Унесённые зыбью. Морская быль

Белый Налив
    Этот морской очерк является первоосновой для недавно опубликованной второй редакции рассказа с таким же названием, посвящённого великому маринисту Виктору Конецкому. В этом очерке ни одно слово не является вымыслом. В раздел "рассказы" он внесён за отсутствием раздела "очерки" или "воспоминания".
               
   Эта история на самом деле произошла осенью 1983 года. Я работал тогда на производственном рефрижераторе «Советская Латвия» (название подлинное, да простят меня ревнители Второй республики!). В те времена экипажи судов во всём мире по известным технологическим причинам были значительно больше, чем сейчас. О многих тогдашних морских должностях нынешние молодые моряки не всегда и слышали. Я носил гордое звание «завпрод» - полукладовщик, полуснабженец, обеспечивающий питанием свою команду (90 душ) и подкармливающий на промысле оголодавших рыбаков с траулеров.
   Работали мы на промысле в зоне марокканского шельфа, принимая сардину на заморозку с последующей доставкой в Ригу. Напомню, что время было советское, доперестроечное. С заходами в иностранные порты было туго, и не только по идеологическим соображениям, но и просто по экономическим: деньги умели считать и при социализме. Продовольствия, тем более свежего, то есть овощей, фруктов и прочего, что можно было взять на Родине, надолго не хватало даже для собственного экипажа. Поэтому для снабжения промысловиков были предусмотрены специальные танкеры-челноки, которые подвозили работягам-промысловикам свежие продукты и воду из портов близлежащих Канарских островов. Вот один из таких челноков (он назывался «Севан», порт приписки Таллин) и подгрёб в один «прекрасный» день к нашему судну с полными танками водички и полутонной съестного – в основном фруктами.
   Для непосвящённых поясню: если вы полагаете, что единственным способом встречи и совместной работы судов в море является сошвартовка, то ошибаетесь. «Севан» не мог пришвартоваться к «Советской Латвии» по двум причинам. Во-первых, по обоим бортам нашего холодильника уже стояли рыбацкие траулеры, без перерыва сдававшие сардинку. Рыбаки даже в очередь стояли к нашим бортам, чтобы побыстрее опростать свои трюмишки и рвануть на шельф за новой добычей, от количества которой зависели и план, и заработок. А во-вторых, насосавшийся в Лас-Пальмасе воды «Севан» так глубоко сидел в море, что не смог бы подойти вплотную и по техническим причинам.
    Поэтому капитаны приняли элементарное в таких условиях решение – встать на бакштов. На носу каждого танкера имеется специальная пушка, из которой боцман выстреливает специальным концом (по-сухопутному верёвкой), а уже по нему на борт принимающего жидкий груз (в данном случае воду) судна передаётся шланг для его перекачки. Всё это было проделано без проблем, вода потекла с одного судна на другое. И тогда встал вопрос: «А как быть с менее важным грузом, т.е. продуктами?».
   Первое предложение – перетягивать их по тому же бакштову после перекачки воды. Тут уже «возник» ваш покорный слуга: половина содержимого ящиков пошла бы на корм рыбам, а ведь всё оно числилось по моему ведомству, и я нёс не только материальную, но и моральную ответственность перед мариманами за все вкусности...
   И тогда, ничтоже сумняшеся, наш капитан решает спустить на воду шлюпку, благо дело привычное, в том числе и при доставке продуктов. Бывало, ходили таким макаром даже по азимуту (т.е. за предел видимости) брать картошку на соседнюю плавбазу. А тут танкер в кабельтове от нас, погода изумительная, правда, жарковато, время – 16.30 по местному. Короче, 20 минут туда и обратно со спуском и подъёмом шлюпки плюс минут сорок на загрузку ящиков. Увеселительная прогулочка, да и только. По штату в такие вояжи посылаются свободный от вахты штурман, по одному матросу и мотористу и заинтересованное лицо, то бишь я. С нами увязался и старпом Филиппыч, любитель заложить за воротник, в надежде разжиться горячительным на постоянно посещающем испанские порты «Севане».
   Итак, все сели, боцман «смайнал» нас на воду. Через три минуты мы уже подрулили к сидящему почти вровень с водой танкеру и приготовились подавать концы. Именно в этот момент и заглох движок нашего судёнышка. Моторист Саня подёргал несколько раз за верёвку, но кроме чахоточного кашля ничего от капризного механизма не добился. Самое обидное, что расстояние до борта «Севана» в этот момент было метра полтора. Но пока мы пытались завести движок, чтобы ещё раз подгрести поудобнее для заведения концов, было упущено время, и океанская зыбь начала раскачивать шлюпку бортами, одновременно отдаляя её от обоих судов.
   Пока Санька матерился, возясь с мотором, а остальные моряки его подбадривали, я решил проявить инициативу и развернуть лодку носом на волну. Две пары вёсел находились внутри шлюпки. Я установил в уключину одно из них и погрузил его в воду, чтобы развернуть нос. Не тут-то было: весло щёлкнуло и разломилось, как сухая макаронина. Тогда на помощь мне пришёл матрос Валера, и  мы уже вдвоём повторили попытку. С первого же гребка оба весла
повторили участь своего предшественника, и мы остались с одним из четырёх. (Судя по всему, вёсла рассохлись от времени и, главное, от неиспользования).
   Что тут началось! Разъярённый старпом, ответственный за такелажное имущество, грозил записать все три весла на мой счёт в судовой лавочке, а все свободные от вахты моряки и морячки с двух судов дружно заливались хохотом, высмеивая незадачливых мореходов. Однако всё это продолжалось не слишком долго: нашу шлюпку медленно, но верно стало относить зыбью всё дальше в океан. Всё это сопровождалось сильной бортовой качкой, извержением желудков только что закусивших на полднике мужиков, матом моториста, не оставлявшего свои потуги, и проклятьями потерявшего надежду опохмелиться Филиппыча.
   Время приближалось к шести вечера, и солнце стало ускоренно опускаться к горизонту. Напомню, что дело было в субтропиках, где сумеречное время весьма непродолжительно. Надежда, что наши суда быстро придут на помощь, начала таять. Мы понимали, что пока танкер не перекачает на «Советскую Латвию» всю заказанную воду, никто нас вылавливать не будет. А тем временем стемнело окончательно, а вместе с ночной тьмой пришёл и ночной холод. Отправляясь в нашу экспедицию, никто не предвидел подобного поворота событий и, разумеется, не позаботился о тёплых вещах. Наоборот, планировалась быстрая переноска тяжёлых коробок по раскалённой палубе и загрузка их в душную закрытую шлюпку, поэтому все были в шортах и майках.


