Давным-давно, возле самого моря, в маленьком датском городке жил башмачник Ханс. Был он беден. Рыба в тех местах перевелась, рыбаки перекочевали в северные края, заказов стало очень мало. Целыми днями сидел старый Ханс в мастерской. Был он совсем одинок, ни жены, ни детей. И чтобы не спятить от тоски, сочинял Ханс волшебные сказки и рассказывал их детям – со всей округи сбегалась ребятня послушать. Иногда дети тайком приносили с родительского стола кусок селедки, яблоко или сухарь.
Особенно любил сказки Ханса мальчишка, звали его тоже Ханс, был он подмастерьем у соседа-столяра. Дела у столяра шли не лучше, работы не было, вот и коротал юный Ханс длинные сумрачные вечера в мастерской башмачника. Скудные подношения детворы они делили поровну.
Однажды старый Ханс почувствовал себя нехорошо. В тот день сказок не было. Юного Ханса он отправил назад, к столяру, со словами: «Учи грамоту, сынок, учи грамоту!»
Той же ночью старика не стало.
А на следующий день юный Ханс ушел от столяра. Перед этим он сделал из ненужных обрубков восемь небольших кукол, раскрасил их в яркие цвета и сложил в котомку.
- Пойду в столицу, учиться грамоте.
Дал ему на прощание столяр пару медяков. Долго ли, коротко, добрался Ханс до столицы. На площадях деревушек и городков он доставал из котомки кукол и разыгрывал сказки, которые слышал от старого Ханса. Так он добывал себе на пропитание и ночлег.
Обучение в школе стоило немалых денег. Но сметливый Ханс стал каждый день показывать свои представления перед домом одной богатой женщины. Ее детям нравились волшебные сказки. Однажды Ханс неожиданно упал перед той дамой на колени:
- Сударыня! Я бедный подмастерье, но я очень хочу учиться грамоте и поступить в настоящий театр. Умоляю вас, попросите у короля соизволения учиться в школе за счет казны!
Сжалилась вельможная дама над Хансом, выхлопотала у государя место.
***
Прошло три года, выучился Ханс грамоте и прочим премудростям. Поступил он в театр, похлопотали добрые люди. Но таланта в нем особого не увидели, дали роль дворецкого и роль дворника. Ни почета, ни славы, ни дохода толкового. Опечалился Ханс.
И вот приходит он однажды домой в тоске. В кармане грошик, а булочник в долг отпускать перестал. И смотрит Ханс на стол пустой, ни крошки еды на нем нет, только бумага, перо и чернила.
Сел Ханс за стол и стал сказки на бумагу записывать. Пишет и думает: «Не было бы у меня хоть такого занятия, совсем умом бы рехнулся. Как же я старого Ханса теперь понимаю!» Проходит час, другой… проходит, день, неделя пролетает…
И вдруг приходит в театр на представление сам печатник Свантессон. Сидит, развалился, аплодирует вальяжно. И у Ханса в голове мысль появилась, от волнения он даже свое «Кушать подано» чуть не забыл. После спектакля бежит Ханс за печатником:
- Милостивый государь, осмелюсь спросить, понравилось ли вам наше представление?
- Понравилось, сударь. Только вас я на сцене не припомню.
- А я… автор пьесы, меня Ханс зовут. У меня еще много творений есть. Но не для театра. Как раз берег для такого истинно умудренного печатника, как господин Свантессон.
- Хорошо, мил человек, приносите завтра ваши рукописи.
И обомлел Ханс от собственной дерзости. Дрожащей рукой назавтра передал он пачку листов худощавому редактору. Тот велел прийти через неделю. Ханс сон потерял, аппетит потерял, а когда пришел, встретил его ласково сам господин Свантессон:
- Да вы талант, мил человек! Будете получать полкроны с каждой проданной книги. Устраивают вас условия?
Так Ханс стал богатым и знаменитым. Книгу раскупили по всей Европе, печатник Свантессон умолял писать продолжение.
Год прошел, еще проходит. Приехал Ханс в родной городок, пришел на могилку к своему благодетелю и вскричал:
- Благодарю тебя, старый Ханс! Ты спас меня, мою жизнь спас! Будь благословен на небесах!
***
Прошел год, прошел другой. Давно оставил Ханс театр, но пьесу написать все-таки хотелось. Причем, не хуже той, про которую он в самом начале господину Свантессону соврал, авторство присвоил. Решено – сделано, вот только не приняли пьесу для постановки. Сказали, мол, сказки у тебя хорошо получаются, а пьесы не очень.
Рассердился Ханс. Ладно, лиха беда начало. Стал он тогда роман писать. Серьезный. А печатник отмахивается, новых сказок требует. Роман, говорит, никудышный получился.
Вышла волшебных сказок вторая книга, вышла третья. И закончился запас от старого Ханса.
Делать нечего, сел юный Ханс (а он к тому времени юным уже не был) сам сказки писать. Долго дело двигалось, трудно. Приносит рукопись Свантессону. А через неделю тот же худощавый редактор отдает ему пачку листов обратно:
- Помилуйте, да вы шутите, милейший господин Андерссон! Как же мы такое печатать станем после тех ваших очаровательных историй? Утомились вы, отдохнуть бы вам, сельтерской воды попить.
Вспылил Ханс, но виду не подал. Поехал в Баден на воды, провел время в праздности. Вернулся, новую пачку листов исписал.
Редактор был печален, как на похоронах:
- Извольте простить, сударь, но эти сказки еще хуже. Вы где были, в Бадене? Может, вам в Теплице лучше наведаться? Или сразу до Капри добраться?
Мушкетной пулей вылетел Ханс с печатного двора. Никогда не пил шнапс, а тут в трактире заказал целый графин. Сидит мрачный, какое там Капри? Скоро запас монеты звонкой кончится, снова за жилье да кусок хлеба платить нечем будет.
И добрался на последние гроши Ханс до своего родного городка. Пришел свинцовым шагом на ветхое кладбище, к покосившемуся кресту. И был крик его громок и страшен:
- Будь ты проклят, старый Ханс! Обманул ты меня! Сначала дал, потом отнял, а после еще и мое забрал! Уж лучше бы я плотником оставался! Будь ты проклят!