и подбоченилась, не стесняясь своей наготы — в отличие от Вани, который ощущал себя сейчас, точно девственница, раздевшаяся в мужской бане.
— Я… странник. Странствую от мира к миру, ищу свое счастье, — продолжал как бы загадочно блеять Иван, лихорадочно соображая, можно ли вообще незаметно украсть сережку из ушка.
Гномочка, журча водой, подошла к бортику ванны — встала ровно напротив замершего Ивана. Тот хотел бы отойти, да за спиной уже тумбочка с полотенцами и стена. Рыпнуться в сторону небезопасно — на каменном полу разлились лужицы, от резких прыжков можно и голову разбить.
— Что же привело тебя сюда, ко мне, странник? — спросила она, глядя своими широко расставленными глазами, кажется, в самую его душу.
— Я… Мне… — не нашелся с ответом припертый к стенке Ваня. Спросил: — Ты видишь меня?
— Нет, но я ощущаю тебя, — честно ответила принцесса. — Твой запах, тепло тела, чувствую твой силуэт, объем, замечаю движения. У нас, гномов, вот тут, — она ткнула пальцем себе в широкую переносицу, — есть особый орган чувства. В темноте зрение не всегда хороший помощник, поэтому предметы и живых существ мы осязаем на расстоянии этим чувством.
— Круто, — оценил Ваня, зачем-то пытаясь дышать через раз.
— Ты имеешь плоть, пусть и невидим. Значит, ты не дух, — сделала она вывод. — Зачем же не-призраку искать встречи со мной? И при этом обещать, что не причинишь ущерб моей добродетели?
— Зачем? Ну… — с умным видом повторил, как заправский психоаналитик, Ваня.
— Не говори, что ты не знаешь! — фыркнула она, наконец-то отойдя от него. Снова уселась в ванну, взялась за мочалку, стала невозмутимо намыливаться. — У нас на носу союз с гоблинами против эльфов. Ты не пахнешь, как гоблин. Следовательно, кто ты?
— Кто? — выдохнул Ваня, машинально сделал шаг в сторону.
Гномочка подняла глаза на зеркало, отражающее ванну и часть комнаты за нею. И круглые глаза округлись еще чуточку больше. Позабытая мочалка утонула в воде. Она приоткрыла рот, облизнула губы узким проворным языком.
Ваня, ничего не понимая, тоже глянул на зеркало — и чуть не матюгнулся: некто с той стороны оказал ему медвежью услугу! Вместо его обычного вида сейчас там отражался прелестный юноша-эльф. Собственно тот же Ваня, но чуть выше, чуть стройнее, чуть безволосее тело и чуть лохматее голова. Ну, разумеется, лицо исказилось девичьей смазливостью, а уши вытянулись острыми локаторами.
— Голый принц эльфов в моей купальне — какой скандал! — шепотом восхитилась гномочка.
Покрутила головой, чтобы проверить, не развеялась ли досадная невидимость, но со вздохом сожаления пришлось вернуться к созерцанию гостя исключительно через зеркало. Ваня хмыкнул: что ни говори, а зрению даже гномы доверяют больше, чем своему хваленому шестому чувству.
Она помахала ему рукой подойти, зашептала весело:
— Не знаю, зачем ты здесь, но не волнуйся, я тебя не выдам! Только взамен позволь мне узнать твое мужское естество. Я ведь скоро выйду замуж, а мужчин близко не видела… то есть не трогала! Разреши мне пощупать твое достоинство? И ушки! Обязательно, умоляю! Я так хочу потрогать настоящие эльфийские ушки! Уж прости, я не смогу подарить тебе мою невинность. Я бы с удовольствием позвала тебя в спальню, или можно было бы это сделать прямо тут, но гоблины такой въедливый народ — женишок сразу сцену устроит, если заметит. Как жаль…
Пока она тараторила, Иван услышал донесшееся из зеркала раздраженное покашливание. Почему-то этот звук его насторожил куда больше, чем попытки гномочки нащупать в воздухе его невидимое мужское достоинство.
— А ты позволишь мне сперва потрогать твои милые ушки? — проворковал Ваня в ответ. — Я ни о чем другом не могу думать — они у тебя такие… такие кругленькие! Как пельмешки.
— Что такое пельмешки? — живо заинтересовалась гномочка. Кокетливо отвела мокрую прядь, подставила ухо — как раз нужное, с ключиком.
Пока Ваня объяснял, как готовится старинное эльфийское народное кушанье под названием «пельмени», принцесса разомлела от массажа, который он ей устроил. Ваня же добросовестно размял ей не только ухо, он не побрезговал скользким от мыла плечиком, погладил по щечке, даже под конец осмелел и попытался найти под водой грудь. Невеликий бюст охотно лег в ладонь, а сосок оказался крупным, жестким и при этом на изумление чувствительным — гномочка так разохалась, что другой ладонью Ване пришлось зажимать ей ее большой рот, чтобы весь дворец на стоны не сбежался. К счастью обошлось — спустя всего несколько минут принцесса со вздохом удовлетворения откинулась на бортик ванны, а Иван судорожно сжимал в кулаке снятый с кольца серьги ключик, пытаясь сообразить, куда бы его спрятать при полном отсутствии карманов.
— Всё, дорогая, прости, но я должен спешить, — пробормотал он.
Гномочка вскочила. Оперлась руками о бортик, прогнулась в спине:
— Как? Уже? И ты не дашь мне потрогать свою мужественность? Даже пальчиком? Даже за самый кончик?
Она надула губы, обещая легко не сдаваться.
Иван помедлил: с одной стороны трусость для мужчины штука постыдная, отступать перед пустяковой просьбой нельзя (и не особо хочется в данный момент, когда разгоряченное тело легко отметает доводы рассудка). С другой стороны, можно попасться на пустяке: его промежность была не так волосата, как у гномьей принцессы, но и не так идеально гладка, как врало зеркало. Не зная, как быть, он уставился на демонстрируемые коварной девицей прелести.
Повисшую паузу нарушил треск: зеркало не выдержало вида фривольностей и пересеклось поперечной трещиной.
От неожиданности гномочка отпрянула — и поскользнулась на забытой на дне ванны мочалке. Рухнув с плеском в воду, она забулькала, бестолково замахала руками. Иван сунул ключик за щеку — и кинулся помогать недотепе. Однако гномочка была тяжелее человека, хватаясь за него, она утащила его к себе, и тут уже зафыркали оба…
Иван не заметил, как пропал с его шеи оберег невидимости. Возможно, его сдернула принцесса, размахивая и цепляясь своими длинными большими руками.
