«Ведь есть, право, этакие люди, у которых на роду написано,
что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи!»
М. Ю. Лермонтов
В небольшой кухне, оборудованной неказистой печкой-буржуйкой, было тепло и уютно. В то время, как в недрах печи гудело пламя, за окном правила бал разноликая осень в намокшей одежде из пестрой листвы, заложенным носом и холодными озябшими руками.
За столом, над которым, словно алая медуза, парил абажур, собралась семья. Коренастый мужик лет сорока, пропахший бензином и машинным маслом, деловито нарезал хлеб, рядом неспешно разливала по тарелкам суп его пышнотелая жена, напротив примостился старик с прокуренными пожелтевшими усами.
- Ирина! – зычно окликнула женщина дочь. – Иди к столу. Или тебе требуется специальное приглашение с вензелями?
- А почему бы и нет?! – в кухню бесшумным мотыльком впорхнула стройная хрупкая девушка с коротиой стрижкой рыжих волос. На лицо ее отважно вскарабкалась целая дюжина веснушек. Им здесь так понравилось, что они решили остаться тут навсегда. Мнение хозяйки лица их не интересовало.
- Напиши приглашение, пропитанное дорогими французскими духами, и приложи меню, а я подумаю, стоит ли его принять? - озорно вспыхнули зеленые глаза.
- Еще чего! – не замедлила с ответом мать. - Ты, прежде, прекрати убегать из дому на свои вечеринки, а также опаздывать в школу. Вот, опять вызывает твоя классная руководительница. Ты уже взрослая девушка, а ума – кот наплакал!
- Мамочка, - изумленно распахнула глаза Ирина, - ты предлагаешь мне поймать кота и хорошенько прижать его, чтобы он пустил обильную слезу для того, чтобы я поумнела?! Неужели помогает?!
Сидящие за столом мужики невольно рассмеялись.
- Ну, вот, - красноречиво подбоченилась мать, - хоть кол на голове теши, а ей хоть бы хны!
- Я же не монахиня, вся жизнь которой проходит в постах и молитвах. В нашем поселке такая скука, что ее можно на кусочки резать и продавать вместо хозяйственного мыла. К тому же я сова и не могу так рано в школу просыпаться! - взмолилась дочь.
- Какая еще сова? – подозрительно покосилась на нее женщина.
- В смысле, что не жаворонок.
- Не знаю, что ты за птица, - нашлась мать, - но, из-за тебя, милая, позавчера парни на дискотеке подрались. Мало того, одному из них ты, едва, голову не проломила! Весь поселок об этом судачит!
- Сам виноват, не надо было приставать к моему парню! К тому же бутылка была пластиковая.
- И кто-же этот счастливчик, твой парень? – язвительно спросила мать.
- Он еще сам об этом не знает, - хмыкнула Ирина.
- Ладно, Мария, - вступился за дочь отец, - не пили ребенка. Вспомни, какими мы были. Я, едва, в тюрьму не загремел после того, как начистил пятак твоему ухажеру. Помнишь?
- Конечно, Степан, - расплылась в улыбке его жена. – Но, только, вот, не хочется, чтобы она ребенка в подоле принесла. Срам-то какой! Тут пашешь в кафе буфетчицей, стараешься, чтобы она нужды не знала!
- А ты не беспокойся, милая, не такая она дурочка, - заметил муж. - В меня пошла. Я, ведь, не какой-нибудь разнорабочий, а дальнобойщик, фуры гоняю. Тут понятие требуется.
- Ребенок, как ребенок, - философски обронил, попыхивая трубкой, дед Федор – отец Степана. - Не хуже и не лучше других.
Их неспешную беседу прервала, внезапно раздавшаяся на кухне, канонада. Над головами собравшихся засвистели пули.
- Ложись! – быстро сориентировался бывалый партизан, дед Федор, и первым грохнулся на пол. За ним ошалело последовали остальные.
Выстрелы так же неожиданно прекратились, как и начались. Ирина, глядя на распластавшуюся на полу мать с выпученными глазами, с трудом подавила смех.
Старик осмотрелся по сторонам и удовлетворенно обронил: - Отбой, милые, можно встать. Пронесло.
- Интересно, - насторожился Степан, - и кто же это нас заказал? Вроде, в семье олигархов нет, - озадаченно обвел он взглядом домочадцев. - А, может, ты, отец, подпольный миллионер?
- Ну, да, - улыбнулся дед Федор, - мне в партизанском отряде было нечего делать, как только бриллианты коллекционировать. А на пару медалей никто не позарится.
- Так кто же стрелял? – растерянно почесал в затылке Степан.
- Печка-буржуйка, - уверенно изрек его отец.
- Кто?! – выпучил глаза его сын. В этот момент он напоминал хамелеона, застывшего во время охоты.
- Печка-буржуйка, - невозмутимо повторил тот. – Посмотри, сколько в ней сквозных отверстий, которые расположены так кучно. Не снайпер же выяснял с ней отношения. Одна пуля вошла в торец столешницы, вторая прошла сквозь оконное стекло, а остальные застряли в стене со стороны комнаты. Ну, что, молодежь, теперь все ясно? – гордо расправил он усы.
