Иеромонах Авель (1757-1831) – мифы и историческая правда. I-часть.
[статья из серии по истории пророчеств].
Снова с 17.11.2017 на православных сайтах стал распространяться очень квалифицированно написанный пасквиль по Отечественной истории пророчеств Николая Колчуринского «Монах Авель – миф или исторический герой?» (альманах «Альфа и Омега», № 54 за 2009 год, http://aliom.orthodoxy.ru/fr_arch.htm).
[Об авторе:
Николай Юрьевич Колчуринский, 1957 г.р., кандидат психологических наук, доцент кафедры теологии ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет путей сообщения» (МИИТ). С 2008 года объявил себя «истинно» православным и катихизатором при Подворье Свято-Троице Сергиевой Лавры в Москве.
Автор книг «Кто нас встретит на пороге смерти?», «Мир – Божие творение» и «Чудо или подделка»].
§ Теперь давайте попытаемся разобраться, что в сочинении Н.Ю. Колчуринского – правда, а что – ложь, ибо читатели, кто серьёзно интересуется Отечественной историей пророчеств, не раз уже сталкивались с весьма удачными «спецпроектами» по данной теме: кого надо «истинно» православным – прославить, а кто не угоден, то того – «смешать с грязью». Рецепт такого сочинительства у «истинно» православных всегда классически прост, с начало конструируется рассказ о некоем старце(старице) на фактическом материале и когда читатель начнёт доверять данной информации, то со второй половины текста ему предлагаются «новинки», то есть начинается «реальная, современная жизнь» по корректировки сознания российской публики во второй период «Багряного Зверя» (1991-2025).
Статья «Монах Авель – миф или исторический герой?» (комментарии к статье идут сразу за текстом под литерой §):
«В изданиях Отечественной литературы XIX-XXI веков можно встретить «Жизнеописания» монаха Авеля (в миру крестьянина Василия Васильева) жившего в конце XVIII – в начале XIX века. Во многих из них монах Авель предстоит пред читателями, как православный христианин – подвижник, обладавший даром пророчества и страдавший от властей за свои «предсказания».
Ряд источников относит его к «подвижникам благочестия» («Жизнеописание отечественных подвижников благочестия XVIII – XIX веков», М., 1910; Архимандрит Константин (Зайцев) «Памяти последнего царя. Пророчества дому Романовых», Литературная учеба, кн. 1., М., 1993; «Православная энциклопедия», т. 1, М., 2000; «Россия перед вторым пришествием», Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993; Н. Каверин «Православная мифология ХХ века», Благодатный огонь, № 13, 2005) и даже к «преподобным отцам» («Житие преподобного Авеля прорицателя», Коломна, 1995, там же: Архимандрит Константин (Зайцев) «Памяти последнего царя…»; «Россия перед вторым пришествием»).
Некоторые авторы считают, что «предсказания» Авеля имели и продолжают иметь важное значение для исторических судеб России.
Что же достоверно известно об этом человеке?
Прежде чем пытаться отвечать на этот вопрос, не рассматривая чисто сочинений авторов, писавших об Авеле, опираясь на разного рода сведения о нём, рассмотрим опубликованные первичные источники информации о жизни монаха Авеля.
I-ая часть. Опубликованные первичные источники сведений.
1. Это краткие «Воспоминания» современников Авеля:
Во-первых, А.П. Ермолова, записанные с его слов неким его родственником («Рассказы. Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских», Кн. 4., М., 1863);
§[Историческая справка.
Алексей Петрович Ермолов (1777-1861) – выдающийся русский военачальник и государственный деятель, участник многих крупных войн, которые Российская империя вела с 1790-х по 1820-е. Генерал от инфантерии (1818) и генерал от артиллерии (1837). Главнокомандующий на первом этапе Кавказской войны (до 1827 года). Автор мемуаров.
«В это время проживал в Костроме некто Авель, который был одарён способностью верно предсказывать будущее. Находясь однажды за столом у губернатора Лумпа, Авель предсказал день и час кончины Императрицы Екатерины с необычайной верностью. Простившись с жителями Костромы, он объявил им о намерение своём поговорить с Государем, но был, по приказанию Его Величества, посажен в крепость, из которой скоро выпущен. Возвратившись в Кострому, Авель тоже предсказал день и час кончины и Императора Павла. Добросовестный и благородный Исправник, Подполковник Устин Семенович Ярлыков, бывший адъютантом у генерала Воина Васильевича Нащокина, поспешил известить о том Ермолова. Всё предсказанное Авелем буквально сбылось. Это Авель находился в Москве во время коронации Императора Николая» (стр. 222-223)].
Во-вторых, известного поэта и героя войны 1812 года Д. Давыдова («Сочинения», «Анекдоты о разных лицах, преимущественно об Алексее Петровиче Ермолове», М., стр. 481-482, 1962);
§[Историческая справка.
Денис Васильевич Давыдов (1784-1839) – русский поэт, наиболее яркий представитель «гусарской поэзии», мемуарист, генерал-лейтенант. Один из командиров партизанского движения во время Отечественной войны 1812 года.
«В это время проживал в Костроме монах Авель, который был одарен способностью верно предсказывать будущее; находясь однажды за столом у губернатора, Авель предсказал день и час кончины императрицы Екатерины с необычайною верностью. Простившись с жителями Костромы, он объявил им о намерении своем поговорить с государем; он был, по приказанию Павла, посажен в крепость, но вскоре выпущен. Возвратившись в Кострому, он предсказал день и час кончины Павла. Добросовестный и благородный исправник подполковник Устин Семенович Ярлыков, бывший адъютантом у генерала Воина Васильевича Нащокина, поспешил известить о том Ермолова. Всё предсказанное Авелем буквально сбылось. Авель находился в Москве во время восшествия на престол Николая; он тогда сказал о нём: «змей проживет тридцать лет»].
В-третьих, известного историка М.В. Толстого («Хранилище моей памяти», М., 1995);
§[Историческая справка.
Граф Михаил Владимирович Толстой (1812-1896) – русский историк церкви и специалист по агиографии из рода Толстых, действительный статский советник].
В-четвёртых, И.П. Сахарова («Записки», Русский Архив, № 6, М., 1873);
§[Историческая справка.
Иван Петрович Сахаров (1807-1863) – русский этнограф – фольклорист, археолог и палеограф.
«Записки», Русский Архив, № 6, М., стб. 956-958, 1873:
«28 апреля 1841.
Сейчас видел у П.Д. Маркелова бумаги Вологодского епископа Онисифора, присланные им к князю А.Н. Голицыну. В этих бумагах символическое изображение видений на руках; явление весьма замечательное. Все бумаги и рисунки писаны рукою Онисифора. Видение о Греции перед восстанием, видение о его людях и их действиях, в виде света осияющего, как он говорит. Онисифор был обер-священником и находился при Аустерлицком сражении. Из Вологды он переведён в Екатеринославль. Тут же письмо (Онисифора) к императору Александру Павловичу, коему только одному, как он говорит, может открыть свои видения. Замечательна также картина видения Е.П., которая, в этом видении, подаёт ему, Онисифору, пять булавок.
Символические изображения Онисифора и Авеля – загадка для будущего времени. Только одни их автографы могут уверить потомство, что были такие люди. Авель также писал свои видения на маленьких тетрадках, которых очень много по свету гуляет. В Москве Авель живал у Мудрова Матвея Яковлевича. Мне об нём часто говаривал Пётр Ларионович Страхов. Его знал и П.Д. Маркелов, видавший записные тетради Авеля. К этим двум лицам надобно прибавить и Вологодского, убитого под Варною, отвечавшего на заданные вопросы по неизвестным ключам. Авель помер в Спасо-Ефимиевском монастыре»].
В-пятых, «Воспоминания» Л.Н. Энгельгардта («Записки», М., 1860).
§[Историческая справка.
