Церковная кружка протоиерея Россинского
О протоиерее Кирилле Россинском написано много, но трафаретно и сухо; всякий раз говорится, что он просветитель Кубани, создатель церквей, воспитанник казачьих сирот, основатель первой гимназии в крае… Всё так, но за этими словами личность войскового протоирея предстает однобокой и лубочной, лишенной жизненной правды.
Между тем, жизнь его была драматичной и суровой; исследователи и невольные биографы К.В. Россинского обычно ограничиваются служебной и общественной деятельностью этого, вне всяких сомнений, выдающегося человека, причем повторяя на разные лады сведения жизни протоиерея, которые привел в своем очерке еще Василий Золотаренко, живший и работавший в Екатеринодаре в сороковые годы девятнадцатого века.
В отличии от протоирея Россинского, безропотно переносившего тяготы и лишения повседневной жизни, самоотверженно трудившегося во благо казачьего края, В. Золотаренко, будучи смотрителем Екатеринодарского приходского училища, чрезвычайно тяготился жизнью в малообжитом месте. Надо отдать ему должное, он в меру своих возможностей и в силу характера собрал и обобщил сведения о войсковом протопопе, отце Кирилле, особо не утруждая себя изучением архивных дел, отчего в его очерке немало пробелов и ошибок. Последние, к большому сожалению, из статьи в статью и из очерка в очерк повторяют журналисты и ученые, причем даже в энциклопедических изданиях.
Путают, например, даты рождения отца Кирилла, награды, время и место открытия училищ. Несмотря на защищенные диссертации, монографии и бесчисленные статьи, до сих пор нет заслуживающей внимания биографии и полной библиографии трудов К.В. Россинского. Причем в Краснодарском госархиве хранится немало дел, могущих заполнить белые пятна в его биографии, пролить новый свет на его деятельность и судьбу. Конечно же, ученому, взявшему на себя труд составления научной монографии о Кирилле Васильевиче Россинском, придется тщательно изучить документы Одесского, Ростовского и Харьковского архивов.
В Краснодаре и крае нет достойного памятника просветителю и подвижнику, нет и сборника его речей, статей, очерков; лишь недавно на здании Кубанского казачьего хора появилась мемориальная доска, стали отмечаться памятные даты жизни кубанского просветителя.
Не повезло не только творческому наследию К.В. Россинского, которое еще можно собрать и издать, но и материальным памятникам - свидетелям его жизненного бытия, которые могли бы стать достойными экспонатами краснодарских музеев. Бесполезно посетитель музеев кубанской столицы будет беспокоить экскурсовода вопросами о документах и личных вещах протоиерея-просветителя… А между тем, в ряду наиболее интересных экспонатов историко-краеведческого музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына или литературы Кубани могли бы стать: скуфия, камилавка, наперсный крест, сутана, бронзовый крест ордена Святого Владимира, орден Анны 3-й степени. Но самое почетное место в экспозиции, посвященной протоиерею Черноморского казачьего войска К.В. Россинскому, по моему мнению, должна была бы занять церковная кружка отца Кирилла.
Была ли она какой-то особенной – золотой или серебряной, украшенной каменьями? Нет, думаю, внешне она ничем не отличалась от других церковных кружек начала девятнадцатого века. Скорее всего, его кружка была точной копией тех, что еще хранятся по старым церквям. И все же та кружка - выдающаяся; через нее прошло столько денег, что вероятно, заполнили бы комнату, в которой жил войсковой протопоп. Эти деньги позволили ему воплотить мечту всей жизни – создать войсковую гимназию. Будь моя воля, и сохранись эта кружка, я бы поставил ее в центре экспозиции, посвященной истории образования и культуры Кубани.
Церковная кружка Войскового соборного храма, способствовала первым наградам протоиерея Россинского, она же стала и причиной нареканий и даже преследований церковного иерарха Черномории.
Знакомясь с жизнью человека, неизменно задаешься вопросом: что им двигало?.. – Явная или скрытая жажда наживы, неуёмное тщеславие, благополучие ближних или бескорыстное служение людям… Вряд ли Россинский был стяжателем материальных благ, не страдал он и тщеславием. Если оно и было у него в молодые годы, то позднее явно отошло на задний план, уступив место искреннему желанию служить делу спасения, просвещения и облагораживания человеческих душ. Отец Кирилл стремился внушить казакам мысль о пользе просвещения детей, которое по его словам, открывало «врата развитию разума и души».
