Уборка, начатая еще утром, затянулась. Татьяна перевернула всю квартиру, вычистила ,вымыла все углы и очень устала. Оставалось только вынести мусор . Она поглядывала на мужа, возлежащего на диване и без конца жующего то чипсы, то бутерброды, просматривая бесконечные сериалы. Тане очень хотелось, чтобы муж поднялся и помог, но она молчала, ожидая, что он сам догадается и встанет. Но надеждам не суждено было осуществиться, да и это уже не удивляло, ибо привыкла за два года совместной жизни. Знала, что выйдя замуж, приобрела в свое пользование лентяя и лежебоку.
–Миша, вынеси пожалуйста мусор,– не выдержала Таня. Хотелось наведаться в душ и уже отдохнуть.
–А? Чего? Ага,– кивнул Михаил, трусцой направляясь на кухню, за очередной порцией еды,– ты бы хоть сварила что-нибудь,– с негодованием заметил он,– целый день всухомятку питаюсь.
Таня вздохнула и, подхватив пакет, вышла на улицу. Солнце двигалось к закату и уже не жарило, а ласково поглаживало. Двор жил своей привычной жизнью. За чью-то жизнь, а, может, и не за одну активно болели бабушки на скамейке. Носились дети. Поздоровавшись с соседками, Татьяна прошла к мусорным контейнерам и бросила пакет. В этот момент она почувствовала сильный толчок и едва не упала. С негодованием обернувшись, она заметила только мелькнувшую тень. Взметнулась стая, неведомо откуда взявшихся птиц. Густой туман опустился на город. Влажные капли прилипали к коже, дышать стало тяжело. В плотном белом мареве исчезли дом, только что шумевший двор. И только смутно темнели очертания деревьев той аллейки, по которой она шла сюда. Пропали все звуки. И тишина гнетущая, тревожная захватила всё вдруг. Тане даже показалось, что она оглохла. Она попробовала произнести какие-то слова, но… не услышала сама себя. Беспокойство охватило её . Она постояла немного, подумала и шагнула в ту сторону, откуда только что пришла. Сколько шла в этом , объятом тишиной тумане, она не знала. Шарахнулась от двух всадников, ибо не слышала звуков. Они же ехали прямо на нее, будто перед ними было пустое место, а не человек. Прошагав еще немного, Татьяна увидела впереди свет, и пошла прямо на него. Постепенно стало светлее, и она оказалась в парке из смешанных пород деревьев, вдалеке виднелся небольшой готический мостик, а рядом с ним на фоне темных деревьев белела беседка. А еще через несколько минут она стояла на берегу сонного, пахнущего тиной пруда, по которому, точно крохотные нарядные кораблики, скользили белые лебеди. Таня услышала плеск воды, шум крыльев. Окружающий мир опять зазвучал, чем обрадовал молодую женщину, но еще больше порадовали зазвучавшие вдруг голоса. Девушка повеселела и направилась в ту сторону, надеясь узнать, как выйти из этого парка. Вскоре перед её взором появился одноэтажный особняк с мезонином, покрытый красной кровлей, перед которым пышно росли лилии. Правее были видны хозяйственные постройки, там служанки варили варенье, снимали пенки, и плавал дивный аромат душистого малинового варенья. У Тани – большой ценительницы сладкого даже слюнки потекли, так захотелось попробовать. Левее же в тени раскидистого дерева сидела пожилая дама в старинной одежде и кружевном чепце на голове, легкая ажурная шаль мягко спускалась с полноватого плеча. Перед ней на маленьком столике стояла корзина с мотками разноцветных ниток, на коленях небрежно лежало вязание. Чувствовалось, что сон сморил внезапно, и она не успела ни убрать, ни просто отложить свое рукоделие. Дама дремала, а девчонка отгоняла от неё назойливых мух.
–Сейчас меня отругают,– пронеслось в голове Татьяны,– похоже, идут съемки,– она постаралась незаметно отойти в тень деревьев, чтобы не мешать и вздрогнула.
–Ольга,– старушка открыла глаза и с неподдельным изумлением и ужасом уставилась на девушку,– ты как выглядишь? Что ты надела? И где только ты это взяла?
Таня быстро оглядела себя. Ничего такого, что могло привести в ужас, на ней не было. Обычные джинсы, простая блузка нежного персикового цвета.
– А волосы? Волосы?– тем временем продолжала дама.– Что с ними?
