При счёте «0 - 30» на своей подаче Эмиль нагнулся, положил ракетку на корт и стал тщательно перешнуровывать кроссовку на правой ноге, хотя это было явно лишним. Тактическая уловка была призвана сбить темп игры и заставить понервничать противника непредвиденной, затягивающейся паузой. Некоторые игроки весьма успешно пользуются таким или схожим с ним приёмом, призванным повлиять на психологически неустойчивого соперника.
Олега всегда коробила подобная манера, равно как и безапелляционное объявление аутом попавшего в корт мяча – в отсутствии судьи каждый игрок отвечал за свою половину площадки.
Если игра проходила на грунте, как в данном случае, можно было легко проверить след от попадания мяча на чужой стороне, и такое поведение хотя и практиковалось иногда, но, мягко говоря, не приветствовалось. Но, несмотря на это, некоторым, особо неуступчивым в спорах игрокам все же удавалось отстоять свою точку зрения, предъявляя сопернику вместо правильной отметки след от мяча, разыгранного в предыдущем гейме.
Маленькая хитрость не сработала. Петрович уверенно принял подачу, чётким ударом послав мяч по линии. Счёт в решающей партии стал критическим, и у Эмиля осталось мало шансов на победу, как в этом гейме, так и в игре, в целом. Следующий розыгрыш мог оказался последним в матче. Победа над Эмилем, в прошлом «морским котиком» и опытным турнирным бойцом, открывала Петровичу дорогу в финал.
Вот уже не первый год, как Олег принимал участие в ставшем уже традиционным теннисном турнире, проходившем в преддверии дня ВМФ на кортах Екатерингофского парка. Атмосфера, царившая здесь, всегда привлекала его своей дружеской обстановкой и каким-то особым микроклиматом, заведённым и строго поддерживаемыми директором кортов Георгием, бывшим флотским офицером. Во всём здесь чувствовался хозяйский глаз Георгия. Для него, как для гидрографа по образованию и по роду службы обстоятельность и пунктуальность была не пустым звуком, ибо от точности нанесения результатов промера глубин на карты зависела безопасность мореплавания. Теперь он с неменьшим усердием следил за разметкой кортов и тщательно опрыскивал ядом сорняки, упорно лезущие изо всех щелей. То, что дьявол кроется в деталях, а теннисный – в особенности, Георгий знал хорошо, и старался везде свято следовать этому принципу. Саму эту игру он тоже любил и всегда принимал участие в турнирных баталиях.
Многие насущные вопросы, в том числе подготовку кортов к сезону, закупку инвентаря и поддержание установленного директором порядка члены клуба, решали сообща, под неусыпным взором Георгия. Сами корты утопали в тени вековых дубов, и в тишине парка слышалось пение птиц и щебет ребятишек, доносившихся с соседней детской площадки. Как-то даже не верилось, что ты находишься практически в центре одного из самых густонаселённых и промышленно развитых районов Питера.
Со временем любительский турнир военных моряков вышел за рамки чисто городского мероприятия: сюда стали приезжать гости из других городов, некоторые даже подтягивались из-за границы. Многие так или иначе были связанны с флотом, не делалось исключения и для ему сочувствующих и просто желающих. Один из них – Андрей Петрович, или просто Петрович, однокашник Олега по военно-морской академии и в прошлом партнёр по волейбольной команде факультета, тоже стал завсегдатаем турнира, и его приезд из Москвы всегда сопровождался чредой разнообразных мероприятий, которым тесная компания старых товарищей увлечённо предавались в свободное от матчей время.
Обычно турнирная тусовка пополнялась совершенно далёким от тенниса, но довольно близким к Петровичу человеком – Валерием Эдуардовичем. Их дружба, также зародившаяся ещё в стенах академии, с годами переросла в нечто большее – они тесно общались семьями, радуя друг друга взаимными визитами, как правило, по праздникам. Иногда с этой целью Валера даже откомандировывал себя в столицу, попутно решая какие-то служебные вопросы. У Петровича дел в Питере обычно не было, за исключением, разве что, турнира.