В итоге они не то чтобы «выплыли» — просто расплескали всю воду по полу.
Иван в один момент осознал, что лежит на теплом плотном теле притихшей принцессы, а та глядит на него снизу вверх и улыбается от уха до уха.
— Теперь я вижу тебя, настоящего, — произнесла она счастливо.
Иван поморгал, не понимая. Пощупал языком ключик за щекой: к счастью, не проглотил в суматохе.
— Прости меня, — сказал он.
Спешно перевалился через бортик. На бегу, скользя по лужам, подхватил с пола ее сорочку — и вылетел из купальни.
— Мы еще свидимся! — донеслось ему в спину радостное обещание.
Как он добрался до первой пещеры, не спятив и не попавшись никому, Иван сам не знал. Каким-то образом на автомате по пути подобрал свою обувь, на месте нашел стопку одежды — и добрый час прождал своих загулявших компаньонов, чтобы убраться, наконец, из этого подземного мира.
— Тебя внезапно обуяла клаустрофобия? — по возвращении захихикала Василиса.
Иван просто показал добытый ключик.
— Молодец! Хвалю, — хлопнул его по плечу довольный и чуть-чуть нетрезвый Касьян. Не откладывая, стал творить портал.
И тут пещера содрогнулась от противного, скрежещущего по нервам воя.
— Что это? — обмер душой Иван.
— Местная сигнализация, — нахмурился Касьян. Быстрее распахнул портал, запихнул их вперед, юркнул следом сам. Уже в новом мире пояснил: — Сирена сработала, потому что кто-то вынес что-то из королевской сокровищницы. Интересно, кто же оказался столь смел, если сам я ничего не трогал? — Сложив руки на груди, он упер горящий взор в невинно хлопающую глазами спутницу.
— Понятия не имею! — заявила она с предовольным видом. — Наверняка что-нибудь спьяну потеряли на своем ювелирном складе, а на туристов напраслину наводят!
С этими словами она безмятежно достала из рукава новые серьги с крупными камнями и неторопливо вдела себе в уши.
Касьян только вздохнул. И вздохом этим можно было бы надуть дирижабль без горелки.

* * *

Третий, последний искомый артефакт — золотое колечко. Тонкий ободок на мизинце симпатичной девушки. Касьян показал Ване «объект» издалека, когда барышня зашла в сельскую бакалейную лавку за покупками.
Притопывая на вершине снежной горы, Иван рассеянно примечал: зима, вечер. Мир напоминает открыточную Англию — невысокие дома, великанские елки, никаких автомобилей, запах дыма от топящихся дровами печей.
— Надеюсь, в этот раз мне не придется бегать голышом? — с веселой злостью спросил Иван у своих спутников. Те беззастенчиво стояли в обнимку: якобы для согрева Касьян позволил своей бывшей невесте притиснуться к нему в запазуху и завернуться в полы его черного пальто.
— Не хочешь — не надо, — хихикнула Василиса. — Тогда мы тебя принарядим, для антуража!
Она хлопнула в ладоши, и Ваня осознал себя в новом костюме: красный мундир-камзол с вышитыми обшлагами и большими медными пуговицами, рубашка с кружевным жабо, белые штаны в обтяжку, черные лаковые сапоги до колена. Он попробовал пошевелиться — и понял, что над ним снова издеваются. Одежда вроде была сшита хорошо, а на деле — не по-людски! Везде жало, терло, мешалось. Швы слишком толстые, стежки крупные, ткань негнущаяся, сапоги вообще велики и сделаны на одну ногу, причем левую.
— Щелкунчика из меня слепили?! — возмутился Ваня.
— Какой догадливый, — хмыкнул Касьян. Тоже хлопнул в ладоши.
И Ваню ураганным ветром смело с горки. И потащило вперед, где кувырком, где скользя, часть пути — верхом на случайном куске льда, как на саночках.
Пролетев снежный склон, оказавшийся гораздо шире, чем ожидалось, Иван ухнул с высокого обрыва — и воткнулся прямо в грязь посреди дороги.
Лужа из подтаявшего бурого снега и кусочков льда оказалась глубиной по пояс. Кое-как выкарабкавшись и глотнув воздуха, Ваня так и застыл, разинув рот: назначенная объектом девушка как раз вышла из лавки, неся корзинку покупок. Помешкав на пороге, она заметила в луже его. И поспешила к нему с сочувствующим возгласом:
— Ах, бедняжка! Кто же так неосторожно обронил милую куклу?
Ваня поморгал, глазам не веря — девица, приближающаяся к нему, была ростом с девятиэтажку! Одета по старинной моде: шляпка-чепец с направленными вперед, как рупор, полями — кажется, это называлось «капор». Под приталенным пальто с рукавами-фонариками и с короткой оборчатой юбкой-разлетайкой на ней было платье в пол с тюрнюром на попе — Ваня вспомнил, как ржал над такой несуразной одеждой, когда смотрел какое-то кино, оттуда и нахватался словечек. Но эта барышня носила свой наряд легко и естественно — еще бы, ведь она каждый день так одевалась! И даже «утиный силуэт» ее не портил. Больше того, она умудрилась подол платья не испачкать, пока вытаскивала его, Ивана, из лужи!
Кстати, разговаривала барышня на языке, похожем на немецкий, который Ваня учил в школе, поэтому с грехом пополам он понимал ее сюсюканье, обращенное к нему, «несчастному брошенному солдатику».
Положив его, заледеневшего и одеревеневшего, к себе на ладонь — причем длина ладони с пальцами оказалась равна росту самого Вани! — барышня поцокала языком, покачала головой, со вздохом запеленала находку в носовой платочек — и положила к себе в корзинку среди покупок, пообещав дома отмыть бедняжку и отстирать.
