Ила Опалова
Обгоняющий смерть
Часть первая
Двухтысячный год
Глава 1
Любовники
1 августа 2000 года
Неожиданно поднялся ветер, небо замутнело, и тяжелый ливень шумно обрушился на каменистый берег, на водохранилище, которое тут же вскипело пеной и водяной пылью, как паром.
Валентин, тридцатилетний мужчина с рельефным загоревшим телом, на котором были надеты лишь короткие, атласно отливающие плавки, воскликнул, прикрывая глаза от бешено плюющейся холодной водой бури.
– Черт! Это же настоящий ураган! Нинок, хватай шмотки и дуй в машину!
А ветер уже тащил по каменной мозаике дикого берега вмиг намокшие, сброшенные час назад отяжелевшие джинсы, полосатую футболку, яркое платье. Нина, в крошечных белых трусиках, облепивших круглые ягодицы, и лифчике, через ткань которого стали отчетливо видны острые бугорки сосков, морщась от попадавших в босоножки камешков, побежала, согнувшись под ветром, за улетающими прочь вещами.
Валентин поспешно закинул фотоаппаратуру на заднее сиденье автомобиля и раздраженно крикнул, пытаясь перекрыть поднявшийся гул:
– Эй-ей-ей! Ты быстрее можешь? Нас сейчас смоет вместе с машиной!
Девушка, споткнувшись, упала, и он, махнув рукой, побежал ей на помощь собирать вещи.
Угрожающе потемневшая и вспухшая, как на дрожжах, исходящая пеной вода яростно кидалась на берег. Еще минута, и волны унесли бы одежду, но мужчина успел выхватить ее из жадной водной пасти и побежал, порой подпрыгивая на острых камнях, к Нине.
Она сидела, сжавшись, как мокрая кошка, и разглядывала сбитую коленку, в глазах стояли не то слезы, не то дождевые капли.
Валентин, держа правой рукой мокрые вещи, левой схватил за ладонь молодую женщину и потянул ее за собой к машине. Они упали на сиденья и вместе с ними пролилась внутрь автомобиля вода с их тел и одежды. Легковушка заурчала, и они помчались под льющимися водяными потоками. Автомобильные дворники, мелькая серыми крыльями, не успевали сметать воду со стекла.
– И разверзлись хляби небесные... За что был послан потоп? За грехи? Смешно! – Валентин оглянулся на брошенную на заднее сиденье мокрую одежду и пробормотал: – Черт!А вот это совсем не смешно. Где ж сушить все это барахло? И нельзя, чтобы машина оставалась влажной. Ладно, главное – добраться до гаража и спрятаться от бури. Фотосессия, конечно, ек, но что-то все-таки получилось.
Когда они домчались до города, вода уже струилась внутри легковушки.
– Протекать стала, пора выставлять старушку на продажу, – сделал вывод Валентин.
Затормозив перед гаражом, он выскочил из машины и, скользя по ставшей слякотной земле, распахнул тяжелые ворота. Включив в гараже свет, загнал автомобиль внутрь и открыл дверцу со стороны Нины.
– Выходи, красотка, будем греться. У меня тут есть коньяк. Вытаскивай и отжимай шмотки. И развесь их, пусть хоть немного подсохнут. Может, и автомобиль посушить автомобильным феном, а то ведь начнет гнить?
Нина дрожа вылезла наружу. Мокрое белье облепило тело. От холода кожа покрылась пупырышками. Валентин окинул взглядом женскую фигуру и протянул руку к острым соскам, его требовательные пальцы, не встречая сопротивления, залезли под лифчик, и вминались в податливую женскую плоть.
– Сейчас согреешься, – произнес он севшим голосом. – А потом фотосессию продолжим.
Он заглянул за канистры с автомобильным маслом и достал пузатую бутылку с золотистой этикеткой.
– Стаканчиков нет, – пожаловался он. – Ну ничего, из горлышка пить коньяк – даже особый шик. Брутально.
Его пальцы крутанули пробку, и он протянул бутылку Нине. Спиртное обожгло и теплом заструилось по сосудам. Облизав губы, девушка вернула крепкий напиток Валентину. Сделав несколько шумных, больших глотков – так хлебают воду в жажду – он вновь отдал бутылку ей. У Нины разгорелось лицо, и бетонный пол под ногами качнулся.
Мужчина завел мотор и включил печку.
– Пусть подсохнет чуток, – пробормотал он. – А я пока тебя пофотографирую. Ты вон какая стала розовенькая, цветок прямо. А то выглядела, как синюшная курица. Большая такая, худая курица, – он развел руки в стороны и, довольный своей шутке, хмыкнул.
У Нины опустились концы губ, и гневно сузились глаза. Она сделала громкий глоток. Сейчас назло этому индюку она выпьет весь его коньяк, пусть ему будет хуже!
– Ну, не дуйся! – примирительно произнес Валентин. – Я пошутил. Как однако ярко ты на меня посмотрела! Мне пришла в голову идейка, должно неплохо получиться. Понимаешь, контраст нежности и брутальности всегда... – он собрал пальцы правой кисти в горстку и картинно их поцеловал, – класс! Будем создавать шедевр. Садись на это колесо, расставь ноги. Коньяк не пролей, на полку поставь. И белье сними. Белые полоски отвлекают. На шею... на шею мы тебе набросим грубый, грязный трос этаким галстуком, концы потянутся к паху... Отлично! А теперь выгнись. А сейчас наклонись к разбитой коленке, обхвати ее руками... а другую ногу вытяни. На меня смотри! Как дикий зверь, с испугом и угрозой, – он схватил лежащую на полу какую-то железку и неожиданно гаркнул, замахнувшись: – Вот я сейчас тебя здесь убью и закопаю! – несколько раз нажал на кнопку камеры и забормотал: – От инфаркта не помри... я тебя ради красоты кадра пугаю. Хороший кадр – вот что важно! А в нем – эмоции. Без эмоций все – пустышка... – он подскочил к девушке, чтобы поставить в нужном ракурсе руки. – Подожди, мотор заглушу, а то отдадим богу души. – Валентин оглянулся на урчащую машину. – Или черту. Будет, как в анекдоте, типа «приходит жена в гараж»... – он усмехнулся. – Я ведь женат, милая. А твой мужик в курсе, что ты фотомоделью для снимков «ню» подрабатываешь?
– Нет, – лениво произнесла пышущая жаром от выпитого спиртного Нина, она отошла от короткого испуга. – Про «ню» он не знает. Он бы ни за что не согласился.
– Да? А если узнает, убьет? – брови Валентина взлетели под упавшие на лоб напоминающие пружины темные кудри.
– Ой, не надо! – девушка шутливо закрыла лицо выставленными наружу ладонями с растопыренными пальцами. – Он меня выгонит! – в голосе помимо шутливого веселья проскользнул настоящий испуг. – Надеюсь, не узнает. Его не интересуют выставки и фотографии.
— Ну да, его волнует только ментовская работа, — иронично произнес фотограф. — Смешно: принесенную тобой из магазина колбасу лопает, а на какие деньги это куплено, не интересуется, — Валентин театрально поднял бутылку так, как поднимают бокал. — Выпьем за женские гениталии! Они дают заработать на икру к хлебу и маслу, — Его рука, потрепав гладкий живот женщины, нерешительно остановилась перед промежностью. — Не пойму, почему ты вышла замуж за этого деревенского тюфяка?
— Он совсем не тюфяк, — обиженно отстранилась Нина от мужчины. — Он умный и красивый. А как твоя жена терпит твою работу? Эти бесконечные снимки чужих — как ты сказал? — гениталий?
— Ну этого не так много на моих работах, — замялся Валентин. — Главное на них — женская красота…
— Вот-вот, а как жена?
— У меня не только красивая жена, но и умная. Она понимает, что мужу надо верить. Доверяют же жены мужьям-гинекологам!
— Значит, чуть-чуть неумная… А если бы она узнала?.. — не отстала Нина.
— Если бы да кабы… — недовольно проворчал мужчина. — Она меня любит.
— А если бы все-таки узнала, что ты изменяешь, что бы сделала? Устроила скандал, развелась, убила бы?
— Это что, тест? В таком случае, ответ — другое, — насмешливо скривил рот Валентин. — Санка у меня горячая, разобрала бы этот гараж на кирпичики. Не сама, конечно. Не будем ссориться, куколка, нам ведь с тобой еще много работать! Или эта работа тебе даром не нужна?