Вот и сегодня Валера приехал сюда повидаться с другом. Он сидел на скамейке рядом с площадкой, поглаживал живот и по-дружески беззлобно освистывал любое неудачное, на его взгляд, действие приятеля на корте. Каждому, немного сведущему в теннисе, было видно, что это была реакция человека, не очень посвящённого в тонкости игры – она была несколько запоздалой, и выражала не столько непосредственную оценку этого самого действия, сколько отклик на решение судьи о результативности удара Петровича.
Олег недавно завершил свою встречу. Он сидел рядом с Валерой и тоже наблюдал за игрой Илюшина. В какой-то момент он различил странное побулькивание, доносящееся из лежащего на коленях моего товарища портфеля. Хотя ничего странного в этом не было. У. У каждого из здесь присутствующих была своя традиция. Согласно ей, на время соревнований Валера брал отпуск. На вопрос подчинённых о месте его проведения он останавливался на пороге офиса, вздыхал и как-то, без особой радости в голосе, признавался:
– У меня теннисный турнир.
Сослуживцы с уважением провожали взглядом его, прямо скажем, несколько далёкую от теннисных канонов фигуру и искренне желали ему победы.
Смирилась с таким положением дел и супруга Валеры. Каждый раз она с содроганием ждала этого периода, когда муж на целые дни исчезал и появлялся дома глубоко за полночь, да и то не каждый вечер. Петрович предусмотрительно снимал в гостинице двухместный номер, и порой это было нелишним. И если в один из таких дней в доме Валеры раздавался звонок, и кто-то из друзей разыскивал товарища или предлагал его жене встретиться семьями, она вежливо отказывалась:
– Ну что вы, у Валерочки сейчас теннисный турнир!
Звонившие недоумевали – Валера и турнир!?
Как и ожидалось, матч завершился победой Петровича. Валера проводил приятеля в раздевалку, где торжественно извлёк из кожаной темницы бутылку коньяка. Вслед за ним из портфеля на стол последовала и незатейливая закуска – фирменный шоколадный батончик производства кондитерской фабрики имени Крупской. Главными достоинствами этой закуски была лёгкость расчленения батончика на восемь кубиков – по два кубика на каждого, и то, что шоколад неплохо сочетался с коньяком. Правда, на этом её достоинства заканчивались.
Валера повернулся к Георгию, который в этот момент под диктовку Олега заносил результаты сегодняшних встреч в турнирную таблицу, и поинтересовался:
– Не найдётся ли у тебя, братец, хрусталя? Желательно, конечно, изысканного, – он улыбнулся в усы.
При виде бутылки Георгий непроизвольно поморщился, развернул свою любимую бейсболку с символом «Nike», с которой практически не расставался на кортах, козырьком назад, потёр лоб и нехотя полез в сейф за пластиковыми стаканчиками.
– Вот тебе изысканный. В сейфе.
Накануне Георгию, несмотря сложную семейную ситуацию, не удалось уклониться от участия в привальной, традиционно затеваемой Петровичем по случаю прибытия на турнир. По её завершении товарищи, вместо того, чтобы проследовать по домам: кто – по месту прописки, кто – в гостиницу – так и остались ночевать на кортах. Может быть, поэтому он так остро отреагировал на появление на столе коньяка.
Валера аккуратно выстроил белые стаканчики в ряд, наполнил их на треть коньяком и провозгласил лаконичный тост «Ну, за встречу!» Друзья беззвучно чокнулись пластмассой. Это было не лишним. Сидящие рядом раздевалкой участники турнира и зрители вряд ли заподозрили бы что-то неладное. Согласно уставу клуба, распитие спиртного и курение на кортах никогда не поощрялось и в любом случае, не рекламировалось. Но каждое правило имеет свои исключения. Сегодня оно называлось «Илюшин».
