Осенние листья мне нравились всегда. И ярко-желтые, усыпавшие землю рядом с окном моей спальни в Сокирянах, и оранжево-золотые, по дороге в одиннадцатую Тираспольскую школу, и красно-бордовые, с небольшой фиолетинкой. Такие можно было насобирать только у студенческой общаги на Петриканах, рядом с небольшим прудиком, что у Дойны - знаменитого Кишиневского кладбища. Настоящим же осенним раем был старый Московский Тимирязевский Парк, раскинувшийся между улицей Восьмое Марта, Проездом Соломенной Сторожки и кинотеатром Байкал на Большой Академической.
В Сокирянском детсаду монополию на доставку осеннего золота для воспитательниц жёстко удерживали девчонки. Конечно, и они собирали . Но ,зачастую, просто милостиво обирали нас, глупых мальчишек, несущих им как дорогие букеты самые красивые экземпляры. Затем, эти дамы, хвастаясь драгоценной добычей, детально обсуждали подарки. Только после этого подносили их , задабривая строгую Анну Николаевну, либо поднимая настроение прекрасной Людмилы Афанасьевны, которую все обожали... Помню, как заливаясь горючими слезами , я стал очередной жертвой интриги Мадридского Двора...
Эллочка Коренфельд и Людочка Серебрянская - наши первые красавицы в группе трехлеток, сдали меня строгой воспиталке за сбор листьев в дальней запретной зоне , что располагалась у самого забора, отделяющего детсад от огромного больничного двора. Они сотворили это из элементарной ревности. Ведь несколько очаровательных листиков я умудрился подарить не только им, но и синеглазой Наташке. Она тоже ужасно нравилась мне не только мечтательно-грустным взором, но и милым нежным голоском, которым, как-то по особенному, произносила мое имя...
- Изменщик!,- Пригвоздив эти малознакомым словом, они отправились с жалобой к Анне Николаевне, которая, тут же, при всех поставила меня в угол небольшой крытой веранды на радость жестоким ревнивицам...
Золотые убранства Тирасполя, насыщающие воздух тревожным терпким ароматом осени, ждала иная Судьба. Рядом с тротуарами и тропинками дворники вовсю начинали поджигать многочисленные костры. С ярко-синим дымом, медленно поднимающимся в голубеющую высь, они отправляли до лучших времён роскошные одежды скверов, парков и улиц в очередное годичное плавание. Всегда нравился волнующий запах этих дымов, наполнявший грустью и и легкой тоской по уходящему времени...
Темно-красные, почти бархатные, и, поначалу, очень клейкие листья, расставленные на столе и подоконниках моей комнаты Кишиневской общаги, ярко расцвечивали серые зимние будни и радовали глаз до самой Весны. Она наступала внезапно, после бессонных зимних ночей преферанса, январско-февральских экзаменов, вслед за шумным мартовским Мэрцишором - праздником, когда все улыбались, прикрепляя на одежду радостные символы весенних первоцветов...
Терпкий запах дубовых аллей старого Тимирязевского лесопарка очаровывал совсем по-другому, резко оттеняя обостренную тревогу по все чаще хворающим родителям, общую минорную симфонию после быстро пролетевшего лета и неумолимо приближающейся долгой Московской зимы.
Оптимизма добавляли только многочисленные ярко-веселые одежды деревьев и багрянец кустов на Лиственничной Аллее, бегущей от Тимирязевки до Дмитровского шоссе. Она всегда щедро блестела на осеннем солнышке своими тысячами листиков, шумно приветствующих всех несущихся по ней студентов, аспирантов, молодых и стареющих доцентов ...
И сейчас, неспешный осенний променад по Листве, как нежно зовётся этот чудный уголок Вселенной, остаётся одним из самых изысканных деликатесов, бережно приберегаемых Судьбой специально для нас... А Зима ? Она, как всегда, не за горами...