- Ничего не понимаю! – развел в недоумении руками его сын. – Это что же, граждане, получается!? Нас, что, могут еще холодильник, утюг или телевизор обстрелять?! В бронежилетах прикажете ходить или ползком по комнатам перебираться?!
- Ирина, - попыхивая трубкой, обратился к внучке дед Федор, - скажи, солнышко, ты вчера прибиралась в комнатах?
- Да, а что?
- Не выбрасывала ли ты в буржуйку какую-нибудь ветошь?
- Точно, выбросила туда промасленные пятнистые брюки, они были скомканы и покрыты плесенью.
- Где ты их нашла?
- За кроватью Виктора. Видимо, лежали там с тех пор, как брат вернулся с Афганистана, почти два года. Видимо, забросил их за кровать и забыл.
- Забыл не только о них, но и о нас, - вставила реплику, пришедшая в себя мать Ирины. – Нашел зазнобу и сбежал с ней в город, - обиженно поджала она губы.
- Теперь ясно, касатики, - подытожил старик. – В штанах, стало быть, лежали патроны, - весело сверкнули его глаза из-под лохматых бровей.
- Я так и знала! – раздраженно бросила мать Ирины. – Вечно эта недотепа во что-нибудь вляпается! Посмотри, что ты натворила! – демонстративно обвела рукой она. – Настоящее побоище! А если бы убило кого-нибудь?!
- Ладно, Мария, угомонись, - вступился за дочь Степан, с облегчением отбросив версию о покушении. - Она же не нарочно.
- Точно, - поддержал его дед Федор, - слава Богу, все живы, здоровы. Поверьте мне, милые, будет что вспоминать на старости лет. А так проживете свою серую жизнь в суете, и нечего будет вспомнить, все дни, как близнецы! – подмигнул он заговорщицки внучке.
- Не скажи, - возразила ему Мария. – С Ириной не соскучишься! То щенка, попавшего в смолу, принесет, то замерзшего котенка, то ворону с перебитым крылом! А на днях наша доченька отказалась есть свежую рыбу, - многозначительно подняла она брови.
- Это почему же? – хмыкнул ее муж.
- Рыбина попалась с норовом. Выпустила я ее, значит, днем в ванну, чтобы, вечером побаловать семью свеженьким. А когда попыталась поймать, не тут-то было. Изворачивается, выскальзывает из рук, подняла целый каскад брызг. Но я тоже человек, не лыком шитый, - продолжала мать, - взяла да открыла спуск воды в ванне, надеясь унять рыбью прыть. Деваться-то ей некуда! Но она новые выкрутасы придумала!
- Это уже интересно, - обронил дед Федор, откладывая трубку с табаком. – И что же она учудила?
- Прикрыла своим телом сливное отверстие в ванне! Пришлось ее оттуда отрывать! – победно сверкнули глаза матери. - Рыбку-то все ели и нахваливали, а Ирина отказалась! Тоже, мне, королева!
- Королева, между прочим, тоже человек, - отпарировала девушка.
- Ты, мать, на дочку не наседай, она и по хозяйству помогает, и всю семью обшивает. Не зря в школе ее прозвали Шанель. Ну, это была такая знаменитая французская модистка.
- Ну, ты скажешь, отец! – рассмеялась Ирина. – Не модистка, а известный модельер, основавшая модный дом в Париже. Разве можно сравнивать Суворова с солдатом?
- Кто-то опять в школу опаздывает, - взглянула мать на настенные часы.
- Ой, уже бегу! – вскочила дочь из-за стола. - «Коня, коня, полцарства за коня!» воскликнула она. – Мамочка, у меня что-то стряслось с швейной машинкой, поможешь разобраться?
- Да, уж, конечно, - потеплели глаза матери.
День выдался солнечным, деревья еще не успели расстаться с изрядно поредевшими кронами. Листва напоминала солнечные блики, развешанные на прищепках по ветвям, словно яркая пестрая бумага. Под ногами шуршали распростертые тела упавших листьев, это был первый и последний бал в их короткой жизни.
По дороге в школу Ирину окликнула ее подруга Татьяна. Она с раннего детства заметно хромала, но это не мешало ей лихо отплясывать на дискотеках. Этот недостаток придавал ей даже некий загадочный шарм, который выделял ее среди сверстниц. Конечно, у нее была не деревянная нога, как у пирата, но должное впечатление на слабонервных производила.
- Привет, в школу торопишься?
- Ты, прямо, ясновидящая! – рассмеялась Ирина.
- Ой, а что это у тебя за очаровательная шляпка! – восторженно воскликнула подруга. – Где достала?
- В чулане у тетушки, немного перешила, перьев добавила. Сделала по образцу шляп от Шанель.
