551. Хитрости регламента
Однажды во французской Академии обсуждение какого-то вопроса перешло в бурный и ожесточенный спор. Тогда встал господин де Меран (1678–1771), физик и математик, и предложил:
– Господа, а что, если мы будем говорить не больше чем по четыре человека сразу?
552. Не тот умер!
Когда композитор Мейербер (1791–1864) умер, его племянник сочинил в память о своем знаменитом дядюшке траурный марш и попросил Джоаккино Россини (1792–1868) прослушать его. После исполнения марша Россини сказал:
– Было бы лучше, если бы дядя сочинил траурный марш в вашу честь.
553. Плоть против духа
Французский художник Жан Огюст Доменик Энгр (1780–1867), считающийся последним великим представителем классицизма, был убежденным католиком и полагал, что его главное предназначение – это писать религиозные композиции, возбуждающие в зрителе благоговейный трепет и умиление. Но прославился Энгр мастерством в изображении обнаженных людей – и предпочтительно женщин.
– Экий вы бедняга! – заметил Энгру однажды его близкий друг. – Иметь сердце христианина и руку язычника, поклоняющегося женской плоти!
554. Чемпионская память
Однажды гроссмейстеры Гипслис (1937– 2000) и Кобленц (1916–2006) решили посадить в лужу 8-го чемпиона мира по шахматам Михаила Таля (1936–1992) и спросили его:
– Ты не помнишь, какой вариант играл белыми Керес (1916–1975) в ферзевым гамбите против Болеславского (1919–1977) в третьем туре ХХ первенства СССР?
Таль ответил:
– Бросьте меня разыгрывать! Болеславский играл с Кересом не в третьем туре, а в девятнадцатом. И белыми играл Болеславский, причем это был не ферзевый гамбит, а испанская партия.
555. Школа заикания
Как известно, Сергей Михалков (1913–2009) – стихотворец и автор советского гимна – сильно заикался. Однажды он услышал, что в Одессе умеют это излечивать. И когда он попал в Одессу, отправился искать клинику. Тут-то и произошел знаменитый диалог писателя с милиционером. Дело было на одесском вокзале: долговязый Михалков видит маленького милиционера. Манит его к себе пальцем и произносит:
– А с-скажите, где тут у вас з-знаменитая школа з-заикания?
Милиционер, настоящий одессит, в ответ:
– З-зачем вам школа? В-вы же и так в-великолепно з-заикаетесь!
556. Разве вы чище?
Николай Гоголь (1809–1852) путешествовал по Испании. В одной из гостиниц Мадрида, по испанскому обычаю, было грязно, белье было совсем засаленное. Гоголь пожаловался, хозяин отвечал:
– Senor, нашу незабвенную королеву Изабеллу (1451–1504) причисляют к лику святых, а она во время осады несколько недель не снимала с себя рубашки, и эта рубашка, как святыня, хранится в церкви! А вы жалуетесь, что ваша простыня нечиста, когда на ней спали только два француза, один англичанин и одна дама очень хорошей фамилии. Разве вы чище этих господ?
557. Как сохранить шедевр?
Папа римский заказал Леонардо да Винчи (1562–1519) картину. Он прождал целый месяц и послал узнать, как продвигается работа.
– Мастер занят научными опытами, – сообщили ему.
– Какими опытами?!
– Он пытается создать лак, который сохранит его будущую картину на много столетий.
– Да, – сказал папа. Уж и не знаю, что же получится из этой картины, если, не успев ее начать, он уже заботится о самом конце?
558. Весомый аргумент
Однажды Рембрандта (1606–1669) упрекнули в том, что его полотна несколько шероховаты на ощупь. Рембрандт возразил:
– Но я ведь художник, а не чистильщик сапог!
559. Гонитель Мастера
Когда вместо Анатолия Луначарского (1875–1933) наркомом просвещения назначили Андрея Бубнова ( 1884–1940), этот бывший начальник Политуправления многих людей в аппарате сменил. В частности своего заведующего гаражом – Гандурина (1884–1953) –Бубнов сделал председателем реперткома.
