Это рассказ о "веселых" 90-г годах. Когда
многие из нас мечтали стать миллионерами.
Но не стали...
У меня зазвонил телефон.
- Привет, - раздался на том конце знакомый голос. - Хочешь стать миллионером?
- Да, - сказал я. - Но пока что-то не очень получается…
- Получится, - успокоил меня голос в трубке. - Короче, ты что-нибудь слыхал про биржу «Фурор»?
- Ну-у… - я даже замахал свободной от трубки рукой, хотя Лёня, а это был именно он, мой старый товарищ ещё по тем временам, когда я, так же, как и он, бегал в народный театр, этого и не видел.
- Биржа меня не интересует.
За два последних года их столько развелось … этих бирж, как собак нерезаных. От Москвы до самых до окраин. Сколько доверчивых сограждан бросили в их бездонные топки свои кровно заработанные тыщи в надежде урвать миллионы, а остались с носом, пустым кошельком и несбывшимися надеждами.
- Ты не спеши отказываться, лучше послушай, - продолжал напирать Лёня. - Поверь, дело верное. Пока ещё никто не просёк… Акции будут только на следующей неделе в открытой продаже. А сегодня продаем только своим. По номиналу.
Я молчал…
- Да ты чего менжуешься, - пытался он меня дожать. - Через месяц ты свои акции в два, а то и в три раза больше продашь. Верняк. К тому же, с такой бумажкой ты и на бирже торговать сможешь…
- Продавать-то что, - не сдавался я, - от мертвого осла уши?
- Почему уши? Копыта, - засмеялся Лёня. - Да найдёшь, что… Вон, на следующей неделе у нас в городе польская выставка намечается. Знаешь, там сколько представителей всяких компаний будет. Предложи им свои услуги…
Я молчал…
- Да что ты за свои деньги так цепляешься, - перешёл на крик Лёня, - всё равно пропадут или сгорят на сберкнижке. А так в дело хоть пойдут… Ну, решайся!
- И сколько эта акция стоит? - дал я слабину.
- Да копейки… Шестьдесят кусков.
- Сколько?! - В отличие от Лёни, цифра эта мне маленькой не показалась. Наоборот!
И всё-таки он меня додавил.
- Ладно, - покорно согласился я, - но мне их ещё со сберкнижки снять надо.
- Ну, так иди, снимай, - Лёня готов был ждать.
И я пошёл… Втайне я всё ещё надеялся, что или сберкасса будет закрыта, или денег в ней не окажется, или ещё что…
Но надежды оказались напрасными.
Я шёл на встречу с Лёней, бережно прижимая к груди увесистый сверток с деньгами. Мне так жалко было с ним расставаться, ведь это были все мои сбережения. Понятно, что и они каждый день обесценивались. Но всё равно, это были ещё хоть какие-никакие, а деньги. А что он мне предлагал взамен? Пшик …
Я смотрел на этот пшик, стоивший мне шестьдесят тысяч рублей, напечатанный на самой простой ксероксной бумаге, даже без каких-нибудь водяных знаков, и ощущал себя кроликом, покорно идущим на заклание к удаву. Ну как я мог согласиться на такую авантюру? Что это за ценная бумага, единственной защитой которой от подделки был размашистый автограф президента биржи «Фурор». Мало у нас дома таких же фантиков: всяких Хопров, Алис, эМэМэМов, купленных и за ваучеры, и за реальные рубли, но не сделавших нас богаче. А теперь вот ещё и «Фурор».
Похоже, за минувшие годы я ничему так и не научился. Ну чем я, нынешний, отличаюсь от того восемнадцатилетнего балбеса, которого так мастерски развели в метро?..
Это была моя первая самостоятельная, без родителей, поездка в Москву. Мы жили на территории студенческой базы пединститута. В лесу. До города нужно было добираться на электричке около часа. И хотя в спортивный лагерь я ехал с целью покататься на лыжах, ведь у нас в Калининграде такого снега мы отродясь не видали, но и побывать в столичных театрах мне тоже очень хотелось. Поэтому уже на следующий день по приезде я вместе с другими однокашниками отправился в столицу. В поисках билетов. И ведь достал! И в «Современник», и во МХАТ, и даже на Таганку. Почти все деньги потратил, но был на седьмом небе от счастья, что смогу целую неделю наслаждаться высоким искусством.
Я уже возвращался на вокзал, когда в метро ко мне подошёл молодой парень и, оглядываясь по сторонам, заговорщически спросил:
- Диски нужны?
- Что? - не понял я.
- Диски. Маккартни, Леннон, Харрисон.
- Спасибо, не надо. - Мне ещё показалось странным, что он называет всех музыкантов группы «Битлз» по отдельности, словно каждый из них имел свой сольный диск.
- Покупай, по дешёвке отдаю. За пять дисков - десять рублей.
Я направился к эскалатору. Парень быстро обогнал меня, и мы чуть ли не одновременно ступили на движущуюся ленту.
- Ну что, берёшь? - не унимался он.
Я молчал. Ещё подумал, где у него спрятаны эти диски? В руках у него не было ни портфеля, ни пакета. Ничего.
- За пять, - сбросил он цену и стал сверлить меня взглядом.
И я сдался. Полез в бумажник, вынул пятёрку, с ужасом обнаружив, что у меня после сегодняшнего визита в город осталось чуть больше трёх рублей с мелочью, и послушно протянул деньги.
Он резко выхватил их, вынул из-за пазухи какой-то свёрток, сунул мне его чуть ли не в лицо и резво побежал вниз по эскалатору, оставив меня в полном недоумении...