После слов «За встречу» Георгия слегка передёрнуло, но он взял себя в руки и нерешительно поднёс стаканчик ко рту. Он где-то слышал, что слово «турнир» в переводе с латыни означало повторное действие или встречу с новым партнёром. Он смирился с неизбежным, выдохнул и проглотил терпкую жидкость. Вслед за этим он быстро вытащил сигарету и закурил. Валера последовал его примеру. Олег с Андреем закусили шоколадкой.
Далее, с короткими интервалами, последовали свято чтимые в их кругу, лаконичные и ёмкие «За теннис» и «За тех, кто в море», и пустая бутылка последовала в урну. Шоколадка на столе тускло отсвечивала двумя оставшимися кубиками и всем своим видом требовала продолжения банкета. Долго никого уговаривать не пришлось.
Недалеко от кортов в ту пору уж было немало заведений, готовых распахнуть свои объятья для каждого платёжеспособного организма. Ещё сравнительно не так давно, в советские времена, здесь их были считанные единицы, и чтобы попасть в более или менее приличный зал, оснащённый официантами, порой приходилось отстоять очередь в ожидании освободившегося столика. При этом зачастую требовалось соблюдать определённый дресс-код – в некоторых ресторанах «лица в джинсах» не обслуживались, о чем гласила соответствующая надпись на входе.
Табличка с подобным несуразным словосочетанием запомнилась Олегу при посещении одного из ресторанов на пересечении Невского и Литейного. Там они кафедрой недавно отмечали защиту диссертации своего сослуживца. Тогда он живо представил себе, что некоторым посетителям официанты здесь так и говорили – мы вас не обслужим, у вас все лицо в джинсах.
Недолгий выбор товарищей остановился на кафе, располагавшемся под широким парусиновым шатром сбоку от Нарвской площади. Через дорогу от него высилась покрытая зелёной патиной громада Триумфальной арки, увенчанная колесницей с четырьмя конями. Это соседство показалось четверке приятелей довольно символичным, и они нырнули под желто-зелёный шатёр заведения.
* * *
Рисковать расширением ассортимента поглощаемых напитков друзья не стали – коньяк, так коньяк. Вскоре бегущая по жилам теннисистов кровь стала восполнять потерю воды, ушедшую с потом на кортах. Коньяк ведь содержит не только спирт, он почти на две трети состоит из воды. Отчасти потеря воды компенсировалась и спиртом. Поэтому не удивительно, что вскоре за столиком развернулась настоящая флотская травля.
Олег всегда восхищался уникальной способностью своих товарищей в определённой обстановке выуживать из памяти забавные истории и сюжеты и в своих рассказах превращать их в маленькие шедевры. А сегодня обстановка располагала к этому, как нельзя лучше. Слушая их, он живо представлял себя если не участником, то, как минимум, свидетелем описываемых событий.
Время бежало незаметно, друзья увлечённо слушали друг друга, механически поглощая содержимое своих тарелок и запивая его коньяком. Растраченные накануне силы постепенно восполнились, а циркулирующая в крови энергия благородного напитка стала искать себе более действенное, невербальное применение. В поисках новой формы активности их взоры устремились в окружающее пространство.
Рядом с нами, в центре шатра, стояло несколько столов для приобретающей все большую популярность в последнее время американской версии биллиарда – пула. На одном из них двое молодых людей довольно неуклюже предавались этой забаве. Наблюдая за игрой, Георгий с удивлением отметил, забитые шары, за исключением битка, оставались в теле стола. Он поделился своим наблюдением с Валерой. Его это тоже весьма заинтриговало.
– Господа, какие будут гипотезы относительно выявленного нашим гидрографом феномена? – обратился к друзьям Валерий Эдуардович.
Ему всегда доставляло особое удовольствие употреблять в своей речи изысканные и даже наукообразные обороты. Делал он это умело и со вкусом, хорошо поставленным голосом. Более того, в состоянии лёгкой эйфории его лексикон приобретал ещё большую утончённость, сдобренную здоровым скепсисом. Олег не раз ловил себя на мысли, что из его приятеля получился бы неплохой ведущий какой-нибудь научно-популярной передачи, например, из цикла «А венец ли творения Homo Sapiens».
