Теремок (продолжение).
Год восьмой.
С конца сентября возле скворечника постоянно крутилось несколько полевых воробьёв. Они часто забирались внутрь поодиночке или парами, оставаясь там на значительное время. Я даже подозреваю, что они даже ночевали, но достоверно сказать не могу. Собирались ли они зимовать в скворечнике, тоже было непонятно: утеплять своё жильё они даже не пытались, то есть никакого строительного материала не носили.
Недели через две, может больше, на крышу скворечника прилетели два домовых воробья. Самец и самка. Самочка вся такая блёклая, серовато-бурого цвета с многочисленными размытыми более тёмными пестринами на спине и крыльях и едва заметной желтоватой «бровью». Самец, по сравнению с ней, был просто красавец: ярко-серая щапочка, белые щёки, чёрный галстук, и такая же чёрная манишка. Глаза прятались за чёрной маской.
Воробьиная парочка, глядя на леток, принялась громко обсуждать какую-то проблему. Их звонкое чирикание разносилось по всему двору и саду. В скворечнике в это время находился самец полевого воробья. Он, конечно, слышал возникшую перебранку и, возможно, понимал её, но затаился и из летка не показывался. А надо сказать, что домовые воробьи несколько крупнее полевых. Да и расцветка у самцов различалась. У полевого, в отличие от домового, шапочка была коричневая, на светлой щеке красовалось большое чёрное пятно. Галстук тоже присутствовал, а вот чёрной манишки не было. Зато поперёк всей шеи проходила узкая белая полоска, похожая на воротничок.
Наконец, домовому воробью надоело спорить с подругой и он лихо занырнул в скворечник. Послышалась шумная возня и через минуту показался встрёпаный полевой. Не задерживаясь в летке, он стремительно перелетел через сад и скрылся. Видимо, он не слишком нуждался в жилье (ведь не гнездовой же период), да и по натуре не был таким драчливым, как его более крупный сородич.
Следом выбрался нападавший. Он тоже был слегка потрёпан, но за противником не погнался, а взлетел на крышу скворечника и нахохлился. Воробьиха перебирала ему перышки и тихо чирикала. Потом залетела в скворечник. Вскоре за ней последовал и её друг.
Казалось, воробьи прижились. Изредка я наблюдал, как то один, то другой приносили какой-либо мягкий материал в своё новое жилище: пушинку, пёрышко, клочок ваты, тряпичку, реже сухую травинку или соломину. Так парочка благополучно перезимовала. С первой же мартовской капели воробей перестал просто чирикать, а уже громко распевал, хоть и примитивные, но песни. В конце марта он не только пел, но и принялся ухаживать за своей избранницей. Распустив крылья, ходил вокруг неё, и даже изредка подпрыгивал. Если приближался другой самец, он немедленно кидался в драку.
Вскоре воробьиха перестала попадать на глаза, а воробей большею часть дня сидел на скворечнике или возле него и возбуждённо чирикал, а иногда попросту дремал. Я догадался, что самка отложила яйца и приступила к насиживанию. И тут появился скворец. Это был один из первых разведчиков. Самцы прилетают раньше самок на несколько дней и подыскивают подходящее жильё для будущего потомства. Скворечник ему понравился, и он попытался залезть в него. Но не тут-то было! Едва он сунул голову в леток, как получил сильный удар клювом от воробьихи. Не ожидавший отпора, он испуганно отшатнулся и взлетел на крышу скворечника. Оттуда он пытался заглянуть внутрь, но кроме темноты ничего не видел.
Подлетевший воробей с отчаянной храбростью бросился на захватчика. Сцепившись, они чёрно-бурым комком упали на землю. Скворец тут же взлетел, а воробей остался лежать. Видимо, ему крепко досталось от более крупного противника. Скворец опять попытался влететь в птичий домик, но из отверстия уже выглядывала воробьиха, не давая ему возможности зацепиться за кромку летка. Раз за разом он повторял попытки, но всегда получал отпор. Очнувшийся воробей самоотверженно бросился в атаку и опять комок из перьев полетел вниз. На этот раз, не долетая до земли комок раздвоился. Скворец взлетел на конёк дома, а воробей на крышу скворечника. Воробьиха вылетела и села рядом с ним. Скворцу, похоже, тоже досталось. Он понуро посидел, и не решившись на очередное нападение, полетел искать себе новое жильё. Воробьиха клювом поправляла взъерошенные и помятые перья друга, при этом что-то тихо и ласково щебеча.
Я несколько удивился, потому что однажды видел, как скворец выбрасывал воробьиное гнездо вместе с яйцами из подобного домика, а воробьи бестолково порхали рядом.
Через десяток дней из скворечника начал доноситься писк вечно голодных птенцов. Взрослые воробьи беспрестанно сновали от домика в сад, огород и обратно. Оставалось только удивляться: когда только они сами успевали перекусить или передохнуть. Но всему приходит конец. Почти через две недели, возвратившись домой с работы, не услышал требовательного писка. Не увидел и самих птиц, ни взрослых, ни молодых. Я-то рассчитывал, что дружная парочка выведет птенцов второй раз, а то и третий, но воробьи больше за всё лето так и не появились.
В самом начале июня появился новый претендент на квартиру в скворечнике. Рано утром я услышал незатейливый звонкий щебет с соседской телевизионной антенны. Что-то вроде «пичи-пичи-кумиличи», повторяемое с перерывами. Затем певец перелетел на тополь, с тополя на крышу бани. Во время исполнения песни он приспускал крылышки и медленно поднимал хвостик вверх. Размером он был несколько меньше воробья. Голова, шея, спина и хвост имели чёрный цвет, горло, грудь и брюшко – белый. Крылья тёмно-бурые. На лбу два маленьких белых пятнышка, а на крыле одно большое.
Конечно же, я сразу узнал самца мухоловки-пеструшки. Тот пропел ещё несколько песен, усевшись на крышу скворечника, а затем нырнул внутрь. Пробыв там несколько мнут, выставил голову в леток и оставался в этой позе, пока мне не надоело наблюдать. В течение дня, я постоянно слышал его песни в разных местах, но он вновь и вновь возвращался к скворечнику. И так продолжалось четыре дня. Не дождавшись подруги, мухолов улетел и больше не вернулся. В июле несколько раз в птичий домик залетала белая трясогузка, но долго не задерживалась. Зиму скворечник оставался необитаемым.