Я развернул грязную бумагу. В ней лежали скрученные трубочкой пять рентгеновских снимков чьей-то сломанной челюсти, прорезанные кольцевыми неглубокими бороздками, отдаленно напоминающими спил многолетнего дерева... Это и были Маккартни, Леннон и Харрисон. Никому не нужные, никчёмные диски на «ребрах», которые уже лет десять, как вышли из потребления. Ан нет… Оказывается, не совсем. И я был тем последним могиканином, которому они достались.
Стоит ли говорить, что это ценное приобретение напрочь лишило меня возможности дальнейших поездок в столицу, и все остальные дни я только и мог себе позволить, что кататься на лыжах, чуть ли не плача от обиды, что и Таганка, и МХАТ, и даже «Современник» меня, увы, так и не дождались…
Да, но тогда я был совсем пацаном. А сейчас… Однако, как говорится, дело сделано. Я стал счастливым обладателем ценной бумаги: акции новоиспечённой товарной биржи «Фурор» номиналом аж в одну тысячу рублей, которую мне, по дружбе, продали в шестьдесят раз дороже… Спасибо другу Лёне.
Мое первое знакомство с работой товарной биржи «Фурор» оказалось весьма полезным и познавательным. Как выяснилось, в нынешних рыночных условиях продать можно всё: старые грузовики (где их только нашли?), резиновые перчатки, кирзовые сапоги и даже яблочное повидло. Из запасников, закромов и сусеков, со складов, баз и пакгаузов выгребались самые неожиданные вещи, агрегаты и продукты. Особенно активно эти склады опустошались в воинских частях. Пронырливые брокеры выметали оттуда всё: лётные кожаные куртки, кислородные баллоны, говяжью тушёнку, медную проволоку, капроновые канаты, фланелевые тельняшки, оловянные пуговицы, сгущённое молоко… И всё это надежно припрятанное до поры до времени богатство разлеталось с руками и даже ногами… Правда, мне от этого было, как говорится, ни холодно, ни жарко. Я был чужим на этом чумном празднике жизни, поскольку ни купить что-либо, за неимением денег, ни продать, за отсутствием товара, ничего не мог. Оставалось лишь глядеть, как это делают другие, и делать соответствующие выводы. А вывод напрашивался один: искать нужный, востребованный товар и, пользуясь своим привилегированным правом участника биржевых торгов, выставить его на продажу.
Я ходил по разным торговым выставкам, спецпрезентациям, научно-практическим семинарам, благо, они организовывались чуть ли не каждый день, выискивая потенциальную жертву, то есть, какого-нибудь доверчивого зарубежного (наш отметался на корню) коммерсанта, который бы клюнул на мои сладкоголосые трели о том, какие невероятные возможности сулит им сотрудничество с крупнейшей в регионе товарно-сырьевой биржей «Фурор», представителем которой является их покорный слуга. То есть я. Я рисовал фантастические картины, стараясь придать им максимум реальности, рассказывая о том (хоть и сам об этом имел весьма смутное представление), как можно быстро, надежно и выгодно продать (с моей помощью) их, даже не пользующийся спросом, самый неходовой товар. Я доходчиво, как мне казалось, объяснял им, какие необъятные просторы нашей могучей страны всеобщего дефицита открываются перед ними, и что именно с помощью такой движущей силы, как наша товарная биржа «Фурор», можно насытить эти просторы производимой ими продукцией. Я сам дивился своему красноречию, рождённому желанием активно включиться в процесс. Правда, случались и накладки, когда после моей пламенной речи о перспективах, которые сулит счастливому предпринимателю наше с ним сотрудничество, вдруг микрофон брал незнакомый мне оратор и, представившись брокером товарно-сырьевой биржи «Фурор», начинал говорить примерно то же самое, что минутой раньше говорил я...
И всё-таки, то ли с помощью своего красноречия, подкреплённого раздаваемыми налево и направо визитками, благо районная типография по старой памяти печатала мне их сотнями, то ли волею случая, но мне удалось-таки заинтересовать одного польского бизнесмена. Даже не бизнесмена, а так, представителя плодово-овощного заводика, который так же, как и я, ходил по разным выставкам, презентациям, дабы найти покупателей на их залежалую продукцию. Вот и встретились два одиночества…
Тадеуш, так звали моего польского компаньона, быстрее других смекнул, какие выгоды может сулить такое сотрудничество. По-русски он говорил сносно, с мягким характерным акцентом. Так что мы быстро обо всём договорились.
Домой я не шёл - летел, окрылённый первым успехом… В увесистом целлофановом пакете, украшенном логотипом завода, тяжело перекатывались образцы консервной продукции: зелёный горошек, сладкая кукуруза, маринованные огурчики и две баночки с джемом: малиновым и клубничным. Все эти деликатесы предназначались для демонстрации в торговом зале биржи, куда я их и собирался отнести. Но сначала решил забежать домой и оставить их там, на сохранение, не мотаться же, в самом деле, с этим пакетом по всему городу. У меня ещё было запланировано два выступления: в доме профсоюзов, там проходила встреча литовских аграриев, и в спорткомплексе «Юность», где работала международная выставка товаров народного потребления.
