Отчайвали

         
      Термосы тогда еще только-только входили в обиход. Бледно – зеленый пластиковый корпус, широкая крышка, она же кружка и хрупкая, как первый лед в лужах, колба!
     Мы шагаем  с бабушкой на её покос. Я, подобно   щенку, вьюсь  вокруг бабушки. Успеваю  пробежаться и в канавах  у дороги, и вспугнуть из-под ног каких-то птичек, и самой испугаться их неожиданного взлета прямо перед глазами из  травы.   А бабушка шагает размеренно, но всё равно споро. Покос ленивых не любит, и прийти к табору нужно, пока роса еще на траве.
       За плечами у бабушки  котомка, сделанная из обычного мешка. В уголки снизу спрятано  по мелкой картошке. Благодаря ей  лямки не сползают с уголков, и она, замертво замурованная в холстину, служит стопором для закрепленных на углу лямок.  Мы  проходим дорогой через кукурузное поле, и заходим  в «Крюкову».   Местечко уютное, между двумя сопками. От дороги к вершинкам сопок   выскочили пугливые  березки, и трепещут там наверху своими зелеными сарафанами.  А у   пугающе глубоких оврагов сурово постаивают  многолетние сосны, карауля, чтоб туда кто-нибудь  не сверзился. Они же обрамляют дорогу, давая по утрам прохладную  тень.
      Придорожное сенцо – наше. Это полоса метра по два – три шириной от дороги к лесу.  И  в светлых полянках  между сосен  травянистые кружочки    разнотравья, которые тоже можно косить.  По каким–то правилам того времени, косить можно только на закрайках, пока колхоз не откосится.
       День на покосе такой же,  как всегда: бабушка косит, я  переворачиваю вчерашние валки, по малости лет к косе не допускаюсь.   А мне и  с граблями хорошо. Почти вприпрыжку ношусь по покосу, на лету ковыряя валки, где успев их причесать  на солнечный пробор, а где и нет. За  это  получаю ласковый нагоняй от бабушки:
- Не торопись ты,  свиристёлка моя! Ладом их ставь  дыбком.  Пушшай солнышко-то их просушит, - подучивает она на ходу,  выставляя валки одним ловким движением на попа.  Кажется,  что валок  у нее - один, длинный, неторопливо поворачивающийся   к солнцу  взлохмаченным вихром.  А грабли такие ловкие в ее узловатых руках, что сено вообще кажется привязанным к ним.
    К обеду, когда я уже устала от поскакушек по полю, бабушка зовет меня чайвать.  День у нас с нею необычный.    Вместо   чая  с  привычного костерка, который она наскоро соорудила бы из сухих тальниковых прутьев, у нас сегодня настоящий китайский термос! Он с уже готовым, в доме еще  налитым чаем!  Не знаю, кто радуется больше -  я, или бабушка, для которой термос  тоже в диковинку.
    Торжественно  расстелив полотенчико у ног, она достаёт из котомки калач, кон-феты,  огурцы,   вареные яйца. А потом осторожно откручивает крышку термоса.  Довольный термос пыхнул  на нас  парком  из горловины, выдохнув его вместе  с пробкой,  а мы, почти не дыша,  разливаем чай в «люминиевые» кружки. Вот ведь чудо! Чай, налитый  еще в семь утра,  к 12  еще совсем не остыл.
 Осторожно, чтобы не обжечься, чаюем,  восторгаясь китайской придумкой.
  - От ить ушлые-то! Чо придумали, хошь и неруси,- удивляется бабушка, разглядывая термос  и парочку рисованных журавлей по  корпусу.
 – Только шипко,  говорят,  лебезный, матка наказывала, не дай Бог,  мол стукнете, сразу сломается, - в пятый, на то и в десятый раз  предостерегает она меня.
  По дороге на покос сама несла  термос  в руке. Все наши причиндалы – коса и грабли были спрятаны тут же,  по кромке покоса в густых тальниках. Да и тут побаивается: наливает сама, не особо доверяя  моему опыту десятилетней девочки. Пообедав, приступили к работе. И хоть после обеда не сильно охота разворачиваться,  поспешаем, потому что тучки  заходили у горизонта, как акулы вокруг корабля,  как бы нам  не расчесали заново наши валки!
Собрав из валков пару копёшек, прячем вилы, грабли  и косы  в тальники. Бабушка связывает остатки еды в котомку,  а я хватаю термос.
  - Не сломай, -  наказывает вдогонку бабушка.
 Неужто я не понимаю! Такая драгоценность…  Важно вышагиваю,  удерживая ручку в ладошке,  а потом зацепив ее на  запястье. И такая я была культурная и модная с этим термосом - и не выскажешь.
 И вдруг  резиновый ремешок соскальзывает с моего запястья и китайское чудо  па-дает в заросшую травой бровку дороги. И перезвон осколков – торопливо ссыпавшихся  куда-то в нутро термоса.
 - Можа не сломался? – приходит в себя бабушка.
Осторожно-осторожно развинчиваю крышку и уже  под нею слышу  противный хруст.
- Баб,  а говорят их можно склеить?
Бабушка смотрит  на горку высыпанных на траву  крошечных осколков  и молча ка-чает головой.
В каждом осколке плавает по моей слезинке.  И день сразу стал мрачный  и надоевший.
- Не реви, пропади он пропадом, китаец  этот!   Скажем мамке,  что это я  уронила. Да и чай с его несладкий,  как с банного веника напаренный. На костре будем варить, как и раньше!  Не уроси, пошли..
 2016 г.