Глава 25. ГОРОД ПРОСНУЛСЯ…
Отрывок из новой детективной повести "ПЛАМЯ"
Город проснулся, и люди наполняли улицы своим присутствием, шагая на работу и по прочим житейским делам.
Слухи об аресте Гапановича уже поползли по городу и к его дому подходили любопытные, выспрашивая один у другого, «Кто?», да «Что?»
Нездоровый интерес к этому случаю обрастал легендами и во дворе, от которого только что отъехала машина с арестантом, только и было разговоров об убийцах, которые никого не щадят!
- Что случилось, что случилось! – слышалось из уст людей, комплектующихся в непрошеные «следственные группы».
- Кого-то убили! Говорят, молодого мужика! Раздели и выкинули в фонтан.
Ограбили, видно… За что человека убивать, если не из-за денег. Я сама видела, как убийцу вели в машину. Так и не скажешь, что он убийца. На человека похож, даже галстук нацепил для маскировки, думал если с галстуком, так никто не догадается… - рассказывала одна из женщин, а все слушали и с понимающим видом трясли подбородками.
- Знаю я этого «убивцу»! – сказала пожилая женщина, державшая в руках метлу и ведро.
Это, конечно была находящаяся теперь на пике интереса любознательных дворничиха тётя Дуся. Она, захлёбываясь от неимоверно высокого заданного ею самой темпа разговора, хорошо поставленным для сплетен голосом выкладывала:
- Я тутака убираю кожнае утра, а ён, сранья, высунет голову в окошко и пачинает кожны раз, як патефон, завадить сваю песню:
- Што вы своей метлой скрипите под окном, мешаете работать, не могу сосредоточиться!
- Што та, за работа такая, што мятла мешает? - пытаю у яго. - Мо на бабе с утра робишь? Дык ты ня слухай мятлу, а бабу сваю слухай!
- У женщин одно на уме… - кажа ён и усмяхаецца.
- Я творческой работой занимаюсь. Пишу стихи, а посторонние звуки меня отвлекают.
А я яму кажу, что писать стихи не работа, а раздурство. Делом бы займауся! – с гордостью, уверенная в своей мудрости и правоте, рассказывала дворничиха и подытожила:
- Ен не лаялся, не, а так, па - доброму нешта чырыкае и глядит у задуменни на мятлу. Я жа бачу, што ён не у сябе! Можа швейную машинку выдумляе, ци лисапет на квадратных колах (колёсах), а мо якую ракету для Гагарина? Творчы человек!
Я яго супакою заусёды:
- Вось яшчэ трошки пашкрабаю и усё. Я тут ничога бы не мяла, не шкрабла, дык тут ящэ адзин вельми разумны начальник жыве. Кожны раз лаяцца, што улица гразная. Адкуль жа ёй быць у чысцине, кали ён сам кине цыгарку, ды сплюне нейкай гадасцю! И як ён яе у роце находзиць… брыдота гэтакая …
- Ты баба па делу говори, а не размазывай акурки па асфальце! – перебил женщину какой-то мужик. Скажи, кто этот, которого увезли!
- Да ён на вид не плахи чалавек, тольки признался, что творчаски. А што ён вытварае, дык я так и не поняла. Нешта пра вершики казау, а што на самом деле робить – Бог яго ведае. Мабыць ня вубивец, не душагуб?
Мо папауся яму яки пьяница пад гарачу руку, да и нарабилася гэтакае… Ды кто их к чорту разбярэ. Время гэтакае, ды люди, як сабаки, слова не скажы, мяцёлкой не махни… Скора дыхнуць не дадуць!
- А это правда, что у него отец был полицаем и людей расстреливал? – спросила молодая, прилично одетая женщина. – У меня родственники в войну погибли от полицаев, вот и интересуюсь.
- Бог яго ведае, девачка. Постойте тутака трошки, люди стольки нагавораць исторый, што тольки выбирай, якая наравицца. Зараз будуць на яго валиць усё! Скажуць што и цара Никалая яго бацька забиу, ци ён сам… Вось паслухайце дамачка, як мяне чуць не пасадили за краты.
Мяту я тут у двары и прылётвае ад ветру партрэт Хрущова! Чаго яму тут лётаць, двор и так усякай дранью забруджан, а тут и ён ящэ… Прыщапила я яго мяцёпкай да зямли, ды кирпичом прыложыла. Прыгледзилась, а у яго уся морда у гавне, и што цикава – яно и на самой улыбке!