Домой я вернулся уже поздно вечером. За столом на кухне сидела жена и аппетитно уписывала из консервной банки сладкую кукурузу. Рядом, крепко пристегнутая кожаными ремнями к детскому стульчику и болтая голыми пухлыми ножками, урчала от удовольствия, слизывая с батона растекающийся по ручкам клубничный джем, моя маленькая дочурка. А на столе в глубокой тарелке с голубой каемочкой лежали упругие маринованные огурчики… Короче, все мои экспонаты, кроме банки с зелёным горошком (как до нее ещё не добрались?), были безжалостно распотрошены…
- Лена, - закричал я, - что ты делаешь! Ты поедаешь мой бизнес!!!
- Что? - не поняла жена. - Какой бизнес?
- Вот этот! - я подошёл к столу, схватил с тарелки огурец и демонстративно откусил его. - Ты знаешь, - стал я объяснять с набитым ртом, - что все вот эти баночки нам не принадлежат, это образцы продукции, которые я должен был завтра отнести на биржу.
-Да? - искренне удивилась жена. - Откуда ж я знала? Стоит в доме пакет с продуктами. Я и подумать не могла, что это не наше. Притом ты же знаешь, как я люблю кукурузу...
Я рассмеялся, глядя на её обескураженное выражение лица. Ну что тут поделать? Не вырывать же изо рта... Сам виноват.
И вот настал мой Аустерлиц... Впервые я был не простым соглядатаем чужих торгов, а непосредственным их участником. Правда, из всего моего итак не очень обширного ассортимента остался всего один лот - зелёный горошек. Но, зная, как преданно наш народ любит этот, увы, малодоступный в последнее время продукт, это был мой и не только мой, но и всего польского консервного завода главный козырь.
Людей в зале было немного. Кто-то даже предложил вообще перенести торги на другой день. Но предложение это тут же большинством голосов было отметено. Все хотели работать... в надежде сорвать куш. И побольше! Правда, на два первых лота: детские альбомы раскрасок и облегчённые резиновые противогазы - покупателей не нашлось, и они были сняты с торгов. А вот за дизтопливо, партию дамских колготок и несколько рулонов офсетной бумаги бои шли нешуточные. Причем и топливо, и колготки, и бумагу, в конце концов, купил один и тот же загадочный брокер.
И вот биржевой маклер объявил лот № 9 - консервированный зелёный горошек. Стартовая цена за банку - двадцать восемь рублей. Партия - двадцать тысяч банок. И для пущей наглядности гордо вознёс одну из них, ту, что ему только что передал я, над головой. Сердце у меня заколотилось, как когда-то перед экзаменом.
- Двадцать восемь пятьдесят, - поднял лениво руку сосед слева.
- Двадцать девять, - раздался тонкий голос сзади.
- Тридцать! - пробасили с балкона.
- Тридцать два! - Уверенно поставил точку в битве титанов тот самый загадочный брокер.
- Продано! - в полной тишине сказал маклер и ударил молотком.
Все в зале с любопытством посмотрели на меня, еще бы, ведь это была самая крупная сделка за день. А я растерянно озирался по сторонам, не зная, как себя дальше вести.
Боже мой, что я наделал! В какую я ввязался аферу! Я не имел ни малейшего представления, что делать дальше. Где я возьму эти двадцать тысяч банок горошка? Как их доставлю в Калининград из Толкмицко, который, даже не знаю, где находится. И есть ли он вообще на самом деле, этот Толкмицко. Так же, как и сам консервный завод. Всё, чем я владел, это маленькой беленькой визитной карточкой какого-то абсолютно неизвестного мне менеджера по имени Тадеуш Краевский, с тисненными цифрами его личного номера телефона. На который ещё нужно суметь дозвониться… Но все смотрели на меня так, будто это я был единственным собственником всех этих несметных сокровищ в виде двадцати тысяч банок зелёного горошка…, а может, и всего консервного завода… А по узкому проходу зрительного зала летящей походкой ко мне приближался тот самый загадочный брокер. И приветливо улыбался. А может, и не приветливо, а зловеще… Это был мой Чёрный человек. Моя погибель. Сейчас он раскусит меня, вычислит, и я буду с позором изгнан из высокого собрания брокеров… Что будет со мной дальше, я даже боялся представить.
- Пойдёмте оформлять сделку, - передо мной незаметно, пока я в страхе следил за приближением таинственного покупателя, выросла длинноногая сотрудница биржи, и, призывно сверкая на уровне моего носа розовыми коленками, стала что-то записывать в толстую коленкоровую тетрадь.
- На какой счёт перечислять аванс? Вы в каком банке обслуживаетесь? - раздался надо мной тонкий тенорок добравшегося, наконец, до меня Чёрного человека, хотя ничего чёрного, кроме ботинок, на нём и не было.
Но вопрос прозвучал так устрашающе, что я дрожащим голосом еле выдавил из себя:
- В «Западном».
- Мой клиент тоже, - сказал Чёрный человек, - так что деньги быстро дойдут, - и протянул маленькую узенькую ладошку. - Григорий.
- Сергей, - ответил я и полез в карман пиджака за очередной визиткой.
Григорий молча взял её и со словами:
- На днях с вами свяжется мой клиент, - похоже, ему очень нравилось это, поднимающее его в собственных глазах словосочетание, удалился, ровно постукивая тяжёлыми каблуками своих массивных штиблет по выщербленному и давно не знавшему мастики паркету. Оставив меня в смятении и полной растерянности. Во мне боролось два чувства: одно говорило: дурак, радоваться надо. Ты посмотри, как тебе подфартило. Какую классную сделку ты только что провернул. Но радости почему-то не было. А вот другое, притом более сильное чувство, заставляло паниковать и мандражировать.
