Уссу глянул в глаза каждому и медленно и отчетливо начал говорить:
- Одни из вас предаст меня, а после не пройдет и дня, как отречетесь от меня вы все... Ну а мне отсекут голову или пришпилят копьем в деревяшке, будто насекомое иглой... Должно быть так, как предопределено.
Он сел и жестом подозвал каждого подойти поближе.
- Прощаюсь с вами. Пусть каждый подойдет.
Вдруг он открыто и светло улыбнулся:
- Ни к кому в моей душе нет злобы. Ни к кому...
Все, кроме Павта, угрюмые, опустили глаза и не двигались с места. Он же, пожав плечами, промолвил:
- Из нас кто мог тебя предать? И зачем? Какая благодать к нему за это снизойдет?
Не обращая внимания на Павта, Уссу проговорил:
- Спокоен я. Приходит мой черед держать ответ перед судьбой.
Он устало взмахнул рукой:
- Уйдите все. Остаться нужно мне с самим собой.
Подталкивая другу друга в спины, все отошли подальше, но не покинули сад. Они смотрели издали, как Уссу подбросил на еще жаркие угли немного хвороста. Помедлив, огонь. Уссу глядел на языки пламени занялся вновь и размышлял.
"Не верю более в мое предназначенье. Не верят и они. И ведь они правы. Я все придумал... для молвы. Казалось мне: не зря отмечен я недугом. И - обделен подругой, другом. Не просто все и не случайно. Должно быть важная сокрыта в этом тайна. Хм! Решил я, что смогу себя прославить и впереди толпы поставить. Все помню: мать мне в этом помогала... Пошло-поехало, лиха беда - начало. Убийцы и разбойники ко мне бежали... Дурную славу мы стяжали. И настает теперь расплата".
Уссу встал, разминая члены, и принялся ходить вокруг костра. В такт шагам он рубил руками воздух, сильно сжатые в кулаки пальцы побелели. "Я лишь себя считаю виноватым. Я дело непосильное затеял: род человеческий увлечь идеей всеобщей справедливости, добра. Ах, тщетно! Крах! Теперь мне отвечать пора. Я никакой не божий сын, как Гамия внушала. Я - раб, и надо мной есть господин. Так было, есть - у всех и навсегда. И справедливости не будет никогда"...
Костер догорал. Угли еще светились темным пурпуром. Одинокий факел, укрепленный Проктом на стволе дерева, едва изливал слабый, зыбкий свет.
Уссу лег на овечью шкуру, заложил руки за голову. Вперил взор в усеянный звездами небесный свод.
"Устал я ждать. Скорей бы уж рассвет. Терпение иссякло. Сил уж больше нет".
(продолжение следует)