Об этом узнал Луначарский и при встрече с Бубновым произнес гениальную фразу:
– Калигула! Твой конь в Сенате!
Гандурин стал ярым гонителем Михаила Булгакова (1891–1940). Однажды заявил писателю:
– Эта ваша пьеса запрещается, как и все последующие!..
В другой раз он ему сказал:
– Бул Гаков, та и нема Гакова!..
Вот и весь «вклад» Гандурина в русскую культуру.
560. Певица и режиссер
В Москву из Ленинграда приехала для работы в Театре сатиры известная молодая актриса Капитолина Пугачева (1906–1996). Она выразила горячее желание познакомиться со Станиславским (1863–1938).
Константин Сергеевич жил в Леонтьевском переулке на втором этаже небольшого особняка. Его балкон выходил во двор, и он имел привычку после обеда отдыхать в кресле на этом балконе. И вот однажды во дворе появилась красивая молодая девушка, оригинально одетая – не то украинка, не то цыганка. Она спела под балконом три песни.
К ней спустился камердинер Станиславского и предложил деньги за ее работу.
Пугачева ( а это была она) отказалась, пояснив:
– Я не уличная певица, я артистка Театра сатиры. Спела я Константину Сергеевичу в знак глубокого к нему уважения и прошу его посетить спектакль, в котором я принимаю участие.
Камердинер ответил:
– Ничего не получится! Мы с Константином Сергеевичем в баню и Сатиру не ходим!
561. Художника может обидеть каждый?
Известный итальянский художник эпохи Возрождения Сандро Боттичелли (1444/1445–1510) имел довольно скверный характер и порой бывал довольно груб и жесток по отношению к окружающим.
Так, однажды его сосед-ткач установил у себя дома восемь ткацких станков. Шум от них стоял невообразимый, и Боттичелли явился требовать, чтобы это безобразие прекратилось.
– В своем доме я что хочу, то и делаю, – высокомерно ответил ткач.
Боттичелли затаил обиду. Немного подумав, он нашел остроумный выход.
На стене своего дома, бывшей чуть выше, чем стена дома ткача, он с помощью тросов и лебедок установил огромную глыбу камня. Причем положил ее так, что, казалось, чихни рядом – и она свалится на дом ткача со всеми его станками и многочисленными домочадцами. Испуганный ремесленник примчался к живописцу просить, чтобы тот убрал опасную глыбу.
– В своем доме что хочу, то и делаю, – в свою очередь ответствовал Боттичелли.
В результате ткачу пришлось переехать.
562. Поэт и царь
Однажды Николай II (1868–1918), будучи в театре, обратил внимание на человека с большой густой шевелюрой, и поинтересовался, кто он.
– Мне кажется, что это известный поэт, – сказал его величеству сидевший позади министр двора.
– Поэт? Поэт? – заинтересовался император. – Может быть, это сам Пушкин (1799–1837)?
563. Ни за что не отдам!
Старый и больной Паустовский (1892–1968) заключил договор на экранизацию своего раннего романа. Получил аванс, а к сроку никак не поспеет…
Пришел за советом к Виктору Шкловскому (1893–1984). Так, мол, и так, возвращаю денежки…
– Ни за что! – заорал Шкловский. – Отдать им? – и в два счета сварганил сценарий.
Фильм, конечно, не поставили. Но аванс остался за Паустовским.
564. Как вы меня напугали!
24 января 1924 года. Зима. Лютый мороз. Умер Ленин (1870–1924). Владимир Хенкин (1883–1953) и Иосиф Прут (1900–1996), расстроенные, идут по Тверской. Навстречу – директор Малого театра Александр Иванович Южин (1857–1927). По его спокойному виду понятно, что он не знает о происшедшем. Хенкин бросается к нему со словами:
– Александр Иванович! Вы знаете об ужасном событии?!
Тот, побледнев, хватается за сердце и бормочет:
– А… что такое?!
– Ленин умер!
Александр Иванович – в ужасе:
– Михаил Францевич?! (М.Ф. Ленин (1880–1951) – актер Малого театра).
– Да какой, к черту, Михаил Францевич?! Владимир Ильич! – кричит Прут.