Этот внутренний страх ещё больше усилился, когда уже на второй день после торгов, самым тщательным образом запротоколированных в одном из крохотных кабинетиков той самой длинноногой сотрудницей биржи, на моем пустом счёте в банке появилась кругленькая сумма с пятью нулями. И хотя деньги эти были не мои, согласно тому же договору, мне причиталось всего четыре процента за посредничество, я не на шутку перепугался. Чёрный человек мне не давал покоя. Я посмотрел на реквизиты платёжки, кто ж этот щедрый покупатель, так смело бросивший на мой пустой счёт, где до этого водилось от силы пять-шесть тысяч рублей, столь солидную сумму. И прочёл: «Еврокомпакт». Вот это да! Ну, надо же… Знакомые всё лица!
С этим «Еврокомпактом» судьба свела меня ещё полгода назад. Вернее, не судьба, а бизнес в лице всё того же друга - Лёни, который удивительным образом умел сводить одного новоиспечённого коммерсанта с другим свежевыпеченным, получая от этого выгодные дивиденды. Или тумаки. Когда как…
- Слушай, - обычно так начинались все его звонки, - ты же занимаешься разработкой фирменных знаков?
- Да, - ответил я, - хотя кроме самых заурядных визитных карточек, дизайн которых мало чем отличался друг от друга, поскольку в моём, а вернее не моём, а типографском арсенале было не более четырех-пяти самых распространённых ещё в доперестроечные годы шрифтов, я ничего не разрабатывал. Но в уставе МП «Орбис», в создании которого принимал непосредственное участие и Лёня, значилась и разработка фирменных знаков, фирменного стиля и ещё чего-то, тоже фирменного…
- Ты побольше туда вбей всяких видов деятельности, - поучал он меня. - Оптовую и розничную торговлю, посреднические, транспортные, бытовые услуги, полиграфию, естественно, с издательством, строительство, лекарства. Не забудь про внешнеэкономическую деятельность. Это сейчас очень перспективно…
В результате нашего коллективного труда, срисованного под копирку с чьего-то чужого устава, на свет появился солидный фолиант, в котором числилось почти всё, что можно и не можно было бы производить, продавать и обслуживать. Как ни странно, в райисполкоме, куда я пришёл регистрировать своё МП, документ этот не вызвал каких-то особых возражений. Разве что кроме внешнеэкономической деятельности.
- С кем это и чем вы собрались торговать? - снисходительно взглянул на меня из-за заваленного бумагами стола солидный мужчина, в котором угадывался партийный функционер с многолетним стажем. Он отложил в сторону раскрытую газету. В глаза бросился интригующий заголовок: «На Западе знают, кто у нас сколько берёт». Но было непонятно - намекает ли он этим заголовком на то, что за данное разрешение мне следовало бы его как-то, согласно известному на Западе прейскуранту, «отблагодарить», или, напротив, как-бы ненавязчиво намекает о своей непоколебимой неподкупности. Большие тёмные очки в золотой оправе скрывали от меня его истинные намерения.
Я смутился.
И тут в кабинет вошёл ещё один сотрудник исполкома.
- Николай Иванович, вы заняты? - обратился он к сидящему за столом чиновнику. - Тут пришёл наш бывший инструктор горкома партии. Хочет заняться экспортом-импортом. Надо б подсобить человеку.
- Подсобим, - ответил тот. - Мы своих не бросаем.
- А вы свободны, - возвращая мне папку с документами, сказал он и снял свои фирменные золотые очки. Глаза его были чисты и невинны, как у младенца. В них ничего не читалось.
- Как, но вы же ещё не решили мой вопрос? - попытался я робко напомнить о своей просьбе.
- Какой вопрос? - Николай Иванович удивленно взглянул на меня. - По-моему мы всё уже решили. - И, повернувшись к вошедшему, произнес:
- Полюбуйся, Анатолий, вот ещё один герой явился, чтоб я ему разрешил Родину продавать. Уже двенадцатый за сегодня.
Я хотел сказать в ответ что-то дерзкое, но не нашёлся и, хлопнув дверью, вышел. С внешнеэкономической деятельностью было покончено.
- Радуйся, что всё остальное не задробили, - успокоил меня тогда Лёня. - Они могут… Я ж этого Николая Ивановича хорошо знаю. Он в обкоме до ГКЧП большой шишкой был. Да во время путча маху дал, не на того поставил. И погорел. Безработным даже был пару месяцев. Ну и что… Перекантовался и снова на коне. Такие не тонут.
Зато я тонул по полной. Благодаря другу Лёне, представившему меня директору компании «Еврокомпакт» Георгию Рожнову как ведущего специалиста в области полиграфии и разработки фирменных знаков. Для пущей убедительности он даже показал ему папку с несколькими логотипами, якобы выполненными нашим малым предприятием, а в действительности - отксерокопированных из какого-то технического журнала. Я получил заказ на разработку фирменного стиля. И всё было бы хорошо, если б я знал, как его разрабатывать, где регистрировать и какие требования предъявляются к такой продукции. У меня даже не было специалиста, который бы взялся за такую работу. Но Лёня и тут выручил. Нашёл какого-то профессионального художника аж в Светлом. Его графические работы, а ещё больше замысловатые слова, как брендирование, креатив, имплементация, смысл которых был не вполне понятен, убедили, что это именно тот человек, который нужен. И не ошиблись. «Еврокомпакт» нашей работой остался доволен, найдя глубокий смысл в плавных изгибах линий придуманного нами логотипа. И даже заказал по тысяче штук фирменных бланков, фирменных конвертов и фирменных визитных карточек, украшенных этими плавными изгибами.
