Чтобы хотя бы рассуждать, нужно иметь на это моральное право. Я не уехал из страны ни в 80-е, ни в 90-е, хотя приглашали на работу в большую международную организацию. Я не бросил свой завод и не предал свою отрасль в 90-е, когда было совсем тяжело кормить семью, хотя получил приглашение на предприятие с большой «серой» зарплатой. Я не предавал и семью. Думаю, имею моральное право рассуждать.
Против России идет война, какими бы прилагательными ее не сопровождали. Война объявленная. Нас оскорбляют, унижают, нам ставят условия, а где-то уже и убивают. А мы рассуждаем о законности, праве и справедливости. И говорим об этом врагу! А он упивается нашей вежливостью, в голос смеется над нашей порядочностью и наносит раз за разом новые удары.
Вот что писал в декабре 1941 года генерал-полковник вермахта Эрих Гёпнер: «…наши мысли возвращаются к тем героям, которые здесь, в снегах России пожертвовали своей жизнью и своим здоровьем, защищая далекую родину от монгольского нашествия ХХ века. Будущие поколения не забудут их подвигов и их жертв…».
Вот так: то же вранье о необходимости спасения Европы и о дикости России. Что-то изменилось?
Кажется, что «будущие поколения» действительно не забыли. И они все делают, чтобы забыли мы. Но мы еще не забыли. Еще. И мы еще знаем значение слова «совесть». Правда, не все знаем. Для кого-то важнее то, что «все включено», а для кого-то лучше паспорт той страны, где больше доход «на душу». Странное словосочетание – «доход на душу» - что-то здесь есть неправильное.
В такое время на вопрос «На чьей ты стороне?» может быть только определенный ответ. Никаких полутонов. Полутона будут потом. Не сейчас. Сейчас – кто кого.
Тогда, в 1941-ом, мой семнадцатилетний отец, родившийся и живший на Украине, пошел в истребительный отряд и до конца войны бился с нечистью, которая сегодня обратно залезла на Украину и уже готова лезть к нам. Я не могу предать своего отца.
А если нас предают чиновники и правители, это дает право предать Родину? А если предательство – единственный путь сохранения жизни?
Сто лет назад этот вопрос задавали себе миллионы граждан России. Каждый решал за себя. Этот вопрос поднимался не один раз и позже.
Есть ли вообще такое право?
Предательство, в нашем языке, - измена, отступничество, обман. Изменить можно всему: родителям, детям, товарищам, делу. Предают ради чего-то. Ради чего можно предать? И что будет потом, когда с этим предательством останешься один на один. А ведь останешься, ведь все же знают – предавший останется предателем навсегда. Даже если искупить вину, предательство глубоко пускает корни, из них всегда могут взойти новые ростки греха. Осуждать не имеет смысла – предатель ушел в другую жизнь. Но в моей жизни его быть не должно. Предатель ли был Солженицын, когда уехал из своей страны? Нет – это его предали, а он не изменил, он продолжал работать для России.
Право предполагает данную кем-то или чем-то свободу действий. Предатель формулирует свое право в виде оправдания и признания кого-то иного виновным в несправедливости. Тот, иной, действительно может быть несправедлив. Но кто или что может дать право на совершение греха? Для кого предательство естественно как норма существования?
Право на предательство – это оттуда, от бесов.