Щеки у Нины вспыхнули, обиженно надутые губы, растянувшись, изогнулись в интригующую улыбку. Она игриво провела тонким мизинцем от шеи мужчины к его синим плавкам, отчего на коже осталась от острого ногтя длинная белая полоска.
— Я тебя обожаю, — хрипловатым голосом тихо призналась она, — и завидую твоей жене жгучей завистью.
Он снисходительно-довольно улыбнулся и, пробормотав «подожди», подошел к машине и заглушил все еще работающий мотор.
Глава 2
Смерть в гараже
2 августа 2000 года
Автомобиль заглох почти у самого въезда в гаражный кооператив. Водитель, открыв дверцу, с досадой сплюнул на асфальт.
— Ведь обещал себе на эту заправку больше ни ногой! — пробурчал он. — Бодяжники чертовы!
Сидящий рядом следователь Тарас Петрович Каратаев молча вышел из машины. Ветер сразу надул его распахнутую ветровку, открыв обтянутую клетчатым трикотажем грудь, на коленях светлели выцветшие пятна поношенных джинсов, которые, как и серые кроссовки, доказывали, что для следователя главным достоинством одежды является комфорт.
Следователь провел пятерней по ежику волос, начавших седеть на висках, его загоревший лоб пересекали тонкие ломаные морщины.
Он внимательно огляделся прищуренными глазами и, обернувшись, произнес:
— Ладно, я пошел. Тут три минуты ходу.
Водитель, прижавший к уху телефон, кивнул, слушая гудки вызова. Он посмотрел, как Каратаев легкой походкой ушел через покривившуюся железную арку на территорию кооператива.
Два длинных ряда гаражей разделял широкая грунтовая полоса с кое-где пробивающейся травой. Ближе к центру один из боксов был распахнут. Из его ворот вышел мужчина и замахал рукой Каратаеву. Следователь узнал крепкую фигуру участкового инспектора Александра Антонова.
Сбоку неожиданно донеслось протяжное мяуканье, и следователь перевел глаза на звук. Дорогу пересекал черный кот, от пыли, длинная кошачья шерсть казалась неровной.
Тарас ответно махнул Антонову и присел на корточки.
— Тебя звать Бегемот? — обратился он к пушистому существу, которое приостановило свое гордое шествие. — Что ж ты так не вовремя здесь появился, бродяга? Взять бы тебя домой, да некогда с тобой возиться. И угостить нечем. — Каратаев выпрямился и похлопал себя по карманам. — Извини, друг, даже крошки не завалялось.
Кот, словно что-то понимая,недовольно мяукнул и продолжил путь.
— Черная кошка дорогу перешла? — произнес Антонов, протягивая руку подошедшему следователю, в голосе инспектора прозвучала снисходительная насмешка над переговорами Тараса с уличным животным. — Надо было шугануть эту заразу камешком, глядишь, убежала бы назад.
Взгляд Антонова зацепился за маленькое колечко, золотящееся в мочке уха следователя. Вспомнилась строчка из репортажа какой-то журналистки о Каратаевском украшении: «Этот штрих выдает таящуюся в скромном следователе художественную натуру, восстающую против дресс-кода и сухого порядка».
Антонов подумал: «У богатых свои причуды. Везунчик, этот Каратаев!»
Среди коллег ходили разговоры, что Тарас в юности писал обещающие в будущем успех стихи, но женитьба на генеральской дочери предопределила работу поэта Каратаева в милиции, вопреки филологическому образованию. Правда, карьеру он не сделал, много лет работая рядовым следователем, но тень влиятельного тестя помогала ему оставаться на своем месте. И Антонов завидовал родству Тараса с генералом.
— Что случилось? — Каратаев без лишних слов ответил рукопожатием, окинув цепким взглядом светлых глаз большой двор гаражного кооператива, и сосредоточился на Антонове, который выглядел колоритно, несмотря на серый цвет формы: рубашка с большими накладными карманами на груди, засученные до локтей рукава открывали крепкие загоревшие руки с широкой золотой цепочкой на левом запястье, а черный ремень, подчеркивал крепость и стройность фигуры инспектора.
Каратаев успел хорошо узнать Антонова, слышал об его мечте стать следователем и не сомневался, что он вывалит сразу несколько версий случившегося.
— Сладкая парочка. На первый взгляд, случай не криминальный: похоже на отравление выхлопными газами. Есть несколько «но». Сам увидишь. — Взгляд Антонова стал многозначительным.
– Кто обнаружил трупы? – спросил Каратаев.
– Жена хозяина гаража. Как в анекдоте: жена потеряла мужа, пришла в гараж...
– Что-то я не знаю таких анекдотов, – оборвал инспектора Каратаев, до прояснения обстоятельств дела он не выносил шуток. – Кстати, где она сама?
– В больнице, у бедняжки нервный срыв. Имя у нее необычное – Сусанна, а коротко – Санна. Она сама так представилась. Для нее сразу два удара: гибель мужа и его измена. Я и не знаю, что хуже. Смерть в квадрате, можно сказать. Дамочку откачивают...
Сверху каркнула ворона и опустилась на крышу гаража, наклонив набок голову, словно внимательный слушатель. Под взглядом Тараса Петровича она побежала вперевалку прочь и пропала.
– Чем занимался муж? – следователь перевел глаза на инспектора.
– По словам жены, он известный фотограф Гриценко. Делал снимки для гламурных журналов. Недавно прошла его выставка.
Каратаев подошел к приоткрытому гаражу. В глаза бросились засохшие перед гаражом следы от протектора, а также четко выделялись отпечатки спортивной обуви.
– Хреновым хозяином был фотограф, – прокомментировал взгляд следователя Антонов. – Мог бы посыпать площадку перед гаражом Я уж не говорю о бетонировании. Видишь, ноги его разъезжались в глине. Ясно, что машина встала в гараж во время дождя или сразу после.
Каратаев замер в дверном проеме: у выхода из гаража, уткнувшись кудрявой головой в бетонный пол, лежал мужчина. Его мускулистый зад был обтянут синими плавками, настолько короткими, что было видно начало впадинки между ягодицами.
– Хозяин гаража, – пояснил из-за спины следователя инспектор. – Красавчик какой! Видно, что на тренажерку ни денег, ни времени не жалел. И волосы шикарные, как после завивки на бигуди.
Тарас Петрович переступил порог, изучая обстановку. Перед ним был добротный гараж со стеллажами, уставленными канистрами, ящиками, запчастями. В воздухе плавал запах резины, железа и бензина, к этому букету примешивался едва уловимый аромат алкоголя. Под потолком светили яркие лампы: на освещении хозяин не экономил.
Каратаев подумал, что фотограф, возможно, использовал гараж в профессиональных целях – для фотосъемок.
– Когда жена пришла, мотор был заглушен, и это одно «но», – докладывал Антонов. – Я посмотрел, бензин в баке есть. А это значит, что мотор не мог сам заглохнуть из-за того, что все топливо спалилось.
– Что тебе еще не нравится? – с виду рассеянно спросил Каратаев.
– Жена фотографа говорит, что дверь в гараж была приоткрыта. Тоже нетипично для таких исходов. Ядовитый воздух должен был выходить наружу. Откуда тогда отравление?
Каратаев вздохнул:
– Посмотрим, что скажет эксперт о причинах смерти.
Он смотрел на машину. Дверцы автомобиля были распахнуты, стекла затуманены.
– Они, похоже, из-за города приехали, колеса грязные, наверное, буксовали, – сказал инспектор. – Сырость из гаража еще не выветрилась.
На бетонной стене, справа, на крючках висела мятая влажная одежда.
Каратаев заглянул внутрь авто: на сиденьях темнели мокрые пятна, коврики в салоне влажно блестели. Перед задними сиденьями зеркалом отсвечивала лужица.
Следователь увел глаза и замер: в глубине помещения, около стоящего стоймя тяжелого колеса, лежала женщина. Она была раздета, через нежную шею к промежности грубо тянулся грязный трос.
– Это второй труп, – с каким-то противоестественным удовольствием констатировал Антонов, внимательно следящий за направлением взгляда Каратаева.
Молодой человек уже все здесь видел, и его интересовала чужая реакция на царящий в гараже кошмар.
– Вон на полке лежит ее белье, – ткнул он пальцем, – все еще мокрющее, и коньяк стоит рядом, армянский. Бутылку даже не закрыли, так и воняет коньяком! А еще баночка икры стоит на полке. Хорошо отдыхали! – в голосе скользнула зависть.
– Ну, завидовать тут нечему, – уловил интонацию Тарас.
