Попусту влюбляться не мой стиль. Любовь, стабильная рациональность. И ни каких там: с первого взгляда и через расстояния. А платонические чувства - чушь для утонченных натур. Ни восхищенного оха, ни томного вздоха — целостный прагматизм. Моя практичность столпом стояла до определенного времени. Подтверждая постулат: никогда не отрицай того, что не изведал сам.
Дело было случая. Здесь, на «Прозе ру». Она написала рецензию, а я ответила. И вспорхнуло, и полетело между... Мы спланировали в «мыло». Застрочили письма с восторгом, взахлеб. Выяснилось: живем в разных странах. В Израиль она уехала давно и навсегда. Измученная прибалтийской слякотью я потянулась к южному, неведомому. Теплый бриз ее слов ласково шевелил мои непокорные волосы. Сочный слог утолял жажду неведомых странствий. Яркие бугенвиллия скрашивали пасмурность тяжелого неба, отражаясь ароматами впечатлений. Когда она прислала фотографию, то образ живо и решительно отпечатался во мне, будто раскаленное тавро на коже. Прижженная чувством, я оторопела не в состоянии воспринять силу первого взгляда. Оглушенная невозможностью постижения происходящего, растерялась и скукожилась, защищаясь отгороженностью. Это не в меня неожиданно и резко врезалась любовь, словно тень не увиденного, а значит не осознанного экспресса, несущегося сквозь расстояния.
Израильтянка ощутила мою отстраненность — письма стали нежней и откровенней. Мне ни к чему были эпистолярные «шуры-муры» с замужней женщиной, с которой судьба никогда не сведет. Я мучилась и страдала в невозможности осязания полюбившегося человека. И делала это так отчаянно и самозабвенно, что безграничность познания преподнесла мне свой экстравагантный подарок.
Сквозь кудлатое небо вечер тащил бледную немочь звезд. На улице необыкновенно потеплело, будто пахнуло зноем дальнего города — редкий дар северной погоды. Я бесцельно бродила по дачному поселку, отрешенно рассматривая народное зодчество. Справа оказалась болотистая запруда, а слева запустение сборно-щитового домика с территорией затянутой колючкой. Унылый пейзаж не придавал бодрости о отдохновения напряженному восприятию. И оно ненавязчиво подхватило, закружило и повлекло воображение в зюйдовую даль. Захотелось услышать приветное шептание волн, вздохнуть восхитительную мягкость нагретого ветерка, будто губы моей подруги неуловимо заскользили вдоль шеи, наполняя взволнованной дрожью и напитывая смутным предвкушением чего-то необычного. Задрав ввысь голову, ощутила абсолютную пропасть темного неба. Тревожащий выход за пределы не проявленного. Провал в невероятную проникновенность сущего в незримость колоссального мироздания. Свод ласкал, подрагивая множеством звезд. Они зыбко мерцали, посылая дальние лучи к самому сокровенному. Едва заметный укол в основании черепа возрос до ощущения пылкого языка, страстно скользящего вдоль позвоночника, спускающемуся к самому копчику, где засвербело щемящим упоении. Сжалось в неистовой истоме влагалище до того, что во рту обозначился сладостный привкус вожделения и лихорадочный импульс проник в матку, наполняя ее трепещущими спазмами.
Окружающее отдалилось, сузившись до бескрайнего небесного мрака: пропали отблески, утратились звуки. Отрывисто и бесповоротно я отдалась высокому сумраку, вбирающему в цельную пустоту с медленной утонченностью. Образ подруги без следа растворился в безграничности, которая томно обволакивала, баюкала подступающим блаженством. Плывя в бездну невероятных ощущений, я сливалась с любовной бесконечностью безоглядно и расслаблено, точно вдохновенная пара в свободном доверии. Соприкоснувшись с абсолютом ощутила, как моя личность, подхваченная вибрирующей силой, в естественном порыве распалась в несуществующее. Между тем дрожью отозвалось концентрированное возбуждение, которому ни до ни после не было равных в плотских моих приключениях. Настолько плотное в выразительной могучести, что перехватило дыхание, ставшее вдруг поверхностным, точно разноцветные ленты вихрились по водной глади, едва касаясь ее в своей стремительности. Биение космоса заполнила высшая степень чувственности, втекающая в меня с божественной энергий. Каждая, да что там(!) любая звезда владела мной, сияя и пульсируя высокими ритмами вдохновляющих созвучий. Необъяснимое проникновение охватывало, переполнило томительным желанием либидо, так что тело сжалось до всеобъемлющего вскрика. Все во мне рвалось за пределы существа в страстной потребности воссоединения: с бытием, с пространством, с подругой...И половая однородность не тревожила в буйном вихре охвативших ощущений. То был ликующий выход в запредельность. Скачок в хрустальное перемигивание звезд звенящих нежными мелодиями желанного раскрепощения - в волнующую тьму бескрайности. Организм напрягся до страстной боли, до сокрушающего предела.
... рывок к свободе. Прыжок в бесконечность совершенного оргазма. В яростное высвобождение. Не нужно стискивать бедра и поигрывать вульвой, сжимая и разжимая ту. Делать что-то, от чего физический оргазм проявляет себя. Он снизошел вместе с прорывом в оглушительную гармонию тишины всеобъемлющего пространства, в умиротворенность бытия, в великий простор вселенной, где ты — отсутствие.
Оргазм был настолько мощным и всепоглощающим, что только спустя какое-то время я ощутила боль в ладони, которая и вернула в реальность. Я стояла вцепившись в колючую проволоку. Во всем организме кололо так, точно в тысячу раз отсидела ногу. Но в душе было благостно и воздушно, словно часть меня очарованная и безмятежная витала в неземных просторах. И тело навсегда осталось плененным необыкновенным и необъяснимым даром небес.