Когда Вадим со своими родителями был в гостях у Соколовых, в разговоре с Ингой
он упомянул, что собирает почтовые марки. И тогда она похвасталась своей коллекцией.
Не сказать, чтобы у неё были супер-какие марки, но имелись тематические наборы, купленные на почте и в книжных магазинах. Были и присланные из-за границы
девочками и мальчиками соцстран, с которыми Инга состояла в переписке. В общем, коллекция была хотя и несистематизированная, но гость отметил для себя кое-что интересное.
И вот по прошествии первого учебного полугодия восьмого класса, Вадим предложил
Инге обменяться марками. Свои он как-то показывал, когда она была в гостях у дочек
тёти Нади, и, зайдя к ним по-соседски, похвастался своей коллекцией. Которая,
Конечно же, была намного богаче и интереснее, чем у Инги.
В общем, договорились, принесли в школу свои марки. Обмен свершился быстро, и выглядел с его стороны великодушно-щедрым, а для неё довольно выгодным.
Прозвенел звонок на урок. В течение которого Инга несколько раз поймала на себе непонятно подозрительные взгляды второгодника по прозвищу Смиря, по фамилии
Смиряков. Премерзкий тип. Бело-розовое щекастое лицо его с плутовски наглыми
голубыми глазками и широким толстогубым ртом постоянно нахально ухмылялось.
И показалось даже, что этот кретин и на Вадима вроде бы поглядывал.
Всё это насторожило Ингу. И увязав странное внимание наглого второгодника с выменянными марками, она, подумав, сложила их в туфли, красовавшиеся на ногах,
сама себе не отдавая толком отчёта, зачем так поступила. Проделав этот фокус на
уроке, едва прозвенел звонок на перемену, она вышла из класса.
А когда вернулась, поняла, что интуиция её не подвела. На парте валялся её выпотрошенный портфель и все учебники и тетради были бесцеремонно вывернуты
наизнанку. Рядом с этой неприглядной картинкой стоял Смиря, на наглой роже
которого оскалился один вопрос:"Где?" Что он и не преминул озвучить:
- Где марки?
- Какие марки? - спросила она и вопросительно взглянула на Вадима.
И Смиря тоже вопросительного на него взглянул: тот стоял в отдалении...
С какой-то непонятной тоской посмотрел на неё, потом на этого хмыря, и отвернулся, устремив отсутствующий взгляд в окно. Мол, он тут не причём, разбирайтесь сами.
Ещё раз перетряхнув портфель, Смиря нагло оглядел Ингу и, определив, что карманов
на её одежде нет, сделал телодвижение, как бы выказывая намерение обыскать её.
Вспомнив, как этот скотина вместе с другим второгодником Гракой на последней парте периодически зажимали Хохрякову, и как та неопределённо повизгивала при всём при
том, Инга так взглянула, что он не решился к ней приблизиться.
"Не подходи - убью!" Наверное, включился тот самый убийственный взгляд,
полученный в наследство от папы и в своё время остановивший даже Шакала, которого боялась вся школа, как ученики так и учителя.
В такие моменты в натурах скрытных, но в достаточной степени решительных,
срабатывает механизм, действующий сам по себе и сдерживаемый с большим трудом.
Инге порой казалось, что она живёт с зажатой пружиной внутри, которая в напряженные моменты вдруг с силой срывает с себя власть зажима и... тогда вдруг всё в ней
закипает. Огромного усилия воли требуется, чтобы сдерживаться, заставляя себя
мысленно отсчитывать удары пульса.
В таких случаях, когда срывалась внутренняя пружина, происходило некое движение,
как будто бы она, Инга, стремительно мчится по коридору, заканчивающемуся двустворчатыми дверями; с силой их распахивая, влетает в помещение, где сидят
не пойми кто. И с порога решительно командует присутствующим: "Всем встать!"
И те растерянно, с недоумением на лицах медленно встают.
Вот и в этот момент с ней случилось такое внутреннее движение - пружина сорвала сдерживающие оковы.
Смиря не решился приблизиться к ней.
И Вадим, взглянув с испугом и растерянностью, виновато отвёл глаза.
Так эти марки и пролежали в туфлях в виде стелек под её ступнями до конца уроков
Придя домой, она обнаружила, что весь её выгодный обмен превратился в две
слипшиеся лепёшки, которые она без всякого сожаления выбросила в мусорное ведро.
И с удовольствием швырнула бы их Вадиму в рожу.
Хотя они и не были особенно-то друзьями, а так, приятелями, но происшедшее было воспринято ею как предательство.