Перед гаражом затормозила серо-голубая машина, и он поторопился наружу. Из машины выскочила невысокая женщина, похожая на крепкого и ловкого мальчишку, в руках она держала чемоданчик. Женщина дружески кивнула мужчинам.
– Эксперт Румянцева, – представилась она. – Опять «гаражная болезнь»? – и на всякий случай, пояснила: – Так мы называем отравление угарным газом в гаражах. Вот вроде все знают о вреде выхлопных газов. Однако эти смерти не прекращаются, – она расстроенно покачала головой. – «Скорая» была?
– Да. Я следователь Каратаев. Здравствуйте, мы с вами прежде не работали. Вот инспектору жена погибшего сказала, что дверь была приоткрыта. Разве в этом случае отравление могло произойти?
Румянцева отставила в сторону чемоданчик и ловко натянула резиновые перчатки.
– Легко, – сказала она, оглядывая мужской труп. – Если ветер дул в сторону приоткрытой двери, он мог препятствовать выходу ядовитых газов. А вообще, одного процента концентрации в воздухе окиси углерода достаточно для смертельной дозы. Одного!Что такое окись углерода? Это угарный газ, который входит в состав выхлопных газов. Страшен тем, что не имеет ни цвета, ни запаха, поэтому человек не способен его обнаружить. Действует этот яд парализующе, лишая возможности передвигаться, – Румянцева говорила четко, словно читая лекцию. – К тому же с гемоглобином крови во время дыхания угарный газ образует стойкое соединение, препятствующее переносу кислорода к клеткам головного мозга. – Женщина перевела строгий взгляд на поскучневшего инспектора. – Вы послушайте меня, и у вас в дальнейшем не будет сомнений. Главная опасность окиси углерода заключается в том, что до гибели человек может почти не ощущать признаков отравления, особенно находясь в нетрезвом состоянии. Понимаете? Человек двигается, а уже мертв!
– Но погибший, как видите, находится возле дверей, а двери и в момент гибели, если верить жене, были скорее всего открыты. Как он мог отравиться? – возразил Антонов.
– Значит, в крови к этому моменту накопилось достаточно угарного яда, – не задумываясь, ответила Румянцева. – Достаточно, чтобы умереть. Я же об этом и говорю!Возможно, погибший не был сильно пьян и осознавал опасность, хотел выйти, но было поздно. Не волнуйтесь, на вскрытии все увидим. И количество алкоголя, в том числе.
– То есть вы считаете, что это несчастный случай и трупы не криминальные? – уточнил Каратаев.
– Какие вы торопливые! – укоризненно покачала головой Румянцева. – Я же твержу вам про вскрытие, вот тогда и сделаем вывод. Если бы не ваши возражения, я бы на сто процентов говорила о несчастном случае, – она помолчала и поправила себя: – На девяносто восемь, нет, на девяносто процентов.
– Но ведь выхлопные газы образуются при работающем моторе, так?
– Так, – подтвердила Румянцева, на ее лице было неподдельное удивление: таких упертых в своих сомнениях работников органов она еще не встречала. – И опасен не только работающий двигатель, но и включенная печка отопителя...
– А двигатель-то не работал, – радостно выпалил инспектор. – Хотя бензин в баке остался.
– Вскрытие все покажет, – недовольно ответила эксперт, помолчав, она добавила: – Вообще, отравление может наступить не только от угарного газа, но и от того, что количество кислорода в окружающем воздухе в результате горения, – она обвела выразительным взглядом гараж, – допустим, больших ламп, уменьшилось и повысилось содержание двуокиси углерода.
Румянцева вышла наружу.
– Вот ты посмотри, какая фифа! – возмущенно сказал инспектор. – Вбила себе в голову, что это несчастный случай, и всеми силами, всеми своими экспертными штучками это доказывает! Разве с такими специалистами можно раскрыть преступление? Да ни за что! Потому и раскрываемость у нас слабоватая.
Каратаев понимающе улыбнулся:
– В следователи тебе надо идти, Антонов, – сказал он. – Что ты тут еще накопал, признавайся!
– Я тут в сумку женскую залез, она под трусами и лифчиком лежала... – виновато проговорил инспектор. – Но я надевал перчатки, у меня они всегда с собой, медицинские. – Он вытащил из кармана резиновые, похожие на макаронины, белые перчатки. – В общем, в этой сумке есть еще одно «но», – нерешительно сказал он.
– Какое «но»? – нетерпеливо спросил Каратаев.
– Этот голый симпатичный труп являлся женой следователя Туранова! Поэтому я не верю в несчастный случай. У нее паспорт в сумке, в паспорте прописка, муж и двое детей. Молодец, что тут скажешь! Паспорт не забыла, чтобы сыщики не мучились.
– Не понял, – удивленно посмотрел на участкового Тарас. – Ты полагаешь, что следователь Туранов убил жену-изменщицу?
– Я бы лично убил, – убежденно сказал Антонов. – Вот такую точно придушил бы собственными руками. Ведь какая гадина: уважаемый муж, дети, и такая нехорошая смерть! Для мужа – позорная.
– Вот потому-то Туранов ее не убивал, – усмехнулся Каратаев. – Зачем ему такой стыд?
– Да? – задумался Антонов. – И впрямь. Лучше убить по-тихому, без любовника. А вот так... Кто же тогда убил? Может, жена этого красавчика? Красотка еще та! А значит, самолюбива. Такая не простит измены, зуб даю! Подговорила кого-нибудь, киллера наняла...
– Лучше дождемся экспертизы, – остановил криминальные фантазии Тарас и, вздохнув, прищурился. – Поговорку знаешь: по себе не судят? И вообще, ты сначала женись, а потом рассуждай, как будешь убивать: собственными руками или по-тихому.
– Слушай, – встрепенулся Антонов, пропустив мимо ушей замечание товарища, – вот не понимаю. Почему люди не разводятся, если кто-то появился на стороне? Зачем супруга позорить? Одно дело, когда одинокая помирает, а вот так – голышом с чужим мужиком – другая история...
– Кстати, по поводу супругов... – перебил инспектора следователь. – Нужно позвонить в отделение, где работает Туранов. Пусть приезжает и опознает свою половину.
Каратаев прижал к уху телефон и попросил найти следователя Туранова. После долгой паузы Тарас нажал кнопку отбоя и взглянул на Антонова.
– Туранов ранен, только что увезли в больницу.
– Пытался покончить с собой? – поторопился с выводом участковый инспектор. – Конечно, после двойного убийства...
– Пока мы находимся здесь, в театре взяли в заложницы зрительницу. Туранов принимал участие в освобождении. Герой, одним словом.
– Так замести следы – высший пилотаж! – восхищенно покачал головой Антонов.
Тарас ошеломленно, даже с недоумением посмотрел на молодого человека, но удержался от совета не делать выводов, пока не закончено расследование. Взрослые люди должны отдавать себе отчет в своих словах и поступках. Смешно читать им наставления.
Он посмотрел на пасмурное небо, с которого заморосил дождь.
– Что ж такое с погодой? Говорят, ненастье протянется неделю. Прямо ранняя осень.
Глава 3
Похороны
4 августа 2000 года
В распахнутое окно задувал ветер, от прохладного воздуха, пахнущего влажной землей и скошенной травой, комната, заставленная дорогой комфортной мебелью, казалась еще шикарнее. С ветром влетали мелкие, как слезинки, дождевые капли. Они долетали до Марты Злачевской, тридцатилетней женщины со светлыми волосами и совсем не соответствующими их цвету темными, как переспелая вишня, глазами. Ее лицо страдальчески морщилось. Она сидела на пышном ковре перед диваном, и ее руки жалеюще гладили разметавшиеся черные волосы подруги Сусанны, которая лежала на кожаных диванных подушках, и, зло насупившись, молчала.
Девушки подружились, когда перешли в выпускной класс, затем вместе поступили в университет на факультет журналистики и сумели сохранить дружбу, несмотря на появившиеся у них семьи.
– Санна, дорогая, неужели ты не пойдешь на похороны? Что скажут люди? – обеспокоенно спрашивала Марта.
– Я его родителям деньги на похороны любимого сына дала? Дала! Не поскупилась! Чтобы поглубже закопали! А люди и так говорят! – из зеленых, как болотная вода, глаз Сусанны смотрела сама ненависть. – Мартик, пойми, я чувствую себя обмазанной дегтем. Стыдно невероятно! Ты не представляешь: муж с любовницей умер в гараже, любовница без трусов, экспертиза показала, что они трахались, перед тем, как сдохнуть! – женщина всхлипнула. – Чертова экспертиза, подлые эксперты! Делать им больше нечего, кроме как копаться в... в... экскрементах!
