за пределами разума глубина этой черной долины
очертить невозможно
или балует снегом или смотрит безмолвно повинно
и случившимся прошлым
я ее не прошла не постигла и следов не оставила
уязвимой пятою
босоного тропу выбирая между той что была подлиннее
и короткою тою
но откуда-то знаю как давили бы выси как небо ложится на плечи
в междуцарствии божьем
и тревожит единственной мыслью почему все земное отринуть
никогда не возможно
***
грубо строганный пол в шесть рядов кирпича стены крепки
ромб решетки под каждым ударом чугун как виском к утюгу
я как будто вошла малолеткой
и осталась сидеть черным лотосом в позе цигун
скорчив спину бродяжно опираясь башкой на колени
не разбитая ленью а усердьем разбита чужим
мне признался Свияжск: директиву подписывал Ленин
но признался то как красной тряпкой в лицо: Вечно жив
позолотой смотрясь в гладь речную крестами и иже
белоснежной красой чудо-града на рыбьем хребте
словно не было их словно не было тех кто унижен
этапирован шел от Москвы и от Питерских стен
в душной камере ждать затвердевшей земли предсказанья
до весны не дожить а дожившим три места не нать
он добавил потом: основание каждого здания
утопало в крови но тебе лучше это не знать
пододвинув бумаги приоткрыл на абзац но не более
место скорченной боли ореол черных спин на стене
монастырь под тюрьму: революция дело такое
если светлое завтра: от живых ряд согбенных теней
я зубами скриплю видя как они разновелики
пацаньё на известке отпечаталось где-то в углах
в середине большой от него: неплечистые блики
по законам тюрьмы уплотняется дальше реглан
на квадрате окна оцинковано серое небо
тени скошены влево ближе к выходу это инстинкт
чуть открой – побегут старых досок почувствовав тремор
вслед за ними рвану конвоирам расстрел упростив…