Пока его несли в покачивающейся корзинке, Иван осмелился высунуть голову из свертка и оглядеться. Перед ним был совершенно обычный европейский маленький городок или даже поселок, но с большими людьми и огромными (для Вани) домами. У него мелькнула мысль, что коварные Кася и Вася уменьшили его для смеха. Однако, присмотревшись, он отмел это предположение. Да, строения, деревья и местные жители, с которыми по пути домой здоровалась его барышня, были огромными, просто великанскими. Но при этом среди гигантских деревьев росли обычные — вместо кустарника. Ваня заметил воробьев и серых ворон — привычного для него калибра! Для здешнего народа такие птички-крохотульки наверняка выглядели, как для Вани мухи с комарами. Вдобавок по сугробам вдоль обочин улицы бегали по своим делам дворовые собаки — тоже нормальные, человеческого формата. А вот кошки здешние принадлежали миру великанов. Ваня заметил одну в окне дома, пушистая громадина из-за кружевной занавески лениво «охотилась» прищуренными глазами за бегающими по заснеженному подоконнику собаками. Ваня хрюкнул: конечно, приходится за собаками наблюдать — за тутошними птичками поди уследи! Выходит, и великаны здесь все сплошь кошатники. Собачников, небось, на смех поднимут — с любимцами-то, что мельче хомяков!..
Когда барышня завернула на дорожку, ведущую к крыльцу представительного особняка, Ваня скорей нырнул обратно в сверток, замер и навострил уши.
Его спасительница разулась в прихожей — ненадолго корзину поставили на тумбочку, после чего зашуршали развязываемые шнурки, затем стук каблучков сменился мягкими шагами в домашней обуви. Девица сперва заглянула на кухню, там выложила из корзины большую часть покупок и коротко поболтала-посмеялась с кухарившей пожилой женщиной. Ваню изрядно пошвыряло по опустошаемой корзине, но он мужественно не шевелился.
На кухне девица попросила кувшин теплой воды для умывания. С кувшином и полегчавшей корзинкой она поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж, где заперлась в своей комнате.
Ваня перевел дух, когда корзину поставили на стол и некоторое время не трогали. Он даже осмелился высунуться и подглядеть: оказалось, барышня умывалась над тазиком, заодно протиралась большой губкой, сбрызнутой духами, чтобы затем переодеться в домашнее платье. Она стояла спиной к корзине, поэтому Ваня позволил себе пялиться на процесс, убеждая себя, что ему просто любопытны все эти исторические реалии повседневности. Губка вместо душа, притирки и духи вместо дезодоранта. Тонкая нижняя сорочка вместо футболки, панталоны с оборками ниже колена вместо трусиков. Подъюбочник на ленте, который пришлось завязывать на поясе бантом. Корсет на шнуровке вместо лифчика, чтобы поддерживать аккуратные полушария девичьей груди. Оценив фигуру своей спасительницы, Ваня мысленно поставил ее в своем рейтинге девушек на второе место между выдающейся кентаврицей и Василисой.  (Четвертое занимала соответственно гномочка за своеобразную миловидность и душевную открытость).
Приведя себя в порядок и повязав поверх платья белый фартучек, барышня вернулась к находке. Ваня вытянулся по струнке, напрягся всеми конечностями, притворяясь деревянным, когда она нашарила его в корзинке и вытащила на свет.
— Сейчас мы тебя помоем, — негромко пообещала она ему. Поднесла к стоявшей на туалетном столике лампе, похожей на керосиновую, под высоким стеклянным колпаком, присмотрелась. Иван задержал дыхание, мысленно умоляя сердце в груди не стучать так громко.
— Какая искусная работа! — восхитилась девушка. — Ты как будто живой. Вот-вот моргнешь!
Она рассмеялась — и шваркнула «куклу» на столик. Ваня чуть не заорал, приложившись затылком. Хорошо хоть разные «мелочи», вроде ножниц в два его роста длиной, лежали подальше, перед самым зеркалом, и он не поломал себе об них позвоночник…
Ваня похолодел изнутри, воззрившись на огромное зеркало в узорчатой раме, возвышающееся на столе с края у стены.
Между тем юная великанша принесла блюдо с теплой водой, поставила на салфетку на столик, не забыла мыльницу и тряпочку вместо кукольной губки. И взялась за Ваню. Она принялась его раздевать, ласково уговаривая пойти скорее купаться. Иван настолько обомлел от невероятности происходящего, что только таращился в ответ.
Действовала барышня очень осторожно. Негнущиеся руки и ноги найденыша ей не сильно помешали в два счета оголить «пупса» — сказался опыт, в детстве у нее явно не было недостатка в куклах.
Покрутив в теплых ладонях «солдатика», оставшегося без портков, она смущенно охнула на «излишнюю натуралистичность мужественности». Однако, покраснев до кончиков ушей, не отказала себе в любопытстве и всё хорошенько рассмотрела. И даже потрогала, потыкав кончиком мизинца, отчего вполне естественно некая деталь приняла торчащее положение. «Ох, я сломала его! Как же теперь штаны надевать?» — пробормотала она, растерявшись. И поскорее усадила очумевшего «пупса» в «ванночку». Сама же забрала всю грязную одежку и отошла к умывальному тазику, чтобы постирать.
Разомлев от теплой воды и предшествовавшего тисканья, Ваня блаженно разлегся в блюде. Плескать и шебуршаться поостерегся, но почему бы правда не погреться после ледяной-то лужи?
Не забывая поглядывать в сторону зеркала, Ваня стал прикидывать в уме: с мизинцем он познакомился, колечко на оном засвидетельствовал. Как бы его стянуть аккуратно — вот в чем вопрос! Глаза сами собой уставились на кусочек мыла, покоившийся в блестящей металлической мыльнице.
Словно в ответ на его мысли, барышня вернулась, чтобы его помыть. Застенчиво улыбаясь, она намылила маленькую тряпочку и стала обтирать ею сидящего в блюде «пупса», как будто играя в баньщицу и важного клиента.
Терпя елозящую то по телу, то по физиономии и по голове тряпку, Ваня под прикрытием помутневшей от мыла воды попробовал стащить колечко с мизинца. То есть для него-то это был обруч, в который легко пролезла бы его голова, и этот обруч плотно сидел на толстом шевелящемся мягком бревне.
Пробормотав, что колечко за что-то цепляется, и покраснев еще больше, барышня сама сняла украшение и положила рядом на край салфетки.
Ваня понял, что вот он — его шанс!
Иван решительно отстранил рукой надоевшую тряпку.
Барышня недоуменно вскинула брови.
Иван встал в ванночке в полный рост.
Барышня охнула и отодвинулась. Правда, недалеко, так как смотреть на «ожившего пупса» было интереснее вблизи.
Ваня, разбрызгивая воду, вылез на салфетку, поднял уголок и наскоро кое-как вытерся.
