Миша Редкий

Саша Шнеерсон
                                      Никогда не думай, что так будет всегда.

  Миша Редкий, прикручивал специальным импортным блестящим ключом, новенькие колеса к только что, приобретенной праворульной японской, 20-летней машине, цвета «серая мышь», но без хвоста. В машине лежал видеомагнитофон, пачка оригинальных жевательных резинок США из магазина «Березка», приобретенных им по случаю конвертации банковского рублевого кредита небольшой суммы, полученной им в банке, в узбекские таньги и обратно в доллары. 
 Сама операция ничего не значила, но сам факт, что Миша стал капиталистом, его необыкновенно радовал и его глаза жадно блестели буржуазной отметиной, отражаясь в серо-грязных лужицах мокрой Москвы. От этой сделки, он получил неплохую, на то время сумму, на которую всё и купил, да еще ему удалось набрать у фарцовщиков разного алкоголя, включая первоклассный итальянский мартини и шотландский виски.
   Поставив колеса на нужное место, туда, где им и надобно быть, Миша позвонил своему приятелю по незабываемым временам светлого и галюцинациягенного Афганистана - Володе.
- Привет, Вова, сказал он утренним голосом, спишь придурок. Жизнь проспишь. Кто рано встает, тому Бог воздает по делам его.
- Давай вставай, рота - поооодъём - протянул он букву «О», травка созрела, - хохотал Миша, уже 7 утра и солнце уже точит Землю зубилами тепла;
-  Сам дурак, - злобно, огорчённо промямлил Вова, я еще туплю и сплю, и ничего я не просплю, трава же никуда не денется - она всегда растет, - мямлил словами буквы - Вова;
 - Чё надо?
- Да вот ну я тут и мы тут вместе с машиной и жевачкой думаем, может, это, ну, закосим на дачу? У меня предки отвалили за кордон, на научную конференцию, куда-то в Швейцарию. Опять будут тереть ни о чём за бабло и хорошие командировочные. Дача свободна, беленьких дифченок возьмем?, - при этом его вожделение было таким ярким, что слюна упала в лужу;
- Нет проблем, так бы сразу и сказал, я уже давно проснулся сразу и навсегда, - Вова, открыл глаза, почувствовав запах крепкого алкоголя и пьяного женского тела с импортными духами «пуазон»;
- Давай, на сборы, даю 2 часа, и не забудь хорошо помыться, от тебя я и в Афгане несло, как от осла и принять душ, будем делать из жизни настоящий реальный праздник – сказал звонко ударяя клавишами слов, Миша;
- А как это делать? Итак праздник - «Перестройка», «Горби», «космонавты на Луне», Клара Цеткин с 8 марта для продавцов цветов, ну куда больше? – удрученно промычал Вова;
- Ты точно псих, какой в ж… Горби, нам то, че от этого, я вот реально пацан простой стал буржуем. Теперь будем строить капитализм в отдельно взятой улице и дворе, подъезде, помойке, урне, мусорном баке, если надо – отрезал Миша;
- Как это? Я все проспал… ладно расскажешь потом… я побежал набирать коллектив единомышленников по научным изысканиям в области пертурбации сознания мышления быдла, превращающегося в скотов и обратно, при помощи телевизионного пульта или отмывания денег, и, промывания мозгов другими, что банки, мол нужны всем и надо брать кредиты и платить проценты – изысканно выпалил Вова;
- Ну, ты загнул, ладно, через пару часов у тебя, будьте «на мази», уды почисти, может пригодятся, сразу едем… до встречи, ЧАО, – Миша «бросил» трубку огромного мобильного телефона похожего на гиперболоид Гарина или Андроидную планету гномов и карликов с эльфами на заднее сиденье машины.