Татьяна боязливо коснулась своих роскошных светло-карамельных волос, по случаю генеральной уборки завязанных сейчас в конский хвост, а в ее янтарно-ореховых глазах вспыхнул испуг. Она даже не сразу осознала, что назвали Ольгой. Вроде волосы на месте, тогда почему она так говорит? Ах да, наверное, это такой текст. Девушка мгновенно успокоилась.
–Вы ошиблись,– попыталась сообщить она,– я не актриса…
–Ты не…кто?– ахнула дама, и будто по волшебству у нее в руках появился воздушный батистовый платочек, которым она принялась нервно обмахиваться,– ну, что за девчонка!– в сердцах воскликнула она, нахмурившись.– Быстро иди и переоденься,– поджав губы, сухо добавила дама,– да не забудь, обед в шесть часов. Будет твой жених Юрий. Дуняшка,– окликнула она пробегающую мимо милую, курносую девушку в светло-сером платьице,- помоги барышне привести себя в божеский вид.
Девушка, которую назвали Дуняшкой, поклонилась.
–Ну?! И почему стоим?– брови дамы поднялись так высоко, что казалось, они вот-вот коснуться волос, выглядывающих из-под чепца.
–Пойдемте,– тихо шепнула та, которую назвали Дуняшкой.
Татьяна повернула в сторону дома, догадываясь, что именно там предстоит переодевание.
–Дуняша, – проговорила Татьяна, как только девушки отошли на расстояние, с которого пожилая дама не могла ничего услышать,– ты только не пугайся.
–Да, барышня,– Дуняшка замедлила ход.
–Со мной всё в порядке, только не очень понимаю, как и что происходит… Ты мне ответь пожалуйста, сейчас какой год?
Глаза Дуняшки округлились:
–Как это? Барышня не знает?
–Так какой?
–Тысяча восемьсот тридцать первый.
–Вот как?! Странно… Понимаешь, Дуняша, только тихо, не шуми. Ладно?
–Девушка кивнула.
– Я живу в две тысяча семнадцатом году…
–Ой!– вскрикнула Дуняшка, и тут же обеими руками прикрыла себе рот.–Как это?
–Сама не знаю,– Таня пожала плечами,–и я не Ольга…
–???
–Я- Таня… И не называй меня барышней…Скажи, мы сильно похожи с ней?
–Как две капли воды,– кивнула Дуняшка,– а где же барышня?
–Наверное, там, где я должна быть…
–Что же будет –то?– ахала Дуняшка.– Ваш жених приедет…
–Вообще-то, я замужем…
Тем временем девушки, поднявшись на высокое крыльцо, вошли в довольно просторный вестибюль, откуда одна дверь, почти незаметная , вела в лакейскую, так сообщила Дуняшка. Она открыла другую, и девушки попали в просторную гостиную . Обитые по моде того времени светлым бирюзовым ситчиком , украшенные гравюрами и акварелями, стены выглядели весело и нарядно. Мебель из светлой березы располагалась « по интересам» - уютными уголками. В каждом уголке стоял диван, небольшой столик, скамейки для ног, кресла с корытообразными спинками, стулья. Над диваном висели бра, на полу помещались высокие торшеры, на столах же — свечи в канделябрах.
Очарованная Таня не могла отвести глаз от красоты, ранее виданной только в музее.
Пройдя сквозь анфиладу комнат, девушки оказались в светлом помещении, выполненном в нежных розовых тонах.
–Комната Ольги,– решила Татьяна.
Часть комнаты занимала кровать из той же светлой березы, рядом ширма, секретер для письменных принадлежностей. К комнате примыкала гардеробная , где находились платья, белье, тумбочка, таз для умывания, кувшин, мыло и полотенца. В гардеробной располагался и туалет, который тогда именовали «нужником». Это «удобство» представляло собой большое кресло, иногда — красного дерева, с сидением в виде глухого ящика с двумя крышками. Одна из крышек была сплошной, а под второй — овальное отверстие. В ящике под крышками стояла ночная ваза, периодически выносимая слугами в отхожее место. Кроме этого здесь находился туалет — изящный дамский столик с зеркалом и подъемной столешницей, под которой были расположены ящички для туалетных принадлежностей.
Таня рассматривала убранство с огромным интересом, даже ухитрилась что-то потрогать. Ей казалось, что всё это великолепие ей только снится. Она ,осторожно ступая, прошла к окну и залюбовалась парком.
