Я встретил Его ночью. На скользкий тротуар падал снег, обрызгивая фонари серебристой пылью. В дворах изредка мелькали тени. В окне, открытом нараспашку, на первом этаже моего дома горел свет. Было слышно, как шипела плита. Оно ждало меня, расположившись на скамейке. Когда я подошел, Оно не обратило на меня ни малейшего внимания, не подало каких-либо признаков жизни, за исключением одного: вокруг скамейки таял лед. Я остановился, чтобы закурить и, по-началу, тоже не обратил на Него внимания. Я смотрел в ало-черное небо, следя за тем, как дым от сигареты исчезает в путах голых ветвей.
Было спокойно и тихо. Как будто город не уснул, а умер в надежде утром снова воскреснуть, как делал и прежде, как делал всегда в течение многих столетий. Я бросил окурок в криво стоящую мусорку и, зачерпнув ботинком воду из лужи, набрал код от двери. Очутившись внутри, я понял, что та на удивление резко захлопнулась, будто в нее просочился ветер, потянувший ее за собой. Холод ужаса объял меня лишь после того, как я преодолел первый лестничный пролет. В сердце возникло ощущение стремительного падения в пропасть, как бывает всякий раз, когда интуиция стискивает гортань в предверии неизбежного. Я прислушался. И на звук, исходящий сверху, который обыкновенно появляется при наличии постороннего, поднял голову.
Пролет оказался пустым. Однако меня не покидала мысль, что не я один не сплю в эту ночь. Я сделал еще несколько шагов, добрался до своего этажа и застыл. Уверенность, что кто-то за мной наблюдает становилась все сильнее. Рассудок, однако, подсказывал, что это бредит бессонница. Раньше я ничего не боялся. Сейчас же мне было страшно. Страшно от сознания того, что в затылок мне кто-то дышит. Это странное чувство заставило меня обернуться. В дрожащих руках зазвенели ключи от дверного проема. Они высвободились из них и с грохотом упали на грязный пол. Пространство ответило им шепотом эха.
На следующем этаже тоже никого не было. Ступени, ведущие вверх, спрятали за собой едва различимое дыхание. На мгновение мне показалось, что там промелькнуло лицо. Я торопливо опустился за ключами, чтобы открыть дверь квартиры. Импульс, который должен был поступить в мозг и вернуться обратно, чтобы дать указание пальцам к действию, безмолвствовал. Я снова уловил это невнятное дыхание, больше схожее с шипением пара, выходящего из канализационных труб. В левом ухе затрещал пульс. Дверь, наконец, открылась. Вбежав в дом и захлопнув ее, я медленно сполз на пол. Теперь раздавалось только мое прерывистое дыхание.
Свежий аромат стучащей по раме форточки гладил мои мокрые волосы. Я закрыл глаза. Из прикушенной губы текла теплая кровь, заливая десны. Я все еще Его слышал. Создавалось впечатление, что снаружи и внутри мое тело скукожилось и превратилось в морщинистую аморфную массу. Тоже самое происходило в моей голове. Образы сужались и теряли объем, ежесекундно сменяя друг друга, точно выступающие на подиуме. Они то приобретали облик прозрачной бумаги, то совмещались с зеркальными отражениями.
Так, в нервной полудреме я просидел в коридоре порядка нескольких часов, пока на горизонте не появилась пурпурная линия рассвета. Пахло утром. Мне снилось, что я нахожусь на космическом корабле с миллионами рыдающих младенцев, запертых в клетках и лежащих на грязных пеленках. Эти клетки были развешены по всему периметру корабля, в чьих стенах были проемы, в которых, судя по всему, спали рабочие. На бескрайнем дне корабля мирно покоились часовые механизмы и встроенные в них лезвия. Я хотел спасти одного из младенцев. Он был на грани смерти. Должно быть, это мне подсказало подсознание, поскольку на вид он был вполне здоров. Но мне не дали его спасти. Позади неожиданно выросло жуткое существо огромных размеров, чья голова напоминала гнилой подсолнух, а руки - колючие ветки роз. Рядом с ним была его стража. Их разглядеть я не успел, поскольку, когда мы оказались в другой комнате, настолько тесной, что чудовищу пришлось согнуться пополам, чтобы попасть в нее, я проснулся.
Я проснулся. Проснулся и судорожно старался вспомнить, что еще было в том сновидении. Мне удалось восстановить лишь фрагмент размытой ливнем дороги, уходящей вдаль, к густому лесу, и двух людей на ней, стражников, охранявших чудовище с головой подсолнуха. Я оглядел посветлевшую квартиру. С пришествием рассудка пробудилась и ноющая боль в каждой мышце. Пробудилось и то дыхание, чужое и пугающее. Оно оглушало. Только потом я понял, что это дыхание было моим.