   Тогда еще не было мобильных телефонов типа айфон, поэтому Миша звонил либо бесплатно из телефонного автомата, делая ему встряску землетрясением, либо из огрмного мобильника. А в голове звучал пинк флоид – песня Money, динькая деньгоделательной машиной, и набирая обороты, печатая  купюры. Миша думал, как же все-таки они не правы, деньги - это так много значат для населения мира. Можно например, отправить часть денег на развитие, улучшение страданий пенсионеров, превратив их жизнь в рай, изгнав из ада, в котором они живут в России, Зимбабве и отдельных странах, которые или очень малы или очень большие и в силу этого ими невозможно управлять и следить и потому всё, что можно разворовывают.  Нужно было взять во внимание и тот момент, в нём заговорили гены «родков», что мозг человека должен иметь место созревание, ну это как брага перед вывариванием в самогон, так вот - продолжал свои рассуждения. Мозг должен созреть, чтобы научиться думать и потому например в США для черного населения сделаны специальные места отдыха, где они могут есть много мяса и жарить барбекью кажды выходной, чтобы они не думали или не учились думать или же в силу того, что не могут еще, а только лет через 200 их мозг сможет слушать Шопена или воспринимать Стравинкого. А то, что касается выражения Умом Россию не понять, то здесь конечно нужно особое объяснение, так как, по мнению Мишы, это означало, что есть огромная территория, в которой живут люди, в частности даже в Иркутске - бывшем остроге - тюрьме и при этом они чувствуют себя счАстливо, так как тюрьма - дом родной для большинства населения The Rasha. Поэтому выражение «не понять» - означало, что люди просто не умеют думать и потому кто-то кого не услышал или не увидел ли не понял. В общем всё дело этой фразы «умом не понять» сводилось к тому, что дураков понять или просчитать невозможно, - думал Миша, руля левой рукой и правой держа в руке сигарету, пепел, которой, словно фортепианная трель развевался по салону, делаю его ненашутку - вонючим, и каркаде запаха больше уже не выветрится из машины, но это его не волновало, потому что его нельзя было понять.

   Дефинации его мыслей летали вместе с дефинициями, что было позволительно только ему, буржуазии - думал он, и, конечно, его нельзя было понять массам их умом, уровня неандертальцев. Он прекрасно понимал, что нужно хотя бы еще где-то отыскать 200 лет, чтобы мозг среднестатистического неандертальца масс вырос в весе, оброс кривыми извилинами, сделав их кучерявыми такими, ну как прямые волос после бигудей.
  Кстати можно построить самый большой детский Дом-Сад в мире, даже больше Суда, так как у нас почти 5 миллионов бездомных детей, а судей тоже много - грустно подумал Миша. А как же они? Ну да ладно - они справятся, а вот детки не смогут, ведь органы, слово-то какое ну сущее г…о, органы опеки пекутся только о том, чтобы размножаться и всё, в чем опять заслуга маленького по весу мозга Главного Опекуна, - рассуждал Миша. Тут же вспомнил фильм «Республика ШКИД» (Школа имени Достоевского), в голове затрындел вопрос: а почему Достоевского?, во бред!, токо сейчас понял Миша. Достоевский, видимо очень сильно любил детей, слезы навернули свои обороты на его глазах, прорезавшись в красные жилки и тут же прекратили свой путь. Особенно отчетливо он понимал заботу Роди Раскольникова,  который очень помогал Соне, бедной девочке, которая занималась черти чем, впрочем чем занимается бОльшая часть человечества женского. Миша заранее просил прощения у тех, кто не мог понять умом это.
  Эх жалко, что у меня нет столько денег, вот бы я сделал школу, да такую, но назвал бы её, ШКИЧ – школа имени ЧЕГЕВАРЫ, и , непременно, большими буквами или, к примеру, Троцкого. Так лучше, так как Достоевский, ну, никак не вяжется с детьми. Он вспомнил эпизод из фильма, когда еще, окончательно, не спившийся популярный актер - «мамочка» воровал то, что ему «не нравилось».    
   Спустя 15 лет, после этого выхода в свет этого великолепного фильма, Миша случайно встретит его с гитарой, на набережной Севастополя, Саша Кавалеров – «мамочка» будет пить с Мишей Крымскую «Мадеру» и болтать ни о чем, потом по пьяни, скажет ему в шутку – «Гад, ты Костя Федотов.» Да, подумал, Миша, быть "сексотом" среди любящих тебя людей, подло, мерзко и отвратительно, тем более красть у них, или делать что-то за деньги, например – любить, тьфу, чуть не вытошнило его прямо в машине, ему показалось, как интимные отношения, называемые быдло-массами «сексом», которых нельзя было понять умом, стали чем-то съестным, ну типа «булочка с маком» или «сало с чесноком и мёдом», выбрал то, что нужно, заплатил и насладился – блевотина, заругался, он прямо в машине, настоящая блевотина, ненавижу мир – Миша резко затормозил, голова закружилась, он вышел из машины, присел у колеса, обхватил свои черные волосы кудряшками, мощными волосатыми руками по плечи, и его стошнило на колесо.

