Тем временем в самом дальнем помещении пещеры, у костра, дым которого выходил наружу в проделанное в своде отверстие, тихонько разговаривали мать с сыном - Гамия и Уссу.
- Вот, мать, ты слышишь, как они там куражатся? Они то верят мне, то не желают меня слушать вовсе. Они все - что упрямые бычки. Я устал их пасти... Хм! Мои ученики...А как я их учу? Молчанием моим, в котором - надеюсь - они прочтут одно лишь их осужденье...Послать хочется их всех к черту! Не-ет, я должен притворяться, что умнее их. И вот я объявил себя пророком, провидцем, мессией. А какой в том толк? Зачем я подаю людям надежду?
- Нет, мой сын, ты не должен сворачивать с твоего пути. Да ты и не сможешь свернуть, потому что такова воля Провидения. Оно возложило на тебя такое бремя.
Гамия положила руку на голову сына.
- Ноша твоя тяжела, но ты должен ее нести и не роптать.
Уссу взял материнскую руку, прижал к устам.
- Скажи мне, мать, кто мой отец? Только правду...
Гамия вдруг поднялась и поспешно отошла в сторону, в глубокую тень. Почти невидимая, она уверенно изрекла:
- Ты - сын бога!
- Как такое может быть, мать?
- Может, ибо пути божьи неисповедимы.
Уссу поднялся и принялся расхаживать вокруг догоравшего костра. Лицо его, освещенное снизу, приобрело странный вид - угрюмый и зловещий.
- Мать! - с горечью в голосе произнес Уссу. - Ты знаешь о моем недуге?
- Все знаю, - отозвалась Гамия. - Что ж? Зато твои заслуги перед людьми немалы... Слепой стал зрячим, парализованный - пошел. Ты повел за собой людей
прямо по воде...
Усмехнулся Уссу:
- На озере я с детства отмель знал. Провел по ней людей и... в их глазах я чудотворцем стал.
Он опять присел возле костра.
- Знаешь, мать, достаточно молве лишь зародиться, как от нее потом уж не отбиться. Я только пожалел бездельников никчемных, и вот - за мной идет толпа больных, бездомных. Я ограничил их число шестью Они теперь мои ученики. Апостолы - по-гречески... Звучит так громко. А погляди на них - босяк да нищая котомка.
Уссу умолк. Палкой, что была под рукой, стал ворошить остывающие угли. Они вспыхивали, выбрасывая искорки, и гасли.
- Да, мать, кто сделал первый шаг, - вдруг решительно проговорил Уссу,- тому других шагов не избежать никак!
(продолжение следует)