Мне смешна стала. А тут дождик пакрапил, думаю, няхай адмывае начальника КПСС, пакуль я тут прыбяру двор.
У гэты момант, праходзиць мима одстауны пауковник Паликарпау, яки вязде усё бачыць. Ён и з сабакай не разминецца, каб яго у свой блакнот не записаць. Гляну ен на гэтага, што на партрэце, ну, Хрущова, а мне ничога не казау и зник, але тут жа прыляцела машына и мяне прывезли у КГБ!
Пасадзили на табурэтку, адзин за сталом сядзиць, а други за спиной нешта капошыцца, мабыць струмент для пытак гатуе. Мне жудастна, ад страху у жываце бурчыць, мабыць на дзясятак партрэтау назбиралась…
Наставили лампай у вочы як у нямецким гестапе и культурно так, пытаюць:
- Гражданка Кульгавая Евдокия Ивановна! Поясните, с какой целью вы надругались над портретом руководителя страны.
- Не ругалась я над им, што вы выдумляеце? Хто та с начальством ругается? Сами подумайце – хто ён и хто я! Ня вораг я свайму здароую! Лётал партрэт по двары, вось я яго и супакоила… - кажу лысаму як глобус следовацелю, ци як ён там завецца ня ведаю, а ён мяне:
- «Могли бы портрет смять да в мусорный бак положить, или сжечь…» - так ён гаворыць.
Глядзиць на мяне, падвучвае рабить што ня трэба, правакатар гэтаки и чакае, што я яму скажу.
А я баба не дурная, тожа у жыцци нешта панимаю. У самой бацьку сгнаили у турме у трыдцать восьмам годзе... Дык вось я яму и кажу:
- Як гыта вождя КПСС, да в мусорный бак? И в косцёр ни можня! А хто ж нас у камунизм зацягваць будзе? Грэх таки на душу бярэце…
Гэта вам усё дазволяна, а я прасты чалавек… Мяне пасадзице и глазом не маргнёте.
Ен змоук, расцярауся, а потым залепятал:
- Евдокия Ивановна! Согласитесь, что неэтично главе государства в таком непристойном виде находиться на обозрении людей. Нужно было найти вариант, облагородить ситуацию…
- Дык не я жа яго так разукрасила у ситуацию. Гэта не моя работа, можете анализы хоть зараз увзять, ды парауняць з тыми…
Я за трыдцать два рубли месяц раблю целы дзень без перапынку, ды кожны можа мяне аблаяць, дык аще и важдям морды от гавна павинна одмываць?
Вы ведаеце кольки пасля дэманстрации гэтых членов з гразными мызами (мордами) валяецца у кожным двары? Ня ведаеце, дык прыходьте на Першамай, ды паличыце… (посчитайте)
Адпусцеце мяне, бо пакуль мы з вами размауляем, сапруць мае вядёрка, ды мятлу. Потым ноги абабьешь ходзячы к начальнику, покуль ён гэтае праклятае вядро спиша, да новае выдаде. Ен жа никому ня верыць, буде казаць, што да дому занясла.
Так кожны раз… Зачым мне яго да дому занасиць, кали я пры начальнику, яки быу да яго, чатыры занесла. Цяпер ня ведаю што з ими рабиць… - кажу я яму. - Той начальник добры быу, а гэты таки крахабор…
- Успокойтесь, успокойтесь, Евдокия Ивановна. Распишитесь, о неразглашении нашего раговора и работайте, но помните, что руководителей страны нужно уважать. Поняли?
- Поняла, поняла. Як ён попаде ко мне во двор у таким выглядзе, приду к вам, а вы уж уважайце его сами. Я за трыдцаць два рубли зарплаты, пацярплю жыццё без паваги к вашаму…
Небольшая компания людей с интересом слушающих рассказ Евдокии Ивановны неожиданно расступилась. В центре внимания оказался человек в милицейской форме вклинившийся в разговор:
- Что происходит? Кто здесь митингует? Разойтись!
Люди неохотно, улыбаясь под впечатлением рассказа Евдокии Ивановны стали расходится, а милиционер, обращаясь к ней, посоветовал:
- Иди, тётя Дуся в свою подворотню и не ищи приключения на свою…
Милиционер, на этой паузе посмотрев на сухонькую деталь человеческой фигуры, давно потерявшей товарный вид, нашёл завершающие слова:
- … на свою шею!
К обсуждающим события «знатокам» подходили свежие люди и диалоги один, мудрее другого не прекращались, но уже без участия проворной на язык Евдокии Ивановны...