На древней земле. Глава пятая - 2

Ротя Литнев
Следующая ночь была темной. Хоть глаз выколи, ни зги не видно. Все же все "пещерные" собрались в саду, что спускался с холма к большому пруду.
Здесь бабы-селянки днем стирали и полоскали белье. Сейчас здесь царит мертвая тишина. Даже лягушки не завели своих ночных призывных песен.

Все расселись кто где - на камне, на гнилом поваленном дереве, на траве.
И вот с факелом в руке пришел Уссу. Гамия следовала сзади. Она затаилась в тени, а Уссу встал перед учениками.

Когда развели костер, он начал:
- В этом мире мы все странники. На нас печать проклятия. Мы устали скрываться и бежать от гонений варваров... У нас есть ночь на размышление. А утром - разойдемся... может быть, и каждый пусть проявит... свою прыть... Здесь - все?

- Нет Дава, - сказал Прокт.
- Придет, - произнес кто-то.
- Ты это сказал, Култ? - тихо спросил Уссу.
- Станем ли дожидаться? - Мафий вопросительно посмотрел на учителя.
- Не возьмешь ли мой факел, Прокт? - попросил Уссу, присев на камень. - Теперь слушайте... Мы все обижены судьбою. А кое-кто и головою поплатится за прегрешения свои.

И началась тут болтовня.
- Куда уж нам тут до любви? - усмехнулся Култ, обводя взглядом товарищей.
С издевкой подхватил Мафий:
- Само собой - любви к ближгнему?
- Ну и к врагу - тоже, - прибавил Прокт, подмигнув
Маоф запротестовал:
- Уж нет... Врага любить я не могу.

Возлежавший на траве молодой Инт вскочил, глаза его засверкали в свете факела. Юноша заговорил пылко, с негодованием обводя взглядом всех.
- Вы не усвоили учения. Заветы предали забвению. Учитель требует любить врага, как ближнего своего.

Назидательно поднял палец Павт:
- Он не требует. Он предлагает. А кто любить не хочет, тот пусть живет, как знает.

Проворно вскочил Маоф:
- Меня не любит враг, а я его - люби?!

Прокт пожал плечами, махнул свободной рукой. В другой он все еще держал факел, не зная, куда его пристроить.
- Вот в том-то и сложность, - изрек Прокт. Поди, пойми.

Маофу все неймется. Он так и  подскакивает к каждому, задирается, норовит схватить и вытянуть в круг:
- А то еще... про эту... про щеку. Глядите-ка, такое подобает старику... А если молод кто, да сила есть в руках? В ответ так двинет...

Тут уж и Мафий расхрабрился:
- И я обидчику всегда готов ответить. Не словом - кулаком его отметить.

Но как возмутился Инт! Его словно подбросило с места неведомой силой. Лицо его пылает от гнева. Он вскричал:
- О нечестивцы! Учителю вы не даете говорить!

Тогда спокойно сказал Уссу, мановением руки потребовав тишины:
- Не научил я вас людей любить... А все вы были жалкий сброд.
Он испил воды из поданной Интом чаши и продолжал
- Я знаю, почему народ изгнал вас прочь из хижин, из домов... Знал... Бездельники, вы избегали праведных трудов. Вы воровством , обманом промышляли. Удел изгоев вы познали. Я целый год вас за собой таскаю.
Будто смертельно усталый, Уссу тяжело опустился на расстеленную - опять услужливым Интом - овечью шкуру, вытянул ноги, подпер рукой подбородок, заговорил:
- Вот общий наш удел: в последний раз мы вместе, уж варвары точат на нас мечи. Меня под утро схватят, я готов предстать перед любым судом, сколь неправедным он ни явится.

В отчаянии Инт бросился к Уссу и встав на колени, возопил: -
- Нет, нет, учитель.! Нет!

Не глядел на него Уссу, а устремил взор вдаль, поверх голов учеников. И он заговорил, как обреченный:
- Предчувствую беду и предвижу:  солдаты и толпа за мной придут, уж скоро, до рассвета.

                (продолжение следует)