Маленький мой розовый леопардик проснулся в мурчащем настроении. Значит, ветрянка идёт на спад, не нужно будет отлавливать новые точки и превращать их в леопардовые пятнышки ваткой, испачканной в фукорцине. Зверёныш строит гнёзда и норки из подушек и одеял.
— Мама, закрути меня в колобочек.
Заворачиваю чудечко в плед, попутно интересуясь:
— А может быть, ты не колобочек, а клубочек, и я свяжу из тебя тёплые носки. Будешь мне ноги греть.
— Я и так могу твои ножки греть, — уютно рассуждает клубочек.
— Нет, когда ты будешь моими носками, я смогу ходить с тобой везде, ты будешь сидеть у меня на ногах.
— Ну, зачем так делать? — клубочек даже развернулся от возмущения: — Ты же будешь ножки мои колоть иголкой (это он про вязальный крючок), и кровь потечёт. Разве это хорошо?
— Ой, нет, совсем не хорошо. Не буду делать из тебя носочки.
Клубочек-колобочек успокаивается и забирается в плед с головой — проверить, есть ли там эхо. Ему кажется, что есть.
А у меня нигде нет эха, оно потерялось когда-то давно, ещё в детстве. С тех пор мир не возвращает мои слова. Он забирает всё, что ни скажу, затыкает этим самые тёмные щели, и слова становятся ватными, бумажными, глухими и пустыми. В мире очень много щелей, куда могут кануть самые красивые и добрые речи, если их произнести неумело, не вовремя или неискренне. Чего же во мне не хватает? Где мои хрустальные ручьи, сверкающие самоцветы, ветра лёгкие, облака рассветные? Внутри-то они такими ощущаются, а оказавшись на губах, спрыгивают на землю серыми лягушками.
Наверное, виноват ноябрь, который уже совсем декабрьский. Хоть присыпало серый свет белым, но внизу-то, под снегами, он пепельный и неживой. Вот и хочется всё тёплое превратить в мягкую пряжу, связать себе плед с капюшоном, такой большой, чтобы под ним моя вселенная уместилась. Окидываю взглядом первобытного охотника окружающую местность: что бы пустить на пряжу? Пар вскипевшего чайника — обязательно. И дух над жареной картошкой. Книги любимые, те, которые нужно у камина читать. Камина у меня нет, но есть печка, её можно целиком на шерстяную нить перемотать, а чтобы не кусалась, добавить в неё кухонных разговоров задушевных. Позднее зимнее солнце в замороженном багете оконной рамы, горячие бутерброды, думочки, бабушкой вышитые… Ого, какой клубок получается! Но всё равно мало ещё для надвселенского пледа.
Напишите мне что-нибудь хорошее, доброе, а? Тогда я приглашу вас в свой рукотворный грот, и там обязательно найдётся эхо. Мы будем бросать хорошие слова, как снежки, и смеяться. И если в кого-то попадёт такое слово, то не ушибёт, а будто погладит. Или пощекочет лучиком. Набегаемся, согреемся, ничего нам тогда не будет страшно, так и до весны доживём легко.
Задумалась, замечталась, а тут леопардик пришёл на кухню.
— Мама, смотри, я правильно носочки надел?
— Правильно, малыш, садись картошку кушать. Хорошо у нас с тобой дома?
— Хорошо!
И по слову его стало так. Детские слова сильнее взрослых, вы замечали?