Барышня, затаив дыхание, пялилась во все глаза. Разозлившись и покраснев от столь пристального внимания к своей голой особе, Ваня нарочито вульгарно вытер между ног. Барышня опомнилась, тихонько вскрикнула и залепила ладонью себе глаза.
Однако скромница точно подглядывала сквозь пальцы. Ибо как только Ваня цапнул лежавшее под ногами колечко и двинулся с ним бежать к краю стола, великанша отбросила игры. Запричитав что-то укоризненное, она попыталась схватить голозадого воришку: с размаху пробовала накрыть его рукой, рискуя пришибить насмерть. Но Ваня не собирался сдаваться тепленьким. Он взмок заново, бегая кругами между шкатулкой с украшениями, флаконами духов, игольницей, чернильницей, поставком с карандашами, вазочкой с конфетами — и черт знает чем еще, что во множестве имелось на девичьем туалетном столике.
Вот только, сколько ни тяни время, выхода из положения он не увидел.
— Сюда! Давай ко мне! Скорее! — услышал он вдруг взволнованное.
Шмыгнул за карандашницу, пригнулся в тени — оглянулся. И матюгнулся: голос был из зеркала. За гладью отражения маячил темный силуэт, расплывчатый и давно знакомый. Но хотя бы этот силуэт был его же размера — крошечный на фоне огромной рамы.
— Куда — сюда? В зазеркалье, что ли? — возмутился явной несуразице Иван.
Но силуэт настойчиво махал рукой, звал.
И Ваня решился: хотя бы раз его проклятье должно послужить ему на благо? В качестве компенсации за всю предыдущую испорченную жизнь. Если его сейчас прихлопнут, как крысу, кого дальше зеркала мучить будут? Ну, а если он в отчаянном прыжке просто размажется по коварному стеклу, то смерть эта будет не хуже, чем если б он спрыгнул с высоты туалетного столика на далекий паркетный пол — всё едино, но тут хотя бы попытается. Да и пол очевидно грязнее, чем слегка пыльное стекло, а Ивану было не всё равно, где оставлять свою бренную тушку, слишком он был к ней привязан пока что…
Великанша пораженно охнула: крошечный воришка удрал от нее сквозь отражение. Она неверяще провела рукой по твердой холодной поверхности — всё, как обычно. Никаких дыр.
Однако Иван с разбега запрыгнул внутрь рамы, протиснулся через прозрачный кисель границы — и упал в объятия нечеткого силуэта.
Даже оказавшись на той стороне зазеркалья, Ваня не смог рассмотреть своего преследователя. Зрение почему-то отказывалось служить в этом странном мире — всё кружилось, двоилось, распадалось сверкающими мурашками, поэтому пришлось зажмуриться и довериться тому, кто обнял его так нежно и бережно.
— Наконец-то мы встретились, — шепнули ему на ухо.
Затем поцеловали в губы. Трепетно и вместе с тем настойчиво, так горячо и так сладко, что у Вани коленки подогнулись. Прибавить к этому ощущение наготы — и тесно прижимающегося чужого тела. Адреналин недавней погони вскипел в венах беглеца, и Ваня ответил с пылом, какого от себя не ожидал.
Поцелуй длился мгновение — и показался вечностью.
Однако со следующим ударом сердца Ивана решительно оттолкнули. Ошеломленный, он распахнул глаза — напрасно, от круговерти сразу замутило. Словно его запустили через дуло винтовки сквозь толщу параллельной вселенной…
С криком он выпал на жесткую землю, покрытую зеленой травой и листьями-зонтиками росистой манжетки.
Потирая ушибленные колени и локти, Ваня кое-как собрался, сел. Огляделся. Его выбросило из медленно закрывающегося в воздухе портала с высоты около полутора метров — не смертельно, но синяки останутся. Перенесло его на берег какой-то неширокой лесной реки, где царил туманный розовый рассвет. И тишина.
И в тишине под кустом увлеченно целовались Касьян и Василиса, словно позабыв про измены и ссоры.
На Ивана они сперва обратили мало внимания, только Вася помахала рукой, чтобы не мешал — и указала пальцем на лежащую в сторонке стопку его одежды.
— Договор отменяется, что ли? — сердито спросил он, одевшись. Принесенное трофейное кольцо в карман джинсов, конечно, не лезло, пришлось надеть на шею вместо ожерелья.
— Всё в силе! — оторвался от бывшей невесты колдун. Поглядел наконец-то в глаза, ухмыльнулся снисходительно: — Теперь, Ванюша, осталось самое простое — и самое главное! Негоже отступать на последнем шаге.
— Так ты ж, вроде, сам и отступил, — кивнул Иван в сторону ведьмы.
Касьян вскинул брови:
— А вот такая у тебя, брат, жена будет — на первого попавшегося мужика запрыгнуть готова! Одним словом — ведьма. Привыкай!
Ваня хотел было им сказать, где он таких жен видал, да поостерегся — вот домой вернут, там и поскандалит.

* * *

Последняя экспедиция действительно оказалась для Вани самой простой, хотя проскакать пришлось через десяток различных миров подряд. На сей раз колдун и ведьма не бросали его на произвол судьбы, а вели к цели сами: Касьян впереди, распахивая портал за порталом, Василиса прикрывала тылы. Ване оставалось только головой крутить, глазами хлопать — и сохранять добытые артефакты.
Без лишних разговоров его спутники прорубилась через строй горных великанов, пытавшихся преградить путь.
Затем они успешно повзрывали батальон кровожадных мертвецов и даже не запачкались.
Слаженно отбились от атакующих безумных оборотней.
Потом… еще что-то там было, и не мало, но для уставшего Вани все последующие враги слились в один нестрашный ужастик со спецэффектами.
Главное, что в итоге они благополучно добрались до зловещей одинокой башни, подпиравшей шпилем небо.
— У-уу!.. — без энтузиазма протянул Иван, глянув на внутреннюю винтовую лестницу, по которой вроде бы предстояло подняться наверх.
— Не роптать! — цыкнул на него Касьян. Колдун, кажется, только разогрелся после всех боев, разве добавки не попросил.
Мановением руки он распахнул перед ними еще портал — и они шагнули в просторный мрачный зал с идеально сферическим круглым куполом свода. Совершенно пустой, лишь посредине возвышался на метр постамент в виде урезанной мраморной колонны. К этой колонне сводилась и мозаика на полу, красиво выложенная под узор калейдоскопа.