- А помнишь, как ты впервые пришла в школу в черном коротком платье под Шанель, простом и элегантном, с длинной ниткой искусственного жемчуга? Это бал фурор! Только ленивый не заказал себе такое же платье. Даже наша толстушка Панова красовалась в нем!
- Припоминаю, - улыбнулась Ирина. - Это платье я сшила по выкройке из одного модного журнала. – Толстушки тоже хотят праздника в душе, разве это плохо?
- Конечно, нет. Если бы не наши школьные остроумцы, сравнившие ее с замаскированным танком.
- Что с них возьмешь, недоброжелатели были даже у Шанель.
- А почему ее назвали Коко?
- В 18 лет она работала продавцом в магазине одежды, а свободное время пела в кабаре. Девушка любила исполнять песни „Ko Ko Ri Ko“ и „Qui qu;a vu Coco“, благодаря которым и получила такое прозвище. Ее настоящее имя Габриель Бонeр Шанель.
- С тобой все ясно, - вздохнула Татьяна, - а я, пока, не определилась. Мое время ушло, хромым пиратом сейчас не устроишься.
- По этой части спроси у Вовика из нашего класса, он в мореходку собирается поступать. Можешь попытаться вместе с ним, палубу умеешь драить?
Обе подруги рассмеялись.
- Кстати, - хлопнула себя по лбу Татьяна, - ты не забыла о сегодняшней вечеринке у Сержа?
- Еще бы! Он меня дважды приглашал. Не могу же я игнорировать это историческое событие!
- Тем более, что этот парень неровно дышит в твою сторону, - весело заметила подруга.
- Неужели ты считаешь, что я могу увлечься человеком, у которого проблемы с дыханием? – шутливо спросила Ирина.
Школа напоминала собой по форме громадный кирпич, который случайно плюхнулся в этом месте, как волшебная тыква из сказки о Золушке, и превратился в серое безликое здание. Быть может, у феи сломалась волшебная палочка или у нее было плохое настроение, как сейчас говорят, депрессия. Но прямоугольное здание вновь в тыкву превращаться отказалось и с радостью приняло в свои радушные объятия детей рабочих и крестьян, неистово стремящихся, как лосось в родные места на нерест, к знаниям.
И зачем, скажите, обычной школе выглядеть как дворец Сан-Суси, Эрмитаж или Лувр? Изысканные литературные излишества отвлекали бы внимание детей от учебы. В школьном коридоре не было даже самых захудалых картин, мраморных статуй или фресок. Ибо нет пределу совершенству! Шедевры мирового искусства могли быть усовершенствованы неокрепшей детской рукой. У скульптуры Афродиты мог появиться заплывший глаз, яркая помада на губах или клипсы в ушах, а что касается живописных полотен, то здесь нет никаких ограничений для полета творческой фантазии школьников, вооруженных фломастерами или баллончиками с краской.
Восьмой Б напоминал муравейник, пораженный социальной апатией и трудовой дезориентацией, словно насекомые разуверились в своих политиках, до колики в животах, и не хотят на них более работать. Каждый занимался своим делом. Кто-то поспешно списывал у соседа домашнее задание, кто-то лихорадочно перечитывал текст, кто-то увлеченно играл в морской бой. Может быть потому, что лучшие ученики были собраны в восьмом А, средние в восьмом Б, а худшие, отбракованные педсоветом, протирали парты и украшали их резьбой по дереву в восьмом В. Преподаватели шли туда, как на фронт, но ничего не поделаешь, уроки под фонограмму не приветствовались.
Малорослый юркий Полищук по прозвищу Маугли, носился между рядами парт, словно броуновская частица, уходя от погони рослого Вовика, которого он уже достал внезапными хлопками по спине. Конечно, беглецу, явно, не хватало деревьев с лианами, которые в классах, увы, из-за скудной фантазии учителей, не предусматривались.
Переднюю парту занимала Оля Зарубина, она же Мальвина, симпатичная девушка с большими выразительными глазами изумрудного цвета. Вокруг нее, вращались, как два верных электрона вокруг атома, два доблестных рыцаря. Вовик по прозвищу Буратино, высокий крепкий парень в тельняшке под рубахой и черных клешах, сидел в задних рядах, как он говорил, на корме. Он давно уже был наповал сражен колдовским сиянием изумрудных глаз, но безответно. По окончании восьмилетки, Вовик рассчитывал поступить в мореходку, стать матерым морским волком и, на зеленую зависть одноклассникам, ходить в загранку. Мать его, школьная уборщица, тетя Поля, жила в крохотном домишке при школе и поднимала сына одна.
Оля же, неторопливо взвесив все обстоятельства, предпочла Николая – юношу из восьмого А по прозвищу Пьеро. Он был хоть и немного грустный, но умный и собирался стать пилотом гражданской авиации.
Отец его был начальником элитного авиационного полка вблизи поселка, а мать заведовала крупной товарной базой. У бедного Буратино, то-есть, Вовика, не было шансов, так как умом Бог Мальвину не обидел.