–Барышня,– окликнула ее Дуняшка,– какое платье вам приготовить?
–Да ведь я не знаю, какое надо,– удивилась Татьяна,- сама решай…
–Ну тогда вот это! –из гардеробной появилась Дуняшка, которую было почти не видно из-за голубоватой кисейной пены.– Правда, красивое?– раскладывая этот шедевр портняжеского искусства на кровати, восторгалась девушка.
–Да-а…,– неуверенно пробормотала Таня,– я это должна надеть?– с запозданием испугалась она.– Но я не умею это носить.
–А я на что? Я помогу,– хлопотала девушка,– снимите это,– она ткнула в джинсы,– там, у вас девушки носят такое? Но это же не очень красиво, – изумлялась она.
–Но это удобно!
–Ну, не знаю… Снимайте- снимайте, а то не успеем и барыня заругает…
Оставшись в одном белье, Таня боязливо коснулась платья. Оно было таким воздушным и его было так много, что девушка просто терялась.
–Ой, и белье –то какое… красивое,– ахала Дуняшка,–но,– она вздохнула,– но неприличное…
–Это почему?
–Да ведь на вас почти ничего и нет… Ну, ладно,– она деловито накинула гору кисеи на Татьяну.
Платье было удивительным. Огромные рукава , похожие на два больших шара, поддерживались изнутри специальной тарлатановой тканью . Они спускались с плеча, подчеркивая покатость его и хрупкость шеи, книзу сужались и становились похожи на футляр.
–Какие рукава! Как на портрете Натали Гончаровой!
–Жиго или окорок– называются,– заметила Дуняшка,– нравятся?
Над рукавами на склоне плеча укреплялись крылышки, обшитые кружевом и бантами, концы которых перекрещивались на груди. Тоненькую талию стягивал широкий пояс.
–И крылышки даже…,–разглядывала себя в зеркале Таня.
– Эпольеры …
–Что?
–Эпольеры– крылышки так называются…
Юбка была скроена из 5 полотнищ. Переднее полотнище — прямое, гладкое, натягивалось спереди и слегка было присборено на боках.
–ЗдОрово!– восхищалась Таня.–Это же настоящий шедевр, а не платье!
–А вот и башмачки,– Дуняшка с гордостью протянула узенькие на плоской подошве, сшитые из такой же голубой ткани, туфельки.
– Не-ет… В них не очень-то удобно, наверное… Я в своих…
–В этих? –Дуняшка с сомнением ткнула пальчиком в Татьянины кроссовки.– Думаете, красивее ?
–Красивее? Нет, конечно! Но удобнее…
–Бабушка рассердится…
–Бабушка? Да ведь она мне не бабушка… И пусть сердится…
–Ой, не надо так!
–Ах, ну ладно,– Таня махнула,– будь по-твоему,– очень обрадовав Дуняшку.
–А теперь сделаем прическу…
– И прическу? А так никак нельзя?
–Нельзя,– засмеялась Дуняшка, помотав головой. И после долгих манипуляций с расческами, шпильками на голове возникло пышное, украшенное бантами, сооружение.
–Ну, вот и всё. Нам пору уже…, – девушка позвала Таню, крутящуюся перед зеркалом.
–Надо же!– восклицала та.– Никогда бы не подумала, что я такая …гм…красивая… Или нет?
–Очень красивая!– искренне воскликнула Дуняшка, сложив руки лодочкой.–Идемте.
Пожилая дама ждала внучку в гостиной в обществе темноволосого молодого человека с пышными бакенбардами и усиками в зеленом , с покатыми плечами сюртуке и светлых панталонах, светлом же жилете с зеленым атласным галстуком.
–Опаздываете, барышня,– поджала губы бабушка.
Молодой человек поднялся навстречу Тане и, нежно глядя на свою, как он считал, невесту, поцеловал ей руку.
–Пойдемте,– барыня встала и в сопровождении гостя и Татьяны направилась к выходу.
В столовой вдоль всей комнаты стоял длинный стол-сороконожка с двумя рядами стульев. На противоположный входу «верхний» конец стола, во главе села пожилая барыня, выглядевшая величественно, как королева и , подождав, пока все устроятся, кивнула лакею:
–Подавай.
Обед проходил чинно. Таня, лишившаяся поддержи Дуняшки, чувствовала себя не очень уютно. Она не знала, что делать с таким количеством столовых приборов и украдкой наблюдала за остальными, стараясь не попасть впросак.
