Евгений Шейнман
Чаще всего ее называют «известной поэтессой», «весьма заметной фигурой в русской поэзии последних десятилетий», «русской поэтессой», «советской поэтессой» (иногда используется термин «поэт», считая это более правильным). Нигде я не встречал «выдающаяся» и даже «знаменитая»...
Речь идет об Инне Лиснянской, поэтессе, имя которой, действительно, не было у меня на слуху во времена моей молодости, когда умами властвовали действительно знаменитые Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Ахмадулина, не говоря уже о Мандельштаме, Пастернаке и т. д.
По существу, я познакомился с творчеством Инны Лиснянской, когда стал более или менее систематически читать «Новый мир». На его страницах я довольно часто встречал ее стихи. Помню, меня поразила их философская глубина. С каким волнением я читал, например, это стихотворение:
В закипающем чайнике слышу
Уходящего поезда шум,
Пар забился в оконную нишу,
Дорождественский вечер угрюм.
А на улице зябко и сыро.
Там твоё одиночество для,
Посредине декабрьского мира
Дождь идет, и раскисла земля.
Ну а ты — не земля и не кисни,
Быт разрушен, а всё ж домовит,
И вдогон отбывающей жизни
Электрический чайник шумит.
Не вдавайся, кого окликает,
Счеты с прошлым своим не своди, —
И твою пустоту залатает
Та звезда, что еще впереди.
Не гадай, что вдали за эпоха,
Что случится ещё на веку.
Умереть — это тоже неплохо.
Чайник выключен. Выпей чайку.
Меня, человека, достаточно уже преклонных лет, поразило:
«Умереть — это тоже неплохо»
До этого я как-то не задумывался о возрасте поэтессы, она рисовалась в моем воображении как женщина средних лет. Я начал искать ее фотографии в Интернете. Действительно, я обнаружил и фото женщины средних лет с поистине «поэтическим» страстным лицом, но и... Я даже пожалел о своих поисках, так как увидел довольно много фотографий очень старой-старой женщины... Я даже встретил где-то характеристику Инны Лиснянской как самой пожилой из ныне здравствующих крупных поэтов и самым крупным из пожилых (высказывание относится ко времени, когда поэтесса была еще жива).
Инна Львовна Лиснянская родилась 24 июня 1928 года в Баку, а ушла из жизни 12 марта 2014 года в Хайфе (Израиль), куда она переехала после смерти мужа поближе к дочери. Я все время думал, что поэтесса — еврейка, однако она сама ответила прямой речью:«Что касается моей “пятой графы”. Мама у меня была армянка. Во мне есть кровь и русская. И французская, есть и еврейская, которая главенствовала у отца, военврача». Ему она посвятила отдельное стихотворение, где есть многозначительные строки:
-Не пишись еврейкой, дочь,
Мне наказывал.
Вот оно все, это стихотворение:
Он за музыку, как пульс,
Нитевидную,
Отдал пенсию, клянусь,
Инвалидную.
Он, как видишь, не ловкач —
Орден к ордену,
Но играй ему, скрипач,
Не про родину.
Бредит он вторую ночь
Печью газовой,
— Не пишись еврейкой, дочь,-
Мне наказывал.
Ах, играй, скрипач, играй!
За победою
Пусть ему приснится край
Заповеданный!
За него ль он отдал жизнь
Злую, милую?
Доиграй и помолись
Над могилою.
Ее армянская кровь проявилась в шести (или семи?) стихотворениях, где на первый план местами проступает армянская тема:
Когда я грешить начинала
И каялась чуть ли не впрок,
Я в церкви армянской втыкала
Горящие свечи в песок.
Однако родным и единственным языком её детства, да и всей жизни, был русский. Несомненно, что Лиснянская - русская поэтесса. Даже Б. Пастернак удивлялся:
“Откуда в еврейско-армянской крови, взращённой на азербайджанской почве, такая русская музыка?”»
Мнение Бродского: «Из того, что я читал в последние годы, особенно в “Континенте”, стихи Лиснянской произвели на меня особое впечатление. Русский поэт, да и вообще поэт–всегда продукт того, что написано до него, он начинает, отталкиваясь или, наоборот, по принципу эха. Единственное эхо, которое я отчётливо различаю в стихах Лиснянской,–эхо ахматовское, и слава Богу».
Ни в пионеры, ни в комсомол, ни в партию она не вступала, хотя диссиденткой себя не считала. В семнадцать лет пережила трое суток допросов в НКВД, которые чередовались с ледяной ванной, но своих товарищей не выдала — выдержала.
Её упорно гнали в эмиграцию. Но она сказала - не поеду! Она никогда никому не угождала , не шла ни на какое соглашение с ложью, с властями.