Увы, сын школьной уборщицы не был, даже, владельцем романтического корабля с алыми парусами. Но сердцу не прикажешь, не потому ли он вплыл сегодня в класс с заплывшим глазом? Поговаривали, что Николай поддерживает связи с местной шпаной, одному Пьеро Вовика было не завалить.
В среднем ряду уверенно восседал Олег по прозвищу конструктор. Это был единственный человек в классе, понимающий уроки черчения и не раз спасающий одноклассников от неминуемой катастрофы. Подслеповатый учитель черчения, Иван Михайлович, был человеком принципиальным и не признавал компромиссов. За его манеру передвигаться, после последствий ранения в войну, преподавателя безжалостно окрестили вертолетом.
Ближе к доске расположилась внушительная фигура Михаила, обладавшего одной уникальной способностью. Он мог без подготовки отвечать на любую тему, заморачивая вопросами головы учителей.
В средних рядах, перед Ириной, кротко застыла Амирова, девушка редкой красоты. Она была прелестна, как королева, хотя обладала умом заурядной придворной дамы. Родители ее уже присмотрели ей пару в лице зажиточного соседа лет сорока, похожего на крота из фильма о Дюймовочке. Будущее ее выглядело сытым, пушистым и безоблачным.
- Ее величество Шанель, она же чудо в перьях! – ядовито подбоченясь, провозгласил Полищук. - Перышки не мешают?
- Я с броуновскими частицами не беседую, - насмешливо поджала губы Ирина. – Они слишком элементарны.
- Ну, да, - завелся парень, - мы все тут элементарны, кроме тебя! – вытаращил он глаза и покрутил пальцем у виска.
- Вот видишь, сам понимаешь, что природа на тебе отдыхает. Как думаешь, существуешь ли ты?
- Конечно, в натуре, можешь пощупать!
- Вот именно, в натуре. Как ты можешь существовать, если не умеешь мыслить?
- Чур меня, чур, господа! – схватился за голову Михаил, - мы видим не Полищука, а его призрак!
Ученицы, мгновенно заметив оригинальную шляпку и костюм Ирины, с любопытством обступили ее.
- Какой очаровательный костюм! – восхищенно сложила руки Ольга. - Неужели опять сама сшила?
- Конечно, девочки. Модель мадам Шанель 1923 года, приталенный жакет и узкая твидовая юбка. Обшитый тесьмой жакет без воротника с золотистыми пуговицами и накладными карманами. Такой костюм любила носить жена президента Америки Жаклин Кеннеди. Сшить его было нетрудно, а вот на поиски пуговиц ушел целый месяц. Помогли знакомые швеи из дома быта.
- Ой, я тоже хочу такой же! – воскликнула Амирова.
- Нет, уж, - шутливо покачала головой Ольга, - мужчины и так выворачивают себе шеи, глядя на тебя, а в этом костюме ты будешь опасна для их жизни!
Оживленный разговор некстати прервал школьный звонок. В класс вошла преподаватель русского языка и литературы Томила Ильинична. Рядом шагал худощавый, нескладный юноша.
- Прошу любить и жаловать, - представила его учительница, - наш новый ученик Алекс Шевчук. Не обижайте его и помогите, пожалуйста, освоиться.
- А грудью его, случайно, кормить не надо? – не выдержал Полищук.
- А ты можешь свою предложить? – нашлась Томила Ильинична.
Класс прыснул от смеха. Представить одноклассника в роли усердной кормящей матери было трудно.
Сверстники приняли новичка с пониманием и сочувствием, так как рабы-гребцы на галере приняли бы в свои ряды нового несчастного, закованного в цепи, которому предстояло разделить все тяготы их тяжелого каторжного труда.
Родители его, как и у остальных, были не небожителями, а обычными работягами. Алекс непринужденно и органично вписался в классную атмосферу потому, что был частицей этой однородной массы, плывущей в прокрустовом ложе школьных инструкций и наставлений. Звезд с неба он не хватал, перед учителями не выслуживался и не имел привычку к ябедничеству, что весьма ценилось его сверстниками.
Подтянутая и элегантная Томила Ильинична деловито прошла к столу и открыла классный журнал.
- Итак, тема нашего урока «Герой нашего времени» Михаила Юрьевича Лермонтова, - напомнила она. - Надеюсь, все читали? Вот скажи нам, Амирова, о каком главном герое идет речь?
- Разумеется, о Григории Печорине, как о герое того времени.
- А я не согласен! – заявил с места Полищук. – Вот, я на каникулах, ездил к своему дяде, который работает спасателем на пляже. Так этот мужик за один сезон вытащил троих утопающих! Вот он - настоящий герой, а не липовый! А что, собственно, сделал Печорин? За ним – одни трупы.
- Да, уж, - прокомментировал Олег, - интересно было бы увидеть Печорина в роли бдительного пляжного спасателя.
В классе снова раздался смех.