Блюда чередовались в строгом порядке: сначала мясо, потом рыба, а в промежутках между ними подавались сыры, спаржа, артишоки, которые должны были отбить вкус предыдущего блюда. Вина употреблялись соответственно кушаньям: с мясом красное, с рыбой белое, а шампанское при любых. Множество разных бокалов и стаканчиков на столе тоже сначала смутило Татьяну, но потом она вспомнила, где-то читала, что не полагается мешать вина, в бокале не должно было оставаться запаха предыдущего вина. И поэтому разных бокалов и стаканчиков к блюдам ставилось много. Лакеи обносили присутствующих, начиная с барыни.
После обеда все отправились опять в гостиную, где им подали кофе.
–Ну, теперь пора и соснуть, – пожилая дама поднялась, и к ней тут же подбежала служанка, – а вы погуляйте в саду… Дуняшка! Подай барышне мантилью,– распорядилась она,–уже свежо.
И Дуняшка принесла воздушный кружевной шарф, обшитый шелковой бахромой, и накинула на плечи Тане.
Летний день подходил к концу. Последние огнистые лучи освещали верхушки деревьев. Плывущие облака были похожи на огромные розы. И Таня невольно залюбовались. Молодые люди спустились по ступенькам и , не сговариваясь, направились к беседке. Таня не относилась к людям робкого десятка, но, оказавшись в такой странной обстановке и воспитанной совершенно иначе, не знала, о чем и как говорить с молодым человеком. Тем более считающимся вроде бы ее женихом. Но, к счастью, говорить ей и не пришлось. Говорил, в основном, Юрий, довольствуясь ее «да» или « нет», говорил много, то об общих знакомых каких-то, то читал стихи… Особенно Пушкина, который ему очень нравился и был популярен в то время. И Таня не удержалась , прочла отрывок из «Евгения Онегина», написанный позже того времени, в котором она сейчас находилась.
–Это что?
–Это отрывок из романа Пушкина.
–Но как!– вскричал Юрий.- Почему не читал? Ведь я слежу за всеми его произведениями!
–Вот как? –Таня загадочно улыбнулась.– Еще успеете…
–Но…
Но Татьяна, хоть молодой человек ей и нравился , устала…, устала притворяться сахарной барышней. Ахать, охать по любому поводу… Из книжного опыта она знала, что девицы этого времени были именно такими. Да и очень хотелось погулять одной, подумать обо всём , что с ней произошло.
–Извините, Юрий, у меня что- то голова разболелась…
–А… Ну ладно… Очень жаль. А вы сегодня какая-то другая…
–Другая? Это как?– уже сделавшая шаг , Таня притормозила.
– Смелее как-то, увереннее… Такой вы мне больше нравитесь… Правда-правда, –голубые глаза Юрия смотрели восторженно и с легкой грустью , –а вы уходите…
–Ничего…,– она, чуть улыбнувшись, коснулась его рукава,– не навсегда же…
В дальнем углу парка было сумеречно, солнечные лучи слабо проникали сквозь узорчатую вязь листьев. Стояла тишина, даже слышно было, как шуршит паук, устраивая свои хрупкие сети для ловли мух и прочей насекомой нечисти. И там, на потемневшей от времени и дождей скамейке, среди тихо шепчущихся деревьев, она впервые за этот день загрустила. Нет! Тане очень нравилась эта усадьба и бабушка, особенно Дуняшка, но она была чужой в этом мире, мире покоя, тишины, грез. Таким ей показался этот уголок прошлого. Нравился, но жить так она бы не смогла. Нужна работа, движение… Ей вдруг страшно, до боли захотелось домой, в свою привычную среду. Задумалась об Ольге, которую не знала и которая была, похоже, её дальним предком. Татьяна очень сочувствовала ей. Ведь если она сама имела хоть какое –то представление об этой эпохе из книг, учебников, то та совсем не представляла, где находится.
