Война и мир в повседневной жизни Мценской крепости в XVII веке
Булгаковские чтения: сборник научных статей по материалам Х международной научной конференции. - Орел:ОГУ им. И.С. Тургенева, 2017. - С.239 - 247.
История – это люди, их действия, мысли и чувства во времени. Образ жизни и духовный мир наших предков – такая же ценность, такое же культурное наследие, как старинные здания и произведения искусства.
В XVII в. Мценская крепость представляла собой форпост Москов-ского государства, охранявший южные рубежи от набегов крымских татар. Основной состав гарнизона составляли дети боярские (потомки младших сыновей боярских родов и младших членов княжеских дружин) и дворяне, которые владели имениями по 50, 70 и 100 четей земли. Своих казаков в крепости не было. [1, с.37] Кроме них, в число мценского гарнизона входили стрельцы под руководством стрелецкого головы, затинщики (артиллеристы, стрелявшие из затинных пищалей), воротники (охрана городских ворот), рассыльщики или вестники (гонцы), жильцы (отвечали за крепостную охрану и перевозку государевых грамот), кузнецы и плотники.
В конце XVI в. служилые люди делились на три перемены, несшие службу с весны до осени, и три перемены, нёсшие службу зимой.[1, с.37] В XVII в. гарнизон крепости делился на две половины. Для первой половины служба начиналась с 1-7 марта и продолжалась до 1 июля, для второй - с 1 июля до зимнего отпуска, начинавшегося с примерно 1-8 декабря. После зимы обе половины менялись местами. В среднем, гарнизон составлял около 1800 человек, в каждую половину входило около 900 человек.
Грамоты об отпуске после окончания полугодового срока службы рассылались по крепостям за десять дней до его начала. Никто не мог поехать домой, пока на смену не съедутся служилые люди из другой половины. Не прибывшие к назначенному дню считались прогульщиками и дослуживали по истечении своего срока столько дней, насколько они опоздали.[1, с.194, 212-213] В отпуске полагалось разъезжаться по домам. Услышав о военной опасности, в Мценск должны были съезжаться все служивые люди, не дожидаясь вестников из крепости. После того, как опасность минет, находившиеся в отпусках снова разъезжались по домам. Их запрещалось держать в полках и обременять поручениями вне очереди. Если кто-то, получив вести о военной опасности от гонца из крепости, не являлся в полк и не участвовал в военных действиях, ему грозила смертная казнь. Если до кого-то гонец не доехал, и он под этим предлогом не я вился в крепость, ему грозило наказание кнутом и урезание поместья и денежного жалования.[1, с.32-33]
Конкретное место службы для каждого человека из гарнизона крепости расписывалось в особом списке. Во время переназначений по службе служилые люди обязаны были откладывать все свои дела до тех пор, пока их судьба не определится. [1, с.320] Дворяне и боярские дети могли быть отосланы в другие крепости, такие как Оскол, Данков, Епифань, Дедилов, Новосиль, Орёл, Карачев, Кромы и Ливны. Количество людей, отсылаемых в другие крепости, было постоянным. [1, с.7, 20, 59 – 60, 63] О посылке в другую крепость служилых людей оповещали вестники на дому. Оповещённые были обязаны выслать свои вещи вперед себя, а затем явиться в срок сами. За неявку к назначенному сроку или самовольный отъезд до получения отпуска грозила конфискация вотчин и поместий.
