Глава 3.
Мужчина и молодая женщина с лукошком полным грибов подошли к столу. Сняв накомарники, поздоровались.
- Пётр Иванович. Лучше просто Пётр. – представился поджарый немолодой мужчина, уверенно пожимая Сергею руку.
- Марьяна – девушка, делано опустила глаза, иронично присев перед Сергеем, изображая книксен. – А Пётр Иванович всё молодого охотника из себя изображает. Ну, да седина в голову…
Пётр Иванович сверкнул глазами в сторону внучки, но промолчал, улыбнувшись.
Крупная голова дедова друга была увенчана копной наполовину седых, тёмно-русых волос. Неторопливые движения и негромкий, но внятный тембр голоса выдавали в нём человека привыкшего повелевать людьми. Был он подтянут и по мужски красив. Удобная охотничья экипировка шла ему.
Марьяна неуловимо была похожа на своего деда. Те же тёмные волосы, забранные в узел на затылке. Тот же прямой нос и упрямые формы губ на красивом лице. На вид ей было слегка за двадцать.
- Ну, что? Нагулялись? Сегодня с устатку спать будете как расстрелянные красноармейцы… Нынче у меня ещё один праздник – внук приехал! – Молвил подошедший с дымокурней дед - Приводите себя в порядок и за стол! Марьяна, лукошко в сенях оставь. Потом разберём. Пётр Иванович с внучкой скрылись в доме.
Потемневшие контуры леса напомнили о приближавшихся сумерках. Густая тишина подчёркивалась звуками потрескивавших в мангале углей, да гулом едва слышно работающего генератора. По этой, почти камерной обстановке лесной заимки Сергей часто тайно скучал. Подошел дед с миской полной политых сметаной груздей.
- Ну как твой барашек, Серёженька? Умеешь же ты его мариновать!
- Да через пол часика подам. А я, дед, по твоим груздочкам скучал!
Николай Тимофеевич налаживая стол, негромко говорил.
- Пётр сдал с прошлого года. Что-то не то с ним. Не уж-то болен… Да гонору только больше стало. – Дед помолчал – Он и с молодости такой был. В любом деле первым хотел быть. Вот и нынче требует, что бы самого матёрого медведя добывать стали… Неужто последний трофей себе наметил?...
Подошли Петр Иванович и Марьяна.
- Может чем-то помочь, Николай Тимофеевич? – Предложила девушка.
- Коли охота, вот тарелки да приборы расставь покамест. А я за настойкой схожу в подпол.
Через несколько минут стол был накрыт. Стемнело. Сергей запалил костер в специально устроенном очаге. Пламя, словно софиты сцену, осветило накрытый стол и сидящих за ним людей.
- Ну, прошу всех к столу! - Сергей подал блюдо с дымящимися шашлыками.
Настойка Николая Тимофеевича была прекрасной и поэтому они отдали должное и вину, и шашлыку. Все пережитое за день, солнце и свежий воздух пробудили в Марьяне зверский аппетит. Она, как и ее дед, могла свободно есть и пить, не опасаясь, что это повредит талии. Вот только разговор оказался сущим разочарованием. Как всегда, мужчины принялись обсуждать достоинства винтовок и ружей, тонкости охоты и то, как сподручнее убить какое-нибудь дикое животное. Разговоры об оружии казались ей какой-то невразумительной чушью. О чём она и поспешила заявить.
- А меня вот всегда поражает, какая же каша в голове у наших крикливых либералов, — вмешался Сергей, и Марьяна тут же резко развернулась, готовая к схватке.
- Никакой каши у меня в голове нет. Вы здесь, чтобы убивать животных.
- Верно, точно так же, как убивает животных фермер, — согласился Сергей. — Чтобы стадо было здоровым и процветало, и чтобы обладало достаточной для выживания территорией.
- Да, только вы не фермеры.
- А вот и нет, — возразил Сергей. — Единственная разница в том, что я убиваю их в лесу, а не на бойне, но, как и любой фермер, я прежде всего забочусь о благополучии своего скота
- Они не скот, — настаивала на своем Марьяна. — Это великолепные дикие животные.
- Великолепные? Дикие? А это-то тут при чем? Как и все остальное в современном мире, дикой природе нужно платить, чтобы выжить. Вот, туристы платят десятки тысяч долларов, чтобы поохотиться на медведя или лося. Они ценят этих животных куда выше, чем козлов и коров.