   Миша подкатил к крутому дому Вовы – своего приятеля. Небольшой 4-хэтажный дом находился во дворах в центре Москвы. У Вовы была пятикомнатная квартира, жена и ребенок, но это не мешало ему иногда отправлять свои, разного рода потребности, вдали от жены. Нет он не изменял ей, просто таким образом, пытался сохранить семью, любовь и дружбу, при этом, Вове казалось, что мир настолько грешен, что его грехи в общей массе – ну, как капелька воды в океане, нет, нет…. меньше, - так он говорил друзьям, оставаясь наедине с бутылками и знакомыми девушками.

- Привет дифченки, - улыбаясь, зашел Миша, - Готовы Вовы? – заржал, как обузданный мустангом жеребец, Миша;
- Готовы, придурок, ты чё вырядился как ветеран Афганской на парад ветеранов Половецких войн, – гыготнул  слюнями прыская во все стороны, Вова;
- Я чё? – это дурацкое выражение Мишы – было его коронной фразой, - я ничё, я, это, просто так, - Миша обиженно надул пухловатые девичьи губки трубочкой.
   На Мише был пиджак «КОРНЕЛЛИАНИ», светлого, бежевого мягкого цвета, ярко-красный галстук с синими петухами на нём, что конечно не говорило, что он «Петух», на желтой рубашке, на ногах были коричнево-бледные ботинки “Bally”, одетые в брюки тёмно-синего морского цвета, со стрелками, с застёжками пуговичками, как у моряков по бокам, но не клёш. Вид был потрясающе неординарный, такого позволить себе не мог никто. Красные носки в белую вертикальную полоску, специально торчавшие из-под коротких брюк, с такими женскими рюшечками сверху носков, придавали особый шарм. Мишу радовал его детско-дорого, изысканный и шутливый наряд буржуа. Отметим цветные шнурки, которы застенчиво давили на весь наряд Мишы.
  Миша думал, - и всё-таки она чертовски хороша - эта жизнь капиталиста. Можно много, когда в карманах постоянно «звенит», миром правит бал денег и страха с удовольствиями, возбуждениями и пробуждениями, наслаждениями и похотью. При этому ему показалось что один из его синих петухов на галстуке петухов открыл рот от удивления, чуть не поперхнувшись своим  - «кукареку».


ДАЧА.

  Старенькая академическая, такая знаете с большим участком, небольшим зеленым домиком, отсутствием плодовых деревьев и картошки,  находилась недалеко от Москвы, Миша сам, тоже жил прямо в центре на Тверской, так получилось. До дачи они долетели за час, это по Рижскому шоссе - а там и до дачи Академии наук «рукой подать», прямо на берегу реки Москвы.
    Приехав, они начали готовиться к празднику - пиру на весь мир. Знакомых девушек звали Клеопатра и Ардемия. Невдалеке и рядом у костра забавно кружилась и покусывала мошкара, а дым, от углей для замоченного самими же ими, шашлыка, слегка дурманил головы комарам и похожим сосущим кровь, при этом у этих непродолжителей жизни крутило носы, но они все равно упорно прокалывали кожу людей, чтобы насладиться сладкой и человеческой кровушкой. Словно чиновники в своих кабинетах, они сосали и сосали кровь людей, при этом нисколько не стесняясь своего торжества над человеками, так как и комары и чиновники были одного семейства упырей. Они не считали себя вурдалаками, но занятие их было упревое и они знали об этом…, при этом как те, так и другие гибли в своём наслаждении от крОви людской и их терзаний, их мало беспокоило, что они заносят или могут занести заразу своими действиями в кровь человека, которая устремляясь к мозговому центру человека - дурманила и без того, в ряде случаев, отсутствующий, мозг гомосапиенса.