Тем, кто откажется ехать в другую крепость или вернётся с дороги, или сбежит, грозило битьё батогами, содержание в течение 2-3 дней в помещении тюрьмы, а затем отправка к месту службы под охраной. Уклонисты наказывались помещением в тюрьму их слуг и крестьян до отыскания хозяина. [1, с.196]
Выезд на полевую службу осуществлялся примерно с 1 апреля, как только можно было проехать на сторожи. Они могли быть подвижными, а могли оставаться «без разъезда». [1, с.10-11] Сторожам на сторожах приказывалось «стоять бережно и усторожливо и без перемен с сторож не съезжати, чтобы сторожи без сторожей ни на один час не были, чтобы воинские люди на наши украины безвестно не пришли».[1, с.20] В 1571 г. у Мценска было 4 собственных сторожи, на которых служили от 2 до 6 человек. [1, С.9-10] В 1577 г. количество сторож увеличилось до 10, и служило на них 87 сторожей по 4-10 человек на каждой. [1, с.26-27] В 1629 г. в Мценске насчитывалось 9 сторож по 4 человека на каждой. [1, с.244]
С 1571 г. в поле начали выезжать станичники во главе со станичными головами. [1, С.6] Государство компенсировало служилым людям и их семьям потери, понесенные с связи со службой. По указу 1593 г., станичник, чей конь пострадал на службе, получал за него 4 руб., а за – мерина – 3 руб. Семья погибшего воина получала компенсацию в 4 руб. [1, с.60]
Кроме непосредственно военной службы, дети боярские и дворяне привлекались к строительству военных сооружений – рытью рвов и насы-панию валов. [2, с. 244, 251]
Возглавляли гарнизон крепости больший и меньший воеводы, которые, как правило, назначались на один год. Больший воевода отвечал за городовые и острожные ключи, оружейные запасы и казённые деньги. При появлении татар он оповещал соседние крепости и отсылал грамоту в Москву, откуда во все пограничные крепости приходили грамоты о бережении границы и промысле врага. [1, с.208] Больший воевода отдавал приказы о направлении отрядов детей боярских и дворян для выполнения различных боевых задач. Непосредственные командиры таких отрядов назывались головами. Для доказательства степени своего участия в бою дети боярские и дворяне старались привезти в крепость тела и головы убитых врагов, а также захватить «языков», т.е. живых врагов, от которых можно было получить полезные сведения о противнике. Мценский воевода Иван Вельяминов писал в отчете после боя с татарами 6 августа 1632 г. под д. Высокое: «А языков взяли двадцать восемь человек живых, да восемь голов татарских привезли, да побитых насмерть тридцать человек; …я из тех языков выбрал лучших семь человек татар, а тех велел побить, потому что многие ранены насмерть». [1, с.370] Количество лично убитых каждым воином врагов заносилось в послужные списки. От этих записей зависело дальнейшее вознаграждение за службу. [1, с.658]
По окончании военных действий больший воевода отсылал в Москву отчет, в котором рассказывал о ходе боевых действий и отмечал подвиги своих подчинённых. К отчету прилагался допрос, снятый с пленных. Отчет в Москве тщательно проверялся. Не удовлетворившись отчетом Ивана Вельяминова, московские чиновники вызвали его в Разрядный приказ, чтобы в ходе допроса он объяснил, как случилось, что из 28 пленных татар только шесть в конце концов прибыли в Москву, и куда делись ещё 22. Вельяминов утверждал, что «достальные 22 человека во Мценску от ран померли». [1, с.490] Обязательно велся опрос гонца. Повторно опрашивались пленные. Если показания последних расходились, то проводился дополнительный допрос с пыткой. [1, с.370-372]
Пленных направляли в столицу в сопровождении тех, кто их взял в плен, и поименной росписью, кто чей пленник. Запись в такой росписи звучала так: «Мецнянин Артём Лыков взял татарина Атюмеша-мурзу; мецнянин Неустрой Лыков взял татарина Клука …» За каждого «языка» поймавшему его полагались премия в размере 2 руб. и куска дорогого сукна. [1, с.633] В 1632 г. воевода Иван Вельяминов послал в Москву 6 человек «языков» в сопровождении новосильского сына боярского Петра Глотова с товарищем. В отписке воеводы говорилось, что кем пойманы «языки», тех он и посылает. Пётр Глотов с товарищем были награждены. Некоторое время спустя в Москву прибыли другие служилые люди из Мценска, которые утверждали, что это они поймали «языков», а пленных отправили в столицу, когда они были в отлучке по делам службы. Была сделана очная ставка, на которой татары опознали в жалобщиках лиц, взявших их в плен. Новоприбывшим была выдана премия, а воеводе Вельяминову было послано письмо, где говорилось, что ради «своей безлепичной корысти» он «многую смуту учинил». Поскольку эти действия привели к дополнительным расходам государства, то неправильно выданную премию придётся взыскать с самого воеводы («те деньги и сукна доведется доправить на тебе»). [1, с.392]
Если государь оставался доволен полученными от воеводы вестями, то он посылал ему грамоту с похвалою, а гонец, привезший хорошую весть, получал 5-10 руб. и кусок дорогого сукна. [1, с.499-501] Правда, в некоторых случаях лицам, имевшим право на получение вознаграждения, приходилось напоминать о себе в Москву с помощью челобитных. В таком положении могли оказаться и сын боярский, и воевода. Получив прошение, московские чиновники поднимали бумаги и смотрели, как решались подобные дела в других случаях и поступали аналогично. При этом шансы на получение справедливого вознаграждения у просителей были достаточно велики. Например, все уже упомянутый нами воевода Иван Вельяминов за старание на службе получил прибавку к жалованью в 35 руб. [1, с.492]
В обязанности обоих воевод пограничных городов входило занесение служилых людей в списки и наделение их поместьями и денежным окладом в соответствии с их вооружением и перспективой. Пересмотр и исправление списков происходили в результате смотра детей боярских и дворян. [2, с. 6-7, 8]
Не всегда отношения большего воеводы и гарнизона складывались благополучно. Мценские воеводы и их подчинённые довольно часто жаловались друг на друга вышестоящим властям в Москву. Так, в 1621 г. мценский воевода князь Иван Шеховской подал жалобу, суть которой нам неизвестна, в Москву на мценского казачьего и стрелецкого голову Ивана Мануйлова. Свидетели из числа монахов, посадских и уездных попов, стрельцов, казаков, пушкарей, затинщиков и посадских жильцов дали нужные показания, а большая часть детей боярских и дворян давать показания отказалась. В связи этим из столицы был прислан чиновник для принуждения их к даче показаний. [1, с.167] К сожалению, мы не знаем, чем закончилось дело.
