Пыльная грунтовая дорога петляла среди зарослей вечнозеленого кустарника. С одной её стороны виднелось Южно-Китайское море, а с другой - холмы, покрытые густым тропическим лесом и террасами чайных плантаций. Тёплое декабрьское солнце висело высоко над морем среди редких перистых облаков.
По дороге, ведущей к Гуанчжоу, шли двое мужчин. Первый - высокий красавец, одетый в белую форму капитана полиции, - шагал широким шагом. Его спутник был старше и ниже - со смуглым, хмурым лицом. Красный мундир майора морской пехоты Британской империи хорошо сидел на его коренастой фигуре. Головы обоих покрывали пробковые шлемы.
Местные жители, изредка встречавшиеся на их пути, с удивлением смотрели на эту странную пару, постоянно оборачивались и недоумевали, откуда взялись два столь странно одетых белых господина. В свою очередь, господа не обращали никакого внимания на пялившихся на них китайских крестьян, как и подобало английским офицерам.
Эту идиллию нарушали два обстоятельства: заканчивался двадцатый, а не девятнадцатый век, а пара мужчин не были британскими офицерами эпохи опиумных войн. Они были русскими актёрами, приехавшими по специальному приглашению правительства для съёмок в фильме, посвящённом насильственной передаче Гонконга колониальной Англии.
Двухмесячная командировка подходила к концу, и в свой последний рабочий день друзья закончили сниматься раньше остальных. Им не хотелось терять времени в ожидании вечернего автобуса до их городка, и они пошли пешком.
- Коллега, - произнёс тот, что был пониже, шутливо-вычурным тоном, - как вы отнесётесь к идее подарить что-нибудь Тану на память?
- Я, коллега, отношусь к вашей идее исключительно положительно, - подражая тону друга, ответил высокий.
С Таном они познакомились на второй день после приезда в небольшой городок, где квартировалась съёмочная группа. Придя в себя после длительного перелёта, с пересадкой в Пекине, они к вечеру вышли из дома в поисках выпивки и еды. Вокруг на улице кипела жизнь - китайцы сновали туда-сюда по своим делам: кто с сумками, кто с тележками, кто пешком, кто на велосипеде. Никто не обращал на них внимания, и только торговец овощами, расположившийся на другой стороне улицы, приветливо им улыбался и кланялся, как бы приглашая подойти и посмотреть на его товар.
Подойдя к тележке с овощами и экзотическими фруктами, друзья поняли, что очень проголодались, но ничего подходящего для себя не увидели.
- Привет! - поздоровались они.
- Hello, Hello! - Расплылся в улыбке маленький китаец и, произнеся что-то непонятное, развёл руками, указывая на свой товар.
- Ноу, ноу! - замотали головами они в ответ. - Нам бы мяса и пива!
Маленький китаец непонимающе улыбался им. На нем был старенький тёмно-синий костюм и чёрная водолазка.
- Хрю-хрю! - один из друзей широко развёл руки, изображая жирную свинью.
Торговец овощами понимающе кивнул и, загадочно улыбаясь, пригласил следовать за ним. Его место у тележки тут же занял пацанёнок лет десяти, взявшийся неизвестно откуда. Они прошли несколько кварталов по узеньким и грязным улочкам и зашли в маленькую дверь, оказавшись в парикмахерской. В небольшом зале стояли три кресла, но ни клиентов, ни мастеров не было. Была только пожилая женщина, в выцветшем шёлковом халате с драконами. Выражением лица женщина напоминала фарфоровую куклу. Китаец что-то негромко сказал ей. Китаянка посмотрела на друзей и поманила пальцем за ширму.
Актеры обменялись непонимающими взглядами, стоя в нерешительности, но торговец овощами ободряюще кивал и улыбался. Друзья прошли за ширму: там притулился потёртый диван, обтянутый тканью неопределённого цвета. На стеклянном столике стояли маленькие чашечки, и на спиртовке подогревался чайник. Хозяйка, низко кланяясь, пригласила их сесть и налила чай. Решив, что досмотрят этот спектакль до конца, друзья расположились на продавленных подушках дивана, наводивших на мысли о династии Цынь — последней в Китае.
Они успели выпить по паре глотков, когда за ширмой послышался шорох, шаги, и хозяйка отодвинула её движением фокусника: перед ними стояли три толстых китаянки в халатах, едва прикрывающих пышные формы немолодых девушек. Каждая смотрела призывно, пытаясь повлиять на выбор клиентов. Несвежий макияж был по-театральному аллегоричен и ярок.
На несколько секунд друзья онемели от изумления, а потом, переглянувшись, закатились в неудержимом смехе, отчего на лицах проституток появились сначала недоумение, затем возмущение, а потом они и сами вместе с торговцем овощами и хозяйкой борделя-парикмахерской начали смеяться.