И вот, спустя полгода, судьба нас снова свела вместе. На этот раз с помощью зелёного горошка. Или благодаря.
Правда, меня беспокоило, что Тадеуш, несмотря на то, что я ему непрерывно названивал, на связь не выходил. Появился он так же внезапно, как и исчез. Вместе с директором консервного завода Яном Краевским. Оказывается, прежде чем продавать что-то в Россию, им нужно было открыть счёт в каком-нибудь нашем банке. Я посоветовал, для удобства, тот же, где и сам обслуживался - «Западный». А что, банк надежный, проверенный. В нём половина калининградских предпринимателей деньги держат. Да тот же «Еврокомпакт», например.
Однако процедура по открытию счета сильно затянулась.
- А мне что с вашими деньгами делать? - пытал я Яна. Меня сильно смущало, что они лежат на моём банковском счёте. Сумма-то немаленькая.
- Но то цо, - Ян дружески похлопал меня по плечу, хоть я этого и не люблю. - Нехай лежат. Як надо будет, забьерём. А самоходы мы уже на этой неделе вышлем. Чекай.
Я и чекал… По крайней мере, визит директора завода в Калининград снял с меня тот мандраж, который я испытывал последнее время… с самого аукциона.
И вот настал торжественный момент, когда, сверкая никелем и лакированными боками, две здоровенные фуры, словно гигантские гусеницы, медленно выползли с таможенного двора (оркестра только не хватало) на парковочную стоянку.
- Ну что, пан, куда везжти ладунек? - обратился ко мне один из водителей.
- К нам! - резво выскочил из-за моей спины приехавший вместе со мной принимать груз представитель «Еврокомпакта» и побежал занимать место в кабине грузовика. Но водитель тут же остудил его дерзкий порыв.
- Не, пусть пан показуе дрогу.
Я медленно, не спеша, сохраняя чувство достоинства и некоторого превосходства над униженным соперником, поднялся в машину, словно на капитанский мостик. И скомандовал:
- Просто!
- А вы горошек из Польши везёте? - перегнувшись через моё плечо, обратился к водителю сидящий рядом со мной представитель фирмы-покупателя.
- Из Польши, - кивнул тот головой.
- А из какого города?
Я незаметно выставил локоть, пытаясь оттеснить слишком любопытного соседа. И стал громко, доходчиво, дабы меня правильно понял польский водитель, объяснять, что вообще-то так приличные люди не поступают. Что именно я являюсь на территории России официальным представителем данного консервного завода, и потому нечего тут всяким непонятным элементам лезть не в своё собачье дело. Это не по-джентльменски. Но мои речи на него не действовали, и он продолжал пытать водителя. Тот, правда, ничего конкретно не отвечал. По всей видимости, тоже включился «в игру» и не хотел расстраивать меня. Но я отлично понимал, что шила в мешке не утаишь. И что рано или поздно в «Еврокомпакте» всё равно всё разузнают. Ну, в самом деле, зачем им платить за этот несчастный горох по 32 рубля, когда напрямую завод продаст его и по 26.
Но пока я был на коне. К тому же, кроме «Еврокомпакта», было немало и других желающих купить дефицитный продукт. Страна-то большая…
Однако уже скоро мой единственный лот заметно приелся и вызывал интерес у брокеров всё реже и реже…
- Такой смачный грошек, и что, никому не нужен? - кипятился Тадеуш. - А что вы на Новый год кушать будете?
Можно было подумать, что кроме русской национальной закуси - салата «Оливье», мы вообще ничего не едим.
- А что, если мы грошком в розницу хандловать будем? - вдруг оживился Тадеуш. - У тебя магазин есть?
- Какой магазин? - не понял я.
- Не, не магазин - склад, - поправился Тадеуш. - Кажется, так будет по-русски?
- Склада нет, но есть гараж, - ответил я. - Правда, еще без пола…
- А самоход?
- И самохода пока тоже нет. Я ещё права не получил. Учусь…
- Покажь, - оживился Тадеуш, - свой гараж.
Как ни странно, он ему понравился. Даже без пола. Ёмкий.
- Да сюда тысяч сто банок влезть может. А то и больше. Годится! - обрадовался он.
Получив одобрение компаньона, я срочно стал искать - кто б мне сделал этот пол, будь он неладен. Желающие нашлись быстро - два щуплых, но жилистых, хоть и не просыхающих, мужичка, которые согласились за «конвертируемую валюту» - четыре полновесных пузыря спирта «Рояль» - залить полы цементом.
- Ты с нами потом рассчитаешься, когда мы всё сделаем, - сказал один из работяг. - Так будет спокойнее и тебе, и нам. Не стоит дразнить гусей.
- Не стоит, - согласился я.
- Ты не переживай, мы не подведём, - пытался успокоить он меня, видя, сколь подозрительно я рассматриваю его помятую физиономию.
И ведь не подвёл. Пол получился хоть кривой, но крепкий. Так что к визиту польских гостей всё было готово. Но когда на территорию нашего гаражного общества, лениво переваливаясь с боку на бок, вплыли, словно некие инопланетные существа, две безразмерные фуры, ослепив межпланетным блеском повылазивших из своих, захламленных, боксов чумазых, но уже хорошо поддатых гаражных постояльцев, стало понятно, что держать здесь горошек - не самое лучшее решение.
