Лазоревые росы Глава 18. Охота пуще неволи

   

  (фото из интернета)




   Михаил  шел по  узкой тропинке  к дому Евдокии,    с улыбкой вспоминая  реакцию жены и тещи на  его слова о Боге и  неведомых силах. 
После его рассказа о  появившихся в  имении призраках, Мария долго не хотела отпускать мужа  в деревню,  но там же была их дочь…  И   как бы она ни боялась за мужа, за  дочь  она переживала  еще сильнее.  Жена настаивала на том, чтобы он привез Олечку обратно,  пусть, мол,  в Москве  проведет остатки лета, у нее, да у родни на глазах.   Достаточно побыла на воздухе,  не всех же  детей на дачи вывозят… 

  Михаил  и сам не понимал,  как такое возможно. Дожив до зрелых лет и постоянно посещая свое разграбленное имение, он никогда не  сталкивался там ни с чем сверхъестественным.  Ни днем, ни ночью. А тут сразу два призрака.  Какие-то странные звуки, вздохи, невидимые взгляды, от которых мороз по коже пробирает.  Но  одно обстоятельство его немного  успокаивало  - они не причиняли ему вреда.  Значит,  и нечего бояться, хотя, лучше бы всего этого не было. Ведь раньше все было спокойно. Почему же сейчас  начались эти  непонятные явления. Неужели  их чем-то  растревожили?   Странно это,  жутко, но ужасно интересно!
 Зато  он теперь знал,  как  поступит  с Матвеем и с этой любопытной Варварой,   посмевшей сунуть нос в чужие дела, да еще и  ввести в курс дела   отъявленного  бандита,  поведав ему  об их  семейном кладе.   

   Евдокия ждала Михаила. Стоя у  открытого окна,  закутавшись  от ночной прохлады шерстяным платком,  она всматривалась в темноту,  откуда должен был появиться ее возлюбленный. Ей нетерпелось увидеть его, прижаться к нему и почувствовать его  силу,  твердое мужское плечо.  Но, к ее великому сожалению,  она прекрасно знала, что  он не может быть с ней,  а  его сердце и душа принадлежат другой.  Другой… Интересно  - какая она?  Ольга говорила, что красивая, стройная и утонченная. Не то, что она,  деревенская баба! Простая,   как все  простолюдинки.  Полуграмотная  крестьянка. 
Хотя, Ольга  как-то обмолвилась, что  жена его из рабочей семьи, тоже, значит, не голубых кровей. И что из-за этого  Михаил сильно разгневал отца,  лишившего его  и  дома,  и наследства.   А  утонченной она уж потом стала,  после свадьбы.  Правда,  была еще одна, первая жена, которую он крепко любил, мать Олечки. Жаль,  умерла рано.  О ней Ольга почти ничего не говорила,   кроме того случая, что приключился с Михаилом в поле. Напугалась Дунька тогда страшно, обереги в избе поставила.  Да, хвала Господу, все обошлось.   
Евдокия была женщиной жалостливой, жалела всех подряд, даже  непутевую Варьку, связавшуюся с бандитом. И что теперь с ней будет, коли власти прознают, что у нее беглый преступник скрывается.  А с другой стороны, чего жалеть? Сама того захотела. Жадная она,  нехорошая, а за жадность всегда Бог наказывает. Стоя  у окна, Евдокия притомилась,  и присела на подоконник. 
И сама-то она хороша! Что натворила!  Приворожила мужика, а теперь и сама не рада. Кабы он сам  на нее внимание обратил, да приезжая в деревню к сестре,  к ней захаживал… Сотворил бы  дитя,  и ладно. Осталась бы у нее кровинушка от любимого, если бы испугался и не признал своим.  А теперь он к ней навеки привязан и нужен  очень сильный отворот, чтобы его страсть к ней утихла. А Евдокия  его не знала. Сколько не копалась в бабкиных записях, так и не нашла…
 Жаль ей было,  и Михаила,  и себя, что любовь у них ненастоящая.  Что  силой  она сверхъестественной  воспользовалась. Хорошего  мужика, семьянина,  с пути  сбила,  мучиться  заставила.  Про свои страдания она не думала, сама  во всем виновата, да и полюбила она его так, что рада  даже редким встречам и  жарким объятиям. А больше ведь она ему  ни для чего и не нужна…   Знала, что грех свершила, только поздно теперь об этом думать.   Что сделано, то сделано.  А за грехи  рано или поздно   ответить придется.  И хорошо бы   ей самой, а не  любимому мужчине и еще не родившемуся ребенку… 
Ребенку! Господи! Как же она скажет ему об этом?!  И что он   сделает  в ответ…   Бросит?  Нет, не сможет. Приворот  слишком сильный. Так и будет, против своей  воли к ней ходить.  К ней, а не к  малышу. Ни в чем неповинному ребенку…