- То есть вы собираетесь спасать животных, стреляя в них из мощных ружей, да? — мрачно поинтересовалась Марьяна.
- Мощных ружей? — усмехнулся Сергей. — Еще один попугайский крик либерала. А вы предпочли бы слабые ружья? А вам не приходило в голову, что это было бы то же самое, как если бы мясник на бойне для перерезания глоток пользовался бы только тупыми ножами. Вы же разумная женщина, так попытайтесь думать головой, а не сердцем. Одно отдельно взятое животное роли не играет. Срок его жизни ограничен всего-навсего несколькими короткими годами. В случае со старыми самцами, на которых мы обычно охотимся, они проживают лет двенадцать, никак не больше. Ценность представляет только выживание вида в целом. Не отдельно взятого животного, а вида как такового. Старые самцы уже влили свои гены в генофонд вида. Через год или два они все равно умирают естественной смертью. Поэтому гораздо лучше, если его смерть произойдет за десять тысяч долларов наличными, которые будут истрачены на организацию безопасного места, где его потомство сможет благополучно выжить. В противном случае всю эту местность заполонили бы лесозаготовщики...
- Бог мой, ну вы даете! — Марьяна печально покачала головой. - А как же предпринимательство?!
- Вот опять реплика недалекого либерала, — рассмеялся Сергей. — Решите же наконец, на чьей вы стороне — прекрасных диких животных или расчудесных предпринимателей. Сосуществовать они никак не могут, и когда дело доходит до дележа жизненного пространства, дикие животные всегда оказываются проигравшей стороной. Особенно в случае с западными концессионерами… Если только мы, охотники, не оплатим их счетов.
«Спорить с ним нелегко», — вынуждена была признать Марьяна. Поэтому она была благодарна своему деду, который вклинился в разговор и тем самым дал ей возможность собраться с мыслями.
- Либеральные ценности – Начал Пётр Иванович - всегда как обоюдоострое лезвие: не так приложишь, и вот сам себя и поранил! Декларация этих самых ценностей уже столько разочарований принесла… И всегда они под нужным соусом подаются, как деликатес заграничный! А ведь мы все на поверку “либералы”, если разобраться. Кто, к примеру, против свободы слова, свободы торговли и свободы перемещения ну и прочая, прочая? Нет таких. Да только при этом не стоит забывать, что существует неоколониализм, геополитика и протекционизм. Два раз наши либералы огромную страну разваливали под своим розовым соусом. Теперь вообще тупик: каждая из республик за себя и везде американцы рулят. Сами знаете. Лучше жить стали? С такой мякиной в голове, как у наших либералов, может показаться, что и лучше. Да отчего население чуть ли на треть сократилось?
- Дед, жить мы стали лучше. Это во всех учебниках написано! – Марьяна тут же бросилась в спор - Общество стало гуманней.
- Да ты-то откуда об этом знаешь, как было на самом деле? Мала ты ещё. Философское осмысление позже придет. Либеральный ветер у тебя в голове, милая. А люди в чувство постепенно стали приходить, поняли, что произошло и куда пришли. Ну да ладно…
- Ну что, Николай Тимофеевич, что нам ценного посоветуешь по охоте? Вдруг переменил тему разговора Петр Иванович.
- Да есть здесь один матерый мишка. Старые погари за большим болотом помнишь, Сергей?
- Ну, помню… Далековато.
- Там косолапые осокой заправляются. Следов много видел и сам лицезрел крупного самца. Да по зубам ли такой вам?... Дед Николай явно провоцировал охотников.
Глава 4.
Она просидела без движения уже более двух часов и испытывала почти непреодолимое желание пошевелиться. Каждая мышца ее тела молила о пощаде. Ягодицы онемели и, хотя ей заранее посоветовали опорожнить мочевой пузырь до того, как они отправятся в засаду, она постеснялась сделать это — отчасти из-за мужской компании, отчасти же из-за того, что все еще побаивалась зелёного массива окружающей тайги и никак не могла решиться отправиться в заросли в поисках укромного местечка. Теперь же ей оставалось только жалеть о своей застенчивости.
Сквозь узкую щель в стенке грубого, наспех сооруженного из веток скрадка, ей был виден тесный, тщательно проделанный в густом подлеске проход, открывающий вид на лесную поляну.