Появление семи стихотворений Инны Лиснянской в альманахе «Метрополь-1979» вызвало грандиозный скандал. Вместе с Василием Аксёновым и Семёном Липкиным Инна Львовна публично вышла из Союза писателей СССР – в знак протеста против исключения из него Виктора Ерофеева и Евгения Попова. В течение долгих семи лет произведения Инны Лиснянской публиковалась только за рубежом.
Только с 1988 года Лиснянскую начинают печатать на родине. С 90-х на нее обрушился град премий, главной из которых она сама считала премию Александра Солженицина (1999) -«за прозрачную глубину стихотворного русского слова и многолетне явленную в нём поэзию сострадания», хотя перед этим была и Государственная премия России(1998), премии журналов «Стрелец»(1994), «Арион»(1995), «Дружба народов»»(1996), а после - «Знамя»(2000), «Дети Ра»(2015, посмертно), а в 2009 году получила весьма престижную и сугубо профессиональную премию «Поэт».
Интересно выступление Инны Лиснянской на вручении премии Солженицина, оно неожиданно оказалось весьма радикальным: «...справлять поминки по советской литературе более чем смешно. Не было советской литературы, а был призрак, который бродил из книги в книгу, под разными фамилиями, но с одним лица общим выраженьем. Как можно справлять поминки по мнимости? Разве мы по ней скорбим? Не было советской литературы, а жила в эпоху советской власти, властью этой убиваемая, попираемая, загоняемая в подполье, изгоняемая из отечества и не пущаемая на родину, великая русская литература в лице Гумилёва и Манделыштама, Платонова и Зощенко, Ахматовой и Цветаевой, Булгакова и Гроссмана, Пастернака и Заболоцкого, Набокова и Зайцева, Клюева и Шаламова, Замятина и Ходасевича,Бунина и Бродского».
А где же кумиры нашей молодости Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Ахмадулина? Правда, далее поэтесса уточняет: «...сейчас назвала, видимо, половину флотилии ярко светящихся имён русской литературы, правда?» И все же не назвать ни одного из этой череды...
Инна Лиснянская прожила долгую и тяжелую жизнь, но при этом называла себя счастливицей. Она - не единственная поэтесса, прожившая долгую жизнь. Ахматова тоже прожила долго, но темы счастливой старости в ее творчестве не было. Лиснянская стала первой. Кажется невероятно, что во все периоды творчества стихи ее равно хороши. Трудно вспомнить другой такой пример не просто творческого долголетия, а творческого расцвета поэта в столь зрелые годы. "Ей удалось перевернуть песочные часы" (Наталья Иванова - литературный критик, первый заместитель редактора журнала «Знамя»)
Иосиф Бродский назвал стихи Лиснянской «поэзией чрезвычайной интенсивности» . Он также полагал: «Лиснянская, может быть, точнее, чем кто иной, пишет о смерти... А это ведь одна из самых главных тем в литературе». Смерть, смерть и жизнь, жизнь и смерть — эти слова фигурируют у Лиснянской во всех мыслимых сочетаниях. Удивительно, что это не нагоняет уныния, не повергает в меланхолию. Должно быть, оттого, что смерть — обыденный персонаж в драме бытия:
Заглядывает в глаза, дёргает за рукав
И тащит меня в сторонку,
Жизнь мою клянчит, слезами ко мне припав,
Ну, как отказать ребёнку?
Глажу по голове, холодной, как в стужу медь,
Хотя этот август жарок:
На что тебе жизнь моя, милая девочка- смерть?
Она никому не подарок
Художественное открытие Инны Лиснянской – чувственная лиризация отношений пожилых возлюбленных, достигающая колоссального подъёма в знаменитом «Гимне», состоящем из 13 стихотворений.
Дело в том,что первый брак у нее был с поэтом Г. Кориным. В 1967 году Лиснянская встретила Семёна Липкина и уже не рассталась с ним до его ухода из жизни в 2003 году. Но потесса говорила, что они не расстались, продолжают общаться. И после его смерти ее творчество вспыхнуло с новой силой. Цикл стихов «Гимн»как раз посвящен ее любимому мужу поэту Липкину.Эти стихи вряд ли кого-либо могут оставить равнодушным. Например стихотворение «В ванной комнате»:
Я курю фимиам, а он пенится, словно шампунь,
Я купаю тебя в моей глубокой любви.
Я седа, как в июне луна, ты седой, как лунь,
Но о смерти не смей! Не смей умирать, живи!
Ты глядишь сквозь меня, как сквозь воду владыка морей,
Говоришь, как ветер, дыханьем глубин сквозя:
Кто не помнит о гибели, тот и помрёт скорей,
Без раздумий о смерти понять и жизни нельзя.