Она резко села, прикрыв глаза, и закачалась из стороны в сторону, словно от боли.
– Хорошо, у нас детей нет. Что бы я им рассказывала о папочке? Лучше никакого отца не иметь, чем такого предателя! А у той твари, у Турановой, двое детей, представляешь? Бедный мужик! Мне его даже больше жалко, чем себя. Для него это совсем позорно. Ведь не случайно мужчин, кому жены изменяют, называют рогоносцами. Что он детям скажет? От чего мать умерла?
– Что-нибудь придумает! – сказала Марта. – Например, басню, как она на самолете разбилась...
– Ага! Сейчас кого-то обманешь! В Интернете все можно найти. Я документы подала на изменение фамилии, чтобы с этой историей не иметь ничего общего. Конечно, люди будут языками трепать, люди не забудут...
– Да ну, – успокаивающие махнула рукой Марта, – забудут! Сейчас жизнь такая суетливая, все быстро меняется и забывается!
– А этот придурок Антонов – он даже не следователь, а всего лишь участковый, но якобы учится на следователя – так вот он бегает и доказывает, что муж этой Нины устроил их смерть.
– Так может это так и есть?
– Нет, – устало покачала головой Сусанна. – Диагноз специалистов – отравление выхлопными газами. В крови обнаружена высокая концентрация. В заключении есть цифры.
– Умереть у открытой двери – все-таки странно.
– Эксперт мне объяснила: когда он подошел к дверям, он уже надышался отравы. Даже выйдя на воздух, он бы умер.
– Но ведь он не был дураком, должен был понимать, – недоуменно покачала головой Марта.
– Он был самонадеянным... и рядом с ним была баба, – зло бросила зеленоглазая Санна, она сползла с дивана и села на ковре рядом с подругой. – Никто, кроме Всевышнего, этих тварей-предателей не убивал.
– А я, знаешь, что думаю? – невесело проговорила Марта. – Только ты не обижайся, ладно? Ты ведь злишься на Валентина? Хорошим его не считаешь?
Сусанна выпрямилась и настороженно посмотрела на подругу, как кошка, готовящаяся к бою:
– Нет, конечно! Последняя сволочь – это он!
– Я думаю, Валентин заставил ее с собой спать. Эту Нину Туранову.
– Ты что? – Сусанна посмотрела на подругу, как на человека, внезапно сошедшего с ума. – Скажи еще, что он эту дрянь изнасиловал!
– Я думаю, он ее принудил работой, – попыталась объяснить Марта, путаясь. – Если бы она отказалась, он не стал бы ее фотографировать, и у Турановых не было бы денег. Или было бы их мало.
Сусанна, подобрав под себя ноги, подумала и кивнула:
– Ну, это вполне могло быть, от такого подлеца все можно ждать. Но я бы ни-ког-да на такое не пошла! Так что не заставляй меня жалеть эту беспутную дуру!
– Ты красавица, Санна! – с легкой завистью вздохнула Марта. – Ты сильная. И у тебя нет детей, для нормального воспитания которых нужны приличные деньги!
– Ну, ты, Мартик, тоже очень даже ничего, – усмехнулась Сусанна, но в ее глазах появился победный блеск.
Заметив, как распрямились плечи подруги, Марта улыбнулась:
– Значит, завтра идем на похороны вместе. Санна, я тебя поддержу. Не возражай! Ты пойдешь, чтобы никто не сказал, когда встанет вопрос о наследстве, что семьи у вас фактически не было, что ты даже проводить в последний путь своего супруга не захотела.
– Ты смешная, – грустно улыбнулась Сусанна. – Я единственная наследница первой очереди. В любом случае, мне все должно достаться. – Она оглядела просторную комнату, дорого отделанные стены, дубовый паркетный пол, итальянскую мебель. – Хорошо, я буду на кладбище, хотя мне хочется утопить его могилу в помоях...
– А я тебе свою черную шляпку принесу с черными розами, – утешающе произнесла Марта. – И мы снимем отличный сюжет для криминальных новостей, я сама прослежу, чтобы Лебедев снял тебя с самых лучших ракурсов... Носовой платок возьмешь сразу мокрый, прямо мокрющий, чтобы на экранах телевизоров было видно! Если с него будет капать, тебя назовут святой, – она лукаво улыбнулась.
– Ладно, интриганша! – усмехнулась Санна и через долгую паузу спросила: – Интересно, как вынесет похороны своей жены следователь Туранов?
– Какая тебе разница? – пожала плечами Марта. – Лучше скажи, что ты будешь делать после похорон? Куда уедешь раны залечивать?
– Я пойду работать! – по слогам, внушительно, произнесла Сусанна. – Не собираюсь проедать накопленное добро. Хочу зарабатывать.
– И куда ты пойдешь?
– В глянцевый журнал, где и работала до того, как Валька заставил меня уволиться. Тьфу, даже имя его произносить противно... Придумала: я возьму себе фамилию Шанель! Санна Шанель для модного журнала – самое подходящее. Да здравствует трудовая жизнь!
В комнате вдруг посветлело, и обе девушки одновременно посмотрели в окно. В прореху между тучами выглянуло солнце, и нудный по-осеннему дождь превратился в слепой пляшущий дождик.
– А погода налаживается, – с улыбкой заметила Марта. – И жизнь наладится!
Часть вторая
Две тысячи седьмой год
Глава 4
Выпускной в начальной школе.
28 мая 2007 года.
Местный телеканал "Губерния", на котором Марта Злачевская работала журналистом и ведущей, располагался на первом этаже старой хрущевки. Несколько дизайнерски отделанных студий были связаны между собой мрачными коридорами, до которых у хозяев никак не доходили руки, а точнее: не хватало денег для их ремонта.
– Злачевская! – окликнул идущую по коридору редакции Марту длинный оператор Лебедев. – Собирайся в командировку, едем с тобой в область. Приказ начальства. Вернемся завтра.
– Какая область? – взволновалась Марта. – У моей дочери сегодня выпускной!
– Ну ты даешь, старуха! – покрутил головой Лебедев, волосы в его стрижке «под горшок» качнулись и вновь легли ровными прядями. – Чего только не придумают люди, чтобы не ехать в командировку! Насколько я помню, твоей дочери что-то около десяти лет!
– Так у нее выпускной в начальной школе!
– Совсем люди с ума посходили! Выпускной из яслей, выпускной из детсадовской группы, выпускной из начальной школы, вообще после каждого класса можно устраивать выпускной... – оператор хрюкающе засмеялся.
– Роди своих, а потом ухахатывайся, – сердито бросила Злачевская.
Махнув рукой, она неловко побежала на тонких каблуках в кабинет шефа.
– Не могу я ехать в командировку! – с порога заявила она, откидывая светлые волосы от лица. – У моей дочери выпускной!
– У тебя имеется еще и семнадцатилетняя дочь? – удивленно уставился на журналистку начальник, которому, глядя на Марту, всегда хотелось облизнуться.
Помимо шевелюры на голове, у директора канала была богатая растительность на подбородке, и весь его облик напоминал революционера-разночинца. Он огладил широкой ладонью бороду и сказал:
– О тайных детях у мужиков я слыхал, но чтобы женщины!.. – он театрально развел руками и укоризненно покачал головой.
– У меня нет тайных детей, – запальчиво возразила Марта. – У меня единственная, неповторимая одиннадцатилетняя дочь Юля. Она пока еще учится – сегодня последний день – в четвертой школе. И у нее выпускной!
– Четвертая школа, – задумчиво произнес руководитель. – Это та школа, где только начальные классы?
– Да, вот такое ноу-хау придумали на закате Советской власти. Все большое, тогда современное школьное здание отвели только под начальные классы. Из этой школы лучшие выпускники должны были отправиться в лицей с преподаванием ряда предметов на английском языке. Придумали отлично, но не учли, что страна изменится, и законы поменяются, и с образованием будет швах.
– И куда теперь твоя ненаглядная Юлька пойдет? – сочувственно поинтересовался директор.
– По прописке, – вздохнула Марта. – Мы относимся к тринадцатой школе.
– Ух ты! – сказал шеф. – Не завидую. Показатели у тринадцатой самые низкие. Учителя там никудышные, видно, директор плохой. Рыба, знаешь ли, с головы... Ладно, иди уже на свой выпускной бал. Привет Юлечке. И Глебу тоже.
