Разговор с подростками о жестокости. Сон

Во время сна сознание путешествует по прошлому, с целью обнаружения ошибок, создающих напряжения и накапливающих раздражения, разрушающих изнутри, минуя сознание и исправления их через осмысление. Только осмысленная проблема переходит в нейтральное состояние и упраздняется. Сознание обретает чистоту, правильность, мысли обретают подвижность, а чувствам возвращается их первозданность. Сознание насыщается «пространственной паутиной духовности», позволяющей тонко чувствовать мир и понимать взаимосвязь всего со всем, а душа обретает успокоение. Разговору с подростками во сне предшествовал сон, в котором я разобрался с причиной возникновения у себя жестокости и устранил эту поломку через ее осмысление, через целостность восприятия…. Снилось, будто я решил пройтись по маршруту, который мы проделали с мамой, когда она приехала в Удмуртию на родину в свой отпуск вместе со мной, когда мне было десять лет. Мне было интересно место, в котором меня научили ловить рыбу. Мне хотелось разобраться в первопричине жестокости, которую невольно привили мне взрослые и на основе которой происходило дальнейшее ее усиление. В сновидении я об этом не думал, меня вело к этому интуитивно. Сознание требовало разобраться в проблеме, чтобы устранить давнее напряжение…. Так, из Камбарки надо переправиться на весельной лодке с перевозчиком через Каму. Вспомнил, как нас с мамой перевозил угрюмого вида перевозчик, с которым мама практически не разговаривала. Потом она рассказала, что боялась, что он нас утопит, так как когда-то у нее с ним был сильный конфликт и он причинил ей много зла. Но обошлось. Скорей всего, он пожалел ее из-за меня…. Так, я перебрался на другою сторону реки. Теперь надо найти то небольшое село, в котором мама хотела навестить своих знакомых, и сам дом, в котором мы остановились. Настроение приподнятое, состояние расслабленное. Небольшое напряжение создает сам поиск, но оно не грузит. Вроде как мы ехали на подводе. Помню, как пахло сено, на котором мы сидели. Изба находилась возле небольшой речки, шириной метров пятнадцать, с медленным течением. Возле избы через речку был выпуклый мостик. Помню, как маме обрадовались. Потом начали пить за встречу самогонку. Я тынялся между взрослыми в мрачной избе и не знал, чем себя занять. Взрослые, чтобы я не мешал им, решили отправить меня на речку на рыбалку. Согнули на огне швейную иголку, привязали к ней нитку, накопали возле навоза земляных червей, показали, как надо накалывать их на крючок, положили червей в спичечный коробок, навесили мне на веревочке бидон на шею, завели в воду и показали, как надо ловить рыбу (пескарей), когда почувствую в руке удар. Сказали, чтобы глубже пояса в воду не заходил. Еще сказали, что в речке водятся крупные караси. Мне было жалко прокалывать иголкой червей, жалко прокалываемую иголкой рыбу, но раз взрослые это делают, значит все правильно и если что, можно на них свалить всю вину за жестокость. Не знаю, перед кем я там оправдываюсь, скорей всего, перед своей совестью, но именно на взрослых мне захотелось переложить всю вину за совершаемую мной жестокость. К тому же, так не хотелось возвращаться в эту темную мрачную избу. Передо мной был выбор: вернуться в избу и тогда мне не придется причинять боль червям и рыбе, или побыть на свободе, где я был хозяином самого себя. Я выбрал второй вариант, переложив всю ответственность за жестокость на взрослых…. Пескарей в воде было так много, что особых усилий для их ловли принимать не приходилось. Они даже щипали за ноги. Подавив жалость и усилив жестокость, я даже стал получать от нее удовольствие. Мне захотелось зайти поглубже в воду, по шею, чтобы на глубине поймать карася и потом похвастаться перед взрослыми. Можно было бы попробовать поймать с моста, но нитка была слишком короткая. О том, что я могу попасть в яму или меня могло затянуть на глубину течение, я не думал. У меня и опыта такого не было. Меня останавливал страх перед взрослыми, которые запретили мне заходить глубже пояса в воду. Иногда я приседал, чтобы охладиться от жары. Наловил пескарей много и с облегчением передал их взрослым, в надежде, что они их выпустят в реку. Сам я этого не сделал, потому хотелось похвастаться. Вообще лучше не думать о том, что они с ними сделают. Главное, я выполнил их просьбу и наловил рыбы, что подняло мою самооценку. К тому же, меня похвалили. Но с пескарями обошлись еще более жестоко. Их пожарили и предложили мне их съесть. Есть карасей не хотелось. Если бы знал, что их постигнет такая участь, лучше бы выпустил. Но дело сделано и чтобы не мучиться, я подавил совесть, жалость, сострадание и переложил всю вину на взрослых. Но приятное ощущение от жестокости запомнил. Теперь, если придется ее проявить, всегда будет на кого свалить и тогда совесть не будет мучить…. Все эти мысли проигрались в голове, пока я добирался до места. Просмотр прошлого позволил разобраться в нем, понять первопричину