Родина как корабль

               
Павел Нектомов увидел, что его жена идёт с щеголеватым гитлеровским офицером и ведёт за руки их детей. Возле них с автоматом-шмайсером наизготовку вышагивал солдат, вертя рыжей головой во все стороны. «Натюрлих!» –  кивала головой его жена в ответ на слова офицера.

Тут Павел проснулся. «Натюрлих! Натюрлих!» –  послышался голос Эммы. То есть «конечно». Жена разговаривала по-немецки с кем-то из своих родственников. Вспомнилось, как Эмма вчера упрашивала его отправиться в Германию на жительство. Дядя её с семьёй уже неплохо там устроился, уехав полтора года назад. В этом 1991 году количество отбывших на «историческую родину» сильно увеличилось.

У Нектомова стало нарастать раздражение. Он поднялся. Заглянул в детскую. Четырёхлетний Игорёк и трёхлетняя Машенька спали в своей комнате. Павел позавтракал. Жена в зале всё продолжала телефонный разговор. Нектомов отправился кормить поросят. Напротив их трёхэтажки находились сараи. В одном из них содержались их питомцы. Поросята встретили его визгом. Набросились с жадностью на корм. Тот, что побольше, огрызнулся на братца. Нектомов ткнул его кулаком в бок: «У, Борман чёртов!»

Когда Павел вернулся домой, Эмма всё ещё разговаривала по телефону. Из спальни вышел Игорёк. Потягиваясь, он сказал матери: «Мутти, гутен морген!» В последнее время Эмма стала учить детей разговаривать по-немецки. Сдерживая вновь вспыхнувшее раздражение, Нектомов поправил его, мол, скажи по-русски: «Доброе утро!»
Жена, наконец-то оторвавшись от телефонной трубки, подала голос:
–  Чем больше человек знает языков, тем он больше развит.  А ты куда?
–  К друзьям схожу, –  бросил ей Павел.

Выйдя из дома, увидел соседского мальчишку, попросил сказать отцу, что ждёт его у себя на огороде. Огороды располагались за сараями. В дачном домике у него была припрятана бутылка портвейна. Взяв её, Павел направился по дорожке между грядами к  концу огорода.
Там у забора высились три богатыря - высокие тополя по метру в обхвате. Возле них стояла скамейка. Павел погладил кору кофейного цвета у крайнего дерева. Обнял его, прижался щекой как к родственнику. Затем сел. Здесь, в тени приятно было сидеть, слушая лопотанье листьев, глядя на всходы, плоды рук своих.  Тополя образовали своими кронами в вышине шатёр.

Павел вспомнил недавнюю встречу с детьми от первой жены. Сын держался бодро, а дочь грустно смотрела на него, вспоминая дни, когда они были вместе.

–  Что не весел, что ты голову повесил? –  раздался крик его соседа  Амантая. Тот шагал уверенной походкой, блистая широкой улыбкой. Приятели стиснули ладони в рукопожатии. Сосед сел рядом.
–  Да вот вспомнилось кое-что, –  промолвил Павел. Он налил портвейн в кружку, подал другу. Затем выпил сам. Вздохнув, сказал:
–  Зовёт меня жена с собой в Германию ехать.
–  Ну дак чтож, поезжай! – добродушно ответствовал сосед и хохотнул –  может, капиталистом там станешь.

–  Нет уж, лучше я бедным на родине проживу, –  отрезал Нектомов. –  Посёлок большой. Работаю по своей специальности – техник-электрик. У нас трёхкомнатная квартира, ведомственная, правда, ну и что? Всё в квартире путём.  Современная красивая мебель, ковры, хрусталь…  По её просьбе свиней завели, пришлось мне, городскому человеку, с ними возиться.
Здесь у Эмки связи в торговле есть. Стол полной чашей. Компания хорошая.  Вот чего ей всё не хватает, из-за неё я первую семью бросил, теперь должен родину бросать?!

Павел стал рассказывать о том, как познакомился со второй женой. Сосед, хотя уже и слышал эту историю, перебивать не стал, понимал: человеку надо выговориться.
    
