- Как твоё имя?
- Вадим! - ответил он. - Прелестное имя для такого урода! - процитировал, криво усмехнувшись, строкою из юношеского романа Лермонтова "Вадим".
Угловатый подросток. Невысокий, лобастый, с мрачным блеском больших чёрных глаз, глядящих исподлобья, настороженно.
- Инга, спасибо, что за нас заступилась. - В больших чёрных глазах его плескалась благодарная радость. - Ты меня не помнишь? Я - Вадим.
Высокий черноглазый красавец с восторженно-счастливым свечением в глазах.
Радовавшийся свободе и всему, что с этой свободой у него связывалось...
Вадим повесился.
Что стало с его младшим братом, неизвестно.
По обмену в соседнюю с тётей Надей квартиру въехали другие жильцы.
МАТРОС ОФИЦИАНТ-УБОРЩИК.
Тридцатое мая.
Утром вместо будильника меня разбудил протяжный вопль Анюты:
- Инга!
Я подхватилась, испуганная, и взглянула на часы, которые давным-давно остановились
на четверти двенадцатого.
- Мы что, проспали? - спросила я, раздвинув шторки своего ящика. - Нас что, не приходили сегодня будить?
- Не знаю, - равнодушно ответила сверху она и тут же другим, более одухотворенным голосом, сообщила: - Мне сейчас такой кошмарный сон приснился!
- Какой? - спросила я, выбравшись из ящика и принимаясь быстро одеваться.
- Будто мы с тобой плясали на шлюпочной палубе...
- Действительно, кошмар!
- Не смейся. Плясать во сне - это всегда к плохому, - деловито пояснила Анюта. -
Но это ещё не всё. Потом как будто бы мы приходим в мойку, а там огромная
страшная жаба сидит.
- Насколько мне известно, там сегодня ты должна сидеть, а никакая не жаба, -
успокоила я её.
- Так я теперь боюсь туда идти, - созналась она.
- Ладно, я пойду первой, а ты подходи потом, - сказала я, беря полотенце и
отправляясь умываться.
- Это очень плохой сон, - вздохнув, озабоченно произнесла она, прежде чем я ушла,
и неохотно выпрыгнула из своего ящика.
Когда я заявилась в салон, настенные часы там показывали без пяти минут семь.
Чуть было не проспали, однако. Надо сказать спасибо Анютиной жабе, что этого
не случилось.
Накрывала на столы, стараясь не шуметь, потому что на диване спал Руслан, а на
стульях, выстроенных рядами, прикорнули Вова Большой и Шурик Косолапый. Но так
как сегодня довольно прилично качало, с бесшумностью у меня не очень получалось.
Я уронила кружку, и та поскакала по палубе, как лягушка, прямо к дивану.
Руслан спросонья перепугался, вскочил и непонимающе заозирался.
- Доброе утро, - сказала я ему.
- А? Чего? - Он стоял красный, взлохмаченный и смотрел на меня так, будто я была
не я, а привидение какое-нибудь.
- Доброе утро, тебе говорят, тетеря сонная! - громким голосом объяснил Румын, как
раз в этот момент вошедший в салон и успевший стать свидетелем сцены пробуждения маленького добытчика.
Взгляд Руслана, всё ещё мутный и сонный, медленно переполз на тралмастера и остановился на нём, ничуть не прояснившись.
- Доброе утро, ёлки зелёные! День, если вы успели заметить, с чего-нибудь да начинается! - по-прежнему громогласно пояснил Румын.
- Утро? - Встал и потянулся Вова Большой. Увидев меня, он протер глаза. - Уже
утро? Так вот почему светло! - Затем ещё раз с силой потер кулаками глаза и
спросил: - Девушка, а ты, случайно, не мираж?
- Ты на себя посмотри! - заступился за меня Руслан, уже успевший частично прийти
в себя.
- Понял. Девушка не мираж, - поспешил сделать правильный вывод Вова и, садясь
за стол рядом с Румыном, поинтересовался: - А вы точно уверены, что это утро
доброе? Что-то у меня предчувствия какие-то нехорошие, и настроение какое-то не
такое.
- Перестань нести околесицу, - посоветовал ему тралмастер. - Ещё так рано, а ты
уже в плохом настроении.
- Не то, чтобы в плохом, а просто...- Вова вздохнул. - Воскресенье сегодня. А по весне, да в воскресенье, что хочется делать? В том-то и дело. НИ-ЧЕ-ГО!
- Какая тебе весна? Завтра уже май кончается, - проворчал Руслан.
- Весна прошла, настало лето. И это добрая примета! - весело сверкая рыжими
глазами, пропел Румын.