возникновения жестокости и осознать, что никто ни в чем не виноват. В той ситуации, при тех обстоятельствах, события не могли складываться иначе. Я был слаб, зависим от взрослых и элементарно пытался приспособиться, чтобы выжить и минимально травмироваться…. Так, теперь, после того как я нашел дом, надо найти хозяйку дома. Нашел, представился, напомнил ей о событиях многолетней давности. Она обрадовалась, но события плохо помнила. Надо было ей какой-нибудь гостинчик принести, а я не сообразил. Оставлю ей брошюрку с рассказом о тех давних событиях, сама почитает и расскажет своим знакомым…. Навестил памятные для мамы и для себя места, во всем разобрался и можно переключиться на что-то другое. И вот я уже у своих знакомых, которые выдели мне место на кухне для сна. Можно прилечь и расслабиться. Хозяин квартиры зашел на кухню и начал курить. Знает же, что я запах курева не переношу. Но он хозяин, а не я. Я встал и приоткрыл форточку. Хозяину это не понравилось. Ну, да, я сделал это несколько демонстративно, но и дышать дымом не хочется. Чтобы снять напряжение, надо найти компромисс. На улице тепло, лягу-ка я спать во дворе на лавочке. Двор большой, тишина, можно прилечь и расслабиться. Неподалеку подростки уселись за столом на лавочке и начали громко разговаривать. Хотел сделать им замечание, но сообразил, что не стоит этого делать. Это их территория и они ведут себя на ней, как привыкли. Правильней будет перенести подушку подальше, на другую лавочку. Перенес, теперь можно расслабиться и понаблюдать за окружающей обстановкой, чтобы разораться в ней. Тогда можно будет, наконец, безмятежно заснуть…. Подростки заполонили двор. Ночь – это их время. Каждый занимается чем-то своим. Двое подростков стреляют из рогатки по воробьям. Это неправильно, надо накричать на них. Стоп. Всмотрись в ситуацию. Вспомни, как сам, с другими мальчиками, стрелял по воробьям из рогатки. Зачем, почему? Чтобы усилить в себе жестокость, которая противостоит страху перед улицей. Когда ты жестокий, тебя боятся и уважают. Но жестокость не делает сильней. Каждый раз на страх придется реагировать усилением жестокости, а это будет убивать любовь, человечность и способствовать усилению страха, так как страх подавляется, а не осмысливается. Поэтому окриком, запретом подростков не убедить, что усиление жестокости с помощью убийства воробьев, это плохо, так как проблема страха не решается, а усугубляется. Я подошел к подросткам и сказал: «Ребята, убивая воробьев, вы проблему страха не решите и не станете от этого сильнее. Сила не в агрессии, а в равновесии». Они замерли и внимательно посмотрели на меня. Один из них держал в руках подбитого воробья. Он начал оправдываться: «Мы подстреливаем их не для себя, а для кошек. Охотники убивают дичь, и это считается нормально». «Кошки пусть сами добывают себе пищу. Вы убиваете воробьев не для кошек – это всего лишь повод, а чтобы усилить в себе чувство жестокости, которое будет противостоять страху. Пусть все знают, что вы способны постоять за себя, если кто-то решит причинить вам боль. Настоящие охотники убивают дичь по необходимости, чтобы выжить, а вы делаете это для удовольствия, чтобы справиться со страхом». «А как же те, которые «всех любят» и ударились в духовность? Что, стать такими, как они»? «Это тоже крайность и в ней нет ничего хорошего, так как она делает неспособным к борьбе, к сопротивлению. Любая крайность вредна. Как я уже говорил, сила в равновесии, в сбалансированности чувств. Чтобы быть уравновешенным, надо научиться быть внимательным, тогда защита от страха станет непробиваемой. И человечность сохранится, и способность противостоять угрозам. Жестокость, как и всякое другое чувство, нужна человеку, но нельзя позволять ей захватывать доминирующие позиции. Учитесь быть внимательными и вам не придется прибегать к жесткости, чтобы справиться со страхом». Подросток, который держал в руках подбитого, но еще живого воробья, спросил: «Что же мне с ним делать? Отдать кошке или проявить милосердие»? Я ответил, что не могу ему ничего советовать, решение должен принять он сам. Пусть всмотрится в себя и разберется в себе, тогда и придет правильное решение». Вроде, они меня поняли и я могу теперь спокойно лечь спать. Я не надавил на них, не навязал своего мнения, а просто разъяснил причину их жестокости и как можно справиться со страхом, не прибегая к усилению жестокости. Неожиданно, ко мне подошел подросток постарше, который слушал наш разговор со стороны и предложил вместе с ними попить за столом чай. Я сначала хотел отказаться, сославшись на то, что мне надо поспать, но потом понял, что приглашением мне оказано со стороны подростков величайшее доверие и в этой просьбе им нельзя отказать. Плевать на сон, общение дороже. Я стал среди подростков своим и это доверие надо оправдать…. Все-таки, каким удивительным образом мозг, через сновидения, решает сложнейшие вопросы по нормализации психики и здоровья. 29.12.2017 г.