Горьковатый дым отечества

   
    По направлению своей фирмы я несколько месяцев прожил во Франции.
    Это время было настолько прекрасным, что вернувшись домой захотелось сохранить в себе это чувство. Решил и дома не менять европейский уклад жизни: на работу ходить только в белой сорочке и костюме, дорогу переходить только на зеленый, окурки бросать только в урну, при появлении в моем кабинете женщины - встречать только стоя...
    В первый день выхода на работу  попросил жену погладить белую сорочку, которую хотел надеть с привезенным из Франции костюмом.
    - Никак не успокоишься? -  спросила жена. - Насмотрелся на француженок и решил взяться за старое? Или у тебя что-то и с ними было? Смотри, увижу тебя снова с твоей...Пеняй на себя...
    Я надел поданные женой джинсовые брюки и свитер. Провожая, жена, как милостыню, выдала мне деньги на обед и поцеловала в лоб...
    На остановке пришлось пропустить несколько трамваев. Я никак не успевал бросить окурок в урну перед тем, как заскочить в вагон. Удивился. Во Франции мне это удавалось. Поразмыслив, сообразил: во Франции урны стоят по несколько на каждой остановке, а здесь приходилось бежать с окурком к единственной урне на противоположную остановку.
    Вагон, в который я втиснулся бы переполнен. Голос зажатого толпой кондуктора чуть слышался с другого конца вагона. Отвыкший ездить без билета я двинулся к задыхающемуся кондуктору.
    - Куда прешь? - поинтересовались пассажиры, в чьи бока я упирался локтями.
    - Хочу взять билет...
    - Так передай деньги...
    - А вы вернете мне сдачу?
    Пассажиры промолчали.
    … У светофора я остановился ожидая, когда появится зеленый свет. Мимо, задевая и толкая меня, проходили люди, пересекая проспект на красный. Я поправил  темные французские очки, когда кто-то тронул меня за локоть.
    - Вас перевести? - спросил участливо полицейский.
    - Спасибо, я сам...
    - Тогда почему не идете?
    - Красный же, - я кивнул в сторону светофора.
    - Логично, - согласился полицейский и попросил меня предъявить документы.
    … Когда жена уехала в село помочь родителям выкопать картошку, увезя с собой ключи от запертого бара и платяного шкафа, я не стал опускаться до выламывания замков.
    Даже  два запертых замка не могли лишить меня  чувства прекрасного, привезенного  в себе из Франции. Уж слишком глубоко оно вошло в мою плоть и сознание.
    Я был выше запертых замков и  увезенных ключей к ним!
    Тем более, что бар меня не интересовал — его содержимое было  у меня и на работе. А свой французский костюм я вынул через верх, сняв со шкафа крышку.
    Мое появление в фирме в костюме и белоснежной сорочке привело к неожиданному результату: поползли слухи, что во Франции я заручился поддержкой президента французского учредителя и в ближайшее время я стану генеральным директором нашей фирмы. Назначение может состояться в любой день, поэтому и прихожу в надлежащем одеянии.
    На третий день отсутствия дома жены меня пригласил к себе в кабинет бледный генеральный директор. Сняв с рукава моего костюма невидимую пылинку, волнуясь, попросил  дать ему возможность доработать до пенсии, до которой ему осталось каких то двенадцать лет.
    Понял: французский костюм не вписывается в отечественное штатное расписание нашей фирмы.
    На следующий день я пришел на работу в старых брюках и свитере.
    К директору фирмы вернулся нормальный цвет лица.
    … Из запланированного французского уклада жизни остался последний пункт — встречать входящих в мой кабинет женщин вежливым вставанием со стула.
    В конце одного из дней, в течение которого техничка утепляла на зиму окна моего кабинета, она подошла ко мне.
    - Я видела, как вы целый день мучились, - тихо сказала женщина, подавая мне бумажку. - Через неделю вы снова сможете нормально  сидеть...               
    Когда она вышла, я развернул поданный лист — там  был написан лечебный состав трав от геморроя.
    В отсутствие жены мне приходилось утром и вечером выводить собаку на прогулку. В субботу вывел ее днем. Удивился, что собак на детской площадке больше, чем детей.
    Я вспомнил Францию и повел Джека в парк. Собака бежала впереди меня по асфальтовой дорожке. Я шел за ней  с пакетом, купленным в Париже, и время от времени вынимал из него специальный совочек и веничек, которыми убирал с асфальта  «следы» прогулки моего красавца.
    Вскоре ко мне подошли  двое мужчин и, не попросив даже закурить, заломили мне руки и затолкали  в машину с красным крестом на борту и решеткой на окошке.
    … Дежурный врач психиатрической больницы с недоверием выслушал отчет санитаров о моем поведении в парке. Мой  рассказ о выгуле собак во Франции слушал пьяно ухмыляясь и удивленно матерясь.
    Уже стемнело, когда я понял, что он меня просто не понимает. Я ведь с ним общался, как привык общаться во Франции, а он, как привык общаться со своими больными...
    Осознав это, я заговорил с ним на знакомом ему языке. Услышав куда я его послал,  он, вернувшись оттуда,  сразу же перешел на «вы».
    Домой я добрался под утро,  будто я все еще был в Париже...
    Меня встретил радостным лаем Джек и хмурым взглядом жена, приехавшая неожиданно, чтобы проверить, когда в ее отсутствие возвращается домой муж.
    ...Прикладывая к заплывающему глазу компресс, я понял — командировка во Францию уже кончилась.