Лев Николаевич Энгельгард (1766-1836) – генерал-майор из смоленского рода Энгельгардтов. В нескольких кампаниях служил под началом А.В. Суворова. Один из первых командиров (шефов) Уфимского мушкетёрского полка.
«Записки» (М., стр. 161-162, 1860):
«В Соловецком монастыре был монах Авель, предсказавший смерть императрице Екатерине и потом императору Павлу, со всеми обстоятельствами краткого его царствования. За год до смерти императрицы сей Авель, пришёл к настоятелю того монастыря, требовал, чтобы довести до сведения её, что слышал он вдохновенно глас, который должен он был ей объявить лично. По многим отлагательствам и затруднениям, наконец, донесено было ей, и приказано было его представить: тогда он ей объявил, что слышал он глас, повелевший ему объявить ей скорую кончину. Государыня приказала его заключить в Петропавловскую крепость. По кончине государыни император повелел, освободить его, представить к нему; когда он ему предсказал, сколько продолжится его царствие, государь в ту же минуту приказал его опять заточить в крепость. Смерть, однако, исполнилась в назначенный срок. По вступлении на престол Александра I он был освобожден. За год до нападения французов Авель предстал пред императором и предсказал, что французы вступят в Россию, возьмут Москву и сожгут. Государь приказал его опять посадить в крепость. По изгнании неприятелей он был выпущен. Сей Авель после того был долго в Троицко-Сергиевской лавре и Москве; многие из моих знакомых его видели и с ним говорили: он был человек простой, без малейшего сведения и угрюмый: многие барыни, почитали его святым, ездили к нему, спрашивали о женихах их дочерей; он им отвечал, что он не провидец, и что он тогда только предсказывал, когда вдохновенно было велено ему, что говорить. С 1820 года уже более никто не видал его, и неизвестно, куда он девался»].
Отдельно нужно указать на краткое упоминание о «предсказаниях» Авеля святителя Игнатия Брянчанинова («Письма о подвижнической жизни. Письмо № 453, Москва, 1996).
§[Историческая справка.
Епископ Игнатий (в миру Дмитрий Александрович Брянчанинов, 1807-1867) – епископ Русской православной церкви. Богослов и проповедник.
Прославлен Русской православной церковью в лике святителей на Поместном соборе 1988 года].
2. Этот род информации о монахе Авеле представлен в виде ряда статей, опубликованных в исторических журналах в XIX веке, в которых анализируются и цитируются документы, относящиеся к жизни монаха Авеля.
К ним относятся следующие:
Во-первых, анонимная статья, под названием «Предсказатель монах Авель» в журнале «Русская Старина» (№ 2, СПб.) за 1875 год опубликованы следующие сочинения монаха Авеля:
1). «Житие и страдание Отца и монаха Авеля» (с купюрами, содержащими «некоторые мистические измышления», стр. 415-416), написанное, по словам автора статьи, по-видимому, им самим. Заметим, что принадлежность авторства «Жития» самому Авелю у ряда историков, писавших об Авеле, не вызывало сомнений (М.Н. Гернет «История царской тюрьмы», Т. 1., М., стр. 168, 1941; А.А. Ильин-Томич «Васильев Василий, Русские писатели 1800-1917», Биографический словарь, Т. 1, М., 1989).
2). Фрагмент из трактата «Жизнь и житие отца нашего Дадамия», которое представляет собою вариант изложения «Жития» монаха Авеля. По словам автора статьи, Дадамий – имя которым Авель иногда подписывал свои письма («Предсказатель монах Авель (1757-1841)», стр. 426).
3). Выдержка из трактата Авеля «Книга бытия» – толкование на первую книгу Библии.
Автор указывает также на находящиеся в его распоряжении трактаты Авеля:
а). «Сказание о существе, что есть существо Божие и Божество»;
б). «Бытия книга первая»;
в). «Церковные потребы монаха Авеля», а также 12 писем Авеля к графине П.А. Потемкиной за 1815-1816 годы и письмо Авеля к В.Ф. Ковалеву, управляющему фабрикой гр. П.А. Потемкиной в Глушкове. Выдержки из писем к графине П.А. Потемкиной приводятся.
§[Историческая справка.
Статья неизвестного автора «Предсказатель монах Авель» («Русская Старина», № 2, Спб., стр. 414-435, за 1875 год):
«Александр Михайлович Каховский, брат по матери Алексея Петровича Ермолова, в царствование императора Павла проживал спокойно в своей деревни Смолевичи, находящейся в 40 верстах от Смоленска. Независимое положение Каховского, любовь и уважение, коими он везде пользовался, возбудили против него зависть и ненависть Смоленского губернатора Тредьяковского, который заключил по этому случаю дружеский союз с известным в то время доносчиком Линденером. Каховский и все его ближайшие знакомые были схвачены и посажены в разные крепости, под тем предлогом, что будто бы они что-то умышляли против правительства. Приказано было арестовать и А.П. Ермолова, проживавшего в то время в Несвиже. Хотя вскоре последовало из Петербурга Высочайшее повеление о прощении арестованных, так как извет об них не подтвердился, однако Линденер, донося государю об исполнении Его воли, изъявил сожаление, что Его величество помиловал шайку разбойников. Через две недели после этого приказано было представить Ермолова со всеми его бумагами в Петербург. Здесь не оказалось за ним ни какой вины, кроме той, что он – брат Каховскаго, и что оба они «из одного гнезда и одного духа». Ермолов посажен был в Петропавловскую крепость, из которой, через три месяца, был отправлен к Костромскому губернатору, для отсылки в леса Макарьева на Унже. По просьбе губернаторского сына, бывшего сотоварища Ермолова по ученью, губернатор донёс в Петербург, что, в видах лучшего наблюдения за присланным государственным преступником, он предпочёл оставить его в Костроме. Такое распоряжение было одобрено, и Ермолов оставался здесь довольно долго.
«В это время, – рассказывал впоследствии А.П. Ермолов, – проживал в Костроме некто Авель, который был одарен способностью верно предсказывать будущее. Находясь однажды за столом у губернатора Лумпа, Авель предсказал день и час кончины императрицы Екатерины с необычайной верностью. Простившись с жителями Костромы, он объявил им о намерении своём поговорить с государем Павлом Петровичем, но был, по приказанию Его величества, посажен в крепость, из которой однако скоро выпущен. Возвратившись в Кострому, Авель предсказал день и час кончины императора Павла. Всё предсказанное Авелем буквально сбылось. Этот Авель находился в Москве во время коронации императора Николая» («Чтения Им. общ. истории и древностей российских», книга IV, Смесъ, стр. 217-222, 1863»).
Кто же был этот прорицатель Авель?
Мы имеем возможность ответить на этот вопрос, так как располагаем документами, относящимися к личности Авеля.
Документы эти следующие:
1). Две тетрадки, в малую 8-ю долю, написанные по-славянски; на первой странице этих «книжек» изображены разные кружки, литеры славянской азбуки и точки треугольником, среди которых написано: «печать Господа Бога и Христа его». В этих тетрадках содержатся: а). «Житие и страдание отца и монаха Авеля»; б). «Жизнь и житие отца нашего Дадамия»; в). «Сказание о существе, что есть существо Божие и Божество»; г). «Бытия книга первая». В одной из этих тетрадок, на 28-ми страницах, находятся разные символические круги, фигуры с буквами славянской азбуки и счета, при них находится краткое толкование.
2). Тетрадка (в 16-ю долю) в двух экземплярах, озаглавленная: «Церковные потребы монаха Авеля»; в ней сокращённо изложена «Книга Бытия», помещённая в первых двух тетрадках.
3). 12 писем Авеля к графини Прасковье Андреевне Потёмкиной, писанные по-славянски, обыкновенным почерком; все письма относятся к 1816 году;
4). Письмо Авеля к В.О. Ковалеву, управляющему фабрикой графини П.А. Потемкиной в Глушкове (1816 год).