Почему он так поступил? Что заставило его сдружиться с этим моральным уродом?
Ну да, Смиря жил с ним в одном доме, только в соседнем подъезде. Неужели этого достаточно, чтобы оказаться под его влиянием?
Дальше события развивались совсем уж непредсказуемо.
Не прошло и года после приезда в этот город внешне идеального семейства из
Комсомольска-на-Амуре, как с печальной стремительностью сравнительно за короткий
срок красивое и надежное на первый взгляд здание рухнуло, превратившись в
удручающие развалины.
МАТРОС ОФИЦИАНТ-УБОРЩИК.
- В общем, любовь в жизни моряка занимает не последнее место, - наш гость снова вырулил в сторону своей излюбленной темы.
И повёл свой назидательный рассказ о том, как официантка в одном из рейсов на "Толстом" тоже отмечала свой день рождения и тоже пригласила одного моториста, которому тоже к четырем утра надо было идти на вахту.
И когда он выходил от женщины в такую рань, его, разумеется, заметили. А потом
один "редиска", нехороший человек, сказал ей, что видел, как моторист выходил
от неё спозаранку.
И дама с достоинством ответила:" Ну и что? Тебе завидно? Понравился мне он, вот
и пригласила. Был бы ты такой красивый, я бы тебя пригласила."
Правильно, конечно, она сказала, но к чему это Анзор рассказал нам, да ещё с этим словечком "тоже". Если в назидание мне, то тут совсем другая ситуация. Во-первых,
никто его ко мне на день рождения не приглашал, сам припёрся. Во-вторых, лично
мне он совсем даже не нравится; по крайней мере, не так, как той официантке тот моторист.
В-третьих, он вовсе не красавчик, чтобы бросаться на амбразуру, защищая его.
И вообще, что он о себе возомнил?
Я хотела было тут же высказать ему все эти соображения, но потом передумала.
Может, он просто так об этом случае рассказал, без всякой задней мысли, без
каких-либо параллелей с моим днём рождения. Так что не стоило, пожалуй, лезть
в бутылку из-за ерунды.
Однако, как бы там ни было, я не из той породы крокодилов, которые глотают
камни, чтобы побыстрее уйти на дно. Поэтому если я один камень проглотила, то
другой тут же выплюнула и запустила его в огород нашего разговорчивого приятеля.
- А не надоело тебе, Анзор, о любовных похождениях рассказывать? - иронически
заметила я. - Такой старый, лысеющий и толстеющий, а на уме и на языке только женщины да любовь.
- А в чем смысл жизни, если не в любви? - задал он праздный вопрос. И тут же обиженно добавил: - Потом, я вовсе никакой не старый. Я ещё молодой мужчина, в полном соку считаюсь. Моя беда, что я человек очень открытый, душа нараспашку. У меня, что на душе, то и на языке. А пока до ума дойдёт, всё уже сказано.
- Без гармошки, короче, - уточнила я.
- Что значит, без гармошки?
- Глупый, значит.
- Нет, не глупый, а откровенный. Я же говорю, что на уме, то и на языке. А на
уме, сами понимаете, не только одно хорошее. А что я старый, это ты напрасно
говоришь. Я ещё ого-го! Кстати, что самое главное в жизни? Конечно, сердцем не стареть.
Дальше он плавно перешёл к рассказу о том, как однажды он познакомился в кабаке
с девушкой Наташей. И та потащила его на дачу, где выдала ему секс по полной программе, а потом сообщила, что она какого-то там шишкаря дочка, и ей
шестнадцать лет. После чего Анзор испугался и сиганул от неё в окно.
- Я бы никогда не дал ей шестнадцать лет! - изумленно вращал он вытаращенным глазом.- Бюст- во, бедра - во, талия...
- На себе не показывают, плохая примета, - предупредила его Анюта.
Он сначала не понял, а когда до него дошло, снисходительно рассмеялся.
В этот момент к нам в каюту постучали.
- Девочки, откройте дверь! - пропищала буфетчица.
Мы растерялись. Затихли и не открыли.
Потом послышались удаляющиеся шаги.
А через минут десять пришли два "соловья" и затарабанили изо всех сил. Заорали,
что почту нам принесли.
Анзор спрятался за шкаф, и мы открыли дверь.
Эти черти сначала выделывались, не отдавали нам письма, требовали, чтобы мы
запели для них или затанцевали. Но потом всё-таки отдали.