А Ольга, вышедшая одна вопреки желаниям бабушки, за пределы поместья, и попавшая в жуткий туман, почувствовала очень сильный толчок и, оглянувшись, не увидела своей родной усадьбы. Она повернула, решив вернуться домой. Какое-то время шла в полнейшей тишине, среди едва видимых силуэтов деревьев. Увидев свет, появившийся неожиданно, она радостно заспешила, и… Ноги приросли к земле. Прямо перед ней стояли гигантские серые здания, невиданные ранее, на скамейках сидели старушки в странных одеждах, бегали дети, тоже одетые весьма интересно. Ольга хлопала ресницами, не зная, что делать, куда идти. А поскольку она была девушкой хрупкой, выпестованный не хуже, чем оранжерейный цветок, то самое время было потерять сознание. Ольга уже и собралась это сделать, даже глаза чуть-чуть прикрыла, надеясь очнуться в привычной среде, где рядом окажется верная Дуняшка, бабушка и все будут волноваться за нее, хлопотать, но… Обморок почему-то не случился…
–Танюшка, тебе плохо?– руки ее коснулась чья-то чужая рука, и Ольга вздрогнула. Перед ней стояла старушка. Это была соседка Татьяны – Марья Ивановна. Она только что выбросила мусор и у баков наткнулась на растерявшуюся Ольгу. – Ты в таком наряде дивном… Наверное, в самодеятельный театр записалась? Ну, чего ты? Ай-ай-ай,– запричитала вдруг она, – да ты, видать, не в себе…Побледнела… Давай-ка я тебя провожу до квартиры. Мишка-то твой дома?
–Не знаю…
–Ну и ладно. Пойдем, голубка…
Они подошли к странному дому, поднялись на второй этаж, и удивительная бабушка принялась давить на какое-то пятнышко у двери. Ольга слышала, как откуда-то донесся мелодичный звон. И вскоре дверь распахнулась. На пороге стоял молодой, взлохмаченный мужчина и что-то жевал.
–А! Вот ты где? А я –то думал… Чего это ты вырядилась так?– удивился он.
–Что ты думал-то? Принимай жену. Не видишь, плохо ей. Пусть полежит, а сначала чаю налей, может, полегчает…
–Сама нальет, не барыня…
–Говорю, налей, значит, налей ,– рассердилась Марья Ивановна,–или я сама сейчас…
–Ой, да ладно вам, Марь Ванна, сделаю…
–Ну-ну… Смотри, я проверю…,– она подтолкнула Ольгу к двери,–иди, Таня, иди…
Той хотелось сказать, что она не Таня, но , услышав слово муж, она совсем растерялась, к тому же бы сильно напугана, и дар речи пропал . Она послушно вошла в квартиру, и дверь захлопнулась, оставив наедине с этим жующим, лохматым чудовищем. Ольга огляделась . Было тесно и темно. Мужчина к чему-то прикоснулся на стене, и сразу посветлело. Это показалось удивительным, ибо свечей не было, а свет лился откуда-то сверху. Из помещения вели четыре двери. К одной из них и подтолкнул её мужчина.
–Ну, иди на кухню… Чего стоишь, как чужая?
Ольга вошла. На кухне было светло и уютно, хоть и , на взгляд Ольги, тесновато. Солнце еще не успело спрятаться , и солнечные зайчики весело скакали по сверкающей посуде, задерживались на стенах.
Михаил усадил Ольгу за стол и налил чай в чашку.
–Пей,– приказал он.
Девушка послушно глотнула. Чай не был таким вкусным, какой готовили в ее доме.
–Напилась? Тогда иди на диван и полежи… А то Марь Ванна и правда, с проверкой придет,– мужчина за руку провел девушку к дивану, кинул подушку,– лежи и приходи в себя. Поняла? А потом борщ сваришь.
–Борщ? Я?– от изумления Ольга заговорила.
–Ты… А кто же? Или думаешь, платье такое нацепила, так и принцессой стала?
Тут опять раздался звонок, напугавший девушку так, что она побледнела еще больше. Михаил подошел к какому-то предмету , поднял странную коричневую палочку с утолщениями на концах , звонок прекратился, а он заговорил сам с собой. Ольга от страха забилась в самый дальний угол дивана.
–Сумасшедший,– подумала она.
Наконец, он перестал общаться с собой и положил эту палку на место.
–Лежишь? Ну и лежи…А мне Пашка позвонил, я уйду… А ты про борщ не забудь.
Хлопнула дверь, и стало тихо. Ольга поднялась, прошлась по комнате. Всё здесь удивляло её– и странный, огромный ящик, и аппарат, с которым разговаривал мужчина. Она осторожно сняла эту палочку и услышала гудок. Испугавшись, она вернула её на место. Под руку попала удивительная коробочка с кнопками. Ольга покрутила ее в руках и надавила на одну из них. Огромный ящик засветился, и …прямо на нее с ревом понеслось диковинное чудище на колесах, похожих на те, которые бывают у кареты. Ольга отпрянула в сторону…, и поскорее нажала на другую кнопку… А там…Стыдобища! Девица полуголая скачет с длинной палкой в руке, а перед ней … люди сидят и в ладоши хлопают.