Всем этим материалом мы нашли более удобным воспользоваться таким образом, что сначала помещаем жизнеописание Авеля в подлиннике, с изменением только самых крупных орфографических неправильностей и с пропуском некоторых мистических измышлений; затем обращаем внимание на статьи Авеля, заключающиеся в упомянутых тетрадках, наконец, говорим о письмах его. Из всех последних документов мы выписываем лишь некоторые, наиболее характерные места.
* * *
«Житие и страдание отца и монаха Авеля»:
«Сей отец Авель родился в северных странах, в Московских пределах, в Тульской губернии, Алексенской округи, Соломенской волости, деревня Акулова, приход церкви «Илья пророк». Рождение сего монаха Авеля в лето от Адама семь тысяч и двести шестьдесят и в пять годов, а от Бога Слова – тысяча и семьсот пятьдесят и в семь годов. Зачатия ему было и основание месяца июня и месяца сентября в пятое число; а изображение ему и рождение месяца декабря и марта в самое равноденствие: и дано имя ему, «якоже и всем чело веком», марта седьмого числа. Жизни отцу Авелю, от Бога положено, восемьдесят и три года и четыре месяца; а потом плоть и дух его обновится, и душа его изобразится яко Ангел и яко Архангел. И воцарится... на тысячу годов,... царство восстанет; когда от Адама будет семь тысяч и триста и пятьдесят годов, в то время воцарятся... все избранные его и все святые его.
И процарствуют с ним тысячу и пятьдесят годов, и будет в то время по всей земли стадо едино и пастырь в них един: в них же вся благая и вся преблагая, вся святая и вся пресвятая, вся совершенная и вся пресовершенная. И процарствуют так..., как выше сказано, тысячу и пятьдесят годов; и будет в то время от Адама восемь тысяч и четыреста годов, потом же мёртвые восстанут и живые обновятся; и будет всем решение и всем разделение: которые воскреснут в жизнь вечную и в жизнь безсмертную, а которые предадутся смерти и тлению и в вечную погибель; а прочие о сём в других книгах. А мы ныне возвратимся на первое и опишем жизнь и житие отца Авеля. Его жизнь достойна ужаса и удивления. Родители его были земледельцы, а другое у них художество коновальная работа; научили тому и своего отрока отца Авеля. Он же о сем «мало внимаша», а больше у него внимание о Божестве, и о божественных судьбах; сие желание ему от юности его, ещё от чрева матери его: и совершилось то ему в нынешние года. Ныне ему от рождения девять на десять годов. И пойдя он с сего года в южные страны и в западные; потом в восточные и в прочее грады и области: и ходил так странствуя девять годов. Наконец же пришёл в самую северную страну, и вселился там в Валаамский монастырь, который Новгородской и Санкт-петербургской епархии, Сердобольской округи. Стоит сей монастырь на острове на Ладожском озере, от мира весьма удалён. В то время в нём был начальник игумен Назарей: жизни духовной и разум в нём здравый. И принял он отца Авеля в свой монастырь как должно, со всякою любовью; дал ему келью и послушание и вся потребная; потом же приказал ему ходить, вкупе с братею, в церковь и в трапезу, и во все нужные послушания. Отец же Авель пожил в монастыре токмо един год, вникая и присматривая всю монастырскую жизнь и весь духовный чин и благочестие. И видя во всем порядок и совершенство, как в древле было в пустынных монастырях, «и похвали о сем Бога и Божию Матерь».
ЗАЧАЛО ВТОРОЕ
Посему отец Авель взял от игумена благословение и отошёл в пустыню; которая пустыня на том же острове недалеча от монастыря: и вселился в той пустыне един и соединым. А в них же и между их, сам Господь Бог Вседержитель; вся в них исправляя, и вся совершая, и всему полагая начало и конец и всему решение: ибо Он есть вся и во всех и вся действуя. И начал отец Авель в той пустыни прилагать труды ко трудам, и подвиг к подвигу; и явились от того ему многие скорби и великие тяжести, душевные и телесные. Попусти Господь Бог на него искусы, великие и превеликие, и едва в меру ему понести; посла на него тёмных духов множество и многое: да искусится теми искусами яко злато в горниле.
Отец же Авель, видя над собою таковое приключение, начал изнемогать и во отчаяние приходить; и рече в себе: «Господи помилуй и не введи меня во искушение выше силы моей».
Посему отец Авель начал видеть тёмных духов и с ними говорить, спрашивая их: «Кто их послал к нему?»
Они же отвечали ему: «Нас послал к тебе тот, кто и тебя в cиe место послал».
И много у них было разговора и спора, но никто в нём их успел, а токмо то в срамоту себе и на поругание. Отец Авель показался над ними страшный воин. Господь же, видя раба своего таковую брань творяща с безплотными духами, рёк ему, сказывая ему тайная и безвестная, и что будет ему и что будет всему миру: и прочая таковая многая и множество. Тёмные же духи ощутили cиe, яко сам Господь Бог беседует с отцом Авелем; и бысть вси невидимы во мгновения ока: ужасошася и бежаша.
Посему взяли отца Авеля два духа... и сказали ему: «Буди ты новый Адам, и древни отец Дадамей, и напиши яже видел еси: и скажи яже слышал еси. Но не всем скажи и не всем напиши, а токмо избранным моим; и токмо святым моим; тем напиши, которые могут вместить наши словеса и наша наказания. Тем и скажи и напиши».
И прочая таковая многая к нему сказывая.
ЗАЧАЛО ТРЕТИЕ.
Отец Авель придя в себя, и начал с того время писать и сказывать, что вместно человеку; cиe ему видите было в тридесятое лето жизни его и совершилось в тридцать годов. Странствовать он пошёл двадцати годов, на Валаам, пришёл двадцати и восьми годов; тот год был от Бога Слова – тысяча и семьсот восемьдесят и пять, месяц октябрь, по солнечным первое число. И случилось ему видение; дивное видение и предивное одному в пустыне – в лето от Адама семь тысяч и двести девяносто и в пятом году, месяца ноября по солнечным в первое число, с полуночи и продолжалась как не меньше тридцати часов. С того времени начал писать и сказывать что кому вместно. И велено ему выйти из пустыни в монастырь. И пришёл он в монастырь того же года, месяца февраля в первое число и вошёл в церковь Успения Пресвятой Богородицы. И стал посреди церкви весь исполнен умиления и радости, взирая на красоту церковную и на образ Божия Матери... внидя во внутренняя его; и соединился с ним, якобы един --- человек. И начал в нём и им делать и действовать, якобы природным своим естеством; и дотоле действовали в нём, пока всему его изучи и всему его научи... и вселися в сосуд, который на то уготован ещё издревле. И от того время отец Авель стал всё познавать и всё разуметь: (неведомая сила) наставляя его и вразумляя всей мудрости и всей премудрости. Посему же отец Авель вышел из Валаамского монастыря, так ему велено действом; сказывать и проповедовать тайны Божии и судьбы его. И ходил он так по разным монастырям и пустыням девять годов; обошёл многие страны и города: сказывал и проповедовал волю Божию и страшный суд Его. Наконец же того время, пришёл он на реку Волгу. И вселился в монастырь Николая Чудотворца, званием той монастырь Бабайки, Костромской епархии. В то время настоятель в той обители был именем Савва, жизни простой; послушание в той обители было отцу Авелю: в церковь ходить и в трапезу, и в них петь и читать, а между тем писать и слагать, и книги сочинять. И написал он в той обители книгу мудрую и премудрую,... в ней же написано о царской фамилии. В то время царствовала в Российской земле Вторая Екатерина; и показал ту книгу одному брату, имя ему отец Аркадий; он же ту книгу показал настоятелю той обители. Настоятель же собрал братию, и сотворил совет: ту книгу и отца Авеля отправить в Кострому, в духовную консисторию; и был так отправлен. Духовная же консистория: архимандрит, игумен, протопоп, благочинный и пятый с ними секретарь – полное собрание, получили ту книгу и отца Авеля. И вопросили его: он-ли ту книгу писал? И от чего взял писать, и взяли с него сказку, его дело то и отчего он писал; и послали ту книгу и при ней сказку ко своему архиерею. В то время в Костроме был архиерей-епископ Павел. Когда же получил епископ Павел ту книгу и при ней сказку, и приказал отца Авеля привести пред себя; и сказал ему: «Сия твоя книга написана под смертною казнью». Потом повелел его отправить в губернское правление и книгу его с ним. И был так отправлен отец Авель в то правление, и книга его с ним, при ней же и рапорт.