Марта заглянула в актовый зал, украшенный воздушными шарами и лентами, и на цыпочках, стараясь стать как можно незаметнее, прошла к последнему ряду. Она глазами почти сразу нашла Юльку по голубому газовому банту, торчащему сбоку. Причесал дочку Глеб. Золотистые волосы объемным колоском, как венцом, лежали вокруг головы дочери. Марта в который раз подумала о таланте мужа к парикмахерскому искусству и почувствовала досаду, что он совсем не хотел этим заниматься. Вместо прибыльного дела Глеб прозябал в театре, получая копейки, и возился с куклами.
На сцене возвышалась высокая и однообразно широкая, без изгибов, дама в кружевном бардовом платье. На ее полной шее связкой золоченых грецких орехов висели крупные бусы, в ушах широкими кольцами блестели золотые серьги. Марта вспомнила, что выступающая дама – председатель школьного родительского комитета. Ее алые губы произносили слова: «дорогие выпускники», «новые горизонты», «светлый путь», «будущие успехи», «никогда не забудем», бодрая речь текла ровно и без запинки.
– Концерт! – торжественно провозгласила дама.
На сцене из-за занавеса появилась милая девочка с косичками и села за рояль. Из-под ее пальцев поплыла в зал «Лунная соната», на большом экране фоном появились снимки детей, фотографии с уроков.
У Марты в носу щипало, в каждом снимке она выискивала Юльку, а после просмотра самодеятельного короткого фильма, стала искать в сумочке платок, чтобы промокнуть выступившие на глазах слезы.
Наконец, публика стала шумно выходить из зала и растекаться по школе.
Парты в кабинете, где четыре года занимался класс Юлии Здачевской, оказались сдвинуты, на них аппетитной мазаикой стояли торты, уже был разлит чай. Половина кабинета была свободна для выступающих. Началось прощание детей уже по-домашнему: в своем коллективе.
K Марте подошел Глеб и сжал ее руку. Они сели рядом за крайний стол.
Зажав в руке большую чашку с чаем, поднялась самая активная в классе мамаша.
– Четыре года пролетело, – она остановилась, подумала и выпалила: – Как один день. У наших детей впереди новый этап. Все определились, в какую школу пойдут дальше?
Поднялся гвалт, почти такой, какой бывает на школьных переменах. Марта с удивлением обнаружила, что большинство родителей знали, где их дети продолжат учиться, они шумно делились впечатлениями, доказывая, что выбранное ими учебное заведение – самое лучшее в городе. Злачевские оказались в меньшинстве: среди тех, кто еще не определился.
– Мы избежали нашей тринадцатой школы, куда должны быть зачислены по прописке, – довольно тараторила бойкая родительница. – Когда я зашла туда, я прямо-таки ужаснулась их порядкам... Точнее, беспорядку. Немыслимый бедлам! Детки, простите, сквернословят, за углом школы курят, девочки ходят в юбках, которые короче трусов. Это такой контраст с нашей... – она споткнулась, подбирая нужное определение, – со здешней оранжереей, в которой выращиваются таланты, не побоюсь этого слова. Ведь наши детки, как нежные цветочки...
– И что вы решили? – нетерпеливо поинтересовалась Марта.
– Мы заплатили деньги и пойдем в нормальную школу, – победно заявила дама.
– Заплатили – это дали взятку? – спросила Марта, выразительно покосившись на мужа.
– Нет, почему? – смутилась женщина. – Мы перечислили деньги в фонд школы вполне официально. Сейчас в каждой школе есть родительский фонд, и везде надо платить. Время такое пришло. И чем школа лучше, тем сумма больше.
Глава 5
Две подруги
30 мая 2007 года
В отделе бельевого трикотажа покупателей не было, и продавец Вера, сидящая за стойкой кассы, скучала. Она уже не раз подкрасила губы, провела круглой щеточкой по ресницам, подправила брови. Время тянулось нудно, до окончания смены оставалось целых два часа. Чтобы скрасить ожидание конца рабочего дня, девушка принялась щелкать кнопками телефона, удаляя из него ненужные сообщения.
Она так углубилась в свое занятие, что вздрогнула от вопроса молодой женщины, появившейся, как из пустоты.
– Скажите, скидки на белье у вас есть?
– Конечно, есть, – торопливо, отчего улыбка получилась фальшивой, ответила продавец, сунув телефон в карман форменного халатика. – Вот, пожалуйста, на стенде справа висят образцы, которые продаются со скидкой. Кстати, у нас разрешается бюстгальтеры мерить.
Покупательница, которая, едва войдя в отдел, интересовалась скидками, была редким исключением среди многих посетительниц, которые обычно шли вдоль стен, разглядывая кружева и шелк выставленного товара. И только увидев заветное слово «распродажа», они останавливались и уже начинали прикидывать вещи на себя.
Вера исподтишка изучала вошедшую женщину. Это было более увлекательное занятие, чем перечитывание старых сообщений. Для человека, интересующегося скидками, покупательница выглядела совсем не бедной. Продавец сразу оценила эффектную сумку незнакомки, стильные джинсы, с виду дорогие, и элегантную рубашку навыпуск в строгую черно-белую полоску. Для Веры было удивительно, что такая, с виду благополучная, женщина не стыдится спрашивать о дешевых ценах, в отличие от куда более скромно одетых покупательниц.
Разглядывание и классификация людей являлись любимым занятием Веры. Новую посетительницу она назвала про себя красавицей: пшеничного оттенка волосы, уложенные в модную гладкую прическу, скромный макияж, яркие ногти. Особо девушку выделяли глаза, они были узкими в длинных ресницах, и немного вразлет. Это впечатление усиливалось стрелками, аккуратно нарисованными косметическим карандашом. Приподнятые к вискам глаза цвета переспелой вишни делали лицо чуть инопланетным, не похожим на другие, хотя оно и казалось знакомым. Покрытые светлым блеском губы выглядели по-детски пухлыми.
Продавец одобрительно смотрела на покупательницу, пытаясь определить, кем она работает и чем вообще может заниматься.
В отдел вошла еще одна женщина и тут же бросилась к стенду с бельем, продаваемому со скидками. Но интересовали ее совсем не цены, а, как оказалось, первая посетительница.
– Марта, дорогая, – воскликнула она. – Как давно я тебя не видела! Как ты поживаешь? Юлька, поди, стала дылдой? А Глеб как? На прежнем месте работает?
«Марта! – подумала продавец, – какое дурацкое имя! Зато оригинальное, не такое, как у других».
А та при виде знакомой засияла. Улыбка запорхала на полных блестящих губах, узкие глаза еще более сощурилась.
– Ой, Сусанна, как я рада тебя видеть! – воскликнула она. – Когда ты приехала?
«Бывает же такое! – удивилась кассир. – Встречаются две женщины, и обе с чудными именами! А эта Марта прямо-таки умрет сейчас от счастья».
– Неделю назад. Мне стыдно, что я тебе не позвонила! Накопилась куча дел в редакции. Курсы оказались очень полезными, и я сейчас фотограф высокого класса! – Сусанна произнесла это с гордостью.
– Ты и так была отличным мастером, – улыбнулась Марта.
– К сожалению, не очень. Что ты здесь смотришь? – вдруг возмутилась девушка. – Это же прошлогодняя коллекция!
– Ой, – пренебрежительно махнула рукой Марта. – Мне хоть какая коллекция, лишь бы форма подходила, под рубашкой все равно бюстгальтера не видно! У меня, знаешь ли, другие заботы – глобальные – мне надо Юльку в хорошую школу пристроить. Хочу отдать ее в первый лицей. – И она впилась глазами в лицо подруги. – Слушай, Санна, у тебя же есть связи! Помоги!
«Вот откуда такая радость на лице, – поняла Вера. – Эта Марта верит, что встретила человека, который поможет устроить ее ребенка в школу».
– Какие связи? – воскликнула Сусанна. – Главное нынче – деньги. Принесешь, сколько требуется, и ребенок будет в лицее, или в гимназии, или в академии...
– А сколько требуется? – долетел до кассира шепот красавицы.
– Выясни! Сходи к директору, поговори доверительно. По крайней мере, будешь знать, к какому горизонту стремиться. Я говорю о финансовом благополучии.
– Стремись-не стремись, – уныло проговорила Марта, – а денег в доме нет. Глеб, можно сказать, сидит без зарплаты, потому что в театре нет денег на премьеры, Вот он и делает свои куклы, но авторские игрушки – товар специфический, он для любителей, для коллекционеров, а таких мало. Это старинные монеты собирает каждый второй мужчина. а куклы один из миллиона. А я, ты знаешь, тружусь на местном телеканале за копейки.