И если поначалу среди собравшихся зевак царило некоторое замешательство, вызванное появлением в столь приземленном месте двух «межконтинентальных звездолётов», прилетевших невесть откуда, то уже совсем скоро, оправившись от первого шока, вызванного этим явлением, народ стал активно интересоваться содержимым грузовиков, буравя их глазами и острыми предметами…
- Сопрут ваш горошек, как пить дать, сопрут, - высказал общую мысль один из зевак. - Это ж такая классная закусь. Тут никакой замок не спасёт. Вжик раз «болгаркой» - и готово. Охрану выставлять нужно. С ружьём. И то не факт, что поможет. Тут и сзади залезть легко. Пока ты с этого ряда на другой добежишь, можно полный багажник загрузить и смыться. У нас же тут даже шлагбаума нет…
Мы и сами понимали, что несколько погорячились. Держать такую классную закусь в гараже - большой риск.
- Но то цо. Что с грошком делать будем? - растерянно посмотрел на меня Тадеуш.
Я пожал плечами.
- Не знаю. Обратно везти… Мне этой головной боли не надо…
- Как обратно, как обратно, - засуетился он. - Как я его чрез границу назад повезу. Ты что, смеёшься.
Но мне было не до смеха. Тадеушу тоже. Уже темнело, а мы всё стояли в нерешительности, не зная, куда везти. Шутка ли - сорок тысяч банок ядреного зелёного гороха. Вот влипли…
Помощь пришла неожиданно.
- Сергей, ты что ли? - ко мне подлетел, широко раскинув руки, словно крылья, и светясь открытой радостной улыбкой, мой старый приятель, ещё по тому времени, когда мы ходили в море, Витя Ширяев. Боже мой, сколько мы не виделись! За эти годы он заметно раздобрел, обзавелся животом и «Опель-рекордом», за которым, собственно, и приехал.
- Мне тут его один местный кулибин чинит, - объяснил он причину своего появления в гараже. - А ты что?
Я вкратце поведал другу своё злоключение.
- Вот, не знаю, что и делать. Придётся здесь и ночевать…
- Зачем ночевать, поехали ко мне в ЖЭК, - замахал руками-крыльями Витя, - там и разгрузишь свой горох.
- В какой ЖЭК? - не понял я. - Ты что, в домоуправлении работаешь?
- Ага. Только не работаю. А арендую помещение. У меня там магазин.
- Склеп? - пошутил я.
- Ну да, склеп, - засмеялся Витя. - Похоже, слово это ему тоже было хорошо знакомо.
- Да я из Польши все продукты вожу: и шинку, и голонку, и …
- Пшёнку, - продолжил я.
- Не, пшёнку не вожу, - засмеялся он.
Короче, имея природное обаяние и некоторую вполне допустимую наглость, Витя сумел уговорить начальника ЖЭКа открыть прямо в домоуправлении продуктовый магазин.
- А что? Всем удобно. Пришли сантехника вызвать, заодно, пока его дожидались, продуктами отоварились. Всё лучше, чем просто так штаны протирать… и нервы портить.
- Это ещё что, - стал он делиться со мной своими коммерческими секретами, - у меня один приятель есть, так он пол детского садика оттяпал. И знаешь, подо что? - Витя загадочно улыбнулся. - У него там очень весёлое производство налажено. Скажу - не поверишь. Поэтому лучше промолчу.
Но сказал.
Я не поверил.
- А как на это директор садика смотрит?
- Да никак не смотрит. Ей за то, чтоб на это не смотреть хорошие бабки заплатили. Так какая разница, чем там занимаются. За всё уплочено!
ЖЭК оказался действительно достаточно просторным, но тесным. Потому как весь бывший коридор теперь занимал продуктовый магазин. Он тянулся от дверей главного инженера и до самого кабинета начальника ЖЭКа. Где-то посередине, в бывшей «тёщиной комнате», расположилась уютная бухгалтерия на одну персону. Ну а все остальные узкие специалисты: электрик, сантехник и водопроводчик, - ютились в подвале, неподалеку от головного офиса, то есть директорского кабинета, чтоб в случае чего до них можно было бы докричаться. Узким специалистам такое расположение рабочего места даже нравилось. Оно позволяло им спокойно, без лишних глаз, заниматься своими делами - повышать квалификацию.
- Куда ж банки нести? - я даже несколько растерялся. Похоже, в ЖЭКе каждый квадратный сантиметр был расписан. Но Витя не дал мне пасть духом. Хватит, и так натерпелся. Он без всякого смущения открыл собственным ключом кабинет главного инженера и велел освободить помещение от лишних вещей, то есть письменного стола, трёх засаленных табуреток и огромного шкафа, с которого обреченно свисали мотки оголенных проводов.
На мой немой вопрос: - А как на это посмотрит хозяин кабинета? - Витя отреагировал с присущим ему достоинством:
- Не переживай, его всё равно здесь неделями не бывает. Короче, грузим горошек. Ну, за дело.
Мы уже почти полностью разгрузили одну из фур, когда кромешную тьму двора прорезала мигалка милицейского газика и к нам наперерез рванули два прытких милиционера. Один из них заломил руку мне, другой Вите.
- Блин, сигнализацию забыл отключить, - только и выдохнул он…
Продолжить спич ему не дали, поскольку из машины вышел ещё один блюститель порядка и медленным шагом направился к нам.
- Товарищ лейтенант, мы тут грабителей задержали, - не выпуская моей заломленной руки, громко отчеканил каждое слово напавший на меня милиционер.
Из раскрывшихся окон повылазили головы непуганых соседей. Они жаждали зрелищ.
- Всех в кутузку, - играя на публику, пробасил лейтенант. Для своего скромного звания он был несколько тучен, но, видимо, перспективен.