ЧАСТЬ II.
ЗАЧАЛО IV.
Губернатор же и советники его приняли отца Авеля и книгу его и видя в ней мудрая и премудрая, а наипаче написано в ней царские имена и царские секреты. И приказали его на время отвезти в костромской острог. Потом отправили отца Авеля и книгу его с ним на почтовых в Санкт-Петербург в сенат; с ним же для караула прапорщика и солдат. И привезён был прямо в дом генерала Самойлова; в то время он был главнокомандующий всему сенату. Приняли отца Авеля господа Макаров и Крюков. И доложили о том самому Самойлову. Самойлов же рассмотрел ту отца Авеля книгу, и нашёл в ней написано: якобы государыня Вторая Екатерина, лишится скоро сей жизни. И смерть ей приключится скоропостижная, и прочая таковая написано в той книге. Самойлов же видя сие, и зело о том смутился; и скоро призвал к себе отца Авеля. И сказал «к нему с яростию глагола»: «како ты злая глава смела писать такие титлы на земнаго бога!» и ударил его трикратно по лицу, спрашивая его подробно: «кто его научил такие секреты писать, и отчего взял такую премудрую книгу составить?»
Отец же Авель стоял пред ним весь в благости, и весь в божественных действах. И отвечал ему тихим гласом и смиренным взором; сказав: «Меня научил писать сию книгу тот, кто сотворил небо и землю, и вся яже в них: тот же повелел мне и все секреты составлять».
Самойлов же cиe услыша, и вмени вся в юродство; и приказал отца Авеля посадить под секрет в тайную; а сам сделал доклад самой государыни.
Она же спросила Самойлова: «Кто он (Авель) такой есть и откуда?», потом приказала отца Авеля отправить в Шлиссельбургскую крепость, – в число секретных арестантов, и быть там ему до смерти живота своего. Cие дело было в лето от Бога Слова – тысяча и семь сот и девяноста в шестом году, месяца февраля и марта с первых чисел. И был так заключён отец Авель в ту крепость, по именному повелению государыни Екатерины. И был он там всего время – десять месяцев и десять дней. Послушание ему было в той крепости: молиться и поститься, плакать и рыдать и к Богу слезы проливать, сетовать и воздыхать и горько рыдать; при том же ему ещё послушание, Бога и глубину его постигать. И проводил так время отец Авель, в той Шлиссельбургской крепости, до смерти государыни Екатерины. И после того еще содержался месяц и пять дней. Потом же когда скончалась Вторая Екатерина, а вместо неё воцарился сын её Павел; и начал сей государь исправлять, что ему должно; генерала Самойлова сменил. А вместо него поставлен был князь Куракин. И нашлась та книга в секретных делах, – которую написал отец Авель; нашёл её князь Куракин и показал ту книгу самому государю Павлу.
Государь же Павел скоро повелел сыскать того человека, который написал ту книгу и сказано ему: тот человек заключён в Шлиссельбургской крепости, в вечное забвение. Он же немедля послал в ту крепость самого князя Куракина рассмотреть всех арестантов; и спросить их лично, кто за что заключён, и снять со всех железные оковы. А монаха Авеля взять в Петербург, к лицу самого государя Павла. И было так. Князь Куракин всё исправил и всё совершил: с тех со всех арестантов снял железные оковы, и сказал им ожидать милость Божию; а монаха отца Авеля представил во дворец к самому его величеству императору Павлу.
ЗАЧАЛО ПЯТОЕ.
Император же Павел принял отца Авеля во своей комнате, принял его со страхом и с радостью и сказал ему: «Владыко, отче благослови меня и весь дом мой: дабы ваше благословение было нам во благое».
Отец же Авель на то ответил ему: «Благословен Господь Бог всегда и во веки веков».
И спросил у него (царь), что он желает: в монастырь ли быть монахом, или избрать род жизни какой другой.
Он же ему ответил, сказав: «Ваше величество, всемилостивейший мой благодетель, от юности моё желание быть монахом, и служить Богу и Божеству его».
Государь же Павел поговорил с ним ещё что нужно и спросил у него по секрету: что ему случится; потом князю Куракину приказал отвести (Авеля) в Невский монастырь, в число братства. И по желанию его облечь в монашество, дать ему покой и всё потребное; приказано cиe дело выполнить митрополиту Гавриилу от самого государя Павла, чрез князя Куракина. Митрополит же Гавриил видя такое дело, и со страхом удивился этому распоряжению и ужаснулся.
Сказав отцу Авелю: «Будет всё исполнено по вашему желанию»; потом облёк его в чёрное одеяние и во всю славу монашества, по именному повелению самого государя; и приказал ему митрополит вкупе с братиею ходить в церковь и в трапезу, и на все нужные послушания. Отец же Авель пожил в Невском монастыре токмо един год; потом из-за обид пошёл в Валаамский монастырь, по докладу (то есть с разрешения государя) Павла, и составил там другую книгу, подобно первой, ещё важнее, и отдал её игумену отцу Назарию; тот же показал ту книгу своему казначею и прочим братиям и сотворил совет послать ту книгу в Петербург митрополиту. Митрополит же получил ту книгу, и видя в ней написано тайная и безвестная, и ничто же ему понятна; и скоро ту книгу послал в секретную палату, где совершаются важные секреты, и хранятся государственные документы. В той палате начальником был господин генерал Макаров. И увидел сей Макаров ту книгу, и в ней написано всё ему непонятное. И доложил о том генералу, который управляет весь сенат; тот же доложил самому государю Павлу. Государь же скоро повелел взять с Валаама отца Авеля, и заключить его в Петропавловскую крепость. И было так. Взяли отца Авеля из Валаамского монастыря, и заключили в ту крепость. И был он Авель там, пока государь Павел скончался, а вместо его воцарился сын его Александр. Послушание отцу Авелю было в Петропавловской крепости тоже самое, что ему было в Шлиссельбургской крепости, и сидел там: десять месяц и десять дней. Когда воцарился государь Александр, то приказал отца Авеля отправить в Соловецкой монастырь: в число оных монахов, но токмо за ним иметь присмотр; потом и свободу получил. И был он на свободе един год и два месяца, и составил ещё третью книгу: в ней же написано, как будет Москва взята и в который год. И дошла та книга до самого императора Александра. И приказано монаха Авеля заключить в Соловецкую тюрьму, и быть там ему дотоле, когда сбудутся его пророчества сами собой. И был отец Авель в Соловецкой тюрьме десять годов и десять месяцев; а на воле там жил – един год и два месяца: и того всего время он препроводил в Соловецком монастыре ровно двенадцать годов. И видел в нём добрая и недобрая, злая и благая, и всяческая и всякая: ещё такие были искусы ему в Соловецкой тюрьме, которые и описать нельзя. Десять раз был под смертью, сто раз приходил во отчаяния; тысячу раз находился в непрестанных подвигах, а прочих искусов было отцу Авелю число многочисленное и число безчисленное. Однако благодатию Божьею, ныне он, слава Богу, жив и здоров, и во всём благополучен.