Южин облегченно вздыхает:
– Господи! Как вы меня напугали!..
565. Дьявольский конь
В Средние века шахматы часто подвергались гонениям и запретам. Даже в середине XVII века французский священник Жюль Менаж (1613–1692) в одной из своих проповедей обличал их, как изобретение дьявола:
– Посмотрите на ходы шахматного коня! Разве эти злокозненные выкрутасы не есть отражение хитростей врага рода человеческого?!
566. Кавказский акцент
В 1926 году Маяковский (1893–1930) приехал в Тифлис и зашел в магазин «Заккнига». Он разговаривал с директором магазина о делах, а потом заметил:
– У вас тут все закавказское: «Заккнига», «Закшвейторг»… Вероятно, и песня «Кирпичики» поется здесь тоже в закавказском варианте: «И за эти вот заккирпичики…»
567. Клин клином
Во время одного из атлантических путешествий Марка Твена (1835–1910) разыгрался сильный шторм; приступы морской болезни совершенно измучили писателя. Потом, рассказывая об этом друзьям, он говорил:
– Сначала боишься, что вот-вот погибнешь, а потом начинаешь бояться, что не погибнешь.
568. Секреты мастерства
Однажды знаменитому художнику Эмилю Бернару (1868–1941) захотелось увидеть, как работает Морис Утрилло (1883–1955). Ему рассказывали, что тот пишет по отрывкам, но он не верил.
Морис, у меня есть прекрасная открытка – улочка Тулузы. Говорят, вы мастер по этому делу – не нарисуете? – обратился Бернар к Утрилло.
Утрилло долго отнекивался, а потом все-таки согласился. Взял линейку, аккуратно измерил все домики на открытке и прочертил их контуры на холсте. А потом надавил красок на палитру, схватил обычный нож и давай накидывать на холст целыми шматками! Потом кое-где подровнял, кое-где снял лишнее – и картина готова! Бернар был потрясен.
– А я-то думал, что самый замечательный и оригинальный художник – это я. Ну, может быть, еще Гоген (1848–1903).
– Стоит ли переживать, что нас стало трое? – усмехнулся Утрилло.
569. Добрый баснописец
Иван Андреевич Крылов (1769–1844) был добрым человеком и часто хвалил даже слабые произведения, лишь бы не огорчать автора. Однажды один бездарный поэт процитировал во введение к своей книге положительный отзыв, который дал о его произведении Крылов.
– Видишь, Иван Андреевич, как он использовал твою доброту, – сказал Крылову кто-то из друзей. – Теперь он будет ссылаться на то, что ты хвалишь его произведения.
– Не беда, – ответил спокойно Крылов. – Ведь все знают, что я пишу басни.
570. Отмеченные императрицей
Когда получили известие о взятии Очакова армией князя Потемкина (1739–1791), граф Алексей Орлов (1737–1807) дал большой обед по этому случаю. Сидят все за столом, и хозяин во всех орденах и с портретом императрицы. Посреди обеда, будучи уже навеселе, Орлов подозвал к себе расхаживавшего вокруг стола дурака Иванушку (Нащокина) и дал ему щелчок по лбу. Иванушка потер лоб и пошел опять ходить кругом стола, а через некоторое время подходит к графу и, указывая на изображение государыни, спрашивает его:
– Это что у тебя такое?
– Оставь, дурак, это портрет матушки нашей императрицы, – ответил Орлов и приложился к портрету.
– Да ведь у Потемкина такой же есть?
– Да, такой же.
– Потемкину-то дают за то, что города берет, а тебе, видно, за то, дураков в лоб щелкаешь.
Орлов так взбесился, что чуть не убил дурака.
571. Мотылек против вола
Знаменитый американский художник и офортист Джеймс Уистлер (1834–1903) много работал над своей подписью – ему казалось, что это важная составляющая в образе художника.
В конце концов из разных завитков у художника получился некий мотылек. Уистлер решил взять этот образ в качестве своей эмблемы.
Всем очень понравилось, и только Эдгар Дега (1834–1917), единственный человек, острого языка которого Уистлер побаивался, лениво сказал:
– Как это утомительно, должно быть, чувствовать себя мотыльком. Иное дело – старым упрямым волом, таким, как я!