- А мне кажется, что Полищук прав, - подняла руку Ирина. – Какой же Печорин герой, если он оставляет на своем пути разбитые женские сердца, искалеченные судьбы и смерть, как, например, произошло с Бэлой, ее отцом, княжной Мери и Грушницким? И все, исключительно, из скуки! Он, видите ли, скучает, а страдания других людей могут его ненадолго развеселить. Я думаю, героизм его не имеет ничего общего с подвигом наших героев, к примеру, Александра Матросова или Зои Космодемьянской.
- Да таких героев, - поддержала подругу Татьяна, - у нас в поселке пруд пруди! Влюбил в себя девушку, сделал ей ребенка, а дальше – прыжок в спасительную сень кустов! Тоже, может быть, из скуки. Получается, что каждый элементщик – герой нашего времени. Может быть, ему еще и награду выдать?
- Стоп, стоп, стоп! – возмущенно подняла нарисованные брови преподаватель, стараясь взять ситуацию под контроль. – Не утрируйте, пожалуйста, так можно договориться до чего угодно. Напоминаю, что мы говорим о Печорине в контексте того времени.
- Я так понимаю, - вступил в беседу Михаил, - в то время, как современники молодого офицера Григория, кротко сложив лапки, послушно плыли по течению жизни, Печорин позволил себе барахтаться и делать вид, что от скуки, плывет против течения. Оттого и стали его величать героем нашего времени. Других-то не было. Хотя, мне больше нравится старый штабс-капитан Максим Максимович. Он спокойно и мужественно, без выпендрежа, нес свой крест.
- А что думает по этому поводу Зарубина Оля, - с надеждой взглянула на свою любимицу учительница.
- Я согласна с Ириной, - не раздумывая, ответила Мальвина, - нарушение общественных устоев и морали приведет только к печальным последствиям. Хотя, возможно, томимый смутным ощущением несовершенства общественного строя, Печорин мог бы стать предтечей революционеров, активных борцов с царским режимом.
- Вот! – просияла Томила Ильинична. – Умничка!
Дальнейшему обсуждению произведения помешал школьный звонок, взорвавший тишину. Это был лучший друг школьных страдальцев, неумолимый страж их прав. Он спасал от неминуемого поражения, дарил надежду, освобождал от цепкой коршунской хватки учителя и звал в радушные объятия свободы!
У Сержа уже собралась шумная кампания друзей. Все вели себя раскованно и непринужденно, словно старались лихим наскоком наверстать время, пропущенное за партами.
Отец именинника, пилот гражданской авиации, парился в это время в Индии, а тетка, которая присматривала за ним, показалась для порядка, дала центральные указания, но не стала обременять бравую братию своим присутствием.
Импортный магнитофон надрывался хриплым, клокочущим, словно вулканическая лава, голосом Высоцкого: «Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее, вы тугую не слушайте плеть…». На смену ему пришли мелодии группы «Машина времени», «АВВА», «Boney M», «Чингиз Хан» и «Наутилус Помпилиус».
Атмосфера вечеринки была насыщена табачным дымом, взрывами смеха и возбуждающими флюидами свободы, независимости и юношеских симпатий.
Виновник торжества встретил подруг в прихожей.
- Наконец-то! – облегченно выдохнул он. – Я, было, подумал, что вы заблудились в нашем мегаполисе.
- Нас пытался похитить Казбич, но передумал, - невозмутимо сообщила Ирина. – Лошадь могла бы надорваться.
Гости вошли в просторную комнату, где был накрыт большой стол, на котором сверкала этикетками не только минеральная вода. Гремела музыка, под которую танцевали несколько пар.
- Штрафной рог за опоздание! – потребовали веселые возгласы.
- Ну, уж, нет! – отпарировала Ирина. – Это дикие пережитки прошлого, даже в школе не заставляют пить штрафной рог за опоздание! Вы только представьте себе, к чему бы это привело! Мы выпьем, но немножко.
- И почаще, почаще! – весело подхватила Татьяна.
- Но, только, господа, - поднял бокал с вином Серж, - попрошу в помещении не стрелять, не напиваться до поросячьего визга и не разгуливать по комнатам голышом, чтобы не простудиться!
- Серж, не пугай меня, - не выдержал его друг Андрей, - ты, просто на глазах, превращаешься в Евгения Онегина!
- Точно, мужики, - подключился к разговору Валентин из девятого А, приятель именинника, - кто бы это говорил? Мы все помним, други мои, как в прошлый раз, Серж едва не погубил своего попугая со звучным именем Аристотель. То, что тут происходило, так подействовало на нежную птичью психику, что попугай до сих пор приходит в себя у тетушки Сержа, пугая ее по ночам безумными криками: «Хочешь водки?»
- «Не вынесла душа поэта позора мелочных обид», - процитировал виновник торжества. – Пусть птичка там, пока, поживет. Достаточно того, что отец, бывая дома, уже интересовался содержанием ее воплей. Но мы с тетей держим оборону, она у меня правильная. Дала мне по шее и сказала, если это будет продолжаться, прикончит меня и похоронит за собственный счет. А это сейчас, господа, накладно.
- Так выпьем же, господа офицеры, за героя этого дня! – провозгласил тост Андрей.