Hыне от Адама семь тысяч и триста и двадцатый год, а от Бога Слова тысяча и восемь сот и второй на десять. И слышим мы в Соловецком монастыре, что южный царь или западный, имя ему Наполеон, пленит грады, и страны и многие области, уже и в Москву вошёл. И грабит в ней и опустошает все церкви и всё гражданское, и всяк взывая: «Господи помилуй и прости наше согрешение. Согрешихом пред Тобою, и несть достойны нарекатися рабами Твоими; попустил на нас врага и губителя, за грех наш и за беззакония наша! и прочая таковая взываху весь народ и вси людие».
В то самое время, когда Москва взята, вспомнил сам государь пророчество отца Авеля; и скоро приказал князю Голицыну, от лица своего написать письмо в Соловецкой монастырь. В то время начальник там был архимандрит Иларион; написано письмо таким образом: «монаха отца Авеля выключить из числа колодников, и включить его в число монахов, на всю полную свободу». Ещё приписано: «ежели он жив и здоров, то ехал бы к нам в Петербург: мы желаем его видеть и с ним нечто поговорить». Так написано от лица самого государя, а архимандриту приписано: «дать отцу Авелю на прогон денег, что должно до Петербурга и всё потребное».
И пришло cиe именное письмо в Соловецкой монастырь в самый Покров, месяца октября в первое число. Архимандрит же когда получил таковое письмо, и видя в нём так написано и зело тому удивился, вкупе же и ужаснулся. Зная за собою, что он отцу Авелю многие делал пакости и во одно время хотел его совершенно уморить, – и отписал на то письмо князю Голицыну, таким образом: «ныне отец Авель болен и не может к вам быть, а разве на будущий год весною», и прочие так же. Князь же Голицын, когда получил письмо от Соловецкого архимандрита, показал то письмо самому государю. Государь же приказал сочинить именной указ святейшему Синоду, и послать его архимандриту: чтобы непременно монаха Авеля выпустить из Соловецкого монастыря, и дать ему паспорт во все российские города и монастыри; при том же, что бы он всем был доволен, платьем и деньгами. И видя архимандрит именной указ, и приказал с него отцу Авелю написать паспорт, и отпустить его честно со всяким довольством; а сам сделался болен от многие печали: порази его Господь лютою болезнью, так и скончался сей Иларион архимандрит, уморив невинно двух колодников, посадил их и запер в смертельную тюрьму, в которой не токмо человеку жить нельзя, но и всякому животному невместно: первое в той тюрьме темнота и теснота паче меры, второе – голод и холод, нужда и стужа выше естества; третье дым и угар и сим подобная; четвертое и пятое в той тюрьме, – скудость в одежде и в пище, и от солдат истязание и поpyгание, и, прочие ругательства и озлобление многое и множество. Отец же Авель всё сие слышал и всё сие видел. И начал говорить о том самому архимандриту, и самому офицеру, и всем капралам, и всем солдатам: «дети, что так делаете неугодное Господу Богу, и совсем противное Божеству Его? Аще непрестаните от злаго таковаго начинания, то вскоре вси погибните злою смертию и память ваша потребиться от земли живых, чада ваша осиротеют, и жены ваши останутся вдовицами!»
Они же сие услышав от отца Авеля такие речи; и зело на него возроптав и сотворив между собою совет уморить его. И посадили его в те самые тяжкие тюрьмы. И был он там весь великий пост, молясь Господу Богу и призывая имя Святое Его; весь в Бозе и Бог в нём; покрыл его Господь Бог благодатью Своею, и Божеством Своим от всех врагов его. После же того все погибли враги отца Авеля и память их погибла с шумом; и остался он един и Бог с ним. И начал отец Авель петь песнь победную и песнь спасительную и прочая таковая.
ЧАСТЬ III.
ЗАЧАЛО VII.
Посему отец Авель взял паспорт и свободу, во все Российские города и монастыри, и в прочие страны и области. И вышел из Соловецкого монастыря месяца июня в первое число. Год тот был от Бога Слова – тысяча и восемьсот и третий на десять. И пришёл в Петербург прямо ко князю Голицыну, имя ему и отечество Александр Николаевич, господин благочестив и боголюбив. Князь же Голицын видя отца Авеля, и рад был ему; и начал вопрошать его о судьбах Божиих и о правде Его; отец же Авель начал ему сказывать всё и обо всём, от конца веков и до конца, и от начала времён и до последних; он же слыша сия и ужасался и помыслил в сердце другое; потом послал его к митрополиту явиться ему и благословиться от него: отец же Авель сотворил так.
Пришёл в Невский монастырь, и явился митрополиту Амвросию; и сказал ему: «Благослови владыко святого раба своего и отпусти его с миром и со всякою любовью».
Митрополит же, увидев отца Авеля и услышав от него такую речь, ответил ему: «Благословен Господь Бог Израилев, яко посети сотвори избавление людям Своим и рабу Своему монаху Авелю».
Потом благословил его и отпустил, и сказал ему: «Буду с тобою во всех путях твоих Ангел Хранитель»; и прочие также изрёк и отпустил его с великим довольством. Отец же Авель, видя у себя паспорт и свободу во все края и области, и пошёл из Петербурга к югу и к востоку, и в прочиё страны и области. И обошёл многие и множество. Был в Цареграде и во Иерусалиме, и в Афонских горах; оттуда возвратился в Российскую землю: и нашёл такое место, где всё исправил и всё совершил. И всему положил конец и начало, и всему начало и конец; там же и жизнь свою скончал: пожил на земли время довольно, до старости лет своих. Зачат он был месяца июня, основания сентября; изображения и рождения, месяца декабря и марта. Жизнь свою скончал месяца января, а погребён в феврале. Так и решился отец наш Авель. Новый страдалец... Жил всего время – восемьдесят и три года и четыре месяца. В доме отца своего жил девять на десять годов. Странствовал девять годов, потом в монастырях девять годов; а после того ещё отец Авель провёл десять годов и семь на десять годов: десять годов провёл в пустынях и в монастырях, и во всех пространствах; а семь на десять годов отец Авель провёл жизнь свою – в скорбях и в теснотах, в гонениях и в бедах, в напастях и в тяжестях, в слезах и в болезнях, и во всех злых приключениях; сия жизнь ему была семь на десять годов: в темницах и в затворах, в крепостях и в крепких замках, в страшных судах, и в тяжких испытаниях; в том же числе был во всех благостях и во всех радостях, во всех изобильствах и во всех довольствах. Ныне же отцу Авелю дано пребывать во всех странах и во всех областях, во всех селах и во всех городах, во всех столицах и во всех пространствах, во всех пустынях и во всех монастырях, во всех темных лесах, и во всех дальних землях; так и действительно: а ум его ныне находится и разум – во всех твердях... во всех звёздах и во всех высотах, во всех царствах и во всех государствах... в них ликуя и царствуя, в них господствуя и владычествуя. Cиe верное слово и действительное. Посему и выше сего, дух Дадамий и плоть его Адамия родится существом... И будет так всегда и непрестанно и тому не будет конца. Аминь»!!!
* * *
Переписка с графиней Потёмкиной.
Все указанные им подобные «книжки» отец Авель писал, вероятно, для тех лиц, которые интересовались его мистическими толкованиями и пророчествами. Из рассказа А.П. Ермолова видно, что Авель обедал у костромского губернатора; – по словам биографии Авеля, он принят и обласкан в Петербурге князем А.Н. Голицыным, был знаком и вёл переписку с графиней Прасковьей Андреевной Потёмкиной, рождённая Закревская (1763-1816) и т.д. Поэтому с вероятностью можно сказать, что лица, которым предназначались писания Авеля, принадлежали к высшему обществу; по крайней мере, это несомненно по отношению к графине Потёмкиной. Из-под Курска, во время пребывания у некоего «господина Никанора Ивановича Переверзева», Авель пишет графине, что он сочинил для неё несколько книг, которые и обещает выслать в скором времени.
«Оных книг со мною нету, – объясняет Авель, – а хранятся в сокровенном месте; оные мои книги удивительные и преудивительные, те мои книги достойны удивления и ужаса, и читать их токмо тем, кто уповает на Господа Бога и на пресвятую Божию Матерь. Но только читать их с великим разумением и с великим понятием».