   Часам к восьми вечера стало весьма зябко. Тоску усиливало ещё и то, что огни промысла по мере удаления стали постепенно меркнуть, а несло нас отнюдь не на восток, к африканскому берегу,
 а в другую сторону, а там ближайшим берегом через несколько сотен миль была Бразилия либо Антильские острова. Конечно, разумом мы понимали, что через некоторое время нас найдут либо свои, либо спасатели, но без средств связи мы этого наверняка не знали, поэтому дурные эмоции преобладали над доводами рассудка.
   Наконец, последний искусственный огонёк растворился на фоне мерцания звёзд. Вместе с ним как-то иссякли и шутки над собой, и анекдоты. Я, единственный непрофессиональный моряк, до последнего забавлял четырёх бывалых мариманов, почему-то скисших очень быстро. Очевидно, в таких переделках никто из них ещё не бывал. Теперь главной задачей стало скоротать время и подавить зачатки панического настроения. 
   Неприкосновенный запас шлюпки в виде галет был давно растащен. Спасибо расхитителям за то, что хоть воду в жестянках не тронули: если голод – не тётка, то жажда – тем более не дядька. «Поужинав» консервированной водой, мы стали устраиваться по банкам (=шлюпочным скамейкам, идущим вдоль бортов) на такой же, как и ужин, эрзац-ночлег. Была бы тёплая одежда – поспали бы от души, но тропический холод – отнюдь не лучше тропической жары, особенно если ты в шортах и голоден. Как бы там ни было, а время с горем пополам было убито.
   Уже светало, когда первый проснувшийся – 4-й штурман Шурик – радостно возвестил, что к нам приближаются чьи-то ходовые огни. Ещё через минут двадцать стало ясно, что всё возвращается на круги своя: рядом с нашим «лайнером» вырос борт «Советской Латвии» со спущенными талями шлюпбалок...