-Бабушка заругает, если узнает, на что я смотрю, – мелькнула мысль , и Ольга нажала еще на одну кнопку. А там… Чудо чудное, диво дивное, огромная рыба плавает.
Очень занимательным показался Ольге этот ящик. Она еще какое-то время полюбовалась, а потом решила прогуляться по квартире. Первым делом выглянула в окно. И там тоже бегали эти странные чудища на колесах. Она заглянула еще в одну комнату, где широкая кровать занимала бОльшую часть, рядом стоял комод, а на нём - альбом, похожий на тот, в котором она, Ольга, рисует. Она помялась. Было неловко трогать чужие вещи, но любопытство победило. В конце концов, она должна знать, куда попала, и почему все зовут её Татьяной. Таких рисунков Ольга еще не видела! На многих была она сама в странной одежде или одна, или с другими людьми, или с этим, ушедшим к какому-то Пашке, мужчиной. Она то грустила, то весело смеялась… Это была она и в то же время не она… Что-то неуловимое отличало её от той дамы.
–Да ведь это та самая Татьяна!- ахнула Ольга.– Но как мы похожи! Интересно,– девушка с жадностью листала страницы, вглядываясь в свои-чужие черты лица.
Она отложила альбом и захандрила. Было здесь интересно, но домой хотелось отчаянно, до слез, которые не заставили себя ждать и бурным водопадом полились из глаз. Так в слезах она и уснула.
Михаил вернулся поздно. Увидев отсутствие борща и спящую жену, он хотел было бурно выразить свой гнев, но передумал. Зевнув, он порылся в холодильнике, обнаружил шмат колбасы, съел его и отправился в постель.
Дуняшка нашла погрустневшую Татьяну в дальнем углу парка.
–Барышня, спать пора. Бабушка гневается, что вы до сих пор гуляете.
–Разве нельзя?
–Так ведь сыро уже, заболеете… Пойдемте, а то мне попадет.
–Хорошо,– согласилась Татьяна.
В комнате Дуняшка помогла снять туфли и платье, и собралась было унести вещи в гардеробную, но Тане очень хотелось скорее остаться одной.
–Иди, Дуняша, оставь всё, уберешь завтра.
–Как скажете,– Дуняшка поклонилась и вышла.
Наступила тишина, да такая, какой никогда не случалось дома, а перина на постели была такой мягкой и, казалось, с радостью приняла в свои объятия молодую женщину. Таня утонула , но уснуть не получалось. Слишком много всего и разного произошло с ней, а обдумать, как теперь выбраться отсюда так и не нашлось времени. В окно было видно, как на небе зажглись жемчужные звезды, на стенах замерли светлые пятна –отблески огромной луны. Ни таких звезд, ни такой луны Тане тоже раньше наблюдать не приходилось. Она обвела глазами комнату. Со стула в ожидании хозяйки мягко стекало нарядное платье. Из-за луны было светло, и только в углах замерла непроглядная тьма. И вдруг она закопошилась. Таня напряглась. Из темноты выплыло светлое пятно, которое росло и скоро понятно стало, что это женщина в белом платье. Татьяна прикрыла глаза, из-под опущенных век стала наблюдать за незнакомкой. Та приблизилась к кровати и при ближайшем рассмотрении оказалась молодой и очень красивой девушкой. Черные волосы её стекали по спине, лицо было бледно той бледностью, которой не бывает при жизни. Таня сцепила зубы, чтобы не закричать. Ей было страшно, но и любопытно. А любопытство по обыкновению пересилило страх. Незнакомка наклонилась над кроватью, и Таня ощутила ледяную волну и четко уловила запах тлена. Постояв немного, незнакомка еле слышно произнесла:
–Ты– не она… Не она…,– отвернулась и подошла к окну, на котором принялась что-то писать. Потом еще раз повернулась к кровати и ткнула пальцем в написанное. А еще через секунду растворилась в воздухе, будто ее и не было.
Таня полежала еще некоторое время. Было страшновато, но опять же всё оно, проклятое любопытство заставило вылезти из-под пышных одеял и подойти к окну.