Впрочем, он обещается помочь графине в уразумении таинственных его книг при личном с нею свидании. Видно также, что графиня П.А. Потёмкина интересовалась и предсказаниями Авеля, который, поэтому случаю, в одном письме говорит:
«Я от вас получил недавно два письма и пишите вы в них, рассказать вам от пророчества то и то. Знаете-ли что я вам скажу: мне запрещено пророчествовать именным указом. Там сказано: «ежели монах Авель станет пророчествовать в слух людям, или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет и самого монаха Авеля и держать их в тюрьмах или в острогах под крепкими стражами».
Видите, Прасковья Андреевна, каково моё пророчество или прозорливство, – в тюрьмах ли лучше быть или на воли, размыслите об этом. Я согласился, ныне лучше ничего не знать, да быть на воле, нежели знать, да быть в тюрьмах и под неволею. Писано есть: «Будьте мудры яко змеи и чисты яко голуби», то есть будьте мудры, да больше молчите. Ещё писано: «Погублю премудрость премудрых и разум разумных отвергну и прочее»; видите вот мы до чего дошли со своею премудростию и со своим разумом. Итак, я ныне положился: лучше ничего не знать, а о чём знаю, так о том молчать».
Следует упомянуть ещё, что во всех почти письмах отца Авеля к графине Потёмкиной встречаются мистические рассуждения; кроме того, в одном сполна приведена молитва «Отче наш», в другом выписаны разные нравоучения из Евангелия, в третьем приведена молитва собственного сочинения Авеля и т.п.
Но, кроме всего этого, в рассматриваемых письмах затрагиваются и другие предметы, отличающиеся уже чисто житейским характером. Расставшись с графиней в Петербурге, отец Авель отправился на её суконную фабрику в Глушково (недалеко от Москвы). Прожив здесь два месяца, он «обошёл, и всё видел, и всех начальников познал». Отец Авель нашёл всё в отличном порядке, только жалованья управляющему, его помощнику и некоторым из мастеров положено было, по его мнению, мало, – почему он и просил графиню, жалованье этим лицам увеличить, особенно же управляющему фабрики В. Ковалёву. Ходатайствуя перед графиней за фабричных, Авель просил ещё денежных подаяний для монашествующей братии, а кстати и для себя. Надобно заметить, что в это время он собирался совершить путешествие в Царьград, в Иерусалим и на Афонскую гору. Собирался отец Авель целых два года, и всё-таки не уехал. Между тем, такое дальнее путешествие требовало значительных денежных средств, особенно лошадей и повозки, хорошего сукна и прочие. Всем этим управляющий Ковалёв, по приказанию графини, снабжал Авеля.
По приезду на фабрику, последний писал Потёмкиной:
«В вашем письме написано: дать мне триста рублей на мою нужду, и ещё двести рублей – иерусалимским монахам, и я всё получил, покорнейше благодарю за ваше такое великое благодеяние. А те деньги, которые вы дали мне в Петербурге, также двести рублей тем же иерусалимским монахам, но они уже посланы в прошлом году вместе с оказией, ещё же я выпрашивал у вашего управителя сукна на рясу и на подрясник двенадцать аршин, которое сукно ценою он мне сказывал по семи рублей аршин, и за всё данное мне воздаст вам Господь Бог. При сём стоял я в самую Троицу литургию и вечерню в новой вашей церкви, а на вечерню и всенощную в старой церкви».
Через несколько времени Авель опять пишет:
«Вы пишите в своём письме ко мне: я писала к моему управителю, что как отец Авель возвратитца и будет на моей фабрике, то что вам будет угодно взять из рукоделия возьмите, а управитель мой оным бы вам служил, и ещё триста рублей денег вам дать на наши надобности и прочая таковая пишите. Но токмо с тем вы пишите дать триста рублей денег и сукна, что мне угодно, когда я возвращусь из Иерусалима. Однако покорно я вас прошу, Прасковья Андреевна, сии деньги ныне мне (дать) на дорогу; понеже путь дальний, а денег у меня мало, и напишите о сём управителю своему, чтобы он отдал сии деньги триста рублей ныне. И я буду их ждать в курских пределах. Ещё же я вас прошу, Прасковья Андреевна, всемилостивейшая моя благодетельница, напиши к своему управителю Василию Ковалёву, чтобы он мне купил или передал из своих одну лошадь и повозку. Ежели у меня будет лошадь и повозка своя, то я волен буду куда-нибудь заехать, ибо многие господа желают меня видеть. Я пеший не могу ходить, ибо много вещей надавали мне, при том же уже и стар и ноги болят; и даст вам за сие Господь многое и множество, сторицею больше и в тысячу крат. А когда я возвращусь из Иерусалима, и приеду на вашу фабрику, то вы прикажите, при Божией помощи и во славу святой Троицы, ещё дать сто рублей на мою потребу и сто рублей на нищую братию. И ещё прикажите управителю своему дать мне сукна, которого самого лучшего мне на рясу и на подрясник. В том же числе на панталоны и на жилет, не больше пятнадцать рублей».
Вскоре после этого Авель извещает свою благодетельницу, что получил от неё деньги: пятьсот «на свою нужду» и пятьсот «монахам», последние он обещает раздать «где Господь повелит и Пресвятая Божия Матерь».
Отец Авель принимал участие и в семейных делах графини Прасковьи Андреевны Потёмкиной. Сын графини, Сергей Павлович, как видно, не особенно почитал свою матушку; вследствие этого у них возникло дело об опеки над фабрикой.
Сначала отец Авель старался помирить их и с этой целью писал графине:
«Я вам хочу предложить пункт самый важный; вы пишите в своих письмах таким образом: государя дома нет, как моё дело решится, в мою-ли пользу или не в мою. Ежели послушаешь меня, то в твою пользу дело решится. Я тебе советую, при помощи Божией, безо всякого сомнения помириться с сыном своим; как можно старайся, то и будет вам во всём благо и во всём счастье, и опекунства не будет. Буди к нему чадолюбства и во всякой любви, я призываю его к себе, лобзай его и ласкай со всякою простотою».
Но когда граф С.П. Потёмкин не дружелюбно стал обращаться с отцом Авелем, то последний, в свою очередь, стал отзываться о нём перед матерью крайне не лестно; о примирении материи с сыном нет уже и речи. Письмо, в котором высказал Авель свои мысли относительно молодого графа, представляется наиболее характерным; поэтому мы приводим его здесь почти полным:
«Бог Господь явился нам благословенный, глядеть кто – стерпит гнев Его. Благослови душу мою Господи и все внутренняя мое имя святое Его. Послушайте ваше графское сиятельство Прасковья Андреевна, что я вам хочу написать об вашем сыне, какой он есть житиём лживый и неправедный и едва в нём есть часть добрых дел...
Я, ваше графское сиятельство Прасковья Андреевна, советовал тебе помириться с сыном твоим и дать ему родительское благословение; но он ныне оказался ложный и ленивый, неправедный и непослушный. Вы писали мне, что сын ваш горд и тщеславен, так и действительно есть; при том-же он ещё нерадив и непослушен и житием развратен, и я его ныне нашёл фальшивой монетой, он, я думаю, товарищ развратникам и причастник самым распутных людей и прочих таковых.
Во-первых, обещался (он) на фабрике отдать мне долг свой две тысячи и триста и шестьдесят рублей, но то не исполнил, а солгал, всякая ложь происходит от сатаны и от дьявола, и есть в том свете, и тьма, и прелесть и лесть, ибо одолжился мне он оными деньгами в Москве и дал мне своеручное письмо к Василию Федорову Ковалёву, чтобы ему отдать мне те деньги; но сын твой, когда мы с ним приехали на фабрику, взял у меня опять своё письмо и сказал мне: «я тебе, отец Авель, сам отдам деньги», а только лстил мне три седьмицы, с тем и остался, не взял я с него деньги, но прошу покорно вас, Прасковья Андреевна, напишите Ковалёву, чтобы он мне деньги те две тысячи и триста и шестьдесят рублей прислал где я буду в России, и когда я их получу, тогда к вам и пойду и всё вам тайное и сокровенное сообщу.
