Третий глаз Петровича

 
  - А. а. а…- страшно кричал Петрович, несясь из облаков навстречу стремительно приближающейся земле. Ещё мгновение и… удар!
   Тут Петрович, проснувшись от собственного крика, и всё ещё заслоняясь рукой от неизбежного, ногами откинул одеяло и провёл ладонью по телу. Лёгкая волна радости пробежала по организму, где каждая клеточка возрадовалась жизни.
  - Жив, - это всего лишь сон, облегчённо выдохнула несостоявшаяся жертва и ладонью размазала обильные капли пота по лицу.

   Рядом оторвала голову от подушки встревоженная супруга Ася и тут же бессильно уронила её обратно со вздохом:
  - Жив, лежи уж, горе луковое, оклемался и слава богу.
   Петрович повернул голову на голос, но благоверную увидел как-то нерезко, в розовом тумане. Потёр левый глаз и ощутил припухлость под ним, при этом в голове постоянно что-то гудело и на этот фон наслаивались совершенно непонятные звуки.

  - Асенька, где я, кто я, что-то случилось?
  - Ты действительно не помнишь или притворяешься? – ответила супруга, не открывая глаз, - я тут всю ночь от тебя не отходила!
  - Да-а? - заинтересованно переспросил Петрович, - отмечали мы чего-то, только я ничего не помню. Он встал и глянул  на себя в зеркало.
  - Уй - юй - юй, - зацокал он языком, увидев в зеркале своё отражение с синяком под глазом. Первичное обследование головы выявило ещё и солидную шишку на затылке.
   Голова гудела.
  - Асенька, что произошло? Головушка трещит, как спелый арбуз, вот-вот лопнет.

  - Так ты точно ничего не помнишь или придуриваешься? – подскочила вдруг на кровати  супруга, – самое время вспомнить твой юбилей, где ты вчера приложился  затылком!
    Петрович ещё раз ощупал голову, затылок, вскрикнул, нажав на шишку и окончательно понял, что ничего не помнит не только вчерашнего юбилея, но и своего обозримого прошлого. Но, почему-то, до малейших деталей ему вспомнились: коричневые сандалики, пионерский барабан с прорезанной шкурой, вкус свежего хлеба и молока на уборке урожая в колхозе, да нескладная фигура классной руководительницы по прозвищу Селёдка. 
    А вот дальше память ничего не выдавала, в голове тяжело и мерно гудели колокола, и на их фоне какой-то космический шелест.

  - Не, не помню, мотнул чугунной головой Петрович, - ничего, кроме детства.
  -  Интересная получается картина, - выдохнула жена, мы вчера так весело праздновали твой юбилей и перевод на новую работу, а он не помнит!
  - Всё шло хорошо, пока не подошёл  Вениамин Никитин  и не сказал, что он назначен вместо тебя и не добавил, что он думает о тебе. На это ты ему ответил, что не зря его прозвище Никотин и что недоработки в его воспитании ты исправишь немедленно. 
   Никто ничего ещё не понял, а вы уже катались клубком по полу. Потом Скорая, полиция, администрация ресторана…
  - Какая полиция? – изумился экс юбиляр, - почему полиция, а не милиция, убей, не помню! Ужас какой-то...
   И энергично потёр виски ладонями.

  - Что-то, голова тяжёлая, пойду, прогуляюсь, воздухом свежим подышу.
  - Может и я с тобой? - спросила Ася.
  - Нет, я сам ещё в состоянии, - засобирался на прогулку Петрович.
   Когда за спиной  с лязгом закрылась дверь, Петрович оглянулся и, увидев два ряда кнопок, сообразил, что он начисто забыл код.
  - Ладно, подумал он, - прогуляюсь, проветрюсь, прояснится.
   Оглянулся вокруг. Всё окружающее ему показалось совершенно незнакомым и враждебным.

   У ближайшего магазина под яркой вывеской «Шериф» стоял обросший, не бритый и не мытый мужик неопределённых лет в шуршащей, засаленной куртке. В руках он держал странного вида фуражку с капитанским «крабом», аммиачный запах в букете с чем-то давно протухшим, заставлял прохожих обходить его по дуге.
   Неподалёку, вжавшись в угол, стояла седая как лунь, чистенькая и аккуратно одетая старушка и всем своим видом говорила, что она здесь случайно.  В руках она держала баночку, в которую иногда со звоном падали монетки. 

  На углу, под рекламным щитом стояла молодая жгучая брюнетка, - цыганка, к гадалке не ходи. Непроницаемым взором карих очей она смотрела на поток людей и жалостливым голосом монотонно и нудно повторяла:
  - Памагите, люди добрыя, ребёнку на опирацию, - и как икону держала перед собой фотографию искалеченного жизнью голубоглазого малыша с перечнем жутких болезней. Перед ней стоял картонный ящик с мятыми купюрами и мелочью.
  - Почему я этого не видел вчера, я же каждый день мимо хожу? – ужаснулся Петрович, тут свихнуться можно. Пойду-ка, я в парк прогуляюсь.