Вероятно, отец Кирилл не раз говорил войсковому атаману Ф.Я. Бурсаку о том, что в войске необходимо открыть уездное училище, а по возможности и гимназию. Дело это было непростое, шла Кавказская война, войску в первую очередь нужны были воины, чиновники, простые писари, а потом уже, когда-нибудь, понадобятся искушенные в науках и искусствах деятели. Вероятно, именно войсковой протоиерей Кирилл Россинский убедил атамана в том, что уездное училище следует открыть в г. Екатеринодаре, а не при Екатерино-Лебяжском монастыре, как предлагал войсковому правительству в 1802 г. сам Бурсак.
Первые годы пребывания отца Кирилла в Екатеринодаре были для него самыми трудными. Надо было завершить работы по внутренней отделке и убранству войсковой Воскресенской соборной церкви. На собственные средства К.В. Россинский завершает иконостас. Он в непрестанных поездках, наставляет куренных священников, требует добросовестно исполнять обязанности, требы, читать проповеди, учить прихожан молитвам. На второй год его жизни в Черномории умирает жена, а с нею и мечта о многодетной дружной семье. Переезжает в Екатеринодар младший брат Иона, а затем и сестра с многочадным семейством и мужем - протоиереем Иоанном Гоздава-Бочковским. Им нужна помощь материальная, и отец Кирилл, обращается с прошением к архиепископу Екатеринославскому Платону назначить протоирея Иоанна на свою должность, а его отпустить в монастырь, который он сам изберёт. Но получает отказ, войсковое правительство и простые казаки не для того приглашали его к себе в Екатеринодар и не хотят его отпускать.
Безропотно отец Кирилл, променявший вполне обустроенный Таганрог на Екатеринодар, стал приводить в порядок церковную жизнь казачьего края. Священнослужители, плоть от плоти черноморские казаки, были не сдержаны и часто при ссорах распускали руки и ввязывались в драки. За несколько месяцев до прибытия отца Кирилла соборные дьяки, совершавшие ярмарочный обход с крестом, вступили драку с казаком, у которого выдрали чуприну, а протопоп Куницкий не принял у пострадавшего заявление. Дело дошло до архиепископа Платона, переполнив чашу его терпения.
Далеко не во всех приходах велись церковные книги и подобающим образом правилась служба. Среди священников немало было крохоборов, выпивох и лентяев, протоирей Кирилл искал и находил способы их исправления. Самым эффективным из них был личный пример. Нередко нерадивых священников отец Кирилл приобщал к службе в Войсковой соборной церкви, держа при себе несколько недель подряд.
Но как только появлялось у него свободное время и устанавливалась погода, способствовавшая поездкам, а это было зимой или летом, он отправлялся по войсковой земле. И всегда со своей неразлучной кружкой. Войсковой протоиерей появлялся то в затерянных степных поселениях, то на рыбных заводах, а то и в прикордонных селениях, терпя стужу и жару, подвергая свою жизнь опасности, собирал медные гроши на строительство храмов и приходских школ.
Его беззаветный труд не остался незамеченным войсковым начальством. Атаман Ф.Я. Бурсак впервые обратился к архиепископу Екатеринославскому, Таврическому и Херсонскому Платону в 1804 г. с просьбой наградить войскового протоиерея Кирилла Россинского «за труды на пользу церкви подъятые» и был жалован 6 сентября 1805 года фиолетовой бархатной скуфией. В том же году к атаману обратился с прошением о награде отца Кирилла попечитель Харьковского университета и смотритель округа народного просвещения, к которому относилась и Черномория, граф С.А. Потоцкий, указывавший: «… протопоп К. Россинский по любви к наукам, собрав в короткое время на заведение в Екатеринодаре училища подписку, простирающуюся до 3 339 рублей, изъявил желание принять на себя без жалования и должность смотрителя сего училища…»
Атаман Бурсак отнесся к архиепископу Платону, тот к обер-прокурору Синода А.Н. Голицыну. Князь Голицын писал Екатеринославскому архиепископу: «…прежде доклада о сем Государю императору прошу уведомить меня как о поведении сего протопопа, так и о том, какого по мнению Вашему заслуживает награждения». Архиепископ Платон снова отправил запрос Бурсаку с требованием собрать сведения о протоирее Кирилле Россинском и о его деятельности в Черноморском войске и выяснить в самом ли деле он заслуживает награды и какой.