В 1629 г. у другого мценского воеводы, Ивана Шепелева, возник конфликт с новоприбывшим в крепость осадным головой Саввой Кривцовым. Воевода передал ему все дела по организации осады и списки служивых людей, кроме списков дворян и детей боярских-дворников, которые несли круглосуточную стражу у казны и на башне у вестового колокола. Также дворники использовались осадными головами для посылок. Кривцовцу пришлось выбивать списки с помощью московских чиновников. [1, с.266-267]
В 1659-1660 гг. в Разрядный приказ поступила жалоба мецнянина рейтарского строя Афанасия Михайловича Болтенка на мценского воеводу Тимофея Ивановича Пущина, который задержал у себя «полонных людей свейской земли» Прокопа Михайлова с товарищами и семьями, взятых у Болтенка для отпуска на родину. В случае взятия в плен мирного населения на вражеской территории в Московском государстве знатным пленным могли предложить перейти на службу к русскому царю, или их содержали под стражей небольшими партиями в уделённых от границы городах на случай обмена. Пленные незнатного происхождения раздавались служилым людям в качестве подневольных людей для помощи по хозяйству. По-видимому, воевода Пущин решил прибрать их в свою собственность. Из столицы пришёл указ чернскому приказному человеку Титу Васильевичу Лутовикову вызволить пленных из Мценска и отправить их в Москву, чтобы отпустить «по польскому договору в немецкую сторону», а с воеводы взять объяснительную записку. [5, с. 172]
В 1645 г. у мценского воеводы Василия Шереметева вышел конфликт с чиновником из столицы, стольником Иваном Лыковым по поводу целования креста (принесения присяги) новому государю Алексею Михайловичу (1645 – 1676). К присяге нужно было привести всех обитателей крепости, в число которых входили стряпчие и дворяне московские, жильцы, дети боярские и дворяне украинных и северских городов, мценские приказные люди, стрелецкие, казацкие и иные головы и сотники. Оказалось, что присяга уже была принесена сразу после прибытия в крепость грамоты о смерти царя Михаила Фёдоровича Романова. Приносить второй раз присягу Шереметев отказался. Иван Лыков так обиделся, что не допустил к целованию креста даже тех, кто ещё не принёс присягу, но хотел принести. Он тут же доложил о произошедшем в Москву. Оттуда последовала похвала воеводе за то, что он ещё до приезда московского чиновника привёл людей к присяге, после чего ему приказывалось целовать крест ещё раз. [2, с. 156]
Зимовать в крепости оставался меньший воевода с минимально воз-можным количеством служилых людей. Например, в 1624 г. с меньшим воеводой Фёдором Грековым в Мценской крепости осталось 79 человек (50 новосильских и чернских, а также 29 мценских) детей боярских. Кроме них, там находилось 60 отставных детей боярских и 382 человека стрельцов, казаков и жильцов. [1, с.194] Весной меньший воевода встречал новых большего и меньшего воевод и сдавал им ключи, документы и все порученное хозяйство. Воеводы практически никогда не служили больше года на одном месте.