Олег с Петровичем подхватили этот тон. Было выдвинуто несколько «гипотез», и завязалось некое подобие учёного спора. После непродолжительных дебатов спорящие так и не смогли прийти к единому мнению. Тогда Валера резонно заметил:
– Неплохо бы вести ясность в этот вопрос посредством проведения натурных испытаний этого артефакта чуждой нам культуры.
Для этого, по его мнению, требовалось, как минимум, два участника. Себя он сразу же исключил – ко всем спортивным снарядам, за исключением, разве что, рыболовных, он был исключительно равнодушен. Георгий к тому времени уже окончательно преодолел последствия давешней привальной и пребывал в благостном, созерцательном расположении духа. Отрывать себя от стула ему явно не хотелось. Поэтому на дело отправились Олег с Андреем.
Эксперимент заключался в следующем. После каждого забитого шара они пытались по звуку определить траекторию его движения под поверхностью стола. Со стороны это занятие выглядело весьма любопытно – двое не очень молодых, довольно солидных мужчин с палками в руках периодически припадают к столу и замирают в нелепых позах.
Вскоре с шарами было покончено, но единственное, что им удалось выявить достаточно определённо, это было место, в которое все они скатывались из разных луз. Оно, как нетрудно было догадаться, находилось где-то в центре стола. Тривиальность результата не радовала. Тогда товарищи решили изменить условия эксперимента и расширить его границы – именно этими словами вернул их к столу их Валера. Поскольку стол уже опустел, а маркёра поблизости не было, кому-то из них пришла в голову идея расширить эти границы за счёт теннисных мячей. По размеру они были близки к шарам, а небольшая разница в весе могла привести к любопытным выводам. Так они и поступили.
Как и следовало ожидать, к искомой цели они снова не приблизились. Мячи прекрасно закатывались в лузы, но дальше перемещались бесшумно и наружу не выкатывались. Это было вдвойне неприятно. Путь был признан тупиковым, и к тому же рядом появилась фигура маркёра. Он вставил в боковую прорезь стола свой ключ и с щелчком повернул его. Никакой реакции не на это последовало – шары так и не выкатились наружу. Маркёр с недоумением перевёл взгляд на игроков. Пожав плечами и щедро расплатившись с ним, они отдали ему кии. Сомнения в том, что безобидные теннисные мячики смогут причинить ущерб этому загадочному пожирателю шаров, у них не было, но обсуждать это с маркёром они не рискнули.
Валера вынес резюме:
– Несмотря на всю банальность, предлагаю гипотезу об ответственности веса за селективное поведение шаров признать единственно верной.
Никто возражать не стал. Но сам способ ограничить доступ к забитым шарам дружно охарактеризовали, как антигуманный. И всему виной – тут тоже был достигнут консенсус – были американцы со своим прагматизмом. Особо возмущался Олег.
– То ли дело – русский биллиард. Тут все понятно: забил шар в лузу, и вот он тебе, пожалуйста, открыт и доступен. Поэтому у русского биллиарда и душа нараспашку, как у нашего брата. Правда, забить шар там непросто – лузы узкие, не в пример пулу, и рука твёрдая нужна, и глазомер не повредит. Да ещё и винт битку надо придать правильный. Но если забил, то и удовольствие тут совсем другого рода. Настоящее! Нет, пул – это не наш путь!
– Как нет, – оживился Георгий. – Тут, за углом, есть прекрасная биллиардная с двенадцатифутовыми столами.
Судя по этой фразе, созерцательный характер настроения Георгия уже уступал место активной его фазе с элементами авантюрного уклона, обычно дремлющими в его подсознании. Иногда с Георгием такое случалось, но крайне редко. Иногда с Георгием такое случалось, но крайне редко. Сам он как-то рассказывал, что, будучи на целине, легко справился с управлением уазика, не имея ни малейшего представления о педалях газа и сцепления. Просто ему вдруг очень захотелось покататься.
Через десять минут они уже поднимались по лестнице на второй этаж этой биллиардной.