После последних слов Вера поняла, почему лицо красавицы ей кажется знакомым. Она видела ее на телеэкране! И как она не узнала журналистку и ведущую? Потому что редко смотрит местные телевидение. Да и прическу Марта Злачевская поменяла. А прическа много значит. Ну, если красоткам с телевидения не хватает денег на приличное белье, то что говорить о других! И впрямь, откуда берутся у людей деньги? Вера тут же вспомнила свою подругу Зою, танцующую стриптиз в ночном клубе. Видно, только голышом и можно заработать на что-то стоящее!
– Но с голоду же не умираете... – произнесла Сусанна.
– Не умираем, – вздохнула Марта, – на хлеб хватает и на масло чуть-чуть. А вот на лицей, я чувствую, не хватит.
– Это точно, не хватит, – посочувствовала Сусаннa. – Но ты к директору лицея все же сходи, поплачься. Ходят разговоры, что он мужчина отзывчивый.
– Куда же я денусь? – воскликнула Марта. – Конечно, пойду. У нас со школой – катастрофа. Юлька закончила начальную школу. Ну, ты знаешь, большую, отведенную только под «началку», и перейти в следующий класс мы не можем, потому что его нет в этой школе.
– А я тебе говорила, – с видом превосходства напомнила подруга, – чтобы ты не отдавала ребенка в дурацкую начальную школу. Я предупреждала, что придется тебе бегать после окончания четвертого класса в поисках нового места!
– Но там качественное образование, и все приспособлено для младшего возраста.
– Тогда не жалуйся, – Сусанна украдкой, по-воровски, бросила взгляд в сторону продавца и зашептала.
Вера сумела разобрать: «Директор первого лицея любит женщин: он недавно женился в четвертый раз!»
– Так ему вроде шестьдесят лет! – не поверила Марта.
– Ну и что?
– В таком возрасте о душе думают.
– Ты сначала доживи до этих лет, чтобы знать, о чем думают в таком возрасте, – громко произнесла Сусанна. – О душе думают те, на кого женщины не смотрят, и те, кто не в состоянии заработать, как твой Глеб. Остальные заняты полноценной жизнью. Пококетничай с ним, поулыбайся, он растает: такая красотка ему глазки строит! Тут никто не откажет. Считай, вариант решения задачи я тебе подсказала.
– Санна, Санна, – укоризненно покачала головой Марта, – а сама говорила: "я никогда!"
– Ну, я же не предлагаю тебе в этом деле идти до конца, – смутилась черноволосая девушка.
– Везет тебе, – с улыбкой посмотрела на нее Марта, – красавица, работа высокооплачиваемая и начальник – голубой! А мой каждый раз меня глазами раздевает!
– Но ведь не руками! – шутливо сказала Сусанна и вдруг потухла. – Мартик, это мистика какая-то: я вчера видела Валентина. Он поднимался на эскалаторе, стоя спиной ко мне. Это были его волосы: кудряшки, объем и цвет. Они у него были красивыми, ты знаешь. Такие у одного на миллион, по крайней мере, мне больше не встречались. Мне кажется, я в него и влюбилась-то из-за волос. И вот вижу знакомые кудри! Надо было подняться на несколько ступенек вверх и заглянуть в лицо, а у меня ноги приросли...
В отдел, принеся с собой новую волну парфюмерных ароматов, вошли разом три покупательницы, и Вера больше ничего не услышала из разговора красивых подруг.
Глава 6
Летние каникулы в лицее
Июнь 2007 года
Татьяна Усова, полноватая молодая женщина, работающая секретарем в лицее номер один, посмотрела на часы, стрелки показывали восемь тридцать.
Ежась от утренней прохлады, она озабоченно спросила идущего рядом сынишку:
– Егорушка, тебе не холодно? – И машинально поправила у себя упавшую на глаза темно-русую челку.
Они вошли через распахнутые решетчатые ворота в школьный двор. По обеим сторонам асфальтовой дорожки весело голубели окрашенные глянцевой краской бордюры. Посаженные за ними цветы еще не распустились, лишь календула проклюнулась оранжевыми лепестками. Благодаря аккуратной прополке, растения образовывали четкий графический рисунок на почти черной земле.
У правого крыла школы горел огонь под конусовидной бочкой, неровно стоящей на двух колесиках. Сбоку у бочки торчала высокая ручка, напоминающая лесенку, за ее верхнюю перекладинку держался мужчина, одетый в подвернутые до колен джинсы и застиранную футболку. Его голова была повязана темным платком, разрисованным, как в детской игре, крестиками и ноликами, из-под которого пружинисто опускалась на глаза прядь блестящих волос.
– Нет, мама, не холодно, – ответил матери ребенок и остановился возле бочки.
– Интересно? – спросил мужчина, улыбнувшись мальчику, его белые зубы сверкнули на загоревшем лице.
Егорка Усов молча кивнул, заворожено глядя на греющий бочку огонь.
– Егор, не мешай дяде работать! – одернула Татьяна сына и с опаской взглянула на стоящий недалеко баллон с газом. – Это вы крышу будете заливать? – спросила она рабочего.
– И крышу, и фундамент обработаем, – кивнул тот.
– Дяденька, что это варится? – не удержался от вопроса мальчик.
– Егор, ты перешел в пятый класс, а обращаешься к взрослому человеку, как маленький, – укоризненно произнесла Татьяна.
– Это битумная мастика, – серьезно на детский вопрос ответил мужчина. – Она нагреется, станет жидкой, мы покроем ею поверхность, мастика высохнет без всяких трещин и не пропустит дождь, а весной остановит воду от растаявшего снега, то есть защитит крышу и фундамент от протекания. В школе будет сухо и тепло.
Татьяна благодарно посмотрела на рабочего за то, что он не отмахнулся от любопытства ребенка, а обстоятельно объяснил то, что сама она не смогла бы, и сказала сыну:
– Пойдем, возьмем из спортзала мяч, и ты поиграешь на стадионе, только никуда со школьного двора не уходи!
– Когда настанет обед, я приду поиграть с тобой в футбол. Ты не против? – рабочий подмигнул Егору.
Мальчик помотал головой.
– У вас есть дети? – тепло улыбнулась Татьяна.
– Есть, только живут не со мной, – лицо рабочего стало строгим.
– Эй, Смышляй! – крикнул сверху подошедший к краю крыши крепкий мужчина. – Как там у тебя?
– Все нормально, Кузьмич! – ответил общительный Смышляй, задрав голову.
На часах было одиннадцать, когда к школе подошла Марта с дочкой Юлькой.
Школьный двор уже вовсю заливало солнце. Пятеро мальчишек на стадионе гоняли мяч.
– Егор, бей! – долетел до Марты и Юльки мальчишеский крик.
– Мама! – затеребила руку матери девочка. – Смотри, это Егор из соседнего дома!
– Видишь, как хорошо, – ответила Марта дочери. – Ты еще не попала в списки учеников школы, а у тебя уже появились знакомые.
Рядом прошуршали колеса, и остановилась длинная перламутровая машина. Со стороны водительского сиденья распахнулась дверца, и из машины тяжело выбрался немолодой высокий мужчина, с зачесанными назад великолепными седыми волосами.
"Интересно, как до преклонного возраста люди умудряются сохранить такую великолепную гриву?» – невольно возник в голове Марты вопрос.
А мужчина с высоты своего роста с искренним интересом уставился на женщину, разом охватив ее взглядом с головы до ног, а затем перевел глаза на Юлю.
– Собираетесь поступать в лицей? – поинтересовался он надтреснутым голосом.
– Хотелось бы, – вздохнула Марта. – Но у нас мало шансов. По прописке мы относимся к другой школе.
Мужчина покачался, перекатываясь несколько раз с носков на пятки, задумчиво посмотрел из-под кустистых бровей на женщину и ребенка.
– Я вас отведу к секретарю, – наконец произнес он, – она вас запишет на прием, но только на завтрашний день. Сегодня у меня совершенно нет времени. А завтра подумаем, что с вами делать.
– Спасибо, – ответила немного растерявшаяся Марта.
– Минуточку! – остановил он ее движением руки и, прикрыв ладонью, как козырьком, глаза, поднял голову, его взгляд замер на крыше.
Там суетились мужчины, раздетые до пояса. До стоящих внизу людей долетали отдельные слова и смех.
Марта встретилась взглядом с рабочим, стоящем на самом краю крыши в завернутых до колен спортивных штанах.
Он перевел глаза на стоящего рядом с женщиной мужчину и крикнул:
– Доброе утро, Аристарх Михайлович! – подтверждая сразу возникшую у Марты догадку о том, что ее собеседник – директор лицея Чанов.