- Весна прошла, настало лето. Спасибо партии за это! - поправил его Коряга,
вошедший в салон вместе с Костей.
- Видишь, какое у человека настроение замечательное! - похвалил лебедчика
тралмастер. - Не то что у некоторых. - Он осуждающе взглянул на Вову и с
язвительной укоризной произнёс: Утро недоброе, плохие предчувствия, настроение нерабочее...
- Не гони волну! - отмахнулся от него Большой.
- Это всё происходит оттого, что человек проснувшись, встаёт не с той ноги, - воодушевлённо изрёк Коряга и подошёл к спящему Шурику, намереваясь, кажется,
наглядно проиллюстрировать свою мысль. - Перед тем, как встать с постели,
убедитесь в правильности выбранной вами ноги. Какую надо, левую или правую? -
уточнил он у меня, как у человека, который, по его понятию, должен бы разбираться
в таких вопросах. И для убедительности потрогал одну и другую ноги Косолапого.
- Правую надо, - подсказала я ему.
- Ага. - Он кивнул. - Для этого, значит, не ту ногу, левую, свяжите. - Коряга
снял с себя ремень и попробовал примотать ногу спящего к стулу. - Вот так. - Полюбовавшись своей работой, он удовлетворённо крякнул. - А ту ногу, правую,
пометьте. Желательно мелом. Мела нет? - спросил он у приятелей, сидевших за
столом и с интересом наблюдавших за его действиями. - Нет мела. Ладно. - Он
пальцем начертил крест на ноге спящего. - И как только проснетесь...- Он затормошил ничего не подозревающего, улыбающегося во сне Шурика. - Смело выбрасывайте её, нужную, помеченную... - Лебедчик сбросил на пол правую ногу Косолапого. - Сама пойдёт, сама пойдёт. - Бедняга чуть не упал, подхватившись спросонья. Точно бы
упал, если бы предусмотрительный будильник его не придержал. Пока Шурик, очумело оглядываясь, продирал глаза, Коряга отвязал неправильную ногу. - Вот! - Довольный
сам собою будильник отправился к своему месту за столом. - И тогда настроение ваше будет хорошим, день солнечным, много любви, счастья и колбасы.
Про колбасу он не зря упомянул, потому что я как раз начала подавать на их стол
тарелки с жареной колбасой, которые мигом опустели. Каждый добытчик проглотил
свою порцию в мгновение ока, как серый волк бабушку.
Да и что там было проглатывать? Паша раскроил эту несчастную колбасу на такие
жалкие кусочки, которые после жарения сделались ещё более ничтожными.
Вова Большой с таким недоумением взглянул на тарелку, где ещё совсем недавно
лежал его завтрак, словно подозревал, что всё это приснилось.
Сердце моё не выдержало, и я пошла к Пашке за своей порцией, ясно осознавая,
что клянчить добавку для всей бригады, дело безнадёжное.
Вова Большой и Руслан поделили мою колбасу по-братски. Остальные добытчики, хоть
и с некоторой долей зависти поглядывали на счастливчиков, но виду не показывали.
- Инга - настоящий друг, - сказал Руслан. - Все свои завтраки нам отдаёт: и
колбасу, и сыр. - Он с благодарностью взглянул на меня и с сочувствием произнёс: - Сядь, Инга, хотя бы хлеба с маслом съешь. А то выйдешь на палубу, и ветер тебя
от нас унесёт.
Глаза Вовы Большого и после этой мизерной добавки продолжали сверкать голодным блеском. Шурик взглянул на свою пустую тарелку и нервно зевнул.
А Коряга, заметив это, сказал:
- Слушай, раз у тебя всё равно пасть открыта, крикни Пашке, чтобы дал нам ещё колбасы.
Косолапый поспешно захлопнул рот и изумленно уставился на приятеля, удумавшего предложить такое.
- Отец говорил мне: хочешь молока, дои корову, - объяснил ему Коряга.
- Вот и дои сам, - буркнул Шурик.
- Бригада, к борьбе за дело голодающего народа будь готова! - провозгласил
тралмастер, обведя всех своих добытчиков дурашливым взглядом рыжих весёлых глаз.
- Всегда готовы, если задело, - ответил за всех Коряга, приложив руку к
воображаемому козырьку.
- Паша, ты хороший! Я тебя люблю! - театрально закатив глаза, крикнул Румын,
оборотив свой лик к амбразуре камбуза, и прислушался. Все остальные тоже
притихли, ожидая, что последует дальше. Но на камбузе стояла тишина. - Не дашь колбасы? - переспросил тралмастер с небольшой долей надежды и такой же долей
угрозы в голосе. И снова не дождавшись ответа, обиженно воскликнул: - Гад
противный! Не появляйся мне на глаза!