Стараясь не шевельнуть головой, Марьяна скосила глаза на деда, притаившегося рядом с ней. Его ружье было пристроено в развилке ветвей перед ним, а одна рука легко покоилась на прикладе. Чтобы прицелиться и быть готовым стрелять, ему было бы достаточно приподнять приклад всего на несколько дюймов.
Даже несмотря на физический дискомфорт, сама мысль о том, что ее дед будет стрелять из этого зловеще поблескивающего ружья, буквально бесила ее. Впрочем, он всегда вызывал в ее душе крайне сильные и противоречивые эмоции. Что бы он ни делал или говорил, она никогда не оставалась равнодушной. Петр Иванович, после гибели родителей, занимал главное место в ее жизни, за что она и любила, и ненавидела его одновременно. Всю жизнь она пыталась вырваться из-под его влияния, и он всегда без малейших усилий притягивал ее обратно к себе. Она сознавала: основной причиной того, что в свои двадцать шесть она, несмотря на внешность, несмотря на все свои достижения, несмотря на бесчисленные предложения, все еще была не замужем, являлся этот сидящий рядом с ней человек. Ей так и не удалось найти мужчину, который хоть в чем-то мог бы соперничать с ним.
Однажды кто-то сказал ей: «Есть женщины, которых так и влечет к сильным людям». Тогда она сразу внутренне отвергла эту идею, но позже, поразмыслив, была вынуждена признать, что она отчасти справедлива. Ведь, видит Бог, ее моложавый дед как раз и был одним из них. Она унаследовала его внешность: глаза, зубы и бархатистую смуглую кожу, — но всегда старалась отвергать все те его ценности, которые оскорбляли ее, и избирать путь, противоположный тому, которым двигался по жизни Петр Иванович. Марьяна решила изучать экологическое право в качестве прямого протеста против его склонности к нарушению закона. И тем не менее вот она с ним в тайге, по его просьбе, и самое ужасное было в том, что он собирался убивать животных, а она являлась соучастницей.
Дома она все свободное время посвящала безвозмездной работе в Фонде сохранения природы и животного мира. Фонд расходовал большую часть своих средств и усилий на войну с нефтедобывающими компаниями и с ущербом, причиняемым ими окружающей среде. Компания ее деда — «7777777нжиниринг» являлась основным поставщиком оборудования для буровых вышек и прокладки нефтепроводов. Так что сделанный Марьяной выбор был сознательным и тщательно рассчитанным.
И все же вот она здесь, и послушно ждет, пока он не убьет какое-нибудь очередное прекрасное дикое животное. Ее просто тошнило от собственного двуличия. Но всего за несколько дней до того, как дед позвал ее сюда с собой, Марьяна узнала тайну. Возможно, это последний — самый последний — раз, когда ей удастся побыть с ним. Эта мысль потрясала ее даже больше, чем то грязное дело, которым они занимались.
«Боже, — думала она, — что же я буду без него делать? Во что превратится мой мир, когда не станет его?»
При мысли об этом она повернула голову — ее первое движение за прошедшие два часа — и оглянулась через плечо. В сооруженном из веток укрытии прямо позади нее притаился Сергей. Он был опытным охотником. Они были знакомы всего два дня, но ей казалось, что они знакомы едва ли не всю жизнь. И в том, что мысли о Петре Ивановиче заставили ее непроизвольно оглянуться на него, ничего странного не было. Он был еще одним опасным человеком. Твердым, безжалостным, но настолько симпатичным, что все ее инстинкты буквально вопили, умоляя быть осторожнее.
Заметив ее движение, Сергей бросил на нее недовольный взгляд. У него было загорелое лицо, в уголках карих глаз лучились морщинки. Он едва заметно коснулся пальцем ее бедра, давая понять, что шевелиться пока не следует. Прикосновение было легчайшим, но даже в одном-единственном его пальце она сразу ощутила приводящую ее в смущение мужскую силу. Она уже и до этого не раз обращала внимание на его руки, тщетно стараясь подавить в себе мысли о том, какой красивой они формы. Но сейчас это властное прикосновение показалось ей оскорбительным. У нее было ощущение, будто она подвергается едва ли не сексуальным домогательствам. Она снова уставилась прямо перед собой сквозь щель в стенке из веток, буквально кипя от негодования. Как он осмелился дотронуться до нее! Место на бедре, которого он коснулся, горело так, будто кожу прижгли раскаленным прутом.