— Никакой охраны? — уточнил Ваня.
— Охрана была до этого. А здесь только хитрая сигнализация, — сказала Василиса.
— И как будете взламывать? — не отставал Ваня.
— Мы не взломщики, мы с отмычками пришли, — хмыкнул Касьян. — И отпирать замки будешь ты, Ванюша. Нас с Васькой здешние контуры сразу засекут, и всё тогда — на сто лет вперед шкатулочку заблокируют.
— Шкатулку? — не понял Ваня.
Василиса просто указала пальцем на колонну:
— Подойди, тебе можно.
Иван с настороженностью сделал шаг, другой. Ничего не происходило. Василиса одобряюще кивала, Касьян скалился. Ваня осмелел — и направился к постаменту. Звук шагов гулко разлетался под куполом, пугая и поднимая настроение до пафосного.
— Нашел шкатулочку? Еще никто до нас не успел ее свистнуть? — издалека спросила Василиса.
Ваня присмотрелся: на мраморном пятачке постамента вправду стояла шкатулка, выточенная из ограненного хрусталя. Правда, рассмотреть ее было не так уж просто — вокруг ореолом мерцал перламутровый туман, наводя на мысли о миражах и зеркалах.
— Есть, стоит, — отозвался он.
— Ты только руками пока ничего не трогай! — спохватился с предупреждением Касьян. — Она закрыта?
Ваня, подняв руки вверх, повторил, как эхо:
— Закрыта.
— Тогда слушай инструкцию по вскрытию, — начал Касьян.
Для начала Ване предложили закоротить «стакан» силового поля, окружавший шкатулку, как стеклянная витрина музейный экспонат. Для этого и потребовалось ему добытое у великанши колечко. Как только он положил золотой обруч на постамент так, чтобы шкатулка оказалась ровно в центре круга, силовое поле проявилось зримо во всей красе. Ваня, не ожидавший такого, шарахнулся назад — взревевший перед самым носом столб огня кого хочешь напугает. Этот узко-струйный «факел» вырывался ровно из середины колонны, проходил сквозь шкатулку и возносился вверх до самого купола, где рассыпался по своду искрящимися языками.
— Ну, и чего ты скачешь козлом? — хмыкнул Касьян из своего угла. — Невидимое поле было куда мощнее, чем эта горелка.
Ваня пригляделся: столб пламени вел себя прилично, не плевался по сторонам, смирно шумел на своем месте. Шкатулке от него, похоже, ничего плохого не делалось.
— Что дальше делать? — спросил он.
— Только не суй руки в огонь. Достань волос кобылицы.
— Кентаврицы! — поправил колдуна Ваня.
— Из волоса сделай петлю, — невозмутимо продолжал диктовать Касьян, — и этой петлей зааркань шкатулку, вытяни ее из огня.
— И волос не сгорит?
— Именно! Для этого ты его и добывал.
— Щас сделаем, — пробормотал Ваня, в котором наконец-то проснулся азарт расхитителя сокровищ.
Заарканить удалось быстро: волос зацепился за пимпочку на крышке шкатулки — хрустальную розу из сотни сверкающих огнем и золотом граней.
— Осторожно, не разбей! — переминался с ноги на ногу Касьян.
— Уж как-нибудь, — проворчал Ваня, подтягивая улов. — Не говори под руку!
Колдун послушно заткнулся, только запыхтел от напряжения, словно собственноручно вылавливал шкатулку.
— Дай угадаю: теперь шкатулку надо открыть золотым ключиком? — выведя улов из-под стены огня, прикинул Ваня.
— Угадал, — буркнул Касьян.
Однако Иван не спешил вставлять ключик в найденную крошечную замочную скважину.
— И что там будет? — уточнил он из-за проснувшегося в последний момент благоразумия. — Ты обещал, что мы идем за новой невестой для тебя. Сомневаюсь, что в такой маленькой штуковине поместится девица, пригодная для женитьбы. Неужели там заточена баба-джинн? Или это хрустальный гробик для царевны-лилипутки?
— Позволь, я расскажу тебе сказку, Ванюша, — улыбнулась во все зубы Василиса. — Однажды давным-давно жила-была одна красавица-девица-волшебница. Почти богиня! И было у нее множество женихов, да только всем она отказывала, от любого кандидата воротила нос. И так бы жила она припеваючи себе на уме, холостая-незамужняя всем на зависть, да только однажды снюхались между собой за бутылочкой винца три отвергнутых ею мужика: великан, кентавр и гном.
Ваня хмыкнул:
— Любая нормальная девка таких кандидатов метлой с порога прогнала бы.
— Не перебивай, — важно произнесла Василиса. — Так вот, напилась эта троица до свинячьего визга и решила отомстить зазнайке.
— Можешь не продолжать, теперь мне всё понятно, — снова оборвал ее Иван. — Но что в шкатулочке-то? Кости ее? Прах?
— Открой и узнаешь, — ухмыльнулся Касьян.
Ваня потоптался, подумал, потер подбородок. Спутники его молчали, не подгоняли, но и не давали никаких подсказок.
Делать нечего, пришлось ключик в замочке повернуть. Крышка с мелодичным звоном откинулась, обнаружив во вроде бы насквозь прозрачной хрустальной конструкции потайное отделение, обитое черным бархатом. Внутри лежало овальное золотое зеркальце на изящной ручке, стеклышком вниз.
— И тут достали! — чертыхнулся Ваня, отпрыгнув от сокровища, как от гадюки.
— Вынь и принеси мне, — велел Касьян. — И можешь быть свободен.
— Я это в руки не возьму! — заорал Ваня.
— Возьмешь, — твердо ответил колдун.
— Нет! — упорствовал Ваня. — Вам надо, вы и забирайте!
— Если я дотронусь до зеркала, я лишусь сил, — со вздохом, как неразумному ребенку, пояснил Касьян. — А если я лишусь сил, то мы навсегда здесь застрянем.
— Шкатулку нельзя снимать с постамента, — заметила Василиса ехидно. — Так что неси зеркальце, не капризничай.
— И гляди, не смотрись в него! — добавила она, хихикнув. — Кто в нем отразится, за того девица замуж и пойдет.
Ваня матюгнулся от души, затем, продолжая шипеть проклятия, сунул руку в шкатулку, словно в пасть к мурене. Зеркальце оказалось холодным и отполированным до скользкого, ощущения были, словно ледышку взял.