572. Королевская прихоть
Французский король Людовик XIV (1638–1715) читал свои стихи известному поэту Никола Буало (1636–1711), а потом попросил его высказать свое мнение о них. Поэт оказался изысканно дерзок:
– Государь! Для вас нет ничего невозможного: вам захотелось написать плохие стихи, и вы сделали это.
573. Уличенный бездельник
Поль Сезанн (1839–1906) и Камиль Писсарро (1830–1903) долго дружили; Писсарро даже считали учителем Сезанна. Как-то раз они вместе вышли на этюды в Овере. Писсарро поставил мольберт и принялся писать мастихином поле, а Сезанн присел рядом нм травку и задумчиво смотрел, как тот работает. Сезанн, как всегда, был в блузе рабочего.
Мимо проходил крестьянин, разносивший удобрения под деревья. Он поглядел на Сезанна и возмущенно сказал Писсарро:
– А ваш работничек, я смотрю, не утруждает себя!
574. Лысина Его Величества
Император Николай I (1796–1855) весьма рано облысел, и это обстоятельство весьма угнетало его. Чтобы скрыть этот постыдный недостаток, император довольно длительное время прикрывал плешивую голову специально сделанным париком. Только после рождения первой внучки он с большим облегчением перестал носить этот парик. Получив радостное известие, Николай Павлович перед строем кадетов сорвал злополучный парик с головы, поддал его ногой и задорно крикнул:
– Теперь я дедушка, ну его!
575. Памятник Гоголю
Первый памятник Н.В. Гоголю (1809–1852), его иногда называли «скорбный», был создан в 1909 году, и размещался в начале Гоголевского бульвара, у Арбатской площади. Второй, «веселый» памятник «от правительства Советского Союза», поставили в 1952 году на том же месте (а первый переместили во двор дома-музея Гоголя). На открытие памятника созвали деятелей искусств. Среди прочих присутствовали драматург Иосиф Прут (1900–1996) и режиссер Юрий Завадский (1894–1977). По окончании церемонии Прут сказал:
– Мне кажется, что тот, кто сидел здесь раньше, безусловно, мог бы написать «Мертвые души».
На что Завадский ответил:
– А этот – бодренький – вряд ли их читал.
576. Экзамен на терпение
Жена скульптора Огюста Родена (1840–1917) захотела, чтобы он научил ее скульптуре.
– Сделай яйцо, – сказал Роден и выдал ей кусок глины.
Она вылепила яйцо.
– Молодец!– похвалил ее скульптор. – Сделай еще.
После второго он попросил сделать третье. А когда дошло до девятого или десятого, ей самой стало скучно. На том дело и закончилось.
577. Вопрос не по адресу
Великий французский филолог XVI века, основатель Коллеж де Франс Гийом Бюде (1468–1540) терпеть не мог, когда его тревожили во время работы. Однажды, когда он сидел в своем кабинете и занимался переводом древнегреческих рукописей, в его доме начался пожар. Когда служанка с криком «Пожар! Пожар!» вбежала к нему, Бюде оторвался от работы, раздраженно посмотрел на нее и строго сказал: «Вы же прекрасно знаете, что я не занимаюсь хозяйственными вопросами! Обратитесь к моей жене, пусть она примет необходимые меры». После чего невозмутимо вернулся к текстам.
578. Умного не надо
После Октябрьской революции, когда определялся первый состав Совнаркома, на одном из заседаний ЦК возник спор вокруг кандидатуры на должность наркома по делам национальностей. Ленин (1870–1924) предложил поставить наркомнацем Сталина (1879–1953). Один из участников заседания упорно продвигал другого кандидата, особо упирая на то, что его кандидат – человек умный и толковый.
«Ну, туда умного не надо, пошлем туда Сталина», – решительно перебил его Ленин.