- Письма наконец-то пошли. И некоторые даже уже дошли, - радостно сообщил
Чёрный, с интересом обшаривая глазами каюту. - Тебе, Анюта, три письма. А тебе,
Инга, одно нормальное и другое ненормальное.
- Что значит, ненормальное? - удивилась я.
- Да вот, открывал-открывал. И никак. Открытка оказалась, - игриво постреливая глазами, пояснил он.
Конечно, письмоноши наши рассчитывали, что мы их пригласим в каюту и начнём
осыпать благодарностями. Но вместо этого мы выперли их за дверь. А вслед за ними,
чуть попозже, был отправлен и Анзор.
После чего мы с нетерпением набросились на письма.
Мне пришло одно от сестры за двадцать пятое апреля. И за это же число была
открытка от Нинки с первомайскими поздравлениями.
За пять минут я перечитала эти коротенькие послания вдоль и поперёк. И отправилась
в салон накрывать столы к ужину. Анюта же пока осталась, всё читала-перечитывала длинные-предлинные письмена от родителей и подруг.
В ужин произошло три "знаменательных" события.
Первое. Когда я, находясь на камбузе, разливала по чайникам компот, появился
камбузник и стервозным голосом заявил:
- Между прочим, мадемуазель, я не понял, что это вы тут делаете? Кто вам
разрешил здесь появляться?
- Пожалуйста, мсье, я могу удалиться. Но тогда вам придётся закончить эту работу
за меня. И впредь вы меня больше здесь не увидите.
Я бросила черпак назад в кастрюлю. И забрав уже наполненный чайник, удалилась.
Больше я на камбуз не заходила и ни первого, ни второго не наливала, предоставив наполнять салонные кастрюли и чайники самим поварам.
Надо отметить, что пекарь, Пашка и Валерка налетели на бедного камбузника и чуть
не сожрали. А тот уже и сам не рад был, что совершил такой недальновидный, необдуманный поступок.
Дурачок. Кому сделал хуже? Мне его даже жалко стало. Но как бы там ни было,
мы с Анютой были довольны. Только бы завтра она не забыла про сегодняшнее и
не поперлась бы по привычке на камбуз выполнять чужую работу.
Второе. Прачка заявилась в посудомойку менять простыни, которые мы во время
штормов на столы застилаем. И оказалось, что две штуки у нас пропали.
Лилек сказала, что стоимость этих простыней она на ларёк нам запишет. В общем,
ещё не заработали, а убытки уже понесли.
И третье. Можно сказать, ерунда, а не событие, но всё-таки...
В середине ужина Славик-добытчик припёр в салон здоровущую рогатку.
- В бакланов стрелять! - объяснил амбал-мальчик всем, воображая своим оружием.
- Дай-ка сюда! - Боря Худой отобрал у верзилы предмет его недавней гордости и
стал внимательно разглядывать.
Дядя Федя покачал головой и вздохнул.
- Вот из такой рогатки в наше время один пацан стрельнул по воробью, а попал в
портрет Сталина. За что его отцу два года дали.
- Хорошо ещё отделался, - заметил Сазанджян.
- А отец его инвалидом был, без ноги, - пояснил Дашковский.
- Справедливей было бы за воробья посадить, - заметил Боря, ломая Славикову
рогатку.- Портрет, он что? Тряпка разрисованная. Ей не больно. А воробей живой.
А так, кроме этих трёх моментов, в ужин ничего больше примечательного не произошло.
С "Перламутра" привезли не только почту, но и новые фильмы. Поэтому свободные
от вахты матросы после ужина салон не покидали, а сидели, ждали начала сеанса.
Так что убирать со столов, подметать и мыть салонную палубу мне пришлось на
глазах у зрителей. Признаться, не очень-то мне это нравилось. Тем более, что на
диване ещё задолго до окончания ужина уселся пекарь и не сводил с меня своего пристального хмурого взгляда. Сначала меня это обстоятельство бесило, но потом я
сделала вид, будто вообще не замечаю его присутствия. И припомнив всё, что мне
про него сегодня рассказывал Анзор(надо же, эта тестомешалка на меня виды
имела!), нарочно начала со всеми любезничать и шутить направо-налево.
К концу ужина в салоне уже прилично народу насобиралось. Сидели и пялились на
меня. Сначала все молчали, а потом вдруг Хиппак рассмеялся и сказал:
- Гляделки уже все проглядел. Целыми днями на Ингу пялится и сопит.
- Кто? Серёжа? - спросил Саня-рыбообработчик, скосив глаза на молоденького
"шнурка", сидевшего рядом с ним.