Так они познакомились с Таном. Дорога то уводила их от моря к холмам, то шла по самому краю обрывистого берега, позволяя друзьям насладиться великолепным видом моря, покрытого бирюзовыми, голубыми и синими пятнами, причудливо разбросанными среди желто-зеленых островов. Белые стежки небольших волн сшивали все это в огромное лоскутное одеяло. Солнце приятно грело, лёгкий бриз обдувал лица.
- А что будем дарить, коллега? - продолжал тот, что был пониже.
- В начале надо определиться с бюджетом. У нас есть «лишние» четыреста долларов, которые я предлагаю потратить на подарок Тану, а остаток поделить, - предложил высокий.
- Отличная идея! Купим ему что-нибудь долларов на двести и каждому по сотне ещё останется, - суровое лицо коренастого расплылось в улыбке.
«Лишние» четыреста долларов образовались из-за недоразумения, произошедшего в самом начале съёмок. Дело было так. Александр — так звали коренастого - уже после утверждения его на роль и заключения контракта, из натурального брюнета перекрасился в блондина — он где-то слышал, что у китайцев это очень модно. Когда режиссёр увидел его, то лишился дара речи. По выражению лица режиссёра и затянувшейся паузе Александр понял, что его актёрская судьба в этом фильме висит на волоске. К счастью, все обошлось. Их с товарищем поменяли ролями: Ивану досталась роль полицейского, первоначально утвержденная за Александром, а вместе с ней дополнительные четыреста долларов гонорара.
- Может ему часы купить хорошие, - предложил Иван, - будет время смотреть и нас вспоминать. Как думаешь?
- Слушай! - перебил Александр и остановился, - давай ему караоке купим!
- Точно! Давай! - после секундного раздумья согласился товарищ, и они, довольные собой, продолжили путь.
Александр был прав — для Тана трудно было придумать более удачный подарок.
В тот вечер, выскочив из борделя и громко хохоча, они направились в ближайший кабак, прихватив с собой торговца овощами. Китайца звали Тан, и он оказался незаменим везде, где не было переводчика. Они объяснялись между собой на трёх языках: русском, китайском и на языке жестов. Усевшись за столик, они с помощью Тана заказали себе по большому куску свинины и по кружке пива. Тан взял только чашку чая, наотрез отказавшись от угощения, и это устраивало «нищих» московских актёров. Наевшись и захмелев от нескольких кружек пива, друзья собрались пойти прогуляться по городку.
В этот момент один из посетителей подошёл к бармену и, взяв микрофон, начал петь караоке. Глаза у Тана загорелись. Он будто весь оказался там, около экрана телевизора, вытягивая шею и шевеля губами, беззвучно повторяя слова песни.
Это выглядело по-детски наивно и трогательно. Дождавшись, когда китаец закончит, друзья попросили Тана спеть для них. Тот начал было отказываться, но потом взял микрофон, выбрал что-то в меню, и после того, как зазвучали знакомые аккорды, запел «Подмосковные вечера» на китайском.
Городок актёры в тот раз так и не осмотрели: вместе с Таном товарищи весь вечер пели старые советские песни, которые оказались очень популярны в Китае, и им подпевали практически все посетители кабака.
Но главное было не в этом. Главным было лицо поющего Тана. Когда он пел - оно становилось абсолютно счастливым.
Так два русских киноактёра и китайский торговец овощами стали друзьями. Почти каждый свободный вечер друзья шли в караоке или, взяв ужин с собой, катались на китайской лодке-сампан по озеру, ездили на рыбалку, и везде они вместе пели песни.
Тан очень гордился своей дружбой с актерами из Москвы и всё их свободное от съёмок время время проводил с русскими товарищами. Как-то они поехали на двух стареньких велосипедах, которые раздобыл Тан, на речку, недалеко от городка. Китаец пристроился воробышком на багажнике велосипеда Ивана. До речки ехали минут пятнадцать-двадцать и всю дорогу, как обычно, пели. Перед бродом остановились, и Тан, закатав брюки, пошёл проверять глубину. Навстречу ему с другой стороны подъехали трое китайцев на мопеде и стали с интересом разглядывать европейцев, задавая вопросы Тану.
Даже с противоположного берега реки было видно, как раздуло от важности Тана. Его походка стала вальяжной, жесты снисходительными, выражение лица высокомерным. От услышанных ответов глаза китайцев как будто стали шире, а рты приоткрылись. Переправившись ,не сводя с друзей глаз и сев на мопед, трое китайцев продолжали оглядываться, не в силах отвести взгляд от московских актёров. У Саши и Ивана, наблюдавших за этой ярмаркой тщеславия, возникла мысль, что либо троица свернёт себе шеи, либо куда-нибудь врежется. Стало очевидно, что авторитет Тана среди местного населения поднялся до заоблачных высот.
<...> Просёлочная дорога подвела бутафорских британских офицеров к озеру на краю их городка, по которому они катались вместе с Таном . Небольшой прогулочный сампан, в форме дракона, стоял у деревянного причала. Лодочник, узнав друзей, помахал, приглашая прокатиться. Махнув в ответ, они продолжили свой путь.