579. Пойте покороче
Улисс Грант (1822–1885), 18-й президент США и генерал армии северян во время Гражданской войны, в 1877 году, после истечения своих полномочий, поехал путешествовать по миру. В том числе он посетил и европейские курорты. На одном из них к нему обратилась некая певица-любительница, желавшая непременно спеть для важного гостя из-за океана. Грант, который не очень любил музыку, из вежливости согласился. «Что вам угодно послушать?» – спросила обрадованная певица. «Что-нибудь покороче», – обреченно вздохнул генерал.
580. Множество сводов
При освящении великолепного Кремлевского дворца в Москве, в день Светлого Воскресения, 3 апреля 1849 года, государь раздал награды участвовавшим в постройке. Всех более удостоился получить вице-президент комитета для построения дворца, тайный советник барон Боде (1787–1859). Ему дали: следующий чин, алмазные знаки к ордену Святого Александра Невского, звание обер-камергера, медаль, осыпанную бриллиантами, 10 000 рублей серебром, сына назначили камер-юнкером, дочь – фрейлиной, а его самого – председателем комитета о построении. Когда узнали об этом в Петербурге, то князь А.С. Меншиков (1787–1869) сказал:
– Что тут удивительного? Граф Сперанский ( 1772–1839) составил один свод законов, и ему дана одна награда – Святого Андрея, а Боде вон сколько сводов наставил.
581. Женщина в душе
Великий артист, поэт и певец Александр Вертинский (1889–1957) на вопрос, что такое вежливость и что такое такт, отвечал:
– Если вы открываете дверь в ванную комнату и видите голую женщину, стоящую под душем, вы говорите: «Простите, сэр!» Так вот, «простите» – это вежливость, а «сэр» – это такт.
582. Смех как разоблачение
На одной из лекций знаменитый немецкий патолог Рудольф Вирхов (1821– 1902) удалил у жабы часть мозга. Жаба стала конвульсивно дергаться, а в аудитории раздался смех. Вирхов же спокойно продолжал:
– Теперь вы видите, господа, как мало мозга надо для того, чтобы развеселилась целая аудитория!
583. Автобус для Шопена
Пианист Александр Гольденвейзер (1875–1961) был очень требовательным, но тактичным преподавателем. Когда одна из его учениц сыграла похоронный марш Шопена (1810–1849) слишком живо, он мягко заметил: «Во времена Шопена автобусов еще не было».
584. Великий притворщик
Два великих художника-авангардиста Казимир Малевич (1878–1935) и Владимир Татлин (1885–1953) всю жизнь соперничали. Споры об искусстве доходили у них до крайности, и они уже не могли друг друга спокойно видеть. Распря утихла, когда Малевич переехал в другой город. Однако после смерти его тело привезли кремировать в Москву. Татлин специально пришел посмотреть на мертвого Малевича. Подошел, посмотрел и сказал: «Притворяется!».
585. Краткость – сестра спартанца
Спартанский царь Агесилай II (444 до н.э.–360 до н.э.), как и все лакедемоняне, не терпел лишней болтовни. Однажды при нем начали расхваливать популярного ритора. Искусство того было столь велико, что он мог представить великими даже самые незначительные дела. Агесилай, послушав рассказы о талантливом ораторе, сурово заметил: «Я не считаю хорошим сапожником того, кто обувает маленькую ногу в большой башмак».
586. Уговор дороже веры
Преподобный Джордж МакДоннел был одним из сильнейших английских шахматистов в конце XIX века. Однажды один из его приятелей, бывший в разводе, попросил обвенчать себя с новой избранницей. Церковные каноны это запрещали. Но приятель был очень настойчив. Чтобы отвязаться от назойливого просителя, МакДоннел пообещал, что обвенчает его, если тот сможет выиграть хотя бы в одной из десяти партий. При этом священник был настолько уверен в своей победе, что даже дал сопернику фору – ладью. К своему удивлению МакДоннел проиграл несколько партий и вынужден был выполнить обещание. За это его лишили прихода.
Впоследствии он часто называл себя «пострадавшим за веру». Но, помолчав, уточнял: «Я имею в виду преувеличенную веру в свои шахматные способности».
587. Специалист с говорящей фамилией
Однажды Зигмунд Фрейд (1856–1939) с коллегой из Берлина прогуливался по улицам Бреславля и увидел табличку с надписью «Доктор Ирод», Фрейд заметил:
– Надеюсь, этот доктор практикует не по детским болезням.