В то лето они с Надеждой взяли путёвки в санаторий.  Ему исполнилось в мае 37 лет, жена младше его на год.
Санаторий находился в сосновом бору. Днём – процедуры разные: массаж, грязелечение, ароматерапия и прочее. После процедур и обеда гуляли по территории вокруг двух корпусов и административного здания по асфальтированной дороге. Недалеко от неё вплоть до бетонного забора росли высоченные, прямо корабельные сосны. Ветер разносил аромат смолы и растущих на клумбах цветов.

 К вечеру на втором этаже устраивались всяческие развлечения. Культурный организатор представилась всем:
–  Меня зовут Эмма. Мне двадцать пять лет. Я постараюсь обеспечить вам приятный отдых.

Павлу она вначале не приглянулась: маленькая, с угловатым лицом, в длинной юбке.   Нектомов участвовал во всех конкурсах, играх. Эмма организовывала танцы то под магнитофон, то сама на баяне или на аккордеоне играла. Очень весёлая, разговорчивая. Павел тоже парень общительный, заводной. Слыл модником, тщательно одевался, следил за собой. Среднего роста, мускулистый, ловкий. С удовольствием отплясывал на танцевальных вечерах. Он нравился многим особам прекрасного пола.

После танцев желающие оставались на вечеринки  со спиртным.  Что не всегда нравилось Надежде. Вообще первая жена Нектомова была гордой, строгой особой. Бывали у них не раз и не два ссоры. В один из вечеров она никак не могла уговорить мужа идти спать и в сердцах ушла одна. Павел же продолжил  веселье.

Аккордеонистка давненько уже на него засматривалась, с готовностью смеялась его шуткам. Хотя внешне она явно уступала фигуристой супруге Павла, имеющей правильные черты лица, однако у Эммы всё искупало очарование молодости, а также музыкальная одарённость и сияние глаз, восхищённо, безотрывно глядящих на него. Хорошее вино ещё больше сблизило их. Нектомов помнил, что за столом тогда все с воодушевлением исполняли известные песни под аккомпанемент баянистки. С особенной силой тогда звучала песня «Прощайте, скалистые горы, на подвиг Отчизна зовёт…» Все дружно пели, и громче всех –  Павел. Казалось, душа то взлетает ввысь, то стремительно падает, аж мурашки по коже: "...Крутая морская волна Поднимет и снова бросает в кипящую бездну она!.."

Когда компания разошлась, Павел напросился к девушке в гости.
На первом этаже стояла тишина. Эмма потихоньку открыла дверь. Когда вошли, так же тихонько закрыла. Сказала, что угостит гостя вином, а потом он пойдёт к себе.

Гость, не возражая, открыл поданную бутылку, разлил в стаканы и предложил выпить на брудершафт. Эмма захихикала, мол, ишь какой хитрый. Нектомов ощутил аромат девичьих губ, смешанный с винным вкусом, и у него приятно закружилась голова. Он подхватил Эмму, посадил её к себе на колени. Девушка закрыла ему рот ладошкой и зашептала: «Не надо, нельзя! Тебе надо идти в свою комнату!» Павел тихо засмеялся. Серые глаза Эммы восхищённо смотрели на него. Прерывистым шёпотом она промолвила: «Какие у тебя красивые волнистые волосы! Мне давно хотелось их потрогать!» Она легонько прикоснулась к его чубу. Тем временем руки Нектомова, проникшие под кофточку девушки, справились с пуговками бюстгальтера, и он стал нежно гладить аккуратные груди Эммы. Затем последовал страстный поцелуй, и вот они уже на кровати…

Супруга увидела своего наречённого лишь поздно утром. Скандал! Павел убеждал её, дескать, пили всю ночь с мужиками. Такой оборот тоже не понравился супруге, и они опять поссорились.

Потом, когда домой вернулись, Эмма настойчиво стала звонить, в гости приглашать к себе. Нектомов стал ездить. Надежда не давала ему выпивать, ругалась, а Эмма, наоборот, таким образом к себе приближала.

В конце концов дело дошло до развода. Но с детьми своими Таней и Женей он встречался.
 Павел женился на немочке. Проживала она в богатом совхозе недалеко от города, куда её обожатель и отправился.
 Павел закончил свой рассказ, глубоко вздохнул.

–  Мдаа.. – протянул сосед, –  не везёт тебе, Паша, с жёнами. Или, может, им с тобой не везёт, –   коротко хохотнул он.