Это понятие, обозначающее употребление благородных напитков, звучало в этот вечер довольно часто. Затянувшаяся вечеринка подходила к концу, и большинство гостей уже разбрелось по домам.
Ирина, вдруг, обнаружила руку Сержа на своей груди.
- Убери! - потребовала девушка. - Если интересуешься содержанием хлопка в моей футболке, сделай это лучше другим образом. Ты меня понял?
- Извини, - обиженно поползли вверх брови парня, - кто же знал, что ты такая недотрога.
- Уже поздно, нам пора, - откланялась Ирина. - Спасибо за вечеринку. Чао Бамбино.
- А хотите, я вас домой подброшу? Все равно Андрея с подружкой должен в родные пенаты доставить, они далеко живут.
- А сколько ты рюмок заложил? – скептически взглянула на него девушка.
- Бывало и больше, - рассмеялся Серж. - Но езжу я лучше, чем хожу пешком. К тому же, глубокая ночь, машин на дорогах нет.
Стояла ясная ночь, в фиолетовом небе распласталась яичным желтком луна, словно в толстой книге о погоде кто-то, случайно, перепутал осенние и летние страницы.
Именинник проворно вывел из гаража отцовскую Волгу «ГАЗ 21».
- Господа, карета подана! - торжественно открыл он дверь.
Рядом с водительским местом плюхнулся Андрей, а на заднем сиденье примостились рядышком, словно куры на насесте, Ирина, Татьяна и Анна, подружка Андрея.
- Ну, что, девчонки, прокатить с ветерком? – обернулся к ним хозяин машины.
- Не превращай свою телегу в машину времени, - попросила Ирина. - Поезжай нормально.
- Боже, с кем я связался! – шутливо воздел руки Серж. – Натуральный детский сад. Вам слюнявчики, случайно, не нужны?
- А у тебя есть лишние, поделись, пожалуйста! – рассмеялась Татьяна.
Машина мягко выскользнула со двора и покатила по мокрой осенней дороге. По обе ее стороны горели, склонив головы, высокие, сгорбившиеся фонари. Вперившись неподвижно в дорогу, они часами, с маниакальной настойчивостью, пытались что-то, только им ведомое, разглядеть.
«Волга» неслась легко и бесшумно по пустынной дороге. Казалось, что она, словно маятник, иногда, зависает в странном пространстве, окутанном в лунный плед, безжалостно стряхивая частицы прошлого и упрямо карабкаясь, словно неразумная букашка, в будущее.
Навстречу, иногда, проносились машины, фары которых, словно широко раскрытые глаза без ресниц, бесцеремонно, в упор, прощупывали дорогу и пассажиров встречных автомобилей.
- А что мы молчим? – нарушил молчание Андрей. – Молчание – не всегда золото, особенно во время экзаменов! – рассмеялся он. – Серж, вруби какую-нибудь музыку, а то тут скоро мухи начнут дохнуть от скуки.
Через помехи зазвучала знакомая мелодия:
«Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново!
Я люблю тебя, жизнь,
Я люблю тебя снова и снова!..»
- Это, что, из репертуара группы «Наутилус Помпилиус»? - весело оглядел присутствующих Андрей. – Конечно, как же им не любить жизнь, катаются, как сыр в масле и бабла имеют немеряно!
- А ты не завидуй, - не выдержала Ирина, - попробуй добиться такого же успеха, как они. Кстати, песню исполняет Марк Бернес, который к этой группе отношения не имеет. Они немного разминулись во времени.
- Вот так, господа, - закатил глаза Андрей, - как говорят, век живи, век учись и дураком умрешь.
Огромный грузовик возник внезапно, словно призрак, из ниоткуда. Яркий свет его фар больно ударил по глазам. Серж ехал не быстро, но непроизвольно притормозил и взял правее. Машину подхватило и медленно понесло к обочине. Усилия водителя взять движение под контроль, не увенчались успехом. «Волга» съехала в кювет, накренилась вправо, медленно и мягко, словно кто-то поддерживал ее снаружи могучей рукой, легла на бок и опрокинулась на крышу.
Никто из путников, особенно, не пострадал, отделавшись страхом, ушибами и синяками. Серж ушиб плечо и получил удар в нос, который вызвал носовое кровотечение. У Ирины на щеке бесцеремонно, по хозяйски, расплывался синяк, обещавший стать феерическим. К тому же она расцарапала себе лоб.
Ее подруга Татьяна, сидевшая справа, ушибла себе здоровую ногу, так что должна была теперь хромать на обе и на время забыть о дискотеках.
- Факир был пьян и фокус не удался, - страдальчески поморщился Андрей, потирая ушибленный затылок. - Ирина, между прочим, была права!
Его подруга Анна не пострадала, если не считать испытанного страха.
- Считайте, други мои, нам повезло, - унимая носовое кровотечение, изрек Серж. - Это было предупреждение, второй выстрел следует на поражение. Будем иметь в виду. Но что мне скажет батя? Надеюсь, этот броневик, внук того, с которого выступал Ленин, окажется без вмятин.