Второе, сын твой в Москве со мною обращался как брат родной и как ангел Божий, а ныне я вижу его со мною обращается как чужеземец и как самый противник. Сие дело таковое вышло от того, что ты ему не позволила жениться. Я ему сказал не малое число Божественных таинств и открыл ему глубину премудрости, а он всё сие ни во что вменил, семя моё благое не дало плода в сердце его, как камень внутри сух влаги не имея. Ещё я ему сказал: «Суд Божий при дверях и пришествие Господне уже близ есть, бдите и молитесь да не впадите в напасть, тогда скажет Господь всем лживым: Я не знаю вас, идите от меня, всяк лстивый и ложный несть от Бога и память их истребится от земли», в впрочем я всем желаю спасения и Божественного благословения.
Третье, когда я жил в Москве и часто хаживал к сыну вашему и видел у него стоят всегда нанятые дрошки и карета для гордости и тщеславия, платил им за то каждый день двадцать пять рублей, хотя ездил или не ездил, а всегда платил им каждый день двадцать пять рублей! На что больше этого гордости и тщеславия! И так которые ты ему повелела взять деньги с фабрики пятнадцать тысяч рублей, он их все потратил в Москве, которые вытребовал и с фабрики, которые получил с коренной ярмарки, а мне не выплатил свой долг. Когда мы приехали на фабрику, пришло ко мне твоё письмо, написано в нём по моей просьбе, вы ему положили каждый год давать по пятнадцати тысяч рублей, и я ему про это сказал, и он мне на это ответил от своей гордости: «Я ей буду давать по пятнадцать тысяч рублей, когда буду я опекуном», и ещё сказал: «мне надо ей положить по шестьдесят тысяч».
Сие слово замечательно, он хочет, чтобы сделали его опекуном надо всею фабрикою и дарить дарами всех фабричных властей, чтобы они одобрили его в опекуны; не дай Господи такому быть опекуном, сей опекун разоритель, а не попечитель, спаси Господи и помилуй от сего опекуна! Впрочем же писать больше нечего, а когда я сам к вам приеду, тогда всё подробно вам расскажу. И сие письмо, милостивая моя государыня Прасковья Андреевна, чтобы только вы знали и я. Спаси Господи рабу свою Прасковью тут же и меня с нею и всех православных верующих во святую церковь твою и всех христиан, так буди и буди» (из бумаг графини Потёмкиной).
Таким образом, неизвестный автор утверждает, что на момент публикации статьи в 1875 году «все пророчества Авеля сбылись» (со ссылкой на «Чтения Имп. общ. истории и древностей российских», книга IV, стр. 217-222, 1863)].
* * *
Во-вторых, в номере журнала «Русская Старина», в котором опубликованы документы, собранные Н.П. Розановым («Предсказатель монах Авель в 1812-1826 гг.», Спб., № 4, стр. 815-819, 1875).
1). Изложение содержания справки Консистории святителю Филарету, митрополиту Московскому о монахе Авеле от 1823 года;
2). Распоряжение святителя Филарета об определении монаха Авеля в Высоцкий Монастырь в Серпухове от 6 октября 1823 года;
3). Копии писем Авеля некой Анне Тихоновне и духовному отцу Доримедонту, 1826 год;
4). Изложение донесения о побеге Авеля из Высоцкого монастыря и изложение содержания др. документов.
§[Историческая справка.
Николай Павлович Розанов (1809-1883) – русский историк церкви.
Воспитанник Московской духовной семинарии.
Служа в московской духовной консистории и пользуясь её архивом, составил «Историю московского епархиального управления со времени учреждения Св. Синода (1721-1821)» (М., 1869-1871), и «Материалы для истории Московской епархии, под управлением митрополита Филарета» (М., 1883). Активно печатался в повременных изданиях.
Статья «Листки из записной книжки «Русской Старины»».
«Предсказатель монах Авель в 1812-1826 гг.»:
«Читатели «Русской Старины» вероятно обратили внимание на своеобразную, весьма типичную личность монаха Авеля, представшего на страницах нашего издания, с описанием своего хождения по мукам, то есть по тюрьмам и затворам монастырским (см. «Русская Старина», № 2, стр. 414-435). Переписка его с графиней Потёмкиной в 1814-1816 годах, если и выставляет на вид некоторые житейские невзгоды его постигшие, всё-таки показывает, что отец Авель нашёл в мире значительный достаток и вполне обеспеченное положение. Ныне помещённая статья показывает, что закат дней Авеля омрачился страшною для него грозою. Двадцать один год проведя в тюрьмах, он вновь попал в тяжкое заточение.
Прежде, однако, чем сообщить новые сведения об этом предсказателе, считаем не лишним привести следующую заметку о нём из записок современника Авеля – Л.Н. Энгельгарда:
«В Соловецком монастыре был монах Авель, предсказавший смерть императрицы Екатерины, а потом императору Павлу, со всеми обстоятельствами краткого его царствования. За год до смерти императрицы сей Авель, пришёл к настоятелю того монастыря, требовал, чтобы довести до сведения её, что слышал он вдохновенно глас, который должен он был ей объявить лично. По многим отлагательствам и затруднениям, наконец, донесено было ей, и приказано было его представить: тогда он ей объявил, что слышал он глас, повелевший ему объявить ей скорую кончину. Государыня приказала его заключить в Петропавловскую крепость. По кончине государыни, император повелел, освободить его и представить ему; когда тот ему предсказал, сколько продолжиться его царствие, государь в ту же минуту приказал его опять заточить в крепость. Смерть однако исполнилась в назначенный срок. При вступлении на престол Александра I он был освобождён. За год до нападения французов, Авель предстал перед императором и сказал, что французы вступят в Россию, возьмут Москву и сожгут. Государь приказал его опять посадить в крепость. По изгнании неприятелей он был выпущен. Сей Авель после того был долго в Троицко-Сергиевской лавре в Москве; многие из моих знакомых его видели и с ним говорили: он был человек простой, без малейшего свидения и угрюмый; многие барыни, почитая его святым, ездили к нему, спрашивали о женихах их дочерей; он им отвечал, что он не провидец, и что он тогда только предсказывал, когда вдохновенно было велено ему что говорить. С 1820 года уже более никто не видал его и неизвестно куда он девался...» («Записки Энгельгарда», Москва, стр. 217-218, изд. 1868).
* * *
Эта неизвестность разъясняется нижеследующими документами.
Монах Авель, именуя себя монахом Ставропигиального Соловецкого монастыря, в сентябре 1823 года, подал Московскому архиепископу Филарету, впоследствии митрополиту, прошение об определении его, Авеля, в Серпуховской Высотский монастырь. Преподобный Филарет на прошении, 6-го того сентября, написал: «представить справку». Консистория представила, что ещё при преподобном Августине (предместнике преподобного Филарете) было в производстве дело о монахе Авеле, по отношению министра духовных дел, князя А.Н. Голицына, от 2-го ноября 1817 года.
По делу сему значится, что:
Во-первых, при упомянутом отношении министр приложил справку по канцелярии Священного Синода, что монах Авель содержался в Соловецском монастыре, а в 1812 году, ноября 17-го, он, князь Голицын, как обер-прокурор синодальный, предложил Синоду высочайшее повеление:
«Освободить его, Авеля, из-под стражи, приняв в число братства. Между тем, как Авель имел намерение идти для поклонения святым мощам в разные города, то снабдить надлежащим паспортом для свободного пропуска, предоставляя также ему избрать для своего пребывания монастырь, какой сам пожелает, и где будет принят, там дозволить ему жить безпрепятственно».