Играть друзья решили парами – теперь уже все рвались в бой. Поскольку из всех в биллиарде новичком был только Валера, а за плечами Олега имелся определённый опыт участия в коммерческих турнирах, их свели вместе. Петровичу достался Георгий.
Развернув биллиардный кий нужным концом, Олег вручил его Валере и провёл краткий инструктаж, делая упор на законе сохранения количества движения и модуле упругости. Для пущей важности он даже упомянул кориолисово ускорение, но брать его в расчёт не рекомендовал, сославшись на Эйлера – тот в своё время довольно углублённо изучал движение биллиардных шаров и тоже им пренебрегал. Проблески осмысленности, временами проскальзывающие в глазах Валерия Эдуардовича, свидетельствовали о том, что теоретический материал ложился на благодатную почву. Два высших образования давали себя знать, и ему уже не терпелось перейти к практическим упражнениям.
Минут через сорок после начала игры новобранец немного освоился, и шары после его ударов стали тревожить борта на ближних подступах к лузам. Соперники тоже не отличались особой удачливостью, и на столе завязалось некое подобие борьбы.
Вскоре наступила развязка – в игре осталось последние два шара. Очередь опять перешла к Валере. Шары отстояли довольно далеко друг от друга, и, учитывая опыт и сноровку игрока, шансы на успех были исчезающе малы. Бедолага ходил вокруг стола, примериваясь то к одному, то к другому шару. В глубине души он догадывался, что любое его действие, скорее, улучшит позицию для соперников, нежели достигнет результата. Лучшим для него выходом был бы пропуск удара, но правила этого не допускали.
– Теоретически, вот этот шар может зайти, – кивнул Олег на тринадцатый номер. Подойдя ближе к нему, он указал на область шара, желательную к попаданию.
– Целься вот сюда, сильно не бей.
Георгий скептически поморщился.
– Если он забьёт этот шар, я съем свою…, – он рассеяно окинул взором биллиардную, ища глазами свою бейсболку. Но, вспомнив, что оставил её на кортах, он перевёл взгляд на стол. Тут на его глаза попался кубик мела, которым игроки натирали кожаную набойку кия перед ударом.
– Я съем этот мел, – завершил он фразу, откинулся на спинку стула и демонстративно прикрыл глаза.
Назвать это заявление опрометчивым было бы не совсем корректно, но для обстоятельного и степенного Георгия оно граничило с авантюризмом. Видимо, сказывалась солидная добавка пива к содержимому текущего по жилам коктейля.
Шёл третий час ночи, и в биллиардной кроме нас никого не было. В наступившей тишине слышалось только сопение Валеры, склонившегося над столом и выцеливающего шар. Наконец, раздался звук удара. Правильнее было бы назвать его толчком. Биток преодолел добрую половину стола и попал в другой шар, что, само по себе, уже было неплохо. Но, что самое неожиданное, – тринадцатый под острым углом покатился к намеченной лузе и, слегка поколебавшись между её губок, упал в неё.
– Едришкина сила! – открыв глаза, промычал ошеломлённый Георгий. Он взял в руки мел, с сожалением посмотрел на синий кубик, привычно выдохнул и впился в него зубами. Раздался лёгкий хруст, и вслед за этим последовало не совсем аппетитное чавканье.
Его жест выглядел убедительно и снимал возможные претензии со стороны победителя пари. Но он не останавливался. Друзья застыли в изумлении и принялись хором отговаривать его от продолжения этой затеи. Георгий он был неумолим. Поскольку его рот был занят делом, на их уговоры он только отрицательно мотал головой. Более того, отсутствие негативных эмоций на его лице породило у Олега догадку, что его организм всё ещё нуждался в кальции.
Единственной уступкой с его стороны была пепси-кола, предложенная тем же Валерой – мел плохо шёл всухомятку. Но сделал он это довольно опрометчиво. В результате непонятной реакции, в которую вступили каких-то ингредиенты этих продуктов потребления, уста их приятеля обрамила и голубовато-бурая пена, и к чавканью добавилось утробное бульканье.