В обязанности воеводы входило несение ответственности за сбережение местного населения, в первую очередь семей детей боярских и дворян. В случае появления врага в окрестностях Мценска воеводы должны были разослать вестников для предупреждения окрестных жителей. Семьи служилых людей обязывались укрыться в крепости и не покидать её всё лето. Их поименно переписывали и часто проверяли. Если члены семей служилых людей игнорировали приказ явиться в крепость и по своей вине попадали в плен, выкупать их у татар должны были оставшиеся на свободе родственники. Если глава семьи считал, что опасность незначительна и не привозил её в крепость, его ждало 2-3-дневное тюремное заключение. После этого ему выделялось 2-3 дня для выполнения приказа воеводы. Если семья так и не появлялась, отцу и его совершеннолетним детям грозили батоги и тюрьма, а вдовам - изъятие крестьян, битьё кнутом и тюрьма. На главу семьи налагался штраф за подводы, на которых ослушников привезут в крепость. Пашенные крестьяне также должны были укрываться в крепости с имуществом. Перед этим они обязывались спрятать хлеб в ямах. Домашняя скотина сгонялась вместе и пряталась внутри или за стенами крепости под охраной немногих людей. [4, с. 287 - 297]
В 1625 г. мценские воеводы Степан Стрешнев и Фёдор Сухотин до-ложили в Разрядный приказ, что в Орловском уезде дворяне, дети бояр-ские и уездные люди, самовольно поставили четыре острожка «и в приход воинских людей хотят сидеть с жёнами и с детьми, и с людьми, и с крестьянами многие орляне боярские». Они просили снять с них ответственность, если с острожками что-то случится во время военных действий». По этому вопросу в столице было принято решение вместо мнггих малых построить один большой острожек «Где крепче и лучше и среди людей, чтоб всюду было податно того уезду (лю)дем к тому острожку, а розным острожкам не быть». [2, с. 4]
Кроме военных дел, старший воевода в крепости исполнял некоторые гражданские обязанности.
В частности, он был обязан посылать в Москву пошлины за разрешение судных дел, причем примирившимся до суда все равно приходилось платить, и деньги за написание челобитных. В 1633 г. воевода Иван Вельяминов писал, что с судных дел за время своей службы в Мценске он отослал в столицу 67 руб., 4 алтына 4 деньги, а также с 25 человек, которые помирились до суда, было взято по 3 алтына 2 деньги с каждого. [1, с. 490]
В помощь у воеводы было немного грамотных чиновников, знавших, как правильно составлять разные бумаги. В 1635 г. мценский воевода Ларион Комынин обратился лично к царю по поводу трудившегося у него уже 15 лет без государева хлебного и денежного жалованья в съезжей избе подьячего Родьки Оловенникова, которого орловские дети боярские и дворяне неожиданно выбрали в должность губного дьячка. Воевода утверждал, что «без того Родьки во Мценску в съезжей избе твоих государевых дел делать и писать будет некому» и «те всякие твои государевы дела без того подьячего, без Родьки, у меня станут…» В ответ пришла грамота, приказывавшая Оловенникову оставаться на прежнем месте, а орловским детям боярским выбрать другого кандидата из числа своих сошных или гулящих людей. [2, с. 5] Интересно, что в 1653 г. у воеводы Яблонова была та же проблема: списки служивых людей не были готовы в срок, потому что у него под руками был всего один подьячий. [2, с. 335]
Воевода отвечал за сбор хлеба в житницы на случай осады. В 1649 г. мценскому воеводе Ивану Сытину было поручено собрать по четверику ржи и овса со всех: с сёл, числившихся за патриархом, митрополитами и архиепископами, епископами, московскими окольничими, московскими боярами и чиновниками, детьми боярскими и дворянами мценскими и других городов, с кретьянских и бобыльских дворов. Собранный хлеб следовало сложить в крепости и «давати служилым и всяким людям, которые в приход воинских людей в городе в осаде будут». [2, с. 257]
В руках воеводы была и судебная функция. Через него в Разрядный приказ поступали бумаги о разных судебных случаях, которые он не мог разрешить на месте. Благодаря этому мы имеем возможность познако-миться с живыми картинами конфликтов, споров, обычаев и нравов, про-цветавших в Мценской крепости в XVII в. При этом мы сталкиваемся, ко-нечно, не самыми законопослушными обитателями крепости.
Самым серьёзным из «политических» проступков в числе сохранив-шихся дел стало дело подьячего Фомы Герасимова, который допустил ошибку в написании титулов царя, за что он был бит кнутом.