- Витя, что случилось? - Через двор бежала в распахнутом пальто, накинутом на лёгкий ситцевый халатик, перепуганная женщина - начальник ЖЭКа.
- И вы тоже, поедете с нами, - успокоил её лейтенант.
- Никуда я с вами не поеду, - возразила домоуправ. - Сейчас сигнализацию отключу и всё. Вы что ж думаете, - она показала рукой на всё ещё припечатанного к грубо оштукатуренной стене дома Виктора, - он сам у себя воровать будет? Зачем ему это надо? И отпустите вы его. Ему же больно!
- А это что? - лейтенант ткнул пальцем на притулившиеся у входа стол, шкаф и три табуретки… - вот же улики… - Но, присмотревшись к сваленной мебели, больше смахивающей на рухлядь, согласился, что брать тут нечего.
- Внимательнее надо быть, - пробурчал лейтенант. - Штраф мы вам всё равно выпишем. За ложный вызов.
- Выписывайте, - согласилась домоуправ. - Святое дело…
Первые сто двадцать восемь банок горошка улетели в момент. Еще бы, такой деликатес! С остальными 39872 дела обстояли несколько хуже - деликатесом они уже не казались. Понятное дело, одним горохом сыт не будешь. Хочется чего-нибудь и посущественнее.
- Хорошо бы нам этот горох по разным магазинам распихать, - подал идею Тадеуш.
- Хорошо бы, - согласился я. - Но на чём?
- На самоходе.
- А где его взять?
- Купить. У тебя ж деньги есть.
- То не мои, то ваши деньги…
- Но то цо. Заработаешь - отдашь.
Предложение было заманчивым… Тем более, что я на днях сдал на права. С третьего раза. Но сдал!
В последнее время нашу область, да и не только нашу, захлестнул автомобильный бум. Через приоткрытый железный занавес хлынул бурный поток иностранных машин. Хоть и заметно поношенных. Но они ездили, причем достаточно шибко, да и выглядели значительно респектабельнее наших, даже ещё непоношенных. А учитывая, что ещё совсем недавно любая машина ( будь то жигуль, «Москвич» или, на худой конец, последнее чудо отечественного автопрома - «Ока») была недосягаемой мечтой любого мужчины, за которой, даже имея необходимое количество дензнаков, нужно ещё годами стоять в очереди, то такая доступность этой самой мечты погнала всё взрослое население области или, по крайней мере, большую его часть за Синей птицей в виде железного коня на Борисовский рынок, куда другие, ещё более предприимчивые, граждане свозили этот вожделенный продукт со всей Европы. Боже мой, чего тут только не было! Тут вам и «Опель-кадет», и «Опель-аскона» и целый дом на колесах «Опель-рекорд». И это ещё так, для затравки… Для тех, кому главное - ездить. И не важно на чём… Для кого и «Опель» - машина. А что, нет? Ездит же.
Да, что мы всё про «Опель», да про «Опель». Как будто, кроме «Опеля» и других машин нет. Вон тут сколько всего. Там фольксвагены топчутся, тут аудюхи. А на самых лучших площадках автомобильного развала, где и грязи поменьше и асфальт покрепче, пасутся стада «мерсов» и «бумеров». Предел мечтаний. И не важно, что всем этим «меринам» уже под двадцать годков, а то и за… Блестят, гудят и сладко пахнут кожей.
Ну а то, что уже через неделю от былого блеска всех этих пассатов, гольфов и лендроверов, надраенных волшебной импортной автохимией, ничего не останется, кроме белесых разводов и гусиных лапок умело замаскированных трещин, что мощные движки уже изрядно побегавших по свету гранд чироке и мустангов, едва выехав за порог Борисовского авторынка, станут жутко дымить и лязгать клапанами, а из прохудившихся радиаторов начнёт брызгать шампанским кипящий тосол, разъедая и без того дышащие на ладан приводные ремни, так это ж будет уже потом! А пока, мы ходили с отвисшими варежками по бескрайнему полю авто-чудес, густо засеянному квадратно-гнездовым способом этими самыми чудесами, и от переполнявших нас чувств изъяснялись исключительно междометиями: «Ух- ты!» «Вот это да!» «Вау!»
И всё же из всего многообразия представленных на рынке машин, мы выбрали «копейку». Тот самый первый советский жигуль. Гордость «АвтоВАЗа». Но в импортном исполнении… Так что теперь это были уже не труднопроизносимые «Жигули», а легко выговариваемая «Лада». Эта почтенная дама, двадцать с лишним лет колесила по дорогам Голландии, пока не вернулась, уже изрядно потрепанной, на родину.
Чем же мне так приглянулась блудная дочь советского автопрома? Наверное, ценой… ну и тем, что такую битую машину не жалко и дальше бить. Ей уже ничего не страшно. А то, что моей «Ладе» ещё достанется, и не раз, я не сомневался. Лучшим тому доказательством были мои новенькие водительские права, полученные с третьего раза…
И всё-таки, с помощью этой, не раз битой блудницы, мы, действительно, распихали по городу и даже близлежащим окрестностям почти сорок тысяч банок зелёного горошка. Ездить, конечно, на старенькой «копейке» было весьма рискованно, но прикольно. Я никогда не знал, что от неё ждать. Моих попутчиков особенно забавляло, когда совершенно неожиданно спинка водительского кресла резко откидывалась, как катапульта, назад и я судорожно хватался за рулевое колесо, дабы самому не уйти в пике… Пока этот трюк удавался. И даже шёл на ура. Куда больше проблем доставляли то лопнувшие шланги системы охлаждения, то залитые маслом свечи, то оторванный глушитель. Каждый день моя «Лада» готовила мне новый сюрприз. Бывало и не один… Но я не жаловался - сам выбирал.