Крайне осторожно и очень медленно, точно разминировал вражескую бомбу, Иван вытащил зеркало. Развернулся, держа его в вытянутой руке стеклышком вниз, и понес к зубоскалящим бессердечным спутникам, шажок за шажком, крабьей походкой.
И вот на полпути рука от напряжения задрожала настолько, что пальцы свело — и подлое зеркало, конечно же, выскользнуло. И грохнулось с оглушающим звоном на пол.
Ваня зажмурился и замер, аж морда перекосилась от страха.
— Не разбилось? — с надеждой спросил он после секунды абсолютной тишины.
— Разбилось, — весело отозвалась Василиса.
— И твоя нога отразилась при падении, поздравляю, — вставил Касьян насмешливо. — Всё, Ванюша, разорван наш с тобой контракт — не добыл ты мне невесту.
Иван разинул глаза:
— И что теперь делать?.. — заикнулся было.
И следом сам собой разинулся рот.
Ибо стояла перед Иваном древняя девица, то ли богиня, то ли черт знает что, но точно не красавица. Хотя кому как, конечно: грудь пятого размера, причем две пары. Ног две, что не могло не радовать при наличии шести рук. Закутана она была в сари из золотой парчи, тяжелые черные косы были увиты жемчужными нитями и сверкающими цепочками. Глаза, шальные от счастья, густо подведены черной краской со стрелками аж до ушей. И улыбалась она искренне и светло, демонстрируя вампирьи клыки во рту.
— Ваня! Я ваша навеки! — пропела глубоким голосом чудо-юдо. — Спаситель мой! Избавитель! Приди же в мои объятия, суженый!
С этими словами она распахнула все свои шесть рук и ринулась на Ивана.
У Вани вопль в горле застрял. Жалобно всхлипнув, он мешком рухнул под ноги невесте, блаженно потеряв сознание.

* * *

Иван резко проснулся. Пометался взглядом по комнате, выдохнул: родной потолок и стены, своя кровать, привычная подушка. Всё хорошо вроде бы. Потянулся взять с тумбочки мобильник, проверил время: почти полдень, первое января.
«Теперь понятно, в такую ночь чего только ни приснится», — со скрипом проползла в голове мысль от уха до уха, оставляя копоть под черепом и гул, как от дореволюционного паровоза.
 — Дорогой, ты проснулся? — пропела вошедшая в комнату девушка.
Ваню молнией прошило, точно за оголенные провода «двести двадцать» схватился.
Женщина? Богиня? Чудо-юдо? В одной паре рук она несла поднос с завтраком: чашка свежесваренного кофе, яичница с колбасой, поджаренный хлеб на тарелочке, круассан с вареньем. Другие руки были заняты постиранной и отглаженной одеждой Ивана и его же тапочками.
Иван паралично молчал, разевая и закрывая рот.
Между тем богиня, улыбаясь, поставила поднос на тумбочку, вещи повесила на спинку стула, тапочки положила на коврик перед кроватью. И, не сводя с Вани обожающих глаз, эротично развязала фартук, а затем принялась расстегивать на себе домашний халатик в цветочек.
— А-а!.. Ты?.. Не?.. А... О-о!.. — невнятно мычал Ваня.
— Просто расслабься, — предложила ему краса, забираясь на постель. — Давай, я сделаю тебе массаж?
Ваню притиснули носом между четырьмя роскошными грудями, нежно обняли шестью руками, обвили двумя шикарными ногами — и он как-то притих. Согрелся что ли. И в голове слегка прояснилось, и рот закрылся, и собственные руки ожили — потянулись к выгнутой тонкой пояснице, к заманчивым округлостям ягодиц под полурасстегнутым халатиком. «А если ей в магазин ходить в пальто? Лишних рук никто не заметит, типа толстая и толстая, а?» — промелькнуло в голове.
Но только он запыхтел, согласный на массаж, гармонию нарушил звон из кармашка халата.
— Ох, про нее забыли, — с досадой вздохнула богиня, отстранившись. Извлекла из кармана известную Ивану «пудреницу», открыла: — Послушай, сестренка, нельзя же быть такой нетерпеливой! Ты там сколько веков сидела, неужели не можешь хоть часик еще потерпеть?
— Терпеть?! — заорал женский голос из зеркальца. — Я ждать должна?! Пока ты моего Ваню совращаешь?!
— Это кто? — изумился Иван.
— Сестра моя, двоюродная, — вздохнула богиня. — Понимаешь, когда меня в зазеркалье упекли, она стала искать способ меня оттуда вызволить. Хотела окольными путями пробраться до моего узилища, но, как видишь, только сама застряла.
— У-у, — промычал глубокомысленно Ваня. — А я-то думал, что ты это и есть.
— Нет, Ваня, это не она! — заверещала «пудреница». — Это я! Я тебя отыскала — только ты мог спасти меня и эту многоручку!
— Но-но! — покачала головой богиня.
Кузина же из зазеркалья продолжала вопить, никого не слушая:
— Я следила за Ваней много-много лет! Я пыталась выйти на контакт! Прости меня, Ванечка, что пугала тебя своими попытками! До сей ночи у меня ничегошеньки не выходило, сколько ни пробовала!
— Почему же теперь вышло? — заинтересовался Иван.
— Я смогла связаться с Василисой, когда она явилась развлекаться в этот мир. Вот и договорились с ней, что она мне подыграет.
— То есть ты решила этой ведьме отдать в пользование нашего Ванечку? — ревниво нахмурилась богиня.
— Нет же! — горячо открестилась «пудреница». Заторопилась оправдаться: — Не отдать, а так только, одолжить! Ей мужики лишь на один раз нужны! Васька с Касьяном женаты уж триста лет душа в душу!
— Как это женаты? — опешил Иван. — У них же свадьба только? Они мне сами так сказали.
— Ага, свадьба — пять раз бриллиантовая! — фыркнула «пудреница». — У них традиция такая, новогодняя! Весь год изводят друг друга ревностью, изменяя с кем попало, а под конец декабря подсчитывают, сколько у кого было любовниц-любовников. И нужно, чтобы сошлось строго поровну, иначе в новом году скандалов не избежать — примета плохая. Нынче вот Васе не хватило одного, и она согласилась на Ваню, а в обмен подговорила Касю разыграть шутку со свадьбой и невинностью.