Ирина бесшумно проскользнула в первом часу ночи в свою комнату. Мать ее была предупреждена о вечеринке, но волновалась и не спала, дожидаясь дочь.
Утром все семейство за столом дружно уставилось на своего юного отпрыска.
- Ну, чего смотрите, - не выдержала Ирина, - на моем лице помидоры не растут.
- И что же, милая, на этот раз? - устало спросила мать. - Только не говори, что это следы шального метеорита.
- Сережа вез нас домой и перевернулся на скользкой дороге из-за шального грузовика. Все живы, здоровы. Зря волнуетесь, - пожала плечами дочь. – Папочка, - обратилась она к отцу, - посмотри, пожалуйста, что стряслось с машиной. Может быть, ее следует отрихтовать? Иначе отец задаст сыну трепку.
- Не думаю, что «Волга» потребует ремонта, - авторитетно заметил отец, - этот динозавр намного прочнее нынешних картонных машин. Пальцем ткнешь - и вмятина. Раньше-то все на совесть делали!
- Ну, сел на своего любимого конька! - привычно заметила его жена.
Как только родители оказались за дверью, Ирина примостилась у зеркала. Предстояло превратить его из врага в союзника. Несмотря на холодные примочки, синяк на щеке напоминал в формате лица, взрыв сверхновой звезды, сопровождающийся неистовым буйством красок. Вся надежда оставалась на старое испытанное средство – пудру обыкновенную. Согласно теории относительности Эйнштейна время в таких условиях имеет свойство бежать быстрее, так что девушка, внезапно, обнаружила, что изрядно опаздывает в школу.
Критически осмотрев себя в зеркало и, удовлетворенно хмыкнув, Ирина стала поспешно собираться. Конечно, не Клеопатра, но для неискушенной деревенской публики вполне достаточно, чтобы пресечь самые смелые фантазии.
- Ирочка, - поймал ее на пороге дед Федор, - у меня к тебе просьба. - Можешь вызвать мастера, чтобы починить наш телефон? Уже три дня молчит, как воды в рот набрал!
- Хорошо, дедушка. Научим телефон плавать брассом!
Внучка знала, что дед, иногда, звонит своей подруге по партизанскому отряду. Между ними были непростые отношения, но судьбе было угодно разлучить их. Она жила в районном центре и заботилась о своем муже-инвалиде. Но дело было в том, что она давно умерла. Дед звонил ей по прежнему, безрассудно надеясь услышать ее голос. Ему казалось, что в эти секунды, когда длились гудки, его милая подруга оживает и, вот-вот, прозвучит ее голос. И душе его становилось спокойнее.
В школе, между тем, развивались непредсказуемые события. Перед занятиями в восьмой Б заглянул Шерхан. Это прозвище крупный цыганский парень по имени Шандор из восьмого В получил за свою жестокость и склонность к дракам. Там, где он появлялся, следовало ожидать неприятных сюрпризов. Он был заметно старше своих одноклассников, поскольку оставался несколько раз на второй год в предыдущих классах. Пару раз ему пришлось провести время в гостеприимном, без изысканного комфорта, помещении местной милиции. Но многочисленные родственники умудрялись его всегда вытаскивать из житейских передряг. Чем они местного начальника милиции впечатляли, можно было только догадываться.
Шерхан вызвал Маугли, то-есть, Полищука и что-то тихо ему сообщил. Тот болезненно поморщился, как от зубной боли и потемнел в лице. Его собеседник продолжал настаивать. Маугли неохотно кивнул. Шерхан одобрительно хлопнул его по плечу и неторопливо удалился.
Во время первой перемены Алекс направился к выходу из класса. И надо же такому случиться, что навстречу ему шел Полищук, который, обычно, не страдал неуклюжестью. Но, тут, они, случайно, задели друг друга.
- Куда смотришь, баран! – злобно прошипел Маугли.
- Извини, пожалуйста, я не нарочно, - оправдывался новичок.
- Знаешь, где я твои извинения видел?- не унимался, обычно, миролюбивый, школьник. - Так что, запомни, приятель, за тобой должок.
- Полищук, что с тобой сегодня? - удивилась Ольга. – Какая муха тебя укусила?
- Муха обыкновенная, но плохо выспавшаяся, - с усмешкой предположил Олег.
- Заткнитесь, если не хотите неприятностей, - раздраженно бросил Маугли.
На большой перемене странное поведение ученика получило неожиданное продолжение. Вместе с парнем из окружения Шерхана к Алексу подошел Полищук.
- Ну, что, приятель, - криво усмехнулся он, - выйдем на минутку, разговор есть. - Если, конечно, не трусишь.
- Выйдем, - согласился Алекс. «Интересно, - подумал он, - как бы поступил Печорин в такой ситуации? Проткнул бы шпагой наглеца или застрелил? А сейчас речь идет об обычной драке и у меня нет выбора».