   Михаил остановился.  Встав  у куста сирени, что возле окна Евдокии,  он задумался,  как  ему теперь жить. Он никак не мог понять, что его так привлекает в ней. Не любовь, это точно. Любил он только жену. Свою Марьюшку. Тогда что?  Почему, как только он ее увидит,  душа заходится, и ноги сами собой несут его к ней? В привороты он не верил, но до недавнего времени он не верил  в призраки и во всякие там  сверхъестественные  явления. А теперь сам убедился, что все это  есть.  И каким-то необъяснимым образом существует рядом с ними. 
Евдокия ждала его.  Она выглянула из окна, а он  углубился в  темную листву, чтобы она его не заметила,  и  увидев ее,  понял, что не сможет уйти, потому что  не в состоянии побороть невероятную, животную  страсть,  которую испытывал к этой женщине.

 - Миша! – позвала его Евдокия.
Заметила, подумал  Михаил,   и вышел из своего укрытия.   
Дунька кинулась отворять дверь,  а он   чуть вошел, схватил ее в охапку и с  исступлением  стал покрывать поцелуями  ее лицо шею, плечи,  скидывая на ходу  с себя  одежду и  раздевая ее…

Утолив страсть, Михаил поднялся и сказал:

- Пойду в имение. Надо подготовиться к встрече незваных гостей.
- Я с тобой!
- Даже и не думай. Тебе там появляться не стоит. Да и нечего беременным бабам по ночам из дома выходить.
- Ты знаешь? – глядя на любимого с чуть виноватой улыбкой,
 спросила Евдокия.
- Знаю. Ольга сказала.
- И что же теперь?
- А что теперь, теперь  рожать, да ребенка растить.
- А ты? – с надеждой спросила Евдокия.
-А у меня жена и дочь.  И ты об этом знала.
- Прости меня, Мишенька, плохо я поступила. Но ничего уже не изменить. Грехи только замаливать…
- Дитя не брошу. Нуждаться ни в чем не будете. А дальше видно будет. Все, я пошел.
- Осторожнее там! Душа не на месте!
- Все будет хорошо.

    Евдокия прильнула к нему, он отстранился и, чуть улыбнувшись,  сказал:

- Не время теперь. Ты же знаешь, что натворила. Не могу я с тобой рядом просто так находиться. – Он погладил ей живот и сказал, - береги его. И ушел.

   Евдокия долго смотрела ему в след, пока он не скрылся в ночной темноте. Потом кинулась на кровать и разрыдалась:

- Эх, какая же я дура баба!




 - Ох, прям мороз по коже от страха! – шептала Варька, пробираясь через лес вместе с Матвеем к старому имению.
- А какого чёрта ты за мной увязалась? – тихо сказал ей Матвей. – Да и чего там бояться-то! Нет там никаких призраков. Это Мишка туда таскался, да Ольга. Шастали по дому, а люди видели свет и навыдумывали всякого.
- А все ж, страшновато. Народ зря не болтает.

Они уже подходили к воротам, как вдруг из кустов прямо рядом с ними пробежала чёрная кошка с горящими в темноте глазами. Она зыркнула на них и скрылась в доме.

Варька вскрикнула, а Матвей,  почесав бороду,  прошептал:

- Помнится мне, приходил я к ним печи проверять. Так вот такая же кошка по дому за хозяйкой шастала. Куда та ни пойдет, туда и  она за ней. Хвост трубой и чёрная, будто в саже вся. Шерсть блестящая...
- Может это та самая и есть? – испуганно проговорила Варька. – Прижилась в доме и не уходит. Кошке ведь не хозяин нужен, а дом.
- Не, не та! За первой хозяйкой все бегала, а она родами померла, когда Ольгу рожала. Кошки столько не живут.
- Ой, Матюша, мне чтой-то совсем боязно стало! А вдруг и кошки бывают призраками?
- Да мало ли тут их приблудных бегает! – засмеялся Матвей. – Правда,  еще ведьмы чёрными кошками любят оборачиваться. Но это сказки все. Не верю я в это!
- Спасибочки! Успокоил! – дрожащим голосом проговорила Варька. – И чего мне дома не сиделось?
- Жадность твоя тебя гложет. Боишься, что найду клад, а тебе не дам ничего, сбегу, - ухмыльнувшись,  проговорил Матвей.
- Плохо же ты обо мне думаешь! – обиделась Варька. – Тебя не хотела одного отпускать в этот страшный дом. 
- Ишь,  ты! Красиво сказываешь, только не верится. Любопытная ты больно, вот и поплелась за мной, а теперь трясешься, как  овечий хвост.
- Гляди, - заходя в  разоренное фойе дома, прошептала Варька. – Кошка сидит. Будто нас ждет.
- Пугнуть что ль? – поднимая камень, сказал Матвей.
- Да пусть сидит. Мож живое существо, обижать не надо. Пошли дальше, вроде бы пока никого тут не видать.
 