   По парку стайками и в одиночку бегали спортсмены, в отдалённом углу занимались аэробикой бабушки под энергичным руководством самой энергичной.
   Петрович сел на удобную скамеечку и долго любовался видом, зеленой травкой, кустами сирени и роз, глубоко при этом вдыхая свежий воздух. И телом и душой почувствовал, что ему полегчало.

   У скамеечки, наискосок, активно делала сложные упражнения молодая и стройная женщина в ярком спортивном костюме.
  - Хороша, чертовка, и фигурка, и вообще, а как на шпагат садится или прогибается грациозно, - понеслись вихрем мысли Петровича, - не плохо бы с ней парой слов переброситься...  Домыслить всего Петрович не успел, как в голове вдруг прошелестело:

   - Чего этот старый козёл на меня выпялился, ещё не просох с утра, а фингалом так по сторонам и светит. Тьфу, на весь день эта рожа может испортить настроение.
   Петрович оглянулся по сторонам, но вокруг никого не увидел.
   Красотка метнула в его сторону презрительный взгляд и растворилась в паутинке аллей и дорожек парка.
   Петрович сконфуженно подхватился со скамеечки и зашагал к выходу из парка, ощущая синяк под глазом и шишку на голове.
  - Видно крепко я вчера головой двинулся, - безрадостно на ходу думал Петрович.

   Тут он припомнил, что жена ему наказала прикупить чего-нибудь к ужину. Ноги сами понесли на рынок. Стал как всегда в очередь за рыбой, а сам к таинствам своей головы прислушивается. К удивлению и ужасу своему, опять слышит скрипучий, противный голос:
  - Наш клиент. Не мелочится, деньги никогда  не пересчитывает. Только сегодня он совсем не в форме, ишь, фонарь какой под глазом. Жена, наверно, отоварила. Сплавлю-ка я ему остатки минтая.
  - Мужчина, вам, как всегда, трески? – вздрогнул он от неожиданного вопроса.
  - Да, - автоматически ответил на вопрос Петрович.
   Продавщица шустро кинула пару желтоватых, залежалых рыбин на весы и назвала цену.
   - Что это вы мне остатки какого-то залежалого минтая сплавляете? – взорвался покупатель, - страх и совесть уже совсем потеряли! И решительно вышел из очереди, оставив гудящую очередь и продавщицу, застывшую с отвисшей челюстью и остекленевшим взором.

   Петрович стал закутке возле пивного бара «Старая крепость» и стал напряжённо соображать:
  - А что это было? Продавщицу-то чуток Кондратий не хватил…
    Тут как молния в мозгу сверкнула: - А-а-а... может я мысли чужие читать научился? Неужто - "третий глаз"?!
   К такому повороту Петрович совсем не был готов и прислонился к стенке, унимая дрожь в коленках.
 – Не может быть, нужно проверить...

   Кое-как справившись с бурей чувств, отдышавшись, решительно пошёл назад, на угол, где стояла цыганка, собиравшая деньги на операцию. Сделал постное лицо, стал у киоска с газетами и начал прислушиваться к шумам в голове.
   Ничего.
   Только дежурные причитания жгучей брюнетки: «Памагите, люди добрыя…»
И тут опять тот не громкий и скрипучий голос из глубин спутанного сознания Петровича:
  - Совсем народ оборзел, за сегодня третьей части не собрала, что прежде. Жмоты, уже невинных младенцев не жалеют. Нужно своим сказать, чтобы картинку по страшнее нашли, а самой взять костыль и руку тряпкой замотать. А то так до зимы свою стройку и не закончим.

   Закипело всё в болезной голове Петровича от возмущения. Подошёл он вплотную к цыганке и выпалил глядя в карие очи:
   - Не волнуйся, красавица, за стройку. Ждёт тебя дальняя дорога и зарешеченное окно с видом на двор и казённая баланда…
   Ещё не закончил он своей речи, а цыганка, как лист подхваченный ветерком, растворилась в толпе. На пыльном асфальте лежало только фото несчастного ребёнка и пара монеток сверху. Изумлённый произведённым эффектом, Петрович всё ещё озирался вокруг, задыхаясь от эмоций, но потом решил, что для его бедной головы довольно испытаний и затрусил по тротуару к дому.

   На перекрёстке он даже не обратил внимания на мигающий зелёный свет и, как в наказание, раздался визг тормозов. У Петровича даже сердце замерло. Из окна авто показалась лицо рассерженного водителя:
  - Что же это вы сегодня такой невнимательный?
У пешехода отлегло от сердца: Жора, сосед из подъезда.
  - Извини, соседушка, день такой у меня, не поимей зла…
  - Ладно, проехали, - недовольно сказал Жора и тронул с места.
   А Петровичу тотчас явственно послышалось:
  - Не сосед, а обормот какой-то, из-за него можно всю жизнь свою сломать. Мало ему, видно, в пятак дали, с удовольствием бы ему добавил. Только не с руки пока  отношения портить, пригодится ещё, - растаял вдали голос.
   Пропустил ещё сигналы светофора и почти бегом понёсся Петрович домой.
 