— То-то я подумал, какая мне девственница умудренная опытом попалась, — досадливо пробормотал Иван. Опомнился, отобрал у богини «пудреницу», спросил в зеркальце: — А тебя-то как теперь оттуда вытащить? Тоже артефакты придется искать по чужим мирам?
В зеркальце смущенно засопели.
Богиня хмыкнула:
— Как со мной суженого делить, так она в бой рвется! А теперь засмущалась — клещами из зазеркалья не вытащить! Да, сестренка? — Она обратилась к Ивану: — Никаких путешествий не потребуется, просто прикажи ей выйти оттуда, всего дел. Разрушив мое проклятье, ты одновременно почти освободил и ее. Это она боится тебе на глаза предстать после всего, что сама с тобой вытворяла, вот и изображает рака-отшельника.
Иван вдруг не к месту вспомнил, как жарко целовала его зазеркальная незнакомка, когда он сбежал с золотым колечком великанши.
— Ты чего покраснел, м? — заметила богиня, засмеялась. — Не переживай, разберемся сами, кто тебе женой будет!
— Нечего тут разбираться: я буду! Я первая его полюбила! — проворчала из зеркальца ее сестрица.
— Выйди хоть сперва, покажись, — попросил Иван.
Только моргнул — а она уж тут, с ними на одной постели сидит.
— И что, никаких спецэффектов? — промямлил Ваня, глядя и глаз отвести не имея сил и желания.
— Будто без дыма и искр тебе не хороша? — кокетливо отбросила за плечо русую косу знакомая незнакомка.
Ваня и сказать не сумел, до чего хороша! Во-первых, всего две груди, зато какой правильно округлой формы. Две руки, две ноги. Конского крупа нет, хвоста тоже не видать. Уши нормальные, не как у сахарницы и не ослиные. На лицо — мечта идеальная!
Вот только характер, очевидно, вздорный. Пока Ваня глазами хлопал, две сестрицы языками сцепились так, что впору линять — что он и сделал. Пусть он и послужил яблоком раздора, но в такой момент лучше укатиться подальше, как колобок.
Похватав штаны-свитер-носки, он, на удивление никем не остановленный, удрал из комнаты в прихожую. Там, наскоро одевшись и обувшись, тихонечко отпер входную дверь.
Однако слух у шестиручки оказался остёр:
— Дорогой! Если ты погулять, мусор заодно вынеси, не забудь! — настигло Ивана в спину.
Да какой мусор — тут самого себя на вешалке забудешь вместе с шапкой!
Ваня дверь распахнул, а за порог переступить стрёмно: на лестничной площадке толпа гномов. И первая среди них — принцесса, в белой пушистой шубке и в пуховых варежках. Пальцем в варежке перед носом у Вани покрутила, словно только его и ждала:
— Я ведь обещала тебе, что еще свидимся? Чего стоишь сталактитом, язык проглотил от радости? Вот она я! Ты думаешь, не заметила, как ты ключик у меня украл? Так знай — то был ключ к моему трепетному сердцу!..
Пока она разглагольствовала и руками махала от переизбытка чувств, Ваня приметил путь спасения. До лестницы не добежать, там родичи принцессы сторожат тесным строем, рожи одна свирепей другой. Но зато лифт вовремя раскрыл двери на его этаже — туда-то он и ломанулся.
Едва утерпел, когда же лифт вниз съедет и его выпустит. Аж нервный ржач тихонько пробил. Так, побулькивая смешками на ходу, Ваня в два прыжка преодолел последний лестничный пролет — и, хлопнув дверью подъезда, триумфально вышел на крыльцо родной девятиэтажки.
А тут уж его снова ждут — пестрою цыганской толпой, разве балалаек с гармошками не хватает. Кентавры, половина табуна. Замерзли, видать, степные дикари, ворвавшись в зимнюю северную страну, вот и напялили на себя всё, что на центральных улицах для туристов продавали: расписные валенки на все четыре копыта, шапки-ушанки, тельняшки с российским гербом на пузе, платки и шали в жостовских розах с бахромой и кистями.
Ваня опешил: толпа раздвинулась, вытолкав к нему робко потупившуюся златогривую кентаврицу. У красавицы в руках имелся обнаженный кинжал, длинный, острый.
Она заговорила, не поднимая глаз, но Иван ни черта, конечно, не понял, только перепугался и к двери прижался спиной.
— Ваня, перевести? — окликнула его с балкона родной квартиры выглянувшая на шум шестиручка.
— Будь любезна, — проблеял Иван.
— Девица сия сообщает, что, будучи тобой опозорена...
— Чем это? — взвился Ваня. — Я даже грудь ее не тронул пальцем!
— Что грудь? Они этого не стесняются, — хмыкнула богиня. — Ты ее за хвост дернул? Дернул! Теперь обязан взять в жены.
— А если не возьму, она меня зарежет? — предположил Иван.
— Не хочешь в жены, бери в наложницы. Не возьмешь в наложницы — бери в рабыни.
— Куда? — заорал Ваня. — У меня конюшни нет, я вам царь, что ли?!
— Не годится в рабыни, — невозмутимо продолжала вещать с балкона богиня, между делом подправляя пилочкой маникюр на одной из левых рук, — так забери же ее жизнь! Ибо жизнь ее принадлежит только тебе. Раз ты ее спас от дракона, логично ведь? Не прирежешь сам, ее прирежут родственники, прямо здесь и прямо сейчас, у тебя на глазах, чтобы не сомневался в их кристальной честности.
Ваня только и мог, что выпучивать глаза на такой произвол.
В спину его толкнули: в приоткрывшуюся дверь просочилась стройная красавица из зазеркалья. Приобняла Ваню сзади, по гудящей голове успокаивающе погладила узкой ладошкой:
— Дыши, Ваня, дыши! Глубоко и размеренно, не торопясь. Вдо-ох, вы-ыдоох... Молодец.
Удостоверившись, что жених не упадет в обморок, она обратилась к табуну. Те сразу заулыбались, успокоились.
— Что ты им пообещала? — сипло спросил Ваня.
— Заберем девчонку к себе, а там уж решим сами, как быть, — пожала плечами красавица. Мечтательно добавила: — В универмаг с ней будет удобно ходить на распродажи!
— Тогда и эту придется забирать! — указала им с балкона шестиручка.
Ваня глянул — и чуть на землю не сел, ладно зазеркальная поддержала.