Сегодня днем, перед тем как они покидали лагерь, Сергей настоял, чтобы все помылись, и раздал специальное мыло без запаха. Марьяну он строго-настрого предупредил, чтобы она не вздумала пользоваться косметикой, а когда она вернулась после мытья, то обнаружила, что на койке лежат свежевыстиранные и выглаженные рубашка и брюки цвета хаки, принесенные из запасов Сергея.
— Эти животные чуют с подветренной стороны человека за две мили, — заявил он.
И все же, сейчас, она ощущала едва уловимый свежий запах мужского пота, исходящий от этого сидящего у нее за спиной почти вплотную человека. Ее вдруг охватило почти неодолимое желание переменить позу, вдруг ставшей страшно неудобной. Его общество никак не давало ей успокоиться, но Марьяна все же заставила себя сидеть совершенно неподвижно. Она вдруг поймала себя на том, что глубоко втягивает носом воздух, стараясь снова уловить его запах, но тут же сердито одернула себя за это.
Сергей устроил их убежище так, что оно было защищено от ветра. Время текло. Ее левое плечо было прижато к травяной стене скрадка, и между ветками осталась примерно дюймовой ширины щель. Ее глаза находились как раз на уровне этой щели, и сквозь нее она заметила движение. На мгновение она даже не поняла, что именно видит, а потом сообразила, что видит участок бурого бока, находящегося всего в каких-то двадцати метрах от ее глаз. Пока она в ужасе глядела на скользящее мимо нее тело, до ее слуха донеслось дыхание зверя по другую сторону призрачной зеленой стенки.
Не отводя глаз, она инстинктивно потянулась свободной рукой за спину и тут же почувствовала, как ее кисть стискивают чьи-то твердые прохладные пальцы. Прикосновение, так оскорбившее ее всего каких-нибудь несколько минут назад, теперь приободрило ее так, что она себе никогда раньше и представить бы не могла. Ее даже нисколько не удивило то, что она потянулась за поддержкой к Сергею, а не к деду.
Ей хотелось закричать, но горло перехватило от ужаса. Она хотела вскочить, но ноги отнялись. Ее переполненный мочевой пузырь казался тяжеленным булыжником в животе, и она вдруг почувствовала, что теряет контроль над собой и из нее вытекает несколько теплых капелек мочи. Это мгновенно отрезвило ее, поскольку подобное унижение превосходило страх. Она сжала бедра и ягодицы и мертвой хваткой вцепилась в руку, не отводя взгляда от зверя.
Словно почуяв их присутствие, старый самец испустил грозный рык, от которого тонкие травяные стенки скрадка, казалось, закачались. Марьяна едва успела подавить рвущийся из горла крик.
Она повернула голову вслед удаляющимся шагам и встретилась взглядом с Сергеем. Он улыбался. И это больше всего потрясло ее: после того, что она сейчас пережила, на его губах играет эта беззаботная улыбка, а в этих карих глазах мелькают насмешливые огоньки. Он смеется над ней! Страх ее понемногу уходил, медленно сменяясь гневом.
«Вот мерзавец, — думала она. — Просто грубая наглая свинья». Она знала, что в лице у нее сейчас ни кровинки, а темные глаза расширены от ужаса. Она ненавидела себя за это, а его — за то, что он тому свидетель.
Ей страшно хотелось выдернуть руку из его руки, но она все еще слышала звуки шагов огромного зверя там, снаружи, все еще очень близко, ходящего где-то рядом, и, хотя в душе она просто ненавидела его, все же знала, что без этой руки, сжимающей ее руку, она не сможет себя контролировать. Поэтому и продолжала сидеть, прислушиваясь к шагам, отвернувшись, чтобы никто не мог видеть ее лица.
Зверь, словно почуяв их присутствие, медленно стал уходить от их укрытия по подлеску, не появляясь на открытом месте.
- Ну как, Петр Иванович? На луг он рано или поздно выйдет - тихо проговорил Сергей – придется его с винтаря брать. При этом он слегка погладил старый охотничий карабин деда, который держал в руках.
- Скорее всего. Осторожный миша. Подождем…
Они вновь затихли, вглядываясь и вслушиваясь в окружающую их тайгу. Наконец, бурый с проседью профиль огромного медведя показался в невысокой траве лесного луга, на дальнем его конце. Зверь поднял голову и посмотрел в их сторону. Сергей молча протянул Петру Ивановичу карабин, приняв от него двустволку.
Тишина, вдруг, зазвенела словно тетива боевого лука.