« Завтра в шестнадцать часов пополудни выйди за ворота усадьбы и иди по березовой аллее…»
И всё… Зачем, для чего было совершенно непонятно. Как только текст был прочитан, он испарился, как будто его кто-то слизнул языком. Таня пожала плечами и вернулась в кровать. И неожиданно уснула крепко и спала до самого утра без сновидений.
В отличие от нее сон Ольги был тревожен. Снилась дама в белом, она что –то говорила… Девушка не могла разобрать и это мучило ее. Дама уже начала сердиться, и тут Ольга поняла, что она велит ей завтра в шестнадцать часов выйти из помещения и пойти на ту самую аллею рядом с мусоркой, на которой она была, когда встретила Марью Ивановну.
В то утро Татьяна проснулась поздно. Казалось, после ночных тревог она не уснет совсем, но молодость взяла свое. Солнце вовсю разгулялось. Дуняшка робко заглянула в комнату.
–Ой, барышня проснулись…
Татьяне хотелось в очередной раз ее поправить и сказать, чтобы так не обращалась, но потом решила, что смысла нет переучивать девчушку, ведь оставаться здесь она не намерена.
–Вы пойдете в столовую или сюда принести завтрак?
–А можно? Можно сюда?– обрадовалась Таня.
–Можно,– кивнула Дуняшка,- я быстро.
–Подожди. Много не носи. Что там есть?
–Каши гречневая, пшенная,– принялась загибать тоненькие пальчики девушка,–сырники со сметаной, сырники с вареньем, блины с икрой, опять же со сметаной…
–Стой! Мне только принеси блинчики с… , побалую себя, так и быть, икоркой… Да и чай…чай не забудь.
–И всё?– сделала страшные глаза Дуняшка.
–Всё,– Татьяна засмеялась,– неси.
Дуняшка умчалась и вернулась с расписным подносом, на котором возвышалась ароматная блинная горка , а рядом в фарфоровых розетках разные варенья, сметана и , конечно, икра. Чай темного янтарного цвета оказался невероятно вкусным.
–М-м-м,-– Татьяна даже замычала от удовольствия,– никогда такой не пила.
После завтрака отпустив Дуняшку, девушка прошлась по комнате. Время тянулось медленно, а ожидание было томительным. Она взяла альбом с рисунками и на его чистой странице написала:
« Дорогая моя родственница ( я не сомневаюсь, что это именно так, ведь мы похожи, как две сестрички), волею судьбы я оказалась в твоем времени. Здесь, конечно, чудесно, жизнь течет размерено и спокойно, но это не мое. Мне нужно мое время с его быстротой, суетой…Очень жаль, что мы не встретились. А Юрий твой очень мил , и кажется добрым малым. Выходи за него и будь счастлива. Дуняшка –просто чудо. Береги ее. Она друг верный.»
А потом пили чай на веранде. На узорчатой белоснежной скатерти стояли чашки из тонкого белого фарфора. И бабушка разливая ароматный чай, приговарила:
–Чай вкусен только в чашках из тонкого фарфора. Запомни, внучка, и подавай всегда так…
Татьяна слушала, и сердце сжималась. За короткий срок она сжилась, сроднилась с этой усадьбой, о которой еще вчера утром ничего не знала, полюбила бабушку, Дуняшку…
А в шестнадцать часов она уже вышла из усадьбы, с опаской оглядываясь.
Ольгу в тот день разбудил Михаил.
–Эй, жена, хватит дрыхнуть! Мужу завтрак пора готовить.
Девушка разомкнула ясные очи, потянулась:
–Это я должна готовить? Я?! Да я ведь ба-рыш-ня! Что ты себе позволяешь, холоп?!– она помнила, как бабушка воспитывала непонятливых слуг.
–Т-ты чего это? Сдурела?– обалдел Мишка.– Разбирайся тут сама, а я к Пашке. Между прочим, голодный иду,– добавил он обиженно.
Но Ольга уже не слышала, она досматривала сон, в котором беседовала с Юрием, была счастлива . А проснувшись, очень разочаровалась, огорчилась и опять появилось желание плакать. Но она удержалась, отправилась на кухню, в которой Мишка вчера угощал её чаем. Нашла печенье, пожевала и подошла к окну. Двор уже тоже проснулся, на соседнем дереве стрекотала сорока, вероятно, ругаясь на шустрых воробьев. Под окном прямо на тропинке растянулся рыжий жирный кот. Ольга вдруг вспомнила, свой сон, в котором ей настоятельно было велено вернуться туда, откуда забрала ее эта странная Марья Ивановна. Ольга открыла альбом, еще раз полюбовалась на фото, вынула одну , особенно понравившуюся ей, фотографию Татьяны и, вытащив из волос серебряную шпильку с рубином, вложила в альбом.