- Да ты, болван! Я давно уже за тобой наблюдаю. Пора давно уже решиться и
сказать ей: так, мол, и так, - снисходительно объяснил ему Хиппак.
У Сани его длинное узкое лицо от удивления и растерянности вытянулось ещё больше.
- Ну что ты, что ты? - замахал он руками. - Я не трус, но я боюсь...Боюсь
оказаться недостойным. К тому же, она на мушке другого держит.
- Дурак дураком! - с сожалением произнёс Хиппак. - Во-первых, ты даже
представить себе не можешь, как иногда причудливо тасуется колода. А во-вторых,
никогда заранее не знаешь, как карта ляжет. Кто, грузин тебе, что ли, соперник? - Снисходительная гримаса на его лице сменилась презрительной. - Инга, чем тебе
русский мужик плох? Он, может, долго запрягает, зато быстро едет. Наш Саня, хочу
я тебе сказать, он... Получше всякого грузина. Как хорошая овца всё стадо
украшает, так нашу бригаду украшает этот парень. - Он сел рядом со своим хваленым приятелем и похлопал его по плечу, то ли подбадривая его, то ли привлекая к нему
моё усиленное внимание. - Посмотри, какой богатырь! Здоровый, сильный как бык.
Так что, советую тебе, Инга, особенно долго не раздумывать, а сразу брать быка за
рога.
- У него уже и рога! - не удержалась я от ехидного замечания.
- Зато, благодаря его недостаткам, ты каждый раз будешь находить в себе новое достоинство.
- Не слушай его, - обратился ко мне Саня извиняющимся тоном - Наш Хиппак
закончил школу художественного свиста.
- Молчи! - оборвал его приятель-сват, с силой дёрнув за рукав. - А то возьму и отшлепаю по мягкому месту. Не посмотрю, что такой бычара.
- Ну вот, а утром обещал шею намылить, - обиженно-разочарованно протянул "жених".
Хиппак беззлобно наградил напросившегося шлепком по шее и продолжил, обращаясь
ко мне, расхваливать дальше предлагаемый товар.
- Саня, может, не такой темпераментный как грузин, но тоже не лыком шит. Вообще, мы, русские, нормальные люди. Нас только татары и монголы во время своего ига
чуток испортили. А так - всё путём. Обрати внимание: парень классный. Умён,
красив, богат. Санёк, чем богат?
Тот покраснел, пожал плечами и беззвучно замотал головой.
- Всё ясно, - уразумел Хиппак. - Хаза имеется: двухкопеечный нумер в оплате за эМДээМ. И ещё консьержка знакомая на этаже. Блат, короче.
- Кон...кто? - удивился Саня своему богатству.
- Консьержка. Ну этажерка, другим словом. Та, что на этаже в гостинице сидит и
всегда кого надо по блату пропустит, - пояснил снисходительно сват. И снова перешёл
к делу: - А если ты, Инга, насчёт его характера интересуешься, то в нём, как и в каждом из нас много всего понамешано. В общем, что это всё я говорю, да я? Пора
бы и тебе, Саня, самому инициативу проявить. Как говорится, никто за тебя яблоко попробовать не сможет.
- Что вы делите огрызок уже съеденного яблока?! - вдруг с неожиданной ненавистью произнёс со своего места пекарь.
На момент все опешили. В салоне повисло неловкое молчание.
Одни взглянули с интересом на Макса, а другие с таким же интересом - на меня.
Первым опомнился Хиппак. И небрежно махнув своей длинной жилистой рукой в
сторону пекаря, сказал:
- Нехороший Барбос, невоспитанный! Рыцарства в наши дни не хватает просто катастрофически, - и, обратившись ко мне, продолжил прерванный разговор: - Но
наш Саня не такой. Он, может, и скучный как смерть, зато спокойный и выдержанный.
А если молчит, то это только потому, что он голову из-за тебя потерял. А без головы, сама понимаешь... И в то же время любви, как ты опять же сама понимаешь, без
потери головы не бывает.
- Что-то голова у меня на месте, - проворчал "жених", в доказательство мотнув
своей длинной тыквой.
- Сам ты этого не можешь знать. Такое только со стороны можно заметить, - успокоил его Хиппак. - И вообще, как я погляжу, ты ничего в делах амурных не понимаешь. Потому что каждому дураку известно: чтобы обрести своё сердце, надо голову
потерять. О, Господи! - Он закатил глаза, накрыв ладонью свой лоб, завешанный
длинной чёлкой.- У меня уже самого голова кругом пошла от всего этого!