Директор в ответ махнул рукой и обратился к Марте:
– Лето – самое горячее для нас время, потому что мы занимаемся ремонтом. В этом году решили взяться за крышу, хотя проблем с ней нет. И не было! Не понимаю, как можно доводить здание до состояния мокрых стен.
Он распахнул перед Мартой одну из трех тяжелых дверей, пропуская ее и Юлю вперед, в нос ударил легкий запах краски, олифы, лака. На стенах темнели пятна свежей штукатурки. В коридоре носились женские голоса. Самих женщин не было видно, они возились, стучали шпателями, штукатуря, в углу коридора.
– Сестра говорит брату: "Давай в маму-папу играть!" – "Давай. А что делать?" – "Ты мне в ухо скажи "ши-ши-ши". Брат повторил, а сестра отвечает: "Я стирала, я устала, я сегодня не могу!"
– Так это старый анекдот! – воскликнул глуховатый голос. – С детства помню.
– А у меня все так и есть, как в этом анекдоте. Так устаю, что мужа на диван спать отправляю, чтобы не мешал.
– Смотри доотправляешься, найдет себе другую!
– Здравствуйте, Аристарх Михайлович! – поднялась из-за стоящего у входа стола худенькая, смуглая немолодая женщина.
– Здравствуй, Серафима! – кивнул директор. – Что новенького?
– Все старенькое, как и сами, – махнула рукой Серафима, – работаем.
– Это наша вахтер Серафима Игнатьевна, – Чанов показал Марте взглядом на женщину и сухо улыбнулся.
– А вы хотите о нас фильм снимать? – спросила вахтер. – Вы же с телевидения. Я вас сразу узнала!
– Может, и снимем, – смешалась Марта.
– О чем еще снимать? – строптиво спросила женщина. – У нас лучшая школа в городе!
– А пол, Серафима, почему грязный? – оборвал женщину директор. – Кто меня уверял, что на входе будет всегда чисто?
– Так я помою, – с вызывающей интонацией сказала вахтер.
– Вот и возьмись.
Внутри школа оказалась такой же типовой, как и снаружи: слева от входа поднималась лестница, ведущая на второй этаж. Напротив нее был заметен небольшой спуск в столовую. Рядом, наискосок от входа, белела дверь с табличкой «приемная». Справа от приемной уходил прямо коридор, закрываемый с двух сторон высокими рамами со стеклом. Справа от входа шел небольшой коридорчик, над которым тянулась строгая надпись "спортзал".
– Прошу вас, – проговорил Чанов, указывая рукой в сторону приемной.
И словно по волшебству, тут же открылась белая дверь. На пороге появилась полноватая молодая женщина с заколотыми сзади темно русыми волосами.
– Татьяна Алексеевна, куда же вы собрались? – поднял свои густые брови Чанов.
– Хочу на секунду выскочить, посмотреть, что там Егорка на улице делает?
– Мяч гоняет, – ответил директор.
Женщина нехотя вернулась в кабинет, ее щеки заметно покраснели.
Следом вошли в приемную Марта с Юлькой, и уже последним – Чанов. Он наклонился над столом секретаря, постучав пальцем в деревянную поверхность:
– Посмотрите мой завтрашний график и запишите посетительницу ко мне на прием. А сейчас я жду спонсоров.
Обернувшись, директор еще раз окинул Марту взглядом и проговорил:
– До встречи, милая дама. Надеюсь, мы сможем решить все вопросы.
И он исчез за дверью, на которой красовалась золотистая табличка с черной витиеватой надписью "директор". Она напомнила посетительнице красивую наклейку на конфетной коробке.
Марта повернулась к Татьяне Алексеевне, та сосредоточенно листала толстый ежедневник.
– Завтра не получится, – качнула секретарь головой. – Завтрашний день у Аристарха Михайловича весь расписан. Послезавтра, четвертого июня, – она аккуратно записала на маленьком розовом листочке время приема и с улыбкой протянула его посетительнице. – Зато вы будете первой.
– Спасибо! – сказала Марта, пряча листочек в сумочку. – А вообще шансы поступить в лицей есть?
– Конечно! – вновь улыбнулась секретарь. – Если Аристарх Михайлович пообещал, можете не сомневаться. Послезавтра приходите с документами.
– Спасибо! – повторила Марта, у нее едва не выступили слезы от признательности, она повернулась к Юльке. – Доча, пойдем!
Татьяна проводила их критическим взглядом.
Они вышли из приемной. Марта чувствовала себя едва ли не счастливой. Проблема была решена. Почти решена. Женщину переполняла благодарность к людям, встреченным в школе, даже просто к стенам, которые сейчас старательно красили, ведь в них будет учиться ее дочь.
Серафима Игнатьевна, не поднимая глаз, торопливо терла пол шваброй.
– До свидания, – на всякий случай Марта решила попрощаться и с ней: надо иметь больше друзей там, где будет ходить ее ребенок.
– До свидания! – почему-то недовольно бросила ей в ответ старая женщина.
Но Марта этого не услышала. Тяжелая дверь за ее спиной медленно захлопнулась. Женщина и девочка оказались на улице. Сухой полуденный ветер жаром огладил лица, поднял вверх Юлькину косичку с газовым бантом на конце, взлохматил волосы Марты. Позади осталась атмосфера, пропитанная краской, лаком, сырой штукатуркой, полная женских, отдающих эхом, голосов. А снаружи приятно щекотнули обоняние ароматы отцветающих ранеток, нагретой пыли, желтеющей на клумбах календулы. Со стадиона неслись звуки ударов мяча, мальчишеского смеха, с крыши доносились редкие мужские крики.
В сумочке Марты запел телефон, и она поспешно достала вибрирующее устройство.
– Мартик, привет! – услышала она голос Сусанны. – Как твой поход к Чанову?
– Я думаю, попытка успешная, – оптимистично ответила Марта. – Директор – душевный, понимающий человек. Послезавтра меня ждут с документами.
– Мартик, я навела справки, собрала тайные сведения, – голос в трубке звучал совсем не шутливо. – Мне не терпится ими с тобой поделиться. Ты не обольщайся, в облаках не витай, но не все так бесполезно, будем думать. Я сегодня занята, а завтра вечером заеду за тобой: в клубе «Ночные пижоны» ожидается презентация нового парикмахерского салона, мне поручено подготовить о нем фоторепортаж. Съездим вместе, сделаем тебе модную прическу и поговорим. В семнадцать ноль-ноль я буду у твоего подъезда. Пока-пока!
Глава 4
Клуб «Ночные пижоны»
Сусанна уверенно вела свой новый автомобиль по узким улицам города.
— Я совсем не любительница отдыхать в ночном клубе, — говорила она. — Но иногда хозяева клуба для привлечения элитных, если можно так сказать, клиентов устраивают интересные мероприятия, чтобы там скакали не только малолетки.
— Вообще не бываю в таких заведениях! Я слышала о клубных развлечениях: взбитые сливки с груди стриптизерш слизывают нетрезвые посетители — что может быть пошлее? — с гримаской отвращения сказала Марта.
— Ну, не все так плохо. Я тебе скажу, что клуб «Ночные пижоны» — лучший в городе, у него два хозяина: Ефимов и Пяльцев, и тот, и другой являются владельцами еще и других предприятий. В «Пижонах» у каждого из них своя зона ответственности, если говорить корявым деловым языком. Ефимов отвечает за развлекательное направление, то есть на нем — культурная программа. А Денис Пяльцев за кухню. Бар, ресторан — это сфера Пяльцева. В «Пижонах» можно очень вкусно поесть. А в последнее время в клубе устраиваются модные показы.
— Может, и стоит наведываться в этот клуб, — пробормотала Марта, она почувствовала себя отставшей от жизни города, хотя и работала на городском телевидении. — Но ведь это дорогое удовольствие, а наш канал на это не раскошелится.
— Проблема вашего канала в том, — заявила Сусанна, — что вы все репортажи делаете только за деньги, даже на новости смотрите с точки зрения рекламы. А для стоящего мероприятия платная реклама не нужна, поэтому вы оказываетесь в стороне. У вас неправильная политика...
— Скажи это моему начальству, — отмахнулась Марта.
Автомобиль затормозил на широкой, почти пустой площадке перед домом культуры монтажников, выстроенном в классическом стиле с колоннами и треугольным фронтоном. По обеим сторонам от здания шумели такие же старые, как само здание, темные тополя.
— А что так пусто? — с недоумением поинтересовалась Марта. — Может, сегодня «Ночные пижоны» не работают?