Подойдя к дому, они увидели Тана с тележкой овощей на привычном месте. Жестами друзья объяснили ему, что им нужно такси до Гуанчжоу и что Тан едет с ними. Долго уговаривать его не пришлось.
Когда они спустились переодевшись, такси стояло у их подъезда, Тан сидел рядом с водителем и оживленно болтал. Было совершенно ясно, что редкая возможность поездить на машине доставляла ему истинное наслаждение. В конце двадцатого века все машины Поднебесной служили в такси, или принадлежали государственным организациям и были малочисленны.
Радиорынок, куда их привез Тан, походил на растревоженный улей, который начали окуривать. Старенькое трёхэтажное здание кишмя кишело продавцами и покупателями. Все суетились, галдели. Стоял специфический запах еды, которую тут же и готовили себе торговцы.
Походив некоторое время и осмотревшись, они нашли палатку, в которой был хороший выбор караоке-приставок. Александр и Иван выбрали модель, несколько дисков с советскими песнями и, поторговавшись, расплатились. Когда продавец закончил упаковывать покупки, Александр, сказал, улыбаясь и показывая на коробку с приставкой:
- Танчик! Это тебе от нас! На память!
Тан явно ничего не понял и решил, что ему поручают носить эту драгоценность, и тут же с благоговением приступил к сей почётной обязанности.
Поняв, что сюрприз не удался, приятели решили поехать к своему китайскому другу домой, и уже там, в торжественной обстановке, в кругу его семьи, вручить подарок. Тана попросили поймать такси и объяснили, что едут к нему. Он бросился исполнять поручение, ничуть не смутившись такому развитию событий.
Иван и Александр были и раньше у Тана в гостях. Тан вместе с женой и сыном жили в панельной пятиэтажке в нескольких кварталах от их дома. Малогабаритная двушка ничем не отличалась от квартир в московских хрущевках.
Когда они приехали к нему, начинало темнеть, и на улице загорелись редкие фонари. Тан с величайшей осторожностью достал из багажника такси драгоценный груз и гордо понёс к себе в квартиру. Друзья, предвкушая эффектное вручение подарка и заговорщически переглядываясь, проследовали за хозяином.
Войдя и поздоровавшись с домочадцами, они, продолжая играть спектакль, предложили Тану распаковать покупку и проверить. Тан, потея от волнения, трясущимися руками открыл упаковку, установил приставку, но, когда попытался подключить её к своему допотопному черно-белому телевизору, случился конфуз: там не было никаких входов.
Такого поворота событий никто не ожидал. Расстроенный Тан посмотрел на не менее расстроенных друзей. Они смотрели то на жену,то на Тана. Немая сцена длилась несколько секунд.
Первым пришёл в себя Иван:
- Саша, похоже мы попали еще и на новый телевизор.
- Поехали! - скомандовал тот, не раздумывая.
Они вернулись через полтора часа. Тан с трудом внёс в квартиру большую коробку. Его жена испугано смотрела на них, а глаза сына были широко открыты от восторга. Через пять минут всё было готово. Тан, быстро разобравшись с меню и включив песню, протянул микрофон Александру.
- Не, не, - замахал головой тот, - это тебе!
Тогда Тан протянул микрофон Ивану. Но тот тоже отказался петь и сказал:
- Тан, это подарок от нас! - жестами пытаясь объяснить китайцу смысл происходящего.
Тан непонимающе озирался. Московским актёрам понадобилось все их профессиональное мастерство, чтобы объяснить совершенно сбитому с толку китайцу, что и приставка, и телевизор - подарок ему от них. Когда это до него дошло, то слезы потекли по его плоским, жёлтым щекам. Скромный торговец овощами стоял посреди комнаты, глядя, глазами полными слез, на русских друзей. Его губы, растянутые то ли в улыбке, то ли в гримасе, подрагивали. Жена и сын стояли в оцепенении в сторонке, совершенно ошарашенные — подарок оказался слишком ошеломляющим.
На следующие утро москвичи улетали. Тан пришёл к ним за час до отъезда в аэропорт и, скромно присев на кровать, тихо сидел, наблюдая за сборами. Всю дорогу в аэропорт в машине висело тягостное молчание. В зале отлёта, крепко обнявшись и пожав несколько раз друг другу руки, друзья простились с маленьким китайцем, ставшим им таким близким. Все отчётливо понимали, что никогда больше не увидятся и даже вряд ли смогут поболтать по телефону. От этого у каждого стоял ком в горле, а слезы едва удавалось сдерживать.
<...>
Проводив друзей ,Тан направился к выходу из аэропорта. Пока он шёл, в его походке и фигуре происходили едва заметные, но существенные изменения: подбородок поднялся, плечи расправились, сутулость исчезла. Выражение лица стало строгим и сосредоточенным.
Покинув здание аэропорта, он осмотрелся. Ничем не приметная машина подъехала к нему. Тан подошёл к багажнику и открыл: там лежали в заводской упаковке телевизор и караоке-приставка.
Садясь в машину, Тан негромко скомандовал водителю:
- В управление!