–Надеюсь, она не обидится,– подумала девушка, тихонько вздохнув. Ей отчего было очень жаль свою родственницу.
Часы неумолимо приближались к четырем часам пополудни, а как выйти из этой клетки, Ольга еще не знала. Она, конечно, видела, что Мишка там чем-то щелкал у двери, и решила попробовать. Не сразу, но всё получилось, и дверь распахнулась. Оказавшись на улице, Ольга заспешила в ту самую сторону, откуда ее и взяли.
Аллея была прекрасна. Березки, словно девушки на выданье, тихо шептались. И шепот это был тревожен. Таня нахмурилась и вдруг, будто оглохла. Перестала слышать разговоры берез, птицы замолкли, потемнело мгновенно. Липкий туман окутал девушку. Но она, помня, что случилось, продолжала идти. Сильный толчок случился неожиданно, но теперь она успела разглядеть. Всего лишь миг, одно мгновение перед ней было её собственное лицо в локонах, какие еще вчера навертела ей Дуняшка.
–Ольга…
–Татьяна…,– прошелестело в ответ.
Татьяна протянула руку, чтобы схватить, остановить, удержать…. Показалось даже, что она коснулась ткани, чего-то плотного, но в руке оказался лишь воздух. Ольга ускользнула, как ускользает прошлое, быстро, незаметно… И только потом случаются грустные минуты. Тоска… не тоска…Сразу и не поймешь…
Татьяна пошла на возникший впереди свет, и вскоре уже была дома. Мишка сидел по-прежнему на диване и жевал чипсы. Услышав движение за спиной, он обернулся, роняя крошки:
–Эй, Танюха, свари что-нибудь, а то у меня от сухомятки уже брюхо скручивается.
Таня брезгливо поморщилась. Ей вспомнились белоснежные скатерти, тонкий фарфор и …Юрий. Вежливый, воспитанный, аккуратный и стихи… Мишка не знал стихов, никаких не знал, да и читал мало…
–И где были мои глаза,– думала Татьяна, с интересом разглядывая мужа. Она будто впервые увидела .
– Чего встала-то?– удивился Мишка,– или опять взбрыкнуть решила, как утром сегодня? Так у меня не забалуешь, я…
–И что ты? Ну что ты?– Таня насмешливо оглядела Мишку.– Надоел ты мне…, чипсы твои надоели, лень… убирайся…,– она говорила медленно, лениво, даже голос повышать не хотелось. И от этого, наверное, Мишка поверил, что жена не шутит.
–Эй! Ты чего?! Мар Ванна укусила?
–Это я тебя сейчас укушу, если ты не уберешься вон…
–Тань, да ведь мы так жили хорошо… Ты работала…Я… тоже по мере сил…
–Ты?! – расхохоталась Татьяна.– Мало же их у тебя было, если на работе ты больше двух дней ты не задерживался.
–Ну да, я слабый… Здоровье слабое… Я исправлюсь… Вот увидишь.
–У-хо-ди… ,- она достала с антресолей сумку, с которой он пришел,– вот твой багаж…
–Тань, ну, Тань, давай мириться…,– принялся канючить Мишка,– хочешь, чай приготовлю?
–Уходи,– Таня устало опустилась в кресло,– уходи. Не забудь оставить ключи.
– Вот , значит , как!– неожиданно высоким, бабьим голосом заверещал Мишка.– Гонишь! Меня гонишь! Будешь умолять, руки целовать, не вернусь! Да я…Да я… Я себе такую найду… Не то, что ты…Коза!–он вскочил, пробежал по комнате, искоса поглядывая на жену, надеясь, что она пожалеет, передумает… Таня молчала.
-Вспомнишь меня!– хлопнула дверь и наступила тишина звонкая, даже , показалось, на миг, что она оглохла. Таня взяла альбом и из него выпала старинная, нарядная шпилька.
–Ольга была здесь…
Она немного погрустила и принялась убирать крошки, проветривать квартиру. В новую жизнь надо вступать в чистом доме и с чистыми мыслями. А в том, что для нее теперь начнется новая жизнь, Татьяна не сомневалась.