  Опьяненные от крови, они становились забавные, словно кокаиновые наркоманы, они кружились друг с другом обняв за талию своих подруг в воздушном танце, при этом жужжание не было уже так зловещим, ведь кровь, которую пили комары, была наполнена алкоголем, и это было самое главное для группы комаров, устроивших свой пикник в приезд бодрой группы людей на берег Москва-реки. Шашлык доедался, водка и мартини с виски сделали свое дело. Миша увидел вокруг себя не людей, а таких больших комаров, только они сосали не кровь, а спиртное, кто из бутылок, кто-то из стаканов.
  Вечерело, туман набросившийся на едва двигавшуюся реку таял и превращался в различного рода предметы. Миша взял Клеопатру за руку, рука была мертвая и безжизненная, было такое впечатление, что это труп. Он взглянул в нее, пьяными взахлёб влюбленными глазами, как на дно бутылки, но там ничего не было, на дне было пусто.
- А, хрен с ним – подумал Миша, - наверное я или недопил, или новая, замененная Богом, Клеопатра, наверное Бог не предупредил меня, – она, не человек, а комар или упрь, он ущипнул себя за ногу, потом достал иголку, потом булавку, которые вечно были «от сглаза»,  с ним и уколол себя, потекла кровь, но ему не было больно. Мир понемногу обрушался, «мертвая» с теплыми руками и холодным сердцем, девушка, без души, но говорит и ругается, улыбается так мило, краснеет иногда, но холодная, как формы человека - айсберг. И на хрена мне это – подумал Миша, какого черта. Он налил себе стакан виски до краёв, и опрокинул его в себя, нутро зажгло, загорело – голова стала мягкой и такой невесомой. Теперь ему было все равно, почему Клеопатра такая холодная и безжизненная, его душа улетела, ее больше не было, он был бездушен и также заразился от нее этакой безжизненностью старухи Роди Расколькникова. В голове мешались персонажи Достоевского, бабушка игравшая в казино, Родя бьющий по башке старуху, бесы, утверждающие, что самоубийство полезно и всё это намазывалось сверху бутербродом свежего воздуха на опьянение и чудесное розовое чувство счастья, плывущее рядом в реке.. Вспомнился Афган, который был всегда рядом.  Никто не исключает, что одушевлённые комары имели к этому отношению.
- Миша, я очень хочу быть с тобой, но я еще не разобралась, - люблю я тебя или нет, поэтому я такая и я боюсь ошибиться, поэтому сначала ты подаришь мне швейцарские часы, потом я разрешу тебе один поцелуй, - сказала Клеопатра, потупив, скромно и лукаво улыбаясь, глаза в лесную траву, где днем будут видно красные, её губ, ягоды;
- Конечно, я люблю тебя, ты моя душа и сердце, пьяно проговорил Миша, - понимая, что у Клеопатры реально было все, для того, чтобы ее любили. Джинсы и кроссовки, невероятной чистоты глаза, которые прямо разрезали тебя напополам, словно тонким скальпелем любви, а лёгкий румянец на щеках щемил так, что так и хотел себя ущипнуть и сказать, что это сон, что такой красоты не бывает, это было невероятным чудесным пением райских птиц в саду Эдема.
- Да, только и мог вымолвить Миша, да…. - И поднялся. Его не «штормило», он моментально протрезвел, поняв всю продажность жизни невероятной красотой, используемой иногда по наитию, не нарочно, красоты человека.

   А в это время Вова и Ардемия, голышом гоняли туман в реке. Они были бурно пьяны, было темно, поэтому этот нудистский забег был весьма точным и прекрасным. Голые округлые и упругие молодые тела мелькали, в тумане, как рыбы, выскакивающие из воды, глотнуть воздуха.