О чём же архимандриту Соловецкого монастыря послан был указ 3-го декабря 1812 года.
А 4-го апреля 1814 года монах Авель, послал прошение в Синод, что имеет желание идти в Иерусалим, для поклонения гробу Господню и святым местам, и имеет намерение, ежели будет возможно, остаться там навсегда, и приложил в копии данный ему, в исполнение указа Священного Синода, от наместника Соловецкого монастыря паспорт на свободное, где пожелает, пребывание, и просил о снабжении его, на случай отбытия в Иерусалим, надлежащим видом. Вследствие чего и, по предварительному сношению с министерством полиции, Авелю выдан паспорт с распискою. О том, чтобы сей монах произведн был в иеромонахи (сведений нет).
Во-вторых, в показанном отношении от 2-го ноября 1817 года князь Голицын сообщал преподобному Августину, что монах Авель, по случаю потери данного ему паспорта, просил его министра, о снабжении его, Авеля, новым, для свободного здесь, в Москве или в ином городе, пребывания, также и о содействии к водворению его, Авеля, в Шереметьевский странноприёмный дом. Он, министр, довёл о сём при свидании с государем. Государь, находя неприличным, чтобы монах Авель, столь много странствовавший, ещё продолжал скидаться по России, и не имел постоянного пребывания в монастыре, высочайше повелел ему, министру, соизволил: объявить ему, Авелю, чтобы избрал непременно монастырь, и, если настоятель согласится на принятие его, то и водворился бы в том монастыре. Объявив о сём Авелю, с предложением и самого монастыря, именно Пешновского (в Дмитровском уезде), поручил преосвященному внушить Авелю со своей стороны, о несовместимости монаху жить в частном доме, и предложил бы ему водвориться в монастырь, о котором упомянуто, или в иной какой-либо обители. Если же он не изъявит желания поступить в монастырь московской епархии, то предложить Синодальной конторе снабдить его, Авеля, паспортом для свободного пропуска в другие города, чтобы он, согласно Высочайшей воли, объявленной Священному синоду 17-го ноября 1812 года, избрал для своего пребывания монастырь, где будет принят, там и водвориться ему.
В-третьих, Отношение это сдано было в консисторию уже по смерти преподобного Августина (умер 3-го марта 1819 года) с отметкою Малиновского, секретаря преосвященного, что монах Авель к преподобному Августину явился 6-го ноября 1818 года и через два дня хотел прибыть, чтобы, получив благословение и предписание к строителю Пешношкому, отправиться на житие в Пешношу; но с того времени не являлся и из Москвы скрылся.
В-четвёртых, вместе с тем при деле сдано в консисторию показание Николоявленской в Москве церкви, священника Михаила Лаврентьева (впоследствии настоятеля Московского Богоявленского монастыря и члена Московской консистории, архимандрит Митрофан. Умер 19-го ноября 1850 года) данное им 28-го декабря 1818 года, что в сентябре того 1818 года (которого числа не припомнит), как он, Лаврентьев, шёл к малой вечерни, попался близ дома его (священника), монах Авель, с которым вступил в разговор следующего содержания: «здоровы-ли вы, отец Авель, какая тому причина, что вас так давно в Москве не видно; где вы до сих пор были; и справедлив-ли тот неприятный слух, который об вас прошёл между нами?»
На сие Авель отвечал, что живёт благополучно, что до сих пор находился в городе Орле, и что прежде того, в бытность господина министра духовных дел князя А.Н. Голицына в Москве, был представлен ему, и мел с ним разговор касательно его, Авеля, обстоятельств. После чего, прощаясь с ним, священником, Авель сказал, что идёт в дом прихожанина его, статского советника Петра Алексеевича Верещагина, откуда общался придти в Николаевскую церковь ко всенощной, однако не пришёл; а подлинно ли был в доме господина Верещагина – о том не знает.
Преподобный Филарет, на представленной из консистории справке, 6 октября 1823 года, написал:
«Монаха Авеля в Высотский монастырь определить».
О сём 24-го того же октября дан указ из консистории архимандриту Высотского монастыря Амвросию.
По определению монаха Авеля в Высотский монастырь, в послужном его списке за 1823 год значилось, что монах Авель из крестьян, 65-ти лет; в монашество пострижен в Лаврском Александро-Невском монастыре в 1797 году; из него переведён был в Ставропигиальный Соловецкий монастырь в 1801 году; а в Высотский монастырь определён в 1828 году, 24-го дня октября; обучен российской грамоте читать, петь и писать; в штрафах не был.
В 1826 году, 21-го июня, архимандрит Высотского монастыря Амвросий (умер 1827, 10-го июня) донёс митрополиту Филарету, что монах Авель, забрав все свои пожитки, 3-го июня самовольно из монастыря отлучился неизвестно куда, и не является. В дополнение к этому архимандрит Амвросий 30-го июля доносил, что монах Авель находится в Тульской губернии, близ Соломенных заводов, в деревне Акуловой, и при донесении представил копию с двух писем Авеля следующего содержания:
«Милостивая государыня Анна Тихоновна. Желаю вам и всему вашему семейству всякого благополучия, как телесного, так и душевного. Я, отец Авель, ныне нахожусь в Соломенных заводах, в деревне Акуловке, от завода семь вёрст, проехав завод налево. Ежели угодно вам ко мне приехать, тогда я вам всю историю скажу, что мне случилось в Высотском монастыре, и прочая. Ежели есть ко мне из Москвы или откуда-нибудь письма, то бы Карл Иванович прислал ко мне через заводских ямщиков в деревню Акулово; а я здесь намерен прожить за болезнью от июня один год и прочая. А ежели вам ко мне случая не будет приехать, то хотя напишите что-нибудь, в чём и остаюсь всенижайший отец Авель.
Заводы от Серпухова 30 вёрст и спросить деревню Акулово.
1826 года, июля 20-го числа».
* * *
«Духовному моему отцу Доримедонту, всякое здравие и спасение, и прошу ваших святых молитв. Я, отец Авель, писал своему господину Нарышкину, Дмитрию Львовичу, как меня Высотский отец архимандрит ложным указом хотел послать в Петербург к новому государю. Нарышкин же доложил о том его величеству Николаю Павловичу, и сказав ему всю историю отца Авеля, как его сажали в тюрьму чёрные попы и был он от них в трёх крепостях и в шести тюрьмах, содержался всего времени двадцать один год; государь же, его величество, приказал отцу Авелю отдалиться от чёрных попов и жить ему в мирских селениях, где он пожелает. Нарышкин же отобрал царские сие слова и отписал отцу Авелю, и предложил ещё подать просьбу в Синод и взыскать отцу Авелю штраф с высотского начальника тысячу рублей за ложное злословие, якобы отца Авеля приказано в Петербург прислать и прочие.
В чем и остаюсь всенижайший монах Авель.
1826 года, июля 20-го числа».
* * *
В том же 1826 году, от 27-го августа, на имя митрополита Филарета последовал указ Священного синода, с объяснением, что синодальный обер-прокурор князь Пётр Сергеевич Мещерский, согласно отношению его, митрополита, докладывал государю Николаю Павловичу об оставлении монахом Авелем определённого ему в Серпуховском Высотском монастыре пребывании и об оказавшихся двух письмах, из коих видно, что он, монах, находится в 30-ти верстах от Серпухова, в Тульской губернии, и государь, по прочтении бумаг, повелел, чтобы монах Авель был заточён для смирения в Суздальский Спасо-Ефимиевский монастырь. Почему Священный синод, для скорейшего и удобнейшего отыскания монаха Авеля, тульской епархии, в деревни Акуловой, предоставил синодальному обер-прокурору сделать сношение с светским начальством, которому и отправить Авеля во владимирскую консисторию для помещения в Спасо-Ефимиевский монастырь. Тем и закончились скитания отца Авеля» (сообщение Н.П. Розанова)].
* * *