Архиепископ Платон, и сам хорошо знавший Россинского еще по Ростову и Таганрогу, вслед за Бурсаком отозвался об отце Кирилле похвально и подтвердил: войсковой атаман Черноморского казачьего войска, и он лично, считают – протоирей заслуживает награды, между тем добавив: «…хотя сей протопоп поведения хорошего, дел до него прежде никаких не было и ныне нет, в семинарии весь курс учения кончил и сам был учителем в оной российского класса, а затем и первоприсудствующим в Ростовском духовном правлении; но как человек он вдовой и молодой /ибо от роду ему только тридцать лет/ особенных по службе отличий не оказал, а притом и к награждению уже в конце прошлого 1805 года всемилостивейше пожалован бархатной фиолетовою скуфиею: то по мнению моему, ныне и должен быть доволен сею милостию, другая же его награда будет обидна для некоторых, совершенно себя отличивших».
Князь Голицын вышел к царю с докладом, вероятно, высказав те же соображения, что и архиепископ – как бы не обиделись другие добросовестные священнослужители. Государь все же решил наградить. Не престало государю императору долго рассуждать, как и чем жаловать священника дальней окраины государства. Князь Голицын предложил наградить по церковным канонам: скуфия есть, пусть будет камилавка. 14 декабря 1806 г. отправлен в Екатеринодар указ с наградной камилавкой. Из Екатеринодарского духовного правления последовал рапорт – камилавка получена и вручена войсковому протоиерею, по какому поводу тот и выражает сердечную благодарность.
Но явно не ради наград и благодарностей монарших усердствовал в своей деятельности отец Кирилл, да и награда могла быть более значимой и более полезной его делу. Через год 31 декабря 1807 г. атаман Черноморского войска Ф.Я. Бурсак вновь сообщал архиепископу Платону об успехах отца Кирилла в «преподавании слова божия на пользу душ христианских, утверждая то жизнию и поведением своим». Войсковой атаман отмечал также, что отец Кирилл «заслуживает и от вышней власти внимания, так как жалование смотрителя обращаемо им в войсковую сумму для воспитания сирот». Там же Ф.Я Бурсак писал о К. Россинском: «…трудится в сей должности для пользы войска с честью и похвалою, и на собственном своем иждевении воспитывает восемь бедных учеников, усердствуя на сие к общему благу всеми своими доходами».
Его предложение продублировал архиепископ Платон. Из Синода 12 апреля 1808 г. последовал ответ - государь император недавно наградил протоиерея Россинского камилавкою и поэтому об очередном награждении войскового протоиерея князь Голицын не представил. Однако письмом от 16 мая того же года обер-прокурор Синода сообщал между прочим, что сделал представление о награждении протоиерея Россинского, «но высочайшего соизволения на то не воспоследовало».
Обер-прокурор, вероятно, по докладу высказал свое соображение, которое накануне приводил архиепископу Платону. Царь промолчал, и Голицын поспешил ответить: представление о награде протоиерея К. Россинского осталось без монаршего ответа. Платон сообщил о том Бурсаку, а тот Россинскому. Из Екатеринодарского духовного правления за подписью отца Кирилла поступил рапорт: «… о получении указа консистории о невоспоследовании ответа на прошение архиепископа Платона о его Россинского награждении, получил». О том же рапортом от 4 июня 1808 г. Кирилл Россинский известил и атамана Бурсака.
Думаю, особого расстройства или огорчения монаршее невнимание у отца Кирилла не вызвало. Трудился он также неутомимо; кружка по-прежнему не стояла на цепочке в войсковой соборной церкви, а странствовала вместе с отцом Кириллом по землям войска Черноморского, наполняясь медными и серебряными монетами.
Войсковому протопопу доверяли и жертвовали все, к кому бы кружка не была обращена; знали – на благое дело. На собраннные таким образом деньги были заведены и построены церкви в Темрюке, Щербиновском, Роговском и других куренных селениях. К каждому сбору прилагалась книга, в которой священник должен был указать сколько собрано средств и на что употреблены, заполненная книга возвращалась в войсковую канцелярию.