КэПэЗэ

  Очнувшись, Миша понял, что он в тёмной и сыроватой прохладной камере, было немного прохладно, тихо и мрачно, и он был в одиночке. Раньше ему представлялась возможность бывать в КПЗ и он знал, что это. Пришел следователь и сказал, что он в следственном изоляторе самой верхней прокуратуры и предложил стать «сексотом» и написать на всех, все что он знает, даже того, что нет. Ему светила «пятнашка» за узбекский валютный трансфер. Он стал писать, как Лев Толстой «Войну и Мир», так вот самовлюбленно и красуясь на исписанные страницы, организируя написанным, но получилось чуть меньше.
  Следователь – милая женщина по имени Аполлинария Виктимовна Святая, сказала, что его книга должна быть толще «Войны и мир» Толстого, тогда ему могут дать меньше 15-и. Миша старался изо всех сил, он вспомнил, как сёк его отец и бил, и что его надо поставить за это к стенке, вспомнил мать, которая ругала его матом за его жуткие проделки, за это он предлагал посадить ее в тюрьму за нецензурную брань. Брата, в соей книге, он приговорил к 10 годам лишения свободы в местах, отдаленных от северного полюса на 1 км, за то, что тот, в детстве дал ему подзатыльник. Вспомнил он и Вову, Вове он, инкриминировал бесплатное получение и употребление алкоголя, что каралось, по его меркам, 3-мя годами колонии общего режима.
   Следователь Святая вызвал его на очную ставку. В комнате уже были Вова и его брат.  Миша вошёл, чуть озираясь, не совсем понимая, что происходит, ведь буквально недавно он помнил сосущих кровь комаров, теперь его кровь сосут люди. Аполлинария Виктимовна, почему то все время подмигивала брату и Вове, Мише нет. Он заметил это, хотя на ней были такие, с лёгким затемнением, очки, металлического цвета.
- Ну что, Вова, Вы пили Мартини бесплатно, получали ли какие-нибудь удовольствия, наслаждения  и деньги от Михаила? – и подмигнула ему правым от него глазом, этак хлопнув створками век Вия, словно фотокамерой;
- Нет, сказал Вова, - фото-мигание глаза следователя означало, не говорить да;
- Хорошо, Владимир, так и запишем, - не брали денег, не пили с ним Мартини, не было удовольствий, не было розового счастья и кусания комаров, - и Аполлинария улыбнулась улыбкой его чистой девушки с лазерными лучиками чистоты глаз;
- Кирилл, а Вы давали подзатыльник своему брату Михаилу и подмигнула ему с частотой 10 миганий в секунду, так называемой убыстренной съёмкой, что говорило, что глаз-то непростой. Видимо, это означало полный абсурд содеянного Кириллом – братом Михаила
- Нет – сказал Кирилл – «чмо» он, я его крышевал по полной, а это его «маза», его «рамсы попутали», виртуальные «лярвы» шепнули - «бабло мыть», он повелся - сказал перекошенным ртом Кирилл на жаргоне он, что означало, что Миша сделал глупость и ему этого делать не надо было;
- Хорошо, - так и запишем, не делали, Аполлинария Виктимовна, понимая, что Мише все равно уже не увидеть Клеопатру долго, а может быть и никогда, что было вероятнее - но, все равно, почему-то улыбнулась ему платиновым передним зубом-коронкой;
– Увести, остальные свободны, - громко прошептала Аполлинария Виктимовна, записывая что-то в своих мемуарах-эссе, позволяющих ей от количества исписанного получать бОльшее довольствие;

  Вова и Кирилл вышли на улицу, свежий воздух свободы ударил им в нос нашатырем, что заставило их пошатнуться, проходя мимо веселого полковника – дежурного на пропускном пункте, пропускавший их в здание, так же улыбался им, понимая, что их пронесло мимо «сексотовских» измышлений «Льва Толстого». При входе он сказал им одну фразу
- Желаю вам, выйти назад. – при этом заржал седым жеребцом.

  Вова и Кирилл бегом побежали, почти войдя в галоп, от этого здания. Добежав до ближайшего магазинного ларька, купили 2 бутылки водки, без закуски и воды, они «винтом» влили в себя содержимое этих сосудов.

 ….. Жизнь завелась бурчанием современного двигателя БМВ и начала двигаться и продолжаться, набирая обороты. Небо, солнце, серые люди-мышки, всё радовало их, все от грязного асфальта до неулыбающихся лиц на улице…. Они стали забывать Вову, он исчезал в их понимании жизни, наполненной счастья, радостей и светлого будущего…… Только мигания Аполлинарии Виктимовны неотступно было с ними, ведь она спасла их.



2017 11 21
schne