— Рано еще. Клубная жизнь начинается в шесть часов вечера.
Сусанна, выйдя из автомобиля, перекинула через плечо черную кожаную сумку с фотокамерой. В ответ на нажатие брелока послушно мигнули автомобильные фонари.
— Как может быть связан дворец монтажников с ночным клубом? — спросила Марта. — Странное место хозяева выбрали для ночных плясок.
Она с любопытством оглядывала начавшее ветшать помпезное здание и темные колонны с лепниной в виде дубовых листьев. По бокам от полированного входа стояли гипсовые скульптуры рабочих в монтажных касках.
Сусанна взглянула на подругу, насмешливо прищурив глаза:
— Нормальное место. Не становись занудой! Девочки, наверняка, уже на месте, — она подхватила Марту под руку и уверенно повела к правому крыльцу, по пути объясняя: — Ефимов, совладелец клуба, какое-то время возглавлял монтажное управление, дворец культуры принадлежал его епархии. Он за копейки выкупил подвал и переоборудовал его под клуб. Не сильно вложился, сама увидишь, но выглядит неплохо.
Девушки обогнули рамки металлоискателя и прошли через холл мимо зеркал раздевалки и столика с надписью «администратор». Охранники скучно курили на выходе из холла под значком «курение запрещено».
Приветствуя их, Сусанна подняла вверх ладошку.
— Салют, ребята! — и повернула в сторону.
Она привела Марту в светлую комнату с большими зеркалами на стенах и мягкими диванами по периметру, на которых сидели тонкие девушки с личиками, похожими на фарфоровые. Их волосы были уложены с продуманной небрежностью, на бледных, гладких щеках порхали тени от длинных ресниц. Пухлые губы приоткрывались бутонами, показывая белые зубы.
— Это что за красотки? — тихо поинтересовалась Марта.
— Модели из агентства жены Ефимова, — тоже шепотом ответила Сусанна. — Сейчас и из тебя сделают секс бомбу.
— Девочки, салют! — громко обратилась она к присутствующим.
— Здравствуй, Санночка! — вразнобой откликнулись они.
— Ну-ка, приведите-ка в порядок мою подружку, а я пока поработаю, — Сусанна улыбнулась.
На свободное место она, достав фотокамеру, бросила сумку и принялась снимать, что-то бубня под нос.
Тут же к Марте подошли две женщины. Одна увлекла ее за собой к стеклянному столику. Откуда-то из угла выкатили кресло, посадили в него Марту боком к большому зеркалу. Прикрыв глаза, она отдалась ловким рукам, которые что-то брызгали на ее голову, расчесывали волосы, стригли, и девушка уже не видела, чем занимается ее подруга.
Наконец, с плеч Марты сдернули нейлоновую накидку, обмахнули широкой кистью лицо и ловко повернули кресло к зеркалу.
— Пойдем, — Марту тронула за плечо Сусанна. — Модное дефиле начнется через час. Займем удобные места. — и потянула за руку подругу.
Марта, не сумев себя толком разглядеть, в считанные секунды очутилась на широкой металлической лестнице, спускаясь следом за Сусанной. Им навстречу плыла негромкая мелодия.
Девушки оказались в длинном помещении с разноцветными мигающими лампами под потолком. Марта разглядела, что бетонные стены помещения остались по-подвальному голыми, без штукатурки и краски. Колонны украшали различные шляпы: котелки, сомбреро, дамские с широкими полями, ковбойские. Под потолком парили яркие зонтики. Они висели на трубах, прикрывая убогость дизайна. Светильники в форме звезд меняющимся светом преображали подвальный грубый примитив в сказочно яркое место, напоминающее волшебную пещеру Аладина, наполненную сокровищами.
По сторонам зала уютными островками стояли мягкие кресла, жмущиеся вокруг квадратных столов. Сусанна остановилась около столика, расположенного у самой сцены. На нем стояла похожая формой на белоснежный манжет табличка "служебное обслуживание".
Подруга по-хозяйски отодвинула кресло и коротко сказала:
— Садись!
Сама, устроившись на втором сиденье, развернулась к сцене и закинула ногу на ногу.
Тут же из полумрака появилась официантка.
— Нам два коктейля. — не дала ей раскрыть рта Сусанна. — Что у вас сейчас популярно?
— Текила с мохито, — жеманно проговорила официантка. — И традиционный: водка с апельсином.
— Два традиционных.
У Марты совсем испортилось настроение: она чувствовала себя не в своей тарелке, поэтому пить и веселиться не было никакого желания. Вспомнив об обещанных важных сведениях, она сердито спросила подругу:
— Зачем ты меня сюда затащила? Заинтриговала, а с разговором тянешь. У тебя же какая-то информация о школе? Не о Глебе же... — голос ревниво дрогнул.
Музыка зазвучала громче.
Санна, пожав плечами, с гримаской нерешительности и пренебрежения заявила:
— Да так, мелочи, не стоило затевать разговор, — покусала губы в ответ на изумленный взгляд Марты. — А твой Глеб меня совсем не интересует! Я сейчас сделаю несколько твоих снимков здесь, а потом у себя в студии. Хватит тебе быть скромной мышкой. Ваш канал почти не смотрят, тебя не узнают. Я решила заняться твоим пиаром, хочу, чтобы на обложке журнала было твое фото, ты за это получишь деньги, и вообще станешь дороже: тебе, если понадобится, легче будет найти новую работу, и тебя начнет ценить твое руководство. Я даже готова заключить с тобой официальный договор и стать твоим агентом...
— Ради этой ерунды ты нагнала столько таинственности? — недоверчиво произнесла Марта.
Получив коктейль, Сусанна ближе придвинулась к подруге и, потягивая напиток через трубочку, нехотя заговорила:
— Дорогая, я в чудеса не верю и тебе не советую. Навряд ли Юльку возьмут в лицей за просто так. Если не брать в расчет денежный взнос, на который у тебя нет финансов, то есть другие способы расчета за поступление. Например, такие материальные взносы: компьютер в подарок лицею, оплата поездки директора в Штаты и так далее. Твой Глеб мог бы создать дизайн-проект для школы, но в разгар ремонта это неуместно. Вы опоздали.
Глаза у Марты в полумраке казались изумленно-огромными. Музыка гремела, и Сусанна наклонилась к самому уху подруги, продолжая говорить:
— Есть нематериальные способы оплаты поступления: телерепортаж о школе, статья в прессе... Тут моя фантазия иссякает, и остается только один вариант помимо перечисленного — койка.
— Какая койка? — Марта поперхнулась напитком.
— Та самая, — Сусанна сломала соломинку и, отбросив ее, разом опустошила бокал. — Ты завтра с ним встречаешься, поэтому должна быть во всеоружии, знать все варианты, которые от тебя могут потребовать. То есть попросить.
— Но ведь ему шестьдесят, какая...
— Семьдесят, — уточнила Сусанна. — Но он хорош. Мужественный, красивый, редкий экземпляр настоящего мужчины.
— Ты так его хвалишь, словно продаешь. Он не в моем вкусе. Откуда ты это взяла? Про койку?..
— Об этом не трезвонят, но знают. Все делается в тихую, женщины, которых он использовал, жаловаться не идут. У них своя выгода. И вообще, Чанов никого не насилует.
— Зачем ты это мне говоришь? — голос Марты зазвенел не то слезами, не то обидой.
— Главная причина, почему мамаши с ним спят: от него многое зависит, я имею в виду будущее детей. Дети — это ахиллесова пята родителей. Понимаешь, я сочла нужным тебя предупредить, а ты сама решай, на что пойдешь. Некоторые считают, что это лучший вариант. Победа малой кровью. Тут важно, чтобы ты оказалась во вкусе Чанова. Судя по твоему оптимизму после встречи с ним, с этим все в порядке. Тебе некоторые позавидуют. Даже многие.
— Ты с ума сошла? — уставилась на подругу ошарашенная Марта. — Я помню ты говорила «никогда».
— Я была глупа. Молодая, обиженная, что ты хочешь? — она усмехнулась. — Я решилась на этот — как его назвать? — неприятный разговор, чтобы ты от неожиданности не влепила Чанову оплеуху, хотя, может, и стоило бы. Но вдруг ты потом пожалеешь? Определяйся сразу на берегу, что ему можешь предложить за место для Юльки, или ищи другую школу, — Сусанна встрепенулась: — О, девочки вышли на подиум! Все, я работаю.
На сцене появились девушки-модели, которых перед этим Марта и Сусанна оставили в светлом зале с большими зеркалами.
Продолжение следует...