- Может, он не слышит? - наивно предположил Костя.
- Ничего себе, не слышит! - возмутился Руслан. - Вы тут так орёте, что на мостике невооружённым ухом слышно.
- А что же он даже в ус не дует? - спросил обиженно Вова Большой.
- Усов нет, вот и не дует, - рассудительно заметил Шурик.
- Он боится, что наша колбасная вакханалия примет нечеловеческие размеры, -
с удовольствием завернул Коряга свою простенькую мысль в нарядный целлофан
витиеватой фразы.
- Лучше бы ты послал его, куда подальше, - проворчал Руслан. - По крайней мере,
это хотя бы все поняли.
- Нет-нет, не могу. Лучше я буду выражаться литературно. В то слово, куда
посылают, теперь принято всю душу вкладывать. А мне своей тонкой, чувствительной
души жалко для этого козла, - сознался Коряга.
- Инга, иди скажи Пашке, что ты его любишь, - предложил мне Румын. - Он растает
от счастья и даст тебе колбасы.
- Ещё чего?! - возмутилась я.
- А ты потом, когда он даст, скажешь, что разлюбила, - посоветовал он.
- Как же, растает он! - позволила я себе не согласиться. - Скорее льды на Северном полюсе растают, чем этот жлоб.
- Правильно, Инга, - поддержал меня Руслан. - Нечего с этим барахлом связываться.
- Весь советский народ и всё прогрессивное человечество в наших мордах, сообщает
тебе, Пашка, - громко и торжественно продолжил свою агитацию Румын, - что за
наши хронические трудовые подвиги ты должен премировать мою бригаду добавочными кусками колбасы! - Он прислушался. - Вынь да положь быстро!
Добытчики солидарно молчали, дожидаясь реакции шефа, которой, однако, так и
не последовало. На камбузе продолжала царить тишина.
- Надо иметь хамство определённое, чтобы так себя вести, - нахмурившись,
высказался Коряга в адрес трусливо отмалчивавшегося Пашки.
- Запахло жареным! - то ли принюхиваясь, то ли оценивая напряжённость обстановки, отметил Вова Большой.
Румын решил переменить тактику.
- Дорогой сибиряк, земляк, можно сказать! Ты такой обаятельный, остроумный,
красавец-мужчина!
- Продолжайте, продолжайте! - самодовольная Пашкина рожа и колесом
расправленная грудь нарисовались в проёме раздаточного окошка.
Ворона каркнула, как говорится... Только в отличие от крыловской вороны,
растаявшей от лести рыжей лесной красавицы и уронившей сыр, шеф, если даже
и размяк от льстивых речей рыжего Румына, но колбасы из своего клюва он не
выпустил.
- Смотрит, как будто всё человечество спас, - не удержался от критического
замечания Руслан.
- У самого хохоталка вон какая! - проворчал Шурик, неприязненно оглядываясь
Пашкин анфас, едва вписывавшийся в белую рамочку раздаточного окошка.
- Я понимаю, Паша, что ты, как истинный ленинец, мечтаешь, чтобы государством управлял не кто-нибудь, а кухарка, - с развёрнутой дипломатией обратился к нему
Румын. - Но не давая нам колбасы, ты проявляешь политическую недальновидность.
- Из-за таких вот кухарок в нашей стране и так всё или по фигу, или по блату, - язвительно прокомментировал Руслан красномордое явление в белом колпаке,
продолжавшее красоваться в амбразуре камбуза.
- Ты, Пашка, самый настоящий мизантроп, - сказал Коряга.
- Кто? - не понял мизантроп.
- Человек, который не любит людей, - охотно пояснил ему всезнающий лебёдчик
и задал встречный вопрос: - Угадай, что у меня сейчас на уме?
- Ха-ха-ха! - развеселился Пашка. - Всё равно ничего не получишь!
- Голубчик, говорят, кому много дано, с того много и спросится, - продолжил
развивать свою дипломатию Румын. - У тебя много колбасы, а мы совсем немного спрашиваем. И дающий, если ты хочешь знать, сильнее берущего.
- Завидуешь? - самодовольно раздуваясь, поинтересовался шеф.
- Нет. Рад за тебя, - скромно ответил тралмастер.
Пашка гордо покачал головой.
- Да чего ты жмешься? Через четыре года и так будет коммунизм. Нам обещали, - заверил его Коряга.
- И правда, чего долго ждать-то? - поддержал друга Румын.
Явление в окошке, ничего не ответив, молча и с необыкновенным чувством
собственного достоинства, исчезло.
Так и не добившись милостей от Пашки, добытчики вскоре ушли.
Но зато заявились рыбообработчики и "машинное отделение".