Не прошло и двух лет царь о нем вспомнил и наградил указом от 8 сентября 1810 года крестом для ношения на персях «во уважение отличной и ревностной службы».
На строительство храмов казаки жертвовали без каких-либо оговорок, на школы менее охотно, на гимназию и вовсе отказывались. Но мечта у отца Кирилла по-прежнему была путеводной звездой. И войсковой протоиерей пошел на хитрость: в 1813 году шнурованная книга была выдана ему для сбора средств на строительство церкви Святой Екатерины в войсковом граде. Прошел год, прошел второй и третий, а церкви нет и книги в войсковой канцелярии тоже. Хотя сборы были, и пожертвования не менее щедрые - тоже. На что пошли деньги?.. Не на собственную недвижимость, не на одежду и пищу – это видно было по отцу Кириллу, который на собственное жалованье в это время воспитывал казачьих сирот-певчих церковного хора, созданного им же в 1811 году.
Следует отметить, что в эти же годы стараниями отца Кирилла было преобразовано Екатеринодарское приходское училище, созданное по инициативе Ф.Я. Бурсака еще в 1803 г., открыто епархиальное училище и целый ряд церковно-приходских школ при храмах. Войсковая канцелярия, офицеры и казаки войска доверяли отцу Кириллу больше чем самим себе и не могли заподозрить его в незаконной растрате денег, но в Екатеринодарском духовном правлении нашлись бдительные братья-священники, забившие тревогу: храма как не было, так и нет, книга в войсковую канцелярию не поступила, а между тем, рядом с Екатеринодарской крепостью и войсковой соборной церковью выстроен новый дом. Чей дом? На какие средства, на каком основании?
Началась переписка с архиепископом Екатеринославским Иовом, сменившим умершего в 1811 году Платона. Тот, выяснив, что дом построен для гимназии, стараясь погасить конфликт, запретил в 1815 году кружечный сбор, лишив тем самым средств развития образования в крае, так как из этих сборов складывалась и зарплата училищных преподавателей. Но священники-члены Екатеринодарского духовного правления настаивали: «Где церковь Святой Екатерины, на которую объявлялся кружечный сбор? Где книга?...»
В 1814 году К.В. Россинский рапортовал архиепископу Иову и войсковой канцелярии: «Церковь во имя Святыя Екатерины строительством окончена и производится внутренняя отделка, после которой в ней начнутся богослужения». Казалось бы, конфликт исчерпан, ан нет, дотошные недоброжелатели в лице священников Дмитрия Грузина и Василия Шелестова по-прежнему настаивают: «Где книга?.. Где полный отчет по сбору?..»
После запрета кружечного сбора, для отца Кирилла настает непростое время. Несмотря ни на что, он продолжал воплощать свою мечту. Протоиерей был уверен, что с открытием гимназии, для десятков и сотен пытливых казачат появится путь к высшему образованию, к развитию науки и культуры в войске. Сочувствуя его самоотверженности атаман Г.К. Матвеев, сменивший Бурсака в марте 1816 года, и штаб-офицеры войсковой канцелярии старались ему если не помочь, то не мешать. И все шло своим чередом.
В 1817 году вдруг появился меценат просвещения края в лице курского купца С.В. Антимонова, пожертвовавшего на школы шесть с половиной тысяч рублей. Это в какой-то мере восполнило потерю кружечного сбора; преподаватели школ смогли получить жалованье, школы новые пособия.
Все враз изменилось в 1820 году, когда резко пошатнулось у отца Кирилла здоровье и он решил взять отпуск на два месяца и отправиться для лечение на Кавминводы. Обследовавший его войсковой медик А.И. Прохорович обнаружил ряд болезней, среди которых были и желудочные. У отца Кирилла наблюдался общий упадок сил, боли в животе, головокружение и слабое зрение. Конечно, нажить болезни с тем образом жизни, какой вел отец Кирилл, было немудрено.
Казалось бы, что такого в законном отпуске по болезни, но нет архиепископ Иов потребовал предоставить ему до отъезда отчет по Екатеринодарскому духовному правлению и кружечному сбору 1813 года. Вероятно, с подачи тех же членов духовного правления, председатель Харьковского округа народного образования запросил отчет по училищам.
