Первые воспоминания

               
   Я знаю, что сейчас это не модно, но мысль одна и та же – о возможности создания словесных картинок – меня приковывает к чистому листу бумаги, сначала мимолетно и быстро: пришла – ушла, затем все медленнее "ушла" и все настойчивее "пришла". И особая способность этой мысли – концентрировать живой сюжет маленького обрывка памяти – меня завораживает и уносит в другой мир, к другим людям, к другой "я", какие так же быстротечны и изменчивы, как и быстрая река – время жизни...
       
                Часть I.
                Первые воспоминания
                Глава 1.
                Живая!
               

   Если бы я определилась писать, я бы начала с того, что: мне три года, какая я смешливая или грустная – не знаю, но скорее всего, маленькие глаза нараспашку при виде чуда: огромный круг глины почти у дороги; лошадь, которую водит по кругу мужчина – здоровенный дядька; женщины с поднятыми подолами и оголенными ногами, перемазанными глиной, и красные яблоки, покачивающиеся в ведрах с водой на плече какой-то женщины... Все ярко и четко: круг глины, лошадь, женщины и красные яблоки…

   Говорили, что я родилась в двенадцать часов ночи.  Моя мать была в поле, ломала кукурузу, где-то в километрах пяти от дома – в селе Петропавловка, допоздна. Что было дальше – не знаю, но вспоминали, что я родилась «в рубашке»...

   Зимой в спальне пол промерзал. Ночью в морозной темноте я удачно лепилась к теплому, мягкому животу матери и, беззащитная, таяла в сладком утробном тепле. Детское желание спать с кем-нибудь: матерью, отцом, сестрой – долго меня не отпускало…

   Помню: мать держит меня на руках, в красном одеяле, проходящая женщина дает петушка на палочке – именно мне и целого петушка! Как в сказке: красный прозрачный петух, свежая деревянная палочка, сладко-сладко и долго... Красный цвет и петух – потом  еще не раз волшебно появятся в моей жизни, как диво для моей трепещущей души...

   Еще помню, как мать, идя в магазин по тропинке через огород, несколько раз гнала меня назад, к дому, а я бежала за нею следом… и как я, желая чего-нибудь, топала ногой, кричала и плакала, командуя: «А я хочу – только сегодня, только сейчас!» По ходу жизни жар желаний «только сегодня, только сейчас!» угас, часто периодами вообще ничего не хотелось. Став старше, я поняла, что такое благо чего-то хотеть бывает только в детстве!

   Мне года четыре. Начало осени. На улице воздух настоян на горячем солнце так, что кажется тягучим и вязким. Я лежу на батьковой кровати. У меня такой жар, что гудит в ушах. По мере того, как гул нарастает, я уменьшаюсь, уменьшаюсь и становлюсь такой маленькой, что меня уже нет…

               
                Глава 2.
                Поездка
   Когда мне было шесть, моему брату было одиннадцать. Мы ехали втроем с матерью к ее маме – бабушке Марине – в село Блистава Менского района Черниговской области.
 
   Я впервые еду на поезде! В первый раз не в своем поселке, а в чужом городе – Дебальцево, где живут наши родные – тетя Таня и дядя Петя. Но оказалось, что они  не просто люди из чужого города, а, во многом, люди с другой планеты: дядя Петя работает конструктором на заводе, не пьет, не курит – не то, что мой батько, а тетя Таня нигде не работает, у нее много тканей, польские и немецкие журналы. У них никогда не было детей, они называют друг друга "Танечка – Петечка"... Вот тут и появляется красный петух... Нет-нет, ошибаюсь – кот в сапогах…

   Как я понимаю сейчас, это был где-то шестидесятый год... Поезда, я думаю, ходили редко: выехав из дома утром и проехав час, мы должны были ожидать поезда довольно долго. Я помню, что там, где нас с братом вел дядя Петя, были какие-то лагерные площадки, мостик через речку… Белый кот, зеленоглазый, в шляпе, кафтане, штанах и сапогах со шпорами, появился внезапно. На мой удивленный вопрос: откуда он взялся, дядя Петя ответил, что поймал его в речке. Я полюбила этого кота на всю жизнь. Оборванная резинка внутри стоила горьких слез...

   Первая встреча с городом Харьков предназначалась на начало следующих суток. Помню: много людей; необыкновенное лакомство – "французская булочка", которая в своем вкусовом великолепии больше не встречалось мне уже никогда; ящики-автоматы, из которых за 5 копеек появлялась открытка или обрызгивали душистым одеколоном, – все эти чудеса были  подарены мне братом за деньги, какие были даны лично ему " на всякий случай"...

   Ночью мы отплывали в море огней куда-то еще...


                Глава 3.
                Село
   Когда мы постучались в дверь хаты под соломой (вокруг – пески, кое-где – трава), услышали грубоватый  женский голос:
   – Кого там черти принесли!

   Так впервые я встретилась со своей бабушкой…

   Дверь на щеколде, куры и козы в «сенцах», огромная печь, растапливаемая только рано утром сосновыми шишками, чугунки, деревянная кровать, стол, лавки, сундук и яркие рядна…

   Большой двор, загороженный перекладинами, вдоль которых – высокая крапива. Улицы нет. Есть большой пустырь между тремя дворами и полоса песчаной дороги. Что было там по утрам, я не знаю, но по вечерам – эта картинка растворялась в огромном облаке пыли, поднимаемом коровьим стадом…

   А вглубь села – колхозная бригада, какая-то «техника», скрипучая арба с сеном, запряженная волами, огромное сухое дерево с гнездом аистов…

   Магазин, почта, праздничная церковь… А дальше – «болонья» – длинные грядки капусты поперек берега речки, стреноженные лошади у самой воды, белые кувшинки, заросли «поречек», березовая роща, ромашки… И дивность образов, чистота и яркость красок, особые звуки, запахи, вкусы, ощущения вливались, всасывались, проникали в меня, открывая красоту и необычную тайность мира…

   Но мой брат этим был сражен, он падал лицом вниз на одеяло, расстеленное во дворе, плакал и кричал:
    – Я хочу домой!

   
    Возможно, я не вовремя начала писать… Был бы у меня дом с окнами в сад, там, среди птиц, цветов, мудрых деревьев и свежего воздуха, я, возможно, и написала бы что-то по-другому. А сейчас: грязный подъезд, площадки которого минуешь перебежками, чужая квартира на четвертом этаже, крики и ругань за стеной, громкий РЭП рядом…
 
   Боженька, храни нас всех от пошлости, усталости и фанатизма. Дай легкости!