   Они прошли почти по всему дому, заглядывая в углы, под старую мебель, поднимая выбитые половицы. Матвей простукивал стены в комнатах,  но так ничего и не обнаружил. Потом  сел на  пол и сказал:

- Я печник. В печах можно в разных местах тайник устроить. Надо печи смотреть. Начнем с библиотеки. Там стоит голландка.  Красивая, помню, была с изразцами, с  фигурками там разными, в ней может и есть тайник. В кабинете навряд ли.  Там я печь  всегда чистил. Знаю ее,  как свои пять пальцев.
-Тихо как! – оглядываясь,  прошептала Варька. -  От этого еще страшней!
- Пошли, хватит зря болтать!  - Матвей взял ее за руку и повел по какому-то узкому коридору. Под ногами скрипел кирпич и штукатурка. Варька спотыкалась об вывороченный паркет, но шла, не оглядываясь, стараясь поспевать за Матвеем.
- Пришли! Вот она. Заходь,  и гляди в оба. Тут на полках  еще книги стоят, но может быть и тайник. Бери лестницу, вон стоит, залезай и все  прогляди. А я  пойду в вон тот проем между  шкафами.
- Я с тобой, боюсь одна тут копаться.
- Ладно. Зажигай фонарь, и посвети, там ни зги не видать!

  Варька зажгла керосиновую лампу,   отдала ее Матвею и снова встретилась глазами с той самой кошкой. Она будто следила за каждым их шагом. По коже побежали мурашки…

- Чёртово отродье! – закричал Матвей. – Кыш, пошла вон! – И топнул ногой.

  Но животное не обратило на него никакого внимания, она мяукнула и начала умываться.

- Вот зараза, никак от нас не отвяжется! - Матвей шагнул в проем, Варька за ним, и оба  поняли, что это кладовка. – Ну,  вот тут и может что-то быть. Здесь полно всякого хлама,  а в таких местах можно и  припрятать что-нибудь.

  Вдруг на полу что-то блеснуло, и Варька вскрикнула:

- Гляди, Матюша, золотые монеты  валяются, - и  нагнулась взглянуть, не ошиблась ли.

  Но  тут шкаф пришел в движение, и со скрипом захлопнулся за ними, оставив лишь небольшую щель.
Матвей кинулся и попытался сдвинуть шкаф обратно, чтобы расширить проем, но не тут-то было. Шкаф стоял как припаянный к полу.  Варька еще ничего не поняла,  рассматривая найденные монеты, а Матвей нецензурно выругался, и сразу же  сообразил, что они попали в ловушку…

- Добро пожаловать в мой дом! – захохотал Михаил  и  подошел к  потайной двери из которой на него смотрели испуганные глаза Варьки и злые, налитые кровью, Матвея. Он все еще пытался сдвинуть шкаф в сторону, но, естественно, тщетно.

-Немедленно выпусти нас, Мишка! – заорал он,  изрыгая проклятия и угрозы.
- Не Мишка, а Ваше сиятельство! – продолжал смеяться Михаил.  -  Это мой дом,  я последний граф Данилов.  Прошу называть меня так, если вы хотите выбраться на волю!
- Я те покажу сиятельство! -  зарычал Матвей.  – Открывай дверь, иначе такой вой подниму, что все сюда сбегутся!  И тогда узнают, кто ты есть такой! Недобитая гнида дворянская!
- Ты, видимо, что-то перепутал! – задорно рассмеялся Михаил. – Наоборот  разбегутся.  Все боятся нашего дома,  и не зря.
- Ты о чем, Миш? Ой, Ваше сиятельство! – захныкала  Варька.
-  Теперь вы мои гости, и я покажу вам все, что имею, - Михаил усмехнулся, - поверьте, в этом доме никакого клада нет, и не было.  Но есть кое-что другое. Вам понравится! 

  К нему подошла кошка,  стала тереться об его ноги и мурлыкать.  Михаил нагнулся,  слегка погладил животное и улыбнулся:

- Это Луша, кошка моей матушки.

   И только после этого и Варька,  и Матвей  заметили, что  кошка  бестелесна,  и  не трется об ноги хозяина, а будто бы  проходит сквозь них…

-  Желаю вам приятно провести время! –  уходя, крикнул Михаил. – Да, там в углу есть  старая ночная ваза моей сестры. Спокойной ночи, дорогие гости! 
- Эй, сиятельство, что ты хочешь?  -  закричал ему в след Матвей.
- Это я поведаю вам утром. А теперь, разрешите откланяться и захохотал.

  На его хохот откликнулось эхо,  да  так страшно и зловеще, что у Матвея встали дыбом волосы, а Варька вытаращила на него глаза и жалобно завыла.




 Продолжение следует.