Недавно, разбирая свой архив, я нашел исписанную убористым почерком толстую общую тетрадь с воспоминаниями моей тёти Косиловой Александры Андреевны (1903-1984).
Читая мемуары, обратил внимание на теплые слова, сказанные тётей об одной необычной знакомой нашей семьи. Все звали эту женщину «Лисей». История знакомства моих родных с Лисеем очень давняя. Я не собираюсь публиковать полный текст, но приведу выдержки из воспоминаний, оставленных моей тётей о событиях тех лет.
«…Давно это было. Супруга предводителя дворянства Корочанского уезда Витольда Киприановича Крейца* графиня Надежда Волконская решила обновить свой гардероб. С этой целью она пригласила к себе в имение известного в уезде портного – старого еврея Фиму. В качестве помощницы Фима взял с собой свою ученицу, мою сводную сестру Катю: Беликову Екатерину Николаевну.
Имение Крейца располагалось в селе Богдановка, что вблизи железнодорожной станции Прохоровка. Выполняя заказ, Фима и Катя прожили в имении не одну неделю. В это время Катя и познакомилась с Елизаветой Демьяновной Городовой, подсобной рабочей на кухне графини.
Внешне Лиза совершенно не была похожа на женщину: черты лица грубые, почти мужские и голос, как у мужика, низкий и хриплый. Говорила она о себе не «я пошла», а «я пошел» или «я покурил», «я видел», «я делал». Она рассказывала, что на селе её зовут не Лиза, а Лисей. Мы тоже стали звать её Лисей.
Перед отъездом из Богдановки Катя пригласила Елизавету в гости - приглашение было с благодарностью принято. Лиза побывала у нас несколько раз, а потом, привязавшись к нашей семье, стала подолгу у нас гостить, помогала маме по хозяйству (мы держали козу, кур и поросёнка), с удовольствием работала на нашем огородике: весной копала, сажала картофель и другие овощи, а осенью убирала урожай.
Это была удивительная и своеобразная женщина! Одевалась она в юбку и старую мужскую тужурку, на голове носила шапку. Неприхотливая в еде, в быту, она спала на полу, на овчинном полушубке и без конца курила самосад, сворачивая из газеты толстую цигарку или «козью ножку». Правда, в доме никогда не курила – только во дворе или на огороде.
Табак хранила в красивом мешочке, затягиваемым шнурком - кисете, который ей сшила Катя.Поскольку в те годы были проблемы со спичками, Лисей добывала огонь с помощью трех деталей : кресало, кремень и трут. Кресало - это закалённая стальная пластинка с мелкой насечкой. Искры, высекаемые от удара кремня о кресало, воспламеняли трут, от которого Лиза прикуривала цигарку.
Табак выращивала на небольшой грядке, которую ей выделила бабушка на огороде. Для просушки желтых листьев табака подвешивала их к потолку сарая.
Женских работ Лисей не признавала: ни шить, ни вязать, ни стряпать не умела да и не желала. Если же была нужда что-то отремонтировать, прибить, отпилить, построить, убрать, почистить двор и тротуар от снега, принести воды или нарубить дров, Лисей справлялась прекрасно, как настоящий мужчина. О таких, как Лисей, раньше говорили «баба–мужик». Как в пословице: «Я корова я и бык, я и баба и мужик».
Лисей любила выпить. Рядом с базаром был трактир, где продавали пиво и водку на разлив, и, когда мама посылала её за продуктами, она частенько возвращалась с базара, выпивши. Когда появлялась в доме в нетрезвом виде, обязательно получала от мамы хорошую взбучку.
Тихо оправдывалась:
— Баб! Ну, чего ты ругаешься? Ну, зашел в кабак с мужиками поболтать, покурить. Ну, выпил всего стопку водки и кружку пива… Делов-то…
Елизавета была замужем, но мужа своего Данилу не любила. Детей у них не было. Уезжая из села к нам, в Корочу, она надолго оставляла мужа одного. По соседству с Данилой и Лизой жил брат Данилы. Когда он сообщил, что ее муж умер, она не заплакала, а, сидя на крыльце, принялась раскачиваться, как маятник, нараспев причитая:
– Пойду на погост… найду могилку Данилы… скажу ему: Данила, прости меня… спи, Данила, спи!..
Моя сестра Катя была «революционно настроена», за что неоднократно преследовалась полицией, а когда в нашем доме собирались её товарищи-вольнодумцы: Костя Малышев, Трофим Суслов и другие ребята, - Лисей отправлялась караулить. Она ходила по улице, вокруг дома и следила, чтобы никто чужой не зашел в наш двор или дом. Говорила:
– Я пошел на пост. Ребята, сидите спокойно! В дом никто не пройдет.
Во время гражданской войны, осенью, когда Корочу заняли белогвардейцы, Лисей пошла «в караул». Как всегда надела старую мужскую тужурку, а на голову вместо платка – мужскую шапку. Чтобы чем-то заняться и как-то отвлечь внимание прохожих, решила наломать дров из старого забора. Напротив нашего дома был большой сад купца Морозова, огороженный плетнем из толстого хвороста, который вечерами потихоньку ломали жители улиц: в Короче во все времена имелись проблемы с топливом.
В это время по улице шел патруль - офицер с солдатами. Лисея задержали и повели в штаб. По дороге разобрались, что это «баба–мужик». Отругали её, надавали тумаков и отпустили. Лисей рассказала, что она нисколько не оробела, а даже попросила у них закурить, и они, якобы, угостили её махоркой.