588. На всякий случай
Однажды Эйнштейн (1879–1955) в задумчивости шел по улице и встретил своего приятеля. Он пригласил его к себе домой:
– Приходите ко мне вечером, у меня будет профессор Стимсон.
Приятель удивился:
– Но я ведь и есть Стимсон!
Эйнштейн возразил:
– Это неважно – все равно приходите.
589. Кривая вывезет
Знаменитого советского физика-теоретика Якова Ильича Френкеля (1894–1952) однажды отловил в коридоре института научный сотрудник, который только что провел некий эксперимент и получил некую кривую. Он просил ученого объяснить поведение этой кривой. Немного подумав, Френкель дал необходимые объяснения. Но тут выяснилось, что кривая в спешке была показана вверх ногами. Подумав еще немного, Френкель дал объяснение и такому поведению кривой.
590. Ничего не было и нет
В начале ХХ века в Одесском университете преподавал государственное право Алексей Яковлевич Шпаков (1868–1928), страстно влюбленный в новгородское вече. На одной из лекций он так увлекся, что воскликнул:
– Не будь вече, ничего не было бы! Понимаете, господа, ничего!
Ему возразили:
– Да ведь ничего, Алексей Яковлевич, и нет!
На то Шпаков под всеобщий смех горячо парировал:
– Так вот именно, друзья мои, поймите же вы раз и навсегда, что не будь веча, то даже и того, чего нет, тоже не было бы!
591. Самое время
Мать великого греческого философа Фалеса Милетского (ок. 625–ок. 547 до н.э.), когда он был еще юношей, часто давила на него и пыталась заставить его жениться. На все ее уговоры будущий «отец философии» спокойно отвечал: «Слишком рано!» В конце концов, мать смирилась и прекратила эти разговоры. Но вернулась к ним, когда сын уже достиг зрелого возраста. Вздохнув, Фалес Милетский не менее спокойно сказал: «Слишком поздно!»
592. Что позволено врачу
В 1774 году король Франции Людовик XV (1710–1774) заразился от молодой любовницы оспой и лежал при смерти. Чтобы спасти жизнь монарха, к его постели был вызван один из известных врачей того времени Анне-Шарль Лорри (1726–1783). Осмотрев Людовика, тот пришел к выводу, что положение очень серьезное, а потому для спасения больного необходимо срочно принимать решительные меры. Он оставил длинное врачебное предписание, в котором, описывая рекомендации больному, употребил слово «надлежит». Когда Людовику зачитали эти предписания, он был возмущен и уязвлен этим выражением. Лежа на смертном одре, он повторял угасающим голосом: «Надлежит! Мне надлежит!»
593. Четыре стороны света
Петр I (1672–1725) как-то спросил у своего любимого шута Ивана Балакирева (1699–1763), что в народе говорят про строящийся новый город – Санкт-Петербург. Балакирев вздохнул и ответил: «Батюшка, царь-государь! С одной стороны море, с другой – горе, с третьей – мох, с четвертой – ох!»
594. Скромность – сестра таланта
Известный актер XIX века Петр Каратыгин (1805–1879) как-то, желая сделать комплимент Грибоедову (1794/1795–1829), сказал: «Ах, Александр Сергеевич! Сколько Бог дал вам талантов: вы поэт, музыкант, были лихой кавалерист и, наконец, отличный лингвист!» Грибоедов улыбнулся, поправил очки и ответил: «Поверь мне, Петруша, у кого много талантов, у того нет ни единого настоящего».