   Перепрыгивая через две ступени, поднялся на пятый этаж и забарабанил в дверь, забыв позвонить.
   В проёме двери появилось удивлённое лицо супруги:
  - Что, звонок не работает?
  - Асенька, ты не поверишь! Я чужие голоса слышу и вижу, чего раньше не видел!
   Выпалил разом и забегал по комнатам в обуви, не силах остановиться.
   Жена схватилась за сердце, побледнела и осела на скамеечку. В её голове роем пронеслись мысли:
  - Совсем беда с человеком. Как же я теперь, ведь не старая ещё. Уж лучше бы мужской силы лишился, чем умом тронулся. Надо было мне, дуре, вчера ещё в его больницу отправить. 
   Из комнаты вылетел возбуждённый, лицо в красных пятнах, муж и выкрикнул:
   - Никаких  больниц,  Асенька, я здоровее, чем когда бы. И вообще, как ты такое про меня можешь думать! У меня теперь, во всех смыслах, новые возможности!

   После этих слов, Асино лицо стало светлее белой простыни, и она обмякла на скамеечке у стенки, а супруг всё ещё продолжал нарезать круги, делиться планами и видами на новые горизонты жизни.
  - Только голова всё ещё гудит и побаливает, нужно бы пару таблеточек принять, - вернулся он к жене. На Асино лицо тем временем вернулся румянец, а с ним и осознание происшедшего.
  - Прости, родимый, я очень переволновалась, теперь не знаю уж, что и думать…


  - Если всё так, как ты говоришь, тогда мы с тобой станем сказочно богатыми. Как твоя головушка?
  - Чувствую, что она есть и в висках постреливает.
  - Сейчас её нужно втройне беречь, она наше всё. Я уже кое-что могу тебе предложить.
  - Сосед  наш совсем задолбал со своим ремонтом, уже год, как дятел, то стучит, то буравит мозг. Да? Сходи завтра же и поговори, что он там себе думает! А то в администрацию напишем.

   Петрович идеей загорелся и уже этим вечером постучался к соседу. Как раз в разгар работ зашёл. Лицо у соседа недовольное.
  - Привет, вот со словами благодарности пришёл, что ты мне жизнь, можно сказать, спас. Может чем помочь, чтобы шум закончился поскорей?
   Сосед дальше порога Петровича не пустил, но ответил:
  - Ну, благодарность, она в конверте смотрится лучше, а работы, они к концу идут. Вот так.
   Петрович опять уловил в своей голове тот голосок:
   - Достаются же хорошенькие бабы таким вот охламонам. Надо на новоселье что-то придумать, чтобы Асю пригласить, лучше без этого…
   Дальше Петрович слушать не стал и произнёс:
   - Ну, тогда всего… до новоселья.
   И вернулся домой. На вопросы жены мрачно отмалчивался, только буркнул:
   - Ремонт к концу. Новую жизнь начинает.

   - А я ещё придумала, как твой талант использовать! Мы уже полгода судимся из-за границы дачного участка, которую самовольно перенёс Шмулевич. Мы тогда точно суд выиграем, если будем знать, что они там себе в суде думают!
   У нас повестка на суд уже через два дня.
  - Ладно, - нехотя согласился Петрович, потирая виски ещё шумящей головы.

   Через два дня они сидели в зале, ожидая открытия судебного заседания. Всё шло по накатанной процедуре. А Петрович сканировал весь эфир в своей голове.
И надо же, услышал:
  - Ну, до чего тупой истец пошёл, другой бы давно уже понял, что шансов у него никаких. Ни денег, ни убойных доказательств. Вопрос решён. Нам что, с прокурором и адвокатом обратно деньги вернуть Шмулевичу с извинениями? Ясно всякому, что на суде денег не экономят. Придётся перенести заседание по какой–то причине. Пока не поймёт.

   Тут кровь бросилась в голову Петровича, он вскочил и хрипло выкрикнул:
   - "Договорняк" сплошной. Законы попираются!
   Адвокат достал диктофон. Секретарь быстро что-то записала в протокол.
    Судья от неожиданности сломала карандаш и грозно изрекла:
   - Вы забываете, где находитесь, гражданин!

   Петрович рванул ворот рубашки и нетвёрдой походкой вышел из зала.
   Секретарь суда записала: «Заседание суда перенесено из-за болезни истца».
   Что было дальше Петрович припоминает смутно.

   Помнит заплаканное лицо Асечки, как лежал на лавочке и слышал только её:         
   - К чёрту их всех, будем жить счастливо, как и раньше…
   Где-то, что-то щёлкнуло.
   На душе у Петровича вдруг стало светло, голова перестала гудеть, а по голубому небу поплыли не торопясь, барашки белых облачков…
   Петрович блаженно улыбнулся и прошептал:      
   - Как хорошо! Только тебя теперь и слышу, Ася. Кажется, и дар мой пропал. Потому, как нельзя его для корыстной цели использовать.
   Ну и плевать, заживём как и прежде, счастливо.