Короча переходила из рук в руки: то приходили «белые», то появлялись «красные». В это время Лисей носила письма в свое село, где были «красные», а оттуда в Корочу доставляла почту их родным. Перемещения через «линию фронта» проходили благополучно: Лисею везло, никто её не задерживал.
В 1933 году, во время голода, Лисей ездила куда-то в Сибирь зарабатывать хлеб и присылала нам в Корочу зерно и муку…».
* * *
А дальше я напишу свои воспоминания о Лисее.
…Прошло уже много лет, но я хорошо помню Елизавету Демьяновну.
Где была Лисей, когда началась Отечественная война, я не знаю. Но как только в августе 1943 года из Малоархангельска Орловской области в Корочу вернулись тёти Шура, Маруся и брат Вася, Лисей снова пришла к нам и жила в нашем доме месяцами.
Помню, как она называла всех нас: бабушку Ирину Антоновну - Баба, тётю Шуру – Андревна, тётю Катю – Катюха. Тётю Марусю она окрестила кратким – «Муся», нас с братом звала Василь и Толька, а маленькую сестренку Валю – Валюшка.
Тётя Шура работала преподавателем в педучилище, тётя Катя – закройщицей в пошивочном ателье, я, брат и сестра учились в школе, поэтому домашними делами занимались Баба, Муся и Лиза.
К нам, детям, Лисей относилась хорошо, любила с нами работать. В то время мы с Васей часто, работая с ней во дворе или на огороде, пели:
Эх, Лиза, Лизавета,
Я люблю тебя за это,
И за это и за то,
Что почистила пальто.
Лиза никогда не обижалась на нас, даже когда мы называли её «дядя Лисей».
Вспомнил, как летом 1947 года Лисей, я и Вася строили новый сарай и копали погреб. Старый сарай обветшал, соломенная крыша протекала во время дождей, потолок погреба в любую минуту мог обвалиться. Мы выкопали новый глубокий погреб, обложили его стены кирпичом, укрепили потолок подпорками, сколотили новую лестницу и плотную крышку на лаз в погреб.
Двор от огорода Лисей отгородила плетнем из орешника, который мы с братом притащили из Поповского леса. Отремонтировали старые забор, ворота и калитку во двор.
Руководила строительством и выполняла основные работы Лисей, а мы с братом, как могли, помогали ей. Практически все делали втроем – Лисей, Вася и я. Нанимали только плотника и мужиков, когда строили сарай и накрывали крышу соломой.
В небольшом селе, где жила Лисей, было отделение колхоза. Когда требовалось послать, особенно зимой, кого-либо с поручением или документами в Корочу, председатель колхоза отправлял только Лисея. Давал лошадь, сани, тулуп, документы, и можно было не беспокоиться, задание выполнялось точно и в срок. Лисей была очень исполнительным и ответственным курьером, хотя читать и писать не умела.
Зимой Лисей иногда гостила у нас, а затем уезжала в село. Она научила меня и брата запрягать лошадь в сани, и мы несколько раз ездили с ней в центр города на базар за продуктами. Я помню, что лошадь и сани стояли во дворе около сарая. Там же была кормушка с сеном. На ночь лошадь укрывали попоной, старой одеждой, потому, что зимы тогда были снежные и холодные. Мы с братом, жалея лошадь, таскали для неё из погреба свеклу, морковь, капусту.
После окончания школы брат, я, а потом и сестра уехали в Харьков, и поступили в институты. Приезжая в Корочу на каникулы, мы иногда встречались с Лисеем. Она стала приходить к нам реже: сказывался возраст, к тому же, тётя Катя, приведшая её в нашу семью, скоропостижно ушла из жизни, а вскоре умерла и бабушка. Но при встрече с нами Лисей живо интересовалась нашими успехами, расспрашивала о жизни в Харькове, учебе.
Последний раз я видел Лисея в начале 60-х годов, когда приезжал с семьей в отпуск с Дальнего Востока. Она заметно постарела, сгорбилась, но из села ходила к нам пешком, без палочки. По-прежнему курила самосад и, как говорила тётя Шура, иногда даже «прикладывалась к бутылке».
Лисей оставалась другом нашей семьи до конца своей жизни. Тётя Шура писала в своих воспоминаниях, что последние годы жизни Лисей жила у племянницы на хуторе Тоненькое, Корочанского района.
Умерла Елизавета Демьяновна Городовая в 1968 году.
Светлая память тебе, Лисей!
–––––––
*) P.S. В 2014 году на сайте телерадиокомпании «Мир Белогорья» появилась следующая информация:
«В селе Кривошеевка Прохоровского района было случайно обнаружено неизвестное захоронение. Его нашли на месте, где в XIX веке стояла церковь и фамильная усыпальница графа Витольда Киприановича Крейца. В то время на этих землях находились его поместье и усадьба...
…Информации о графе очень мало. В интернет-источниках говорится, что с 1893 по 1900 год он был предводителем дворянства Корочанского уезда… Граф строил школы, следил, чтобы все дети уезда в них учились, помогал крестьянам, активно занимался садоводством. По словам уроженки хутора Богдановка Раисы Кулаковой, её дед был главным кучером помещика.
…В здешних местах стояла церковь, которую построил Витольд Крейц. Рядом находился фамильный склеп…
…Глава администрации сельского поселения считает, что были найдены останки самого графа, а также, предположительно, его жены Надежды Волконской».
= = = = =
Воспоминания опубликованы в общественно-политической газете Корочанского района Белгородской области «Ясный ключ» № 24 (10045) 11 июня 2020 года
= = = = =
Редактор GALANIC
Картинки из интернета