595. Цветок под охраной
В марте 1917 года, после отречения от престола Николая II (1868–1918), в Зимнем дворце принимал дела новый комендант, назначенный Временным правительством. В полупустом зимнем саду дворца он увидел часового-гвардейца в полном вооружении. На вопрос коменданта, что он тут охраняет и каковы его обязанности на посту, гвардеец ответил без запинки: «Наблюдать, согласно личному указанию государыни императрицы!» Комендант решил было, что речь идет о супруге отрекшегося императора, но все оказалось значительно сложнее…
В 1774 году гостем императрицы Екатерины II (1729;1796) в Зимнем дворце был сам великий философ Дидро (1713–1784). Мыслитель очень любил фиалки, одна из которых вот-вот должна была распуститься в зимнем саду дворца. Желая сделать почетному гостю приятный сюрприз, императрица велела выставить пост у цветка, дабы никто не сорвал его прежде времени… А караулы в императорском дворце всегда несли солдаты лейб-гвардейских полков.
Из века в век, из поколения в поколение передавалось устное повеление поклонницы Дидро: «Наблюдать, согласно личному указанию императрицы…»
С 1774 по 1917 год наблюдали пустое место 156 тысяч гвардейцев, ведь каждый стоял на внутреннем посту минимум 8 часов в сутки. Наверное, это был самый продолжительный пост в истории.
596. Почтение гетмана Мазепы
В 1908 году в Российской империи отмечали годовщину Полтавской битвы. После официальных торжеств Николай II (1868–1918) посетил с частным визитом имение Павла Скоропадского (1873–1945). Хозяин был потомком гетмана Украины Скоропадского (1646–1722), назначенного на эту должность Петром I (1672–1725). Государь был очарован собранием, среди которых был и большой живописный портрет гетмана Мазепы (1639–1709).
Под десерт Николай II озвучил свое юбилейное предложение хозяину:
– Павел Петрович, как вы смотрите на то, если бы вновь учредить статус гетмана Украины и этим гетманом будете Вы?
– Я смотрю на это отрицательно, Ваше Величество, – спокойно и твердо ответил Скоропадский.
– Почему?! – искренне изумился царь.
– Потому что в нашем роду почитали гетмана Мазепу, – кротко объяснил отказ хозяин. – И вольная Малороссия несовместима с империей.
597. Толстой и обезьяна
Русские мореплаватели Крузенштерн (1770=1846) и Лисянский (1773–1837) на протяжении своего кругосветного плавания мучились с беспокойным пассажиром – Федором Толстым (1782–1846). Потом на одном из островов он приобрел молодого самца обезьяны, научил его носить штаны и рубаху, тасовать игральные карты и даже пристрастил к вину. Но однажды Крузенштерн обнаружил его в своей каюте, где примат увлеченно поливал чернилами из бутылки страницы корабельного журнала и личного дневника будущего адмирала.
Терпение капитана Крузенштерна лопнуло как раз у берегов Камчатки, куда он немедля ссадил графа Толстого вместе с его приемышем. Через всю Россию от Алеутских островов граф добирался до Петербурга. Александр Грибоедов (1794/1795–1829) упомянул о нем в пьесе «Горе от ума»: «В Камчатку сослан был, вернулся алеутом…»
598. Кошки сильнее режиссера
В одном из эпизодов фильма Альфреда Хичкока (1899–1980) «Номер 17», по замыслу режиссера, при перестрелке в заброшенном доме сотня бездомных кошек должна была метнуться вверх по лестнице. Для сцены с трудом собрали нужное количество животных. Но после выстрела испуганные кошки ринулись во все стороны. Вверх по лестнице не побежала ни одна. Несколько часов их ловили, , потом выставили на исходную позицию и окружили сеткой, чтобы некуда было деваться. Команда «Мотор!», выстрел. Три кошки побежали по лестнице, а остальные… кинулись на сетку! Хичкоку пришлось отказаться от съемок этой сцены.
599. Разница подходов
Платона (427 до н.э.–347 до н.э.) как-то спросили: «Чем может утешиться человек, попавший в беду?» Философ ответил: «Умный человек утешает себя тем, сто сознает неизбежность случившегося. Дурак утешается мыслью, что с другими произошло то же, что и с ним».
600. Когда царь говорит
Во время выступления Ференца Листа (1811–1886) в Петербурге царь Николай I (1796–1855) стал довольно громко разговаривать в своей ложе. Лист немедленно остановил игру. «Почему вы перестали играть?» – удивился Николай. «Когда говорит русский царь, все остальные должны молчать», – со скрытой иронией ответил композитор.