Через несколько минут с мелом было покончено. Губы и слизистая рта нашего приятеля, доступная взору, ровным слоем выстилала мистическая синева. В полумраке биллиардной эта синева в сочетании с недельной щетиной на щеках Георгия придавали ему почти законченный образ злодея в финальной сцене фильма ужасов. Для полноты впечатления немного недоставало свирепости во взгляде, но это состояние довольно редко посещало его приятеля и в худших обстоятельствах.
Валера, устав от уговоров, выбрал другую тактику. Он цинично подметил, что Георгий прекрасно иллюстрирует один известный анекдот.
– Чем отличается гусар от офицера после получки? – Гусар выбрит до синевы и слегка пьян. А офицер слегка выбрит и пьян до синевы. А в нашем случае можно было бы добить – и сыт тоже.
Георгий поперхнулся.
Олег почувствовал, что с порчей биллиардного имущества на сегодня было достаточно, и предложил коллегам завершить вечер на этой неудачной гастрономической ноте. Возражений не последовало.
Когда товарищи расплачивались с маркёром, Валера порекомендовал ему к тексту висящего на стене объявления «Приносить и распивать спиртные напитки запрещается» добавить фразу «и разъедать мел». Тот рассмеялся, но, переведя взгляд на подошедшего Георгия, осёкся и застыл в недоумении.
* * *
На следующие утро Олегу предстояло читать лекцию в академии. Старший товарищ, увидев его на пороге кафедры, слегка оторопел.
– Что-то вы на себя не очень похожи сегодня, Олег Николаевич.
Спать в ту ночь Олегу пришлось часа три, не больше. Сославшись на зверство ночных комаров, он сгрёб в охапку комплект слайдов и направился в аудиторию.
Эта лекция казалась ему нескончаемой. Он всегда любил пользоваться доской, выводить на ней замысловатые формулы и писать выводы. Этот дидактический приём всегда привлекал внимание слушателей и вызывал у них уважение к лектору. Но сегодня всё это давались ему с большим трудом. Мел в руке предательски крошился, и иногда он ловил себя на мысли, что ему непроизвольно хотелось натереть этим мелом кончик указки, словно это был биллиардный кий.
Наконец прозвучал долгожданный звонок. Через пару часов предстояла очередная встреча в рамках турнира. Олег незлым тихим словом вспомнил Валерия Эдуардовича, довольно избирательно участвующего в турнире, и, к тому же, свободного от сегодняшних занятий в академии. Умеют же некоторые устраиваться. Это был тот самый случай, когда увлечение из удовольствия превращалось в тяжкое испытание. Кстати, по его прикидкам, он уже должен был быть на кортах.
Олег вернулся домой, переоделся, обречённо взвалил на плечо сумку с теннисной амуницией и вышел на улицу. Солнце, ярко светившее с утра, неожиданно скрылось за тучами. Мелькнула надежда, что мою встречу могут перенести на завтра – в дождь игры не проводились.
Когда он прибыл на Нарвскую, уже моросило. Но на кортах появиться лишним не было – в случае неявки игроку автоматически засчитывалось поражение.
В раздевалке Олега уже поджидали давешние товарищи, которые, к его удивлению, пребывали в бодром состоянии духа. Не было только Георгия – тот отлучился за сигаретами. На сегодня у Петровича в планах значилась прогулка на катере, и Валера собирался на Фонтанку для заблаговременной аренды катера и закупки надлежащих расходных материалов. Мероприятие должно быть обставлено подобающим, соответствующим традициям гостеприимства образом. Будут они израсходованы, или нет – дело десятое. Но быть под рукой обязаны.
Как и ожидалось, Петрович этой ночью вновь не доехал до отеля. Зачем ему гостиница – подумал Олег, но тут же вспомнил, что иногда не лишним было бы побриться и постирать спортивную форму. Пусть будет.