–  Не знаю, –  задумчиво произнёс Павел, - слушай, мне в последнее время часто вспоминается дед. Он в России жил, моя мать в юности в Казахстан приехала. Так вот, дед нам с братом говорил, чтобы мы никогда не женились на иностранках. Мы с братцем посмеивались, мол, мы бы не прочь, да где этих иностранок взять? А вот сейчас получится, что иностранкой станет моя жена после развода.

–  А ты не пускай её! Чё ты, не мужик?  Не пускай и всё! –  повысил голос захмелевший сосед. – Вот щас прямо иди и поставь вопрос ребром. Никаких заграниц нахрен и точка!
–  А и впрямь, Амантай, надо поговорить с ней основательно. Пойду и выскажу ей всё!
–  И правильно, давай покажи ей кузькину мать!

Уже начинало вечереть. Павел решительно шагал домой. Его дети играли в песочнице. Нектомов вошёл в дом. Эмма опять разговаривала по телефону. Павел сел на диван в зале, стал в упор смотреть на жену. Та, извинившись перед собеседницей, положила трубку.
–  Всё наговориться не можешь?
–  Ты что, выпил?
–  А что, не нравится? Раньше ты ничего не говорила, наоборот! Помнишь, как в санатории поддавали? У нас дома где-то бутылка стояла, опрокинем по рюмашке?

Эмма досадливо поморщилась:
–  Павел, нам нужно поговорить серьёзно. Сделав небольшую паузу, она сказала:
–  Ирина с мужем скоро уедут в Германию.
(Ирина приходилась Эмме двоюродной сестрой).

–  Ну и что?! –  Павел вдруг запел:
"А волны и стонут и плачут,
И бьются о борт корабля…"

–  И родители мои хотят ехать.

–  Ну и что?! Пусть катятся! Скатертью дорожка!!! – Павел хлопнул ладонью по колену, –   а мы не поедем! Здесь наша Родина!!!
–  Павел, да ты подумай хотя бы о детях. Пусть они поживут в богатой цивилизованной стране, обеспеченными,  счастливыми… Чем здесь мучиться… Советский Союз разваливается, нечего здесь делать…

Павел поднял вверх палец:
–  А ты знаешь, какое сравнение мне в голову пришло? Наша страна –  это корабль, который попал в бурю, в сильнейший шторм. Но пройдёт время, и он приплывёт в свою гавань, где его починят,  сделают лучше, и опять мы пойдём в плавание.

Жена всплеснула руками:
–  Да твой корабль дал трещину, он идёт ко дну! Твой брат почему переехал из Латвии, ты не скажешь, а? Декларацию о суверенитете в Казахстане ещё в прошлом году приняли. Тонет твой корабль. Спасаться надо!

–  Нет, это команда с одного большого корабля распределилась по нескольким кораблям поменьше. Какие-то в другую гавань уйдут, а большинство в одну вернутся. Кто-то живёт, конечно, вдали от бурного моря, но и на них когда-нибудь налетит ураган, испытают по полной программе. А гавань – это наша общая история,  во как! Ничего, всё наладится, прорвёмся!

–  Если все наши уедут, то и я тоже уеду! –  отрезала Эмма.

Павел хотел возразить, дескать, не только корабль, но и их семейная лодка дала трещину. Но в это время в квартиру вошли их дети. Они о чём-то начали рассказывать, но отец подхватил их подмышки и закрутил вокруг себя, воскликнув: «Кровиночки мои!» Те ответили счастливым визгом. Эмма стала испуганно кричать, требуя, чтобы он их отпустил. Павел послушался, взял сынка и дочку за ручки и начал  приплясывать, выкрикивая: «Оп-па, оп-па, оп-па-па!»  Дети с радостью повторяли движения и выкрики отца. Наконец мать отняла их и увела в детскую комнату.

Павел вошёл в спальную, повалился на диван. Закинув руки за голову, он стал смотреть на фотоснимки в рамках, висевшие на стене. В середине находилась свадебная фотография, на которой улыбались они с Эммой. Чтобы отогнать тоску, Павел затянул вполголоса:
–  А волны и стонут и плачут,
И бьются о борт корабля…

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
Примечание:
Приведены строки из песни "Прощайте скалистые горы...". (1943г.) Автор слов - поэт Николай Букин, композитор - Евгений Жарковский.