Иноземный взбиваю шампунь и смеюсь в ответ:
Ты, мой милый, как вечнозелёное море, стар…
На змею батареи махровый халат надет,
А на зеркале плачет моими слезами пар.
После смерти любимого лирическая героиня (и, безусловно, автор) бытует в трагическом, замкнутом состоянии послесмертия. Рождается книга стихов «Без тебя», направленная к Семёну Липкину. Обращение к умершему возлюбленному продолжается и в других книгах.
Твоя могила станет, как тетрадка,
Где каждая травинка запоёт.
Сам Липкин говорил, что стихи Лиснянской — это поэзия чрезвычайной виноватости. Упоминаний о вине, не чьей-нибудь, а своей, собственной, множество. Вина глубоко переживается. Что бы где ни происходило, героиня стихов отнюдь не старается выставить кого-то виновником, она неизменно клеймит только себя:
Кого бы я ни встречала, —
Я встречала себя,
Кого бы ни уличала —
Я уличала себя,
Кого бы я ни любила —
Я любила себя,
Кого бы ни хоронила —
Я хоронила себя.
Кого бы я ни жалела —
Я жалела себя,
Куда бы я ни летела —
Я летела в себя.
Сходили с ума. Но это
Я сходила с ума.
И если вдуматься в это,
Весь мир — это я сама.
Или вот еще:
И память, и в небе лампада
Морской освещает прибой
И дом, виноградом повитый,
И цвета луны виноград.
И твой никогда не забытый,
Всегда вопросительный взгляд.
Под этим прямым освещеньем
Какие ответы нужны?
Вся жизнь моя стала прощеньем
Моей откровенной вины.
Жажда возмездия — совершенно чуждая Лиснянской напасть. Нашлись у нее и строки, сострадающие судьям и преследователям, «которые тоже часть нашего народа». Они написаны в 1981году, когда они с Семёном Липкиным подвергались гонениям.
В испарине мой лоб и щёки впалые,
И на погибель мне и возглас мой:
Ах, судьи мои злые, дети малые,
Задумайтесь над собственной судьбой!
Она жалела людей больше, чем себя. И ее стихи были такими же. Критики называли их "поэзией сострадания", за что, собственно, она получает Солженицынскую премию.
C постоянным лейтмотивом смерти сопряжены, сплетены, накрепко повязаны ещё три - четыре постоянных мотива: память, одиночество, старость. А толкуя про них, поэтесса говорит о веке, об истинных ценностях, а вместе с ними – о дождике,слякотных облаках, и цветах, и птахах. Казалось бы, о чём писать стихи, когда в жизни не происходит ни судьбоносных событий, ни захватывающих приключений, ни увлекательных путешествий? Но счастливая особенность истинного поэта в том и состоит, что для него простая обыденная жизнь – событие, приключение, путешествие. Достаточно выйти в свой сотни раз виденный дачный садик, а то и вовсе просто сидеть
Пред окном с пчелиной позолотой,
Перед сном, в котором смерти нет.
В Инне Лиснянской всегда жило сочувствие к природе, которая у неё одушевлена.
Как безбожно её обдирает
Отдыхающий здесь народ!..
Липа всхлипывает всю ночь
От любви к своим обдиралам,
От бессилия им помочь.
Стихотворные принципы Лиснянской предельно естественны: писать, как дышится, в её стихах — ни швов, ни тени усилий — верная традиция русского стихосложения. Она никогда не стремилась попасть в литературную моду. Задумываясь о судьбе своих стихов, она считает:
Стихи твои, дети кровные,
Найдут, наконец, приют
В стране, где снега безмолвные
Слышнее людей живут.
Я дам тебе ложе узкое
И ёлочку в сторожа,
Зато над землёю русскою
Твоя запоёт душа.
В последнее десятилетие своей жизни она публиковала новые, именно новые, стихи так часто, так много — впору потягаться с молодыми. Инна Лиснянская писала свои стихи до последнего, каждый день. Самая последняя её прижизненная публикация – это январский номер журнала «Знамя» за 2014 год, т.е. буквально за пару месяцев до кончины поэтессы! Как отмечает Наталья Иванова, «это цикл замечательный, лирический, яркий».
Инна Лиснянская заслуживает того, чтобы считаться национальным народным поэтом: мастерская простота, сочетание личных переживаний с общечеловеческими, ясность мысли, точность метафор, благородная красота классического слога без красивостей и вычуров. И не ее вина, что, к сожалению, многие российские носители культуры профанируют поэзию эпатажем, китчем и постмодернистскими вывертами. Сама поэтесса высоко держала планку русской культуры, являя один из самых привлекательных и сегодня обликов поэзии.