Здесь же Олега поджидал и его соперник, Андрей Давыдушкин, в прошлом – офицер и выпускник академии, а ныне – успешный бизнесмен и канадский подданный. С ним ему предстояло встретиться в полуфинале. Но дождь успел сделать своё дело – корты основательно залило, и сегодня они вряд ли успели бы просохнуть. Это отчасти радовало Олега. Играть не хотелось.
– А как ты с Шимбирёвым играешь? – спросил меня Андрей, пытаясь найти выход из положения. Ему страстно хотелось попасть в финал.
Борис Шимбирёв, главный судья соревнований и ветеран теннисного движения в академии, прохаживался вдоль кортов и с грустью посматривал на небо. Дождь тоже расстраивал его планы. Придётся двигать турнирную сетку в воскресенье, переносить время банкета…
Услышав упоминание своей фамилии, Шимбирёв взглянул на Олега.
– Вот некоторые молодые офицеры начинают день с «соточки». А я с утра десяточку свою уже пробежал.
Шимбирёв был в прекрасной форме, и в свои годы мог без труда одолеть каждого второго участника турнира.
Олег немного удивился вопросу Давыдушкина.
– По-разному. Могу и проиграть, как пойдёт, – признался он. Сегодня, точно, мог.
– А я вчера, на разминке, выиграл, – удовлетворённо заметил канадец и повернулся к Георгию. – Ставь мне победу!
Олег не стал возражать, поскольку, в противном случае на следующий день ему предстоял поздний финал, что ставило под вопрос намеченный выезд в деревню под Тверь. А дорога была неблизкой.
Петрович добродушно прислушивался к их разговорам и потягивал пиво из высокого пластикового стакана. Олег нисколько не сомневался, что тот в любой момент был готов выйти на корт, чтобы «порвать» соперника, после чего отправиться на прогулку по Неве и привычно завершить вечер в компании друзей. А назавтра снова продолжить совершать спортивные подвиги, после чего достойно отметить день ВМФ и вечером убыть в столицу. А там, буквально с колёс, с новыми силами впрячься в свой непростой и довольно успешный бизнес.
Да, не перевелись ещё богатыри на Руси – с некоторой завистью думалось ему при взгляде на мускулистый торс своего приятеля.
Олег попрощался с друзьями, пожелал всем хорошего вечера, взвалил спортивную сумку на плечо и покинул корты.
Недалеко от выхода из парка навстречу ему попался Георгий. Выгдядел он не очень свежим.
– Петрович ещё там? – кивнул он на корты. В его голосе звучала надежда на отрицательный ответ.
– Пока на месте.
Георгий остановился в некоторой нерешительности.
– Пойду, провожу тебя до метро. Забыл сигареты купить.
Проходя мимо триумфальной арки, Георгий взглянул на квадригу и неожиданно спросил Олега:
– А твой то конь как поживает? В деревню-то едешь?
– Еду, вот только надо вставить секло в пассажирскую дверь.
– А что случилось?
– Да, вот, забыл панельку с магнитолы снять.
Воровство этих панелек было тогда очень распространено, и делалось это по-варварски, через разбитое стекло салона. Георгий слегка задумался и глубокомысленно изрёк:
– Вот я никогда не желал владеть автомобилем. Ибо, как утверждает восточная мудрость, если у тебя есть какие-то материальные ценности, будь всегда готов к их утрате.
– А к здоровью это, случайно, не относится? – парировал Олег.
Георгий не нашёлся сразу, что ответить. Он задумчиво перевёл взгляд на шатер, под которым они накануне кормили мячами биллиардный стол.
– Ты знаешь, что-то курить мне сегодня расхотелось. Пожалуй, пойду-ка я лучше на корты. – Он остановился и протянул товарищу руку. – Ну, будь здоров.
– И ты не хворай.
– Постараюсь, – как-то без особой уверенности в голосе ответил тот.
Товарищи попрощались, и Олег, перекинув сумку на другое плечо, направился ко входу в метро.
Ещё один турнир близился к своему завершению. На этот раз, к сожалению, а может быть, и к счастью, без него.