— Ты! — прогудела с высоты своего роста барышня-великанша. Сделала пару несмелых шагов в сторону Ваниного дома, но всё равно, как ни осторожничала, раздавила полдюжины припаркованных на пути автомобилей.
— Ты! — повторила она, присев на корточки перед подъездом, отчего во дворе развалился задетый подолом шубы детский садик. — Ты даст ист красть майне колечко! Обручальный ринг дранд-муттер! Ты кляйне вор, но их либе дих, уу!..
И она оросила проезжую часть слезами, от солености и горючести которых крепкий накатанный лед прожгло до самого асфальта.
— Про каких лебедих она говорит? — совсем затупил Ваня.
— Да тоже замуж за тебя хочет, вон до чего расстроилась, — посочувствовала с балкона богиня. Похоже, ее совершенно не волновали объявившиеся конкурентки, претендующие на Ивана.
Тут и гномы подтянулись из подъезда, решили не сидеть на полутемной лестничной клетке, когда снаружи процветают такие страсти.
С балкона же пришло неожиданное решение:
— Сестра, ты как знаешь, а я согласна на гарем! — Осененная идеей равноправия богиня стала синхронно загибать пальцы всеми правыми руками на всех левых: — Ты, я, коротышка, лошадь, верзила — итого пять. Получается удобно: по будням делим его по очереди, два дня он отдыхает, праздники проводим вместе!
— А развод при гареме возможен? — пискнул Ваня, словно из него вылетел последний дух, как воздух из проткнутого воздушного шарика.
— Мне кажется, удачная мысль, — с некоторой неохотой приняла предложение зазеркальная дева.
Она хлопнула в ладоши — и все пять претенденток в жены приняли облик нормальных людских девушек. Все симпатичные, каждая со своей изюминкой: гномочка курносая, кентаврица стройная и высокая, как модель, великанша просто уменьшилась в размере, она и до этого была хоть куда.
Заодно с легкой руки зазеркальной девы все разрушения, нанесенные во дворе великаншей, исчезли, будто не бывали. И табун кентавров вместе с ордой гномов пропали, возвращенные восвояси.
— Ну что, девочки? — с высоты объявила свеже-образовавшемуся гарему богиня (теперь двурукая). — Походим пока в таком облике, чтобы муж привыкал постепенно. Как закончатся праздники, все вместе идем в свадебный салон, заказывать белые платья. А сейчас живо домой — строгать оливье и винегреты! Кстати, кто-нибудь из вас умеет заливную рыбу стряпать? А кто за пироги будет отвечать? Поднимаем руки, девочки, не стесняемся!.. И чего стоим, мнёмся? Домой марш, кому говорю! У плиты разберемся…
Зазеркальная не последовала за всеми. Она прижалась к оцепеневшему Ване, зашептала проникновенно:
— Не волнуйся, Ванечка, у нас будет на что прожить. На помаде и платьях не разорим тебя. Наоборот, теперь тебе даже работать не придется!
— Угу, некогда будет на работу ходить, — громко добавила ее сестрица, прежде чем уйти с балкона в комнату.

* * *

 Кое-как пережив бурные праздники, Иван сбежал-таки на работу. (Мимо заново отделанного вестибюля пролетел, не замедлив шаг — не оценил изыски дизайна, не заметил свежий ремонт, косвенным виновником коего приходился.)
— Ох, ну и каникулы! — вздыхал его начальник. — Родственники приехали погостить, сумасшедший дом устроили! Приткнуться подремать негде в собственной квартире!
— Ох, не то слово, — стискивал зубы Ваня, чтобы не расколоться на жалобы. Кто ж ему поверит, что у него вдруг пять жен появилось в одночасье? Спросил с надеждой: — А не надо ли куда-нибудь в командировку съездить? На месяц или дольше — и подальше отсюда!
— Вот хорошо, что напомнил! — встрепенулся начальник. — У нас новый партнер появился, как раз просит помочь.
К обеду новый партнер сам заявился в офис.
— Касьян? — не обманулся Ваня костюмом с галстуком вместо дракуловского черного плаща.
— Ну что, поедешь ко мне? В командировку, бизнес налаживать? — сверкнул зубами колдун. — Васька успела по тебе соскучиться.
— Легко! — с энтузиазмом отозвался Ваня. Эти два прохиндея были ему уже более-менее понятны, а свои пять дев каждый вечер новый фокус выкидывали, да такой, что не соскучишься, не заснешь и не выспишься.
Касьян, не переставая ухмыляться, любезно проводил своего нового сотрудника до дома, чтобы собрал вещи в длительную поездку.
Ваня по прихожей крался, как мышь, лихорадочно придумывая на ходу, как бы убедительней соврать девчонкам, куда он намылился смыться. И вдруг понял, что в доме царит подозрительная тишина.
— В магазин наверняка сбежали, всей компанией, — пожал плечами Касьян.
С малодушной радостью Ваня оставил объяснительную записку, примагнитил ее к холодильнику — и шагнул в открытый Касьяном портал.
— О, наши мужчины! Как раз к чаю! — возвестила Василиса.
Ведьма командовала разномастным гаремом, и все вместе они накрывали стол для чаепития — в увитой цветами беседке, в саду на задворках внушительного поместья.
Ваня кинул на Касьяна укоризненный взгляд.
Тот лишь пожал плечами с кислым видом закоренелого подкаблучника.
— Я думал, она сожгла твой особняк, — завел светскую беседу Иван.
— Как будто он у меня был единственный, — отвел глаза колдун. — С такой супругой, как моя, жизненно необходимо иметь альтернативные варианты. Тебе, Ванюша, не понять — у тебя в семье процветает здоровая конкуренция.
— Я всё слышу! — пропела из беседки Василиса.
— Какая тут конкуренция, — тяжко вздохнул Ваня. — Одна сплошная конфедерация.
— Мы всё слышим! — подхватил хор гарема.
Тут Ваня прищурился, пригляделся к тому, как его зазеркальная дева по-свойски чмокнула в небритую щеку Касьяна.
— Семейка, значит? — прошипел он колдуну.
— Сестрица, — не стал отпираться Касьян. Добавил многозначительно: — Любимая, родная. Имей в виду!
— Да уж понял, — обреченно усмехнулся Ваня.
За чаем глядел на своих девушек и молча размышлял: а ведь ему крупно повезло! Вот только бы еще привыкнуть к такому пятикратному счастью.



12 декабря 2017