Складывается такое впечатление, что отец Кирилл выезжал не в соседнюю Астраханскую епархию, не на Кавказ, а за границу с последующей отставкой от службы. Архиепископ Екатеринославский потребовал срочно вернуть должные К. Россинским 1145 рублей денег, Астраханский архиепископ Гаий также запросил о нем сведения – благонадежен ли... Отец Кирилл в счет погашения долга отдал 540 рублей, вероятно, приберегаемые им для лечения на водах, остальные деньги обязался вернуть по возвращении из отпуска.
Стараясь приободрить больного протоирея, войсковой атаман обратился к архиепископу с ходатайством о награждении протоиерея К.В. Россинского за добросовестный самоотверженный труд и служение. Вспомнили, что К.В. Россинский часть кружечных пожертвований 1812 г. передал на казачьи части, воевавшие с французами. 21 марта 1818 г. «в ознаменование знаменитой эпохи 1812 года» император Александр пожаловал ему бронзовый крест ордена Святого Владимира, а также орден Святой Анны 3 степени «в воздаяние трудов и за усердие по должности штатного смотрителя». Канцелярия, не дожидаясь разрешений от епархий, выдала отцу Кириллу паспорт на проезд и проживание на Кавминводах. Но церковное начальство не желало сбавлять обороты; приходили запросы, перезапросы, выяснения и расследования.
Из Синода неожиданно пришло сообщение о переводе Екатеринодарского духовного правления и Черномории в ведение Астраханской епархии, что ничуть не облегчило жизнь отца Кирилла.
Вне всякого сомнения, самым большим событием в его жизни, самой главной наградой за его труды стало открытие Екатеринодарской войсковой гимназии, состоявшееся 17 мая 1820 года. К нему отец Кирилл начал готовиться с декабря 1819-го, когда было получено высочайшее монаршее одобрение. Протоиерей подготовил большую речь, в которой он говорил о заселении края казаками, о трудностях быта и о военных победах, о сложности развития образования в крае и самое главное - о тех преимуществах и путях, которые открываются для казаков вместе с гимназией. Он продумал все детали торжества. И оно состоялось. Слезы радости и умиления наворачиваются при чтении речи отца Кирилла. Это был апофеоз его деятельности на ниве просвещения края. И во имя исполнения своей мечты, войсковой протоиерей шел на новую жертву – он возлагал на себя директорскую должность без выплаты положенного жалованья.
Священник Грузин и подключившиеся к нему архиепископы Астраханский и Екатеринославский постарались не только испортить лечение и отдых на Кавминводах, но и устроили невыносимую жизнь по возвращению в Екатеринодар. Новая волна требований отчетов о строительстве и принадлежности школьного дома, о законности и правомерности нецелевого расхода денег кружечного сбора 1813 года и т.д.
Атаман Матвеев и войсковая канцелярия не вмешивались в возобновившиеся церковные дрязги, равнодушно взирало и высшее правительство из Санкт-Петурбурга.
Отец Кирилл оставил сей бренный мир 12 декабря 1825 года. Погребен был неутомимый священнослужитель, посвятивший себя делу просвещения в войсковом Воскресенском соборе слева от алтаря. Историк-краевед И.Кияшко сетовал, что на его могиле стояла вешалка. В 1879 году собор был разобран и могила протоиерея К.В. Россинского утеряна.
Просуществовала созданная отцом Кириллом гимназия недолго; через восемь лет после торжественного открытия, она была закрыта по причине малочисленнности учащихся, затем в 1841-ом возрождена, но из-за отсутствия собственного здания (училищный дом сгорел в 1857 г.) переведена в Ейск. Восстановлена в Екатеринодаре с немалыми трудностями уже в 1876 году. Специально для нее были построено здание в центре города, напротив нового войскового собора Александра Невского. Казаки уже вполне ценили образование и по возможности старались дать его своим детям, о чем так ратовал К.В. Россинский.
Вероятно, отец Кирилл весьма удивился бы, узнав, что в наши дни кубанской молодежи совсем не надо ехать за специальным средним и высшим образованием в Санкт-Петербург, Москву или Харьков, что юноши и девушки вполне могут получить его в столице Кубани. Но вряд ли бы он удивился тому, что нет ему – ревнителю образования и просвещения, ни достойного памятника, ни улицы его имени. Не для того он жил и трудился, но мы, современные кубанцы, не должны забывать подвижника Кирилла Васильевича Россинского, чьими стараниями был зажжен свет образования в нашем крае.
5.12. 2017