Буйным нравом отличались некоторые жители Мценска в разрешении личных конфликтов. В 1665/66 гг. воевода Василий Линёв пожаловался в Москву на своего подчинённого начального человека Прохора Шеншина, который бесчестил его бранью и грозил саблей. К сожалению, неизвестно, что за наказание получил Шеншин. Можно предположить, что у него была возможность опробовать новую тюрьму, о разрешении построить которую в этот период хлопотал воевода, так как старая стояла слишком близко от житниц и казённого погреба с порохом и свинцом. [5, с.190]
Наиболее серьёзными из сохранившихся судебных дел являются дела о подделке документов и о ложном обвинении в изнасиловании. По первому из них воевода Богдан Лупандин (1638 – 1639 г.) выдвинул обвинение в «воровском поддельном деле» против дворянина Сидора Чортова и польячих Никифора Паншина и Анания Лепендина. Согласно его утверждению, подьячие выдали обратно на руки Сидору Чортову, видимо, поданную ранее челобитную о взыскании с Михаила Бородина, крестьянина, принадлежавшего Науму Лутовикову, 40 рублей. Вместо старой бумаги они составили новую о взыскании уже 50 руб., а в поручной записи подьячий Паншин выскреб цифру 40 руб. и вписал туда 50 руб. Дело было найдено серьёзным, и его разбирательство перенесено в Белгород, где, к сожалению, следы его теряются. [5, с.185-186]
Что касается второго, примерно в конце 1663 - начале 1664 г. Ав-дотья Федотовна Шеншина обвинила двоюродного брата Григория Тимофеевича Шеншина в «блудном насильстве». Для расследования дела из Москвы был прислан подьячий Челобитного приказа Смирной Свиньин. Затем розыск продолжился в Челобитном приказе в Москве. В течение следствия обвиняемый всё отрицал. Две его дворовые девки, вызванные как свидетельницы, также не подтвердили обвинение Шеншиной.
В апреле 1664 г. для обвиняющей стороны дело закончилось трагикомически: Авдотья Шеншина была доставлена в Стрелецкий приказ по обвинению в блуде сразу с двумя служивыми людьми – сотником Артемием Шершавиным и сотниковым сыном Воином Меркуловым. Воспользовавшись этой ситуацией, Григорий Шеншин подал челобитную об освобождении его из-под стражи. Он был отпущен на поруки. Две его дворовые девки также были освобождены из Рождественского девичьего монастыря на Трубе, куда их отправили после допроса в Челобитном приказе. [5, с.185-186]
Интересно, что уклонение от службы рассматривалось как более тяжкое преступление, чем насильственное удержание человека. Так, например, мценский служилый человек Сидор Азаров подал жалобу на некоего Степана Павлова, что тот уклоняется от службы и удерживает у себя племянницу Азарова, чтобы «она своим прожиточным поместьем поступилась ему». За уклонение от службы Павлов был бит батогами, а вот племянницу дяде предоставили «искать по суду». [5, с.486]
Процесс закабаления крестьян и превращения их в бесправную массу отразился в деле о получении насильственной записи на крестьян. [5, с.380] Произвол воеводы нашёл выражение в деле по обвинению сокольником Иваном Ползиковым воеводы Василия Линёва (ок.1667 – 1668), который посадил на цепь «болши 5 пуд» крестьянина Свирида Фёдорова и вымучил с него деньги. [5, с.198]
В делах обитателей мценской крепости встречаются такие правонарушения как оскорбление словом и делом, невыполнение условий договора, кражи, грабежи и наезды.[5, с.5, 20-21, 319, 427 ] Например, Михаил Грязев в отсутствие хозяина совершил наезд на поместье Леонтия Шеншина. [5, с.221] Мы не знаем, чем закончилось дело Грязева, а вот другой дворянин, Иван Зиновьев, был лишён поместья «за воровство», т.е. за разбой. [5, с.411]
Живые голоса прошлого сближают нас с ним, помогая глубже понять историю родного края и сблизиться с теми, кто населял его до нас.
Литература
1. Акты Московского государства, изданные императорскою Акаде-миею наук. В 3-х тт. Т.1. Разрядный приказ. Московский стол. 1571 – 1634. / под ред. Н.А. Попова. – СПб: типография императорской Академии наук, 1890.
2. 1. Акты Московского государства, изданные императорскою Ака-демиею наук. В 3-х тт. Т.1. Разрядный приказ. Московский стол. 1635 – 1659. / под ред. Н.А. Попова. – СПб: типография императорской Акаде-мии наук, 1894.
3. Акты Московского государства, изданные императорскою Акаде-миею наук. В 3-х тт. Т.1. Разрядный приказ. Московский стол. 1660 – 1664. / под ред. Д.Я. Самоквасова. – СПб: типография императорской Академии наук, 1901.
4. Книги разрядныя по официальным оных спискам, изданные с высочайшего соизволения II отделением Его Императорского величества канцелярии: в 2 тт. –Т.1. – СПб, 1853.
5. Чечулин Н.Д. Описание документов и бумаг, хранящихся в Мос-ковском архиве Министерства юстиции. Кн. 16. – М.: Синодальная типо-графия, 1910.