Глава 24. Лавина
Долгую сибирскую ночь, только что куражившуюся игрой снежинок в догонялки, внезапно нарыла черная ночь. Тишина вокруг стала такой осязаемой, что скрип снега под ногами Анна гулким эхом отдавался в урочище. Грузно поднимаясь вверх к пустым розвальням, где её ждал Малец, она продолжала думать о детях и о своей горькой участи, которую уготовила ей судьба. И поделиться своей печалью и болью ей было не с кем. Разве что, со скрипучем снегом, да еще с Савкой. Вот только, где он сейчас? Анна посмотрела вниз. В отсветах догоравшего пожара, вдали от дымившейся машины и выпавших из нее бочек лежал человек...
- Неужели Савка?! – Анна кубарем покатилась со склона, но неожиданный гул за спиной заставил ее оглянуться. Мимо нее прокатилась огромная лавина и, ухнув, остановилась от нее в нескольких метрах. Видимо, от детонации взрывов бочек с горючим снег осел и стал опускаться, не выдержав собственной тяжести, и, если бы Анна задержалась у ямы хоть на минуту, то лавина точно бы накрыла ее.
Когда снежная пыль улеглась, Анна увидела бежавшего ей навстречу Мальца.
- Чу, Малец, стоять!- закричала Анна изо всех сил, но из горла вылетели лишь одни хрипы. Но конь каким-то чудом остановился и стал ожидать Анну.
– Ну, а теперь, айда ко мне, дорогой, - закричала она, подзывая к себе Мальца. Но запыхавшийся и перепуганный конь продолжал стоять, понуро опустив голову.
Я сейчас, подожди мой хороший, - подбадривая коня, кричала она, думая о том, какой молодец их Малец. Другой бы конь с перепугу потащил сани домой, а он не бросил хозяев – остановился! Однако, чему тут удивляться? Мальцу давно знакома эта дорога: летом Савка частенько ездил на Мальце в Чёртово урочище за глиной, чтоб в своей маленькой гончарне лепить горшки и другую посуду. Анна после обжига разрисовывала глиняные изделия: солонки, сахарницы, горшки, кувшины, тарелки, свистульки и статуэтки. Ее изделия пользовалась хорошим спросом на ярмарках. Лишняя копейка в доме никогда не мешает. Да и как ни прикидывай, а своя глиняная посуда практичнее и красивее покупной.
- Глина, она ведь впитала в себя тепло рук и души гончара, - говорила бабушка Алёна, - потому у неё тоже есть душа. Даже Адама Бог сотворил из глины, вдохнув в него жизнь. «Господи, ты - Отец наш; мы - глина», - читаем мы в Священном Писании.
Добравшись до Савки, на котором все еще дымилась телогрейка и пимы, Анна схватила его за шиворот и рывком перевернула на спину. Из открывшегося рта клубами пошел белый пар: значит, жив, не сгорел ее Савка. Лишь борода и волосы повредились.
Анна попыталась привести его в чувство при помощи тлеющей ватки, сунув ему ее под нос, но это не помогло. Тогда она стала хлестать его по щекам и растирать лицо снегом, но Савка был в глубоком обмороке и ни на что не реагировал.
Пришлось тащить его к розвальням, чтобы там, попытаться согреть, укрыв его несколькими тулупами, а потом натереть чудодейственной мазью, которую Савка всегда возил с собой и которая помогала от всех хворей, начиная от чириев и до мозолей, заканчивая ожогами и обморожениями. В чёрном* составе ее был медвежий, барсучий и гусиный жир с вытяжками из целебных трав и кореньев, берёзовый дёготь, чего-то там ещё - Савка рецепт ей не открывал. Он утверждал, что это вонючее снадобье обеззараживает, обезболивает и лечит любые раны. На местах ожогов этот состав быстро остывает, холодом облегчая страдания от боли.
Слава Богу, сумка со снадобьем уцелела! Анна обтерла Савке снегом лицо и руки, и затем нанесла на них слой мази и только после этого заметила еще одного человека, лежащего неподалеку. - Может, это шофер, - подумалось она. - Надо проверить, живой ли?