Наконец, Валя садится. Он отсмеялся. У него серьёзное лицо. Он совершенно спокоен и ни капли не сбит с толку. Правильно, он и не собьётся с толку. Он всё знает о жизни. Он всё умеет. Сколько он возился со мной тогда. Дежурил в реанимации, поднимал после двух операций. Искал и находил баснословно дорогие лекарства. Какие-то немыслимые для союза тренажёры. Он выходил меня и поставил на ноги.
Потом терпел мой дурацкий характер, мои немыслимые выходки. А когда, всё-таки не сумев затухнуть, разгорелся мой сумасшедший роман, не застрелил ни меня, ни себя, ни своего соперника. Он просто сказал: Слушай, я смертельно устал, иди куда хочешь. Делай что хочешь, а мне нужно просто спокойно работать.
А потом, когда я вернулась, не сказал ни слова упрёка, только выкурил две сигареты подряд и сдержанно предложил: Давай начнём всё сначала. Как будто ничего не было. Мы только встретились.
И я сказала: Давай.
И вот теперь, сто лет спустя, я сижу и мотаю ему нервы какими-то идиотскими словами, которые мне померещились спросонья, сто лет назад. В другой жизни.
- Королева ресниц… Не мог я такого сказать, - задумчиво говорит Валя. – Тем более Женьке. Сроду у неё не было никаких королевских ресниц. Она сама всю жизнь завидовала длинным ресницам.
- Но вы разговаривали – упрямо говорю я. – Этот разговор, смех, шорох платья. Вы стояли под нашим окном.
- А ты подслушивала, - уточнил Валя.
- Не подслушивала! Просто проснулась…От голоса. Твой голос, её голос, смех… Понимаешь, это трудно объяснить. Это как в кино. Ты видишь, что с людьми что-то происходит, и так жаль, что это происходит не с тобой… И никогда не произойдёт, никогда…
Валя какое-то время молчит, глядя на меня.
- Юлька вся в тебя, - резюмирует он неожиданно. – Так же подслушивает, так же фантазирует.
- Я не подслушивала. Я просто проснулась…
- Ну и проснулась, подумаешь. Вылезла бы в окно, крикнула бы: Эй, чао-какао! – как ты умела всегда…Пошли бы вместе купаться. Я вспоминаю кажется, этот случай. Женька приехала с ночной электричкой, ребята её встречали, вся орда зашла за нами. Ты спала, мне жалко было тебя будить. Я не думал, что ты проснёшься. В общем, вот что: теоретически я не мог это сказать. Но даже если и сказал – что ужасного? Зачем придавать столько значения пустячным словам? Это могла быть шутка, ирония…
- Да, но ты же ушёл! Мне было странно, что ты ушёл один. Я вдруг услышала тишину. Села в постели. Никого нет, тихо. И так и просидела пока ты не пришёл. Ты пришёл. Но что-то уже было кончено.
- Но мы же всего-навсего сбегали на речку, покурили, поболтали…
- Да, но меня не было с тобой рядом. Для меня это был конец всему.
- Конец всему? Странно. А как надо было по-твоему?
- Ну… на мой тогдашний взгляд ты не должен был уходить. Или пойти со мной.
- Слушай, мне было жалко тебя. Ты спала, у тебя была больная нога. Ты ведь помнишь, ты поранила ногу.
Я прикусываю губу и заодно язык. Не надо было. Он не знает до сих пор. Он не знает, почему я поранилась тогда… И пусть не знает. Но тогда зачем я всё вспоминаю, зачем?...
- А почему ты мне сразу-то не рассказала? Возможно, это повлияло бы на что-то. Если тебе было так важно – почему ты тогда промолчала, не объяснила, почему молчала?...
- Я не знаю. Чтобы рассказывать это, нужно чтобы было доверие. Возможно, оно стало пропадать тогда. Этот случай меня куда-то оттолкнул от тебя. Понимаешь, всё сразу резко изменилось. Ты стал – не ты. Я - не я. Выросла стена. Это трудно объяснить.
- И ещё труднее понять.
- Я понимаю. Но тогда что-то надломилось. Разрушился мой мир. Часть мира, точнее. Но какая-то важная часть.
- Что это за мир, который разрушается от того, что собрались друзья и пошли прогуляться? Это серьёзная причина? Какая-то королева ресниц…откуда это, кстати?
- Из Грина..
- Ну понятно. Откуда ж ещё ноги растут…
- Но мне же было всего 20 лет!
- Вполне достаточно, чтобы быть разумной. Как врач я знаю женщин, у которых в 20 лет по двое детей. Нормальные женщины с реальным взглядом на мир. И прекрасные дети, между прочим. Кстати, о детях. Вот деньги. Пожалуйста, будь благоразумна сейчас, возьми их. Давай не будем ссориться на эту тему. Если ты не возьмёшь, придётся отдать их прямо в руки дочери. Думаю, она возьмёт.
- Она возьмёт, - слабо улыбаюсь я. – Купит себе компьютер.
- Здесь хватит, - серьёзно говорит Валя.
- Хорошо, - я устала сопротивляться, объяснять. Устала быть российской женщиной с идеалами, принципами и иллюзиями. Наплевать на всё! Буду европейской женщиной. Деньги? О-ляля! Гран-мерси. Вуаля!
- О-ляля! - я кладу ногу на ногу, поднимаю бровь, беру со столика пачку баксов и небрежно кладу в сумочку. – Гран мерси, вуаля!
- Ну вот и ладно, - говорит Валя, улыбается и встаёт. - А теперь за стол. Зовём Юльку и - за стол. – Он поднимает меня за руку с дивана, - Прошу вас… королева ресниц!... отобедать, чем бог послал…
Он галантно отодвигает передо мной дверь, и я прохожу вперёд, изо всех сил задрав нос в сторону, чтобы он не увидел заблестевших слёз…