В просторном сарае во дворе школы, отведенном для хранения стройматериалов, собралась толпа школьников. С хлебом у них было все в порядке, но зрелищ, видимо, не хватало. У новичка возникло неприятное чувство, словно его подхватил и завертел, как щепку, увлекая в неизвестность, какой-то мощный мутный поток.
Его вывели в центр сарая к стоящему тут в позе Наполеона Шерхану. Парню стало окончательно ясно, что ему отведена почетная роль одного их участников шоу. Весть уже разнеслась по школьным коридорам и ряды любопытных росли.
По странному стечению обстоятельств здесь не мелькали лица вездесущих учителей, они абсолютно не ведали о том, что происходит на территории школы.
- Ты почему наезжаешь на моего друга? – вопрос Шерхана прозвучал вполне предсказуемо. Было бы весьма странно, если бы главный режиссер этого зрелища предложил новичку чашку кофе с кусочком торта по случаю его прихода в школу.
- Я случайно его задел, - объяснил Алекс. - К тому же, извинился.
- Не сотрясай воздух, - презрительно сплюнул Шандор, - и красноречиво взглянул на Полищука.
Тот подскочил к «обидчику» и ударил его в лицо.
Противостояние перешло в следущую фазу, сценарий был подробно расписан. Дерущимся отводилась незавидная роль бесправных гладиаторов, школьникам – роль почтенной публики, а Шерхану – знатного римского патриция, палец которого был безжалостно направлен вниз.
Полищук был меньше и слабее противника, напоминая собою поросенка, возомнившего себя волком, но поддержка «патриция» и внимание публики придавали ему уверенности.
Алекс увернулся и нанес противнику ответный удар. Тот пошатнулся, споткнулся об обломки кирпича и упал. Но быстро вскочил и, ободряемый Шандором, вновь ринулся на обидчика. Новичок отскочил в сторону и нападающий налетел на каменную стену, которая не желала посторониться. И наказать ее за это было невозможно. Это понимал даже Шерхан.
Полищук, в ярости, забыв об обороне, вновь набросился на Алекса. И поплатился за это, неловко рухнув навзничь и вывихнув себе руку. Его противник не стал избивать лежащего и ждал дальнейшего развития событий. Собравшиеся в круг ученики, выжидательно замерли.
Шерхан отстранил рукой, поднявшегося на ноги, Маугли, извергающего стоны и отборный мат. Ни слова ни говоря, он прыгнул на победителя и обрушился на него с кулаками, а потом нанес ногой удар в живот. Алекс упал, и «патриций», потерявший степенность и величие, злобно ударил его ногами. Новичок, шатаясь, поднялся. Из рассеченной брови сочилась кровь, заливая глаза.
Шандор не ожидал быстрого броска противника, который был слабее его. Удар в лицо и цепкая хватка за горло. Крупный парень, поднаторевший в драках, ударил юношу головой в лицо и отбросил назад. Стена сарая не дала Алексу упасть, словно безмолвно помогала ему.
Сценарий виновника драки затрещал по всем швам! Мало того, что этот слабак завалил его подручного, так он еще вознамерился поднять руку на него самого! Его горбытый нос отек и кровоточил. Молодой цыган извлек нож с откидным лезвием. Сейчас он был похож на скорпиона с яростно горящими глазами и трепещущим в воздухе жалом. Толпа школьников испуганно притихла. Конечно, этого «мальчика для битья» им было жаль, но суровая проза жизни заключалась в том, что ты не принц и у тебя нет охраны.
В воздухе повисла напряженная тишина.
- Человек живет в масштабах Вселенной всего 5 секунд, но успевает натворить так много глупостей! – вдруг раздался голос.
Из оторопевшей толпы вышла Ирина и направилась к застывшим драчунам, готовым к последней схватке. Никто не хотел уступать.
- Шанель, Шанель! – запоздало зашелестело в рядах школьников.
Моросил мелкий затяжной дождик, который, по пути к школе, смыл так тщательно наложенную пудру. Увы, запудрить головы другим не удалось, синяк у Ирины расплылся, превратив половину лица в свою вотчину. Царапины на лбу напоминали боевую раскраску индейцев.
Плохие новости имеют быстрые ноги, в школе уже знали, что Шанель месте с друзьями, после вечеринки, попала в жуткую автокатастрофу, протаранив на трассе дюжину машин. И сейчас лежит без сознания в реанимации районной больницы.
- Пойдем, Алекс, - взяла она опешевшего парня под руку. - Хватит валять дурака. А тебе, Шандор, - обернулась она к главному зачинщику, больше нечего делать? Хочешь увидеть свою невесту Мирелу через двадцать лет? Только, вряд-ли, она будет столько времени тебя ждать.
Школьники почтительно расступились, пропуская Ирину и хромающего новичка, по лицу которого, вместе с кровью, струились слезы. Он плакал не от боли или страха, просто в душе его, заглянувшей уже в иные миры, царила глубокая благодарность к ангелу с короткой огненной стрижкой и лучистыми глазами, ради которого он готов быть умереть.