Тем не менее горошек давал нам жить. Даже на эти посреднические четыре процента. У нас уже появились и постоянные клиенты, кто каждую неделю заказывал по тридцать-сорок банок. Бывало и больше. Но…
Грянул гром. Он грянул солнечным осенним днем, в середине октября… в седьмом кабинете районной налоговой инспекции, лишив меня сна и дара речи. Оказывается, я в сговоре с бухгалтером, по крайней мере, так утверждал мой налоговый инспектор, скрыл от государства свою реальную прибыль, которая в разы превосходит ту, что я указал в своём балансовом отчете. И что теперь должен заплатить и саму недоимку (а это - ого-го сколько), и штраф, равный недоимке, но в пятикратном размере. Чтобы мне впредь неповадно было обманывать государство и тех, кто блюдёт его интересы.
Однако, глядя на моего инспектора, было очевидно, что свои интересы она тоже блюдёт. Иначе чем можно объяснить тот дьявольский блеск в её серо-голубых глазах, который не могли скрыть даже толстые линзы очков. Светлана Васильевна, а именно так звали моего инспектора, торжествовала. И не могла скрыть своей радости. Еще бы, ведь ей удалось раскрыть масштабное экономическое преступление! Вернуть в казну, ну и себе, естественно, тоже в виде персональной премии, огромную сумму денег. Похоже, Светлана Васильевна уже подсчитывала, какой процент из них пойдёт на её вознаграждение, и потому меня абсолютно не слушала.
- Но это же не мои деньги! - пытался я ей объяснить ситуацию, - а польского консервного завода. Они у меня только хранились, временно, до момента открытия у них счёта в банке. Вот же, второго октября я их туда и перевёл…
- Но в сентябре они были ещё на вашем счету, - убеждала меня в своей правоте налоговый инспектор. - Вот с них вы и должны были заплатить налог…
- Какой налог? Какой налог? - не сдавался я. - Ещё раз вам говорю - это не мои деньги. Мне причитается всего четыре процента за посреднические услуги. И всё… Чушь какая-то…
Про чушь мне, конечно, не надо было говорить.
- Вон из кабинета! - резко повысила голос инспектор. - А дело мы направим в управление экономических преступлений. Учить он меня ещё будет…
Я выскочил на улицу. Меня всего колотило. Вот так они работают. Фискалы! Ну, хорошо, пусть я погорячился. Но и ты вникни в ситуацию, разберись, что к чему. Подумай своими куриными мозгами, откуда у меня могут быть десятки тысяч банок гороха. Украл я его что ли? Аж из Польши… Ну разве не чушь! Тут и дураку понятно: вот продавец - вот покупатель. А я лишь посредник. По-сред-ник!
Но что делать? Что? Если сейчас это дело не остановить - в тюрьму же загреметь можно. Откуда у меня деньги, чтоб такие штрафы платить? Но и сдаваться - последнее дело.
И тут я вспомнил про Лёню. Позвонил.
- Выручай, - говорю. - Нужно что-то делать. Как мне к начальству вашей биржи пробиться, чтоб они мне бумагу соответствующую написали о том, что деньги не мои, а хозяина горошка. Что я только брокер. И всё. А то я ваше руководство вообще в глаза не видел. Где они у вас там прячутся?
- Не переживай, сделаю я тебе эту справку, - успокоил меня Лёня.
Но через пару дней сам позвонил:
- Ну ты и влип….
- Что? - не понял я.
- Понимаешь, - стал объяснять Лёня, - нет никакой биржи «Фурор».
- То есть как, нет?
- А так. Есть малое предприятие с таким названием. Занимается посреднической деятельностью. Но это не биржа…
- А как же акции? - продолжал я пытать Лёню.
- Ну что акции. Бумажки. Я тоже такие напечатать могу…
- Но это же ты меня уговорил связаться с этой биржей! Я ж в неё все свои сбережения вложил! - перешёл я на крик. Но на Лёню он не подействовал.
- Не ты один, - успокоил он меня. - Я тоже, дурак, поверил. Так что мы оба с тобой в одинаковом положении, - и повесил трубку.
Ну что мне с ним было делать? Это ж Лёня.
И тут мне позвонили из налоговой. Приглашали на приём. Правда, не в седьмой, а в третий кабинет… Сердце у меня ёкнуло. Ну, всё. Финита ля комедия. Приплыли. Суши сухари.
В кабинете, за массивным полированным столом, покачивая башней тёмно-каштановых волос, царственно восседала начальник районного отдела налоговой инспекции Татьяна Ивановна Воронова и листала мой несчастный балансовый отчёт. Рядом, низко опустив голову, как нашкодивший школьник, перебирала какие-то бумажки Светлана Васильевна. Мой непосредственный инспектор. Былого блеска в её серо-голубых глазах я что-то не заметил. Впрочем, я и сам весь трясся, сознавая, что так просто сюда не вызывают.
- Я тут посмотрела ваш баланс, - Татьяна Ивановна взглянула на меня поверх очков и даже слегка, а может, мне только показалось, улыбнулась. - В принципе у меня особых замечаний нет.
- Да, но… - я даже поперхнулся. Чего-чего, а такого поворота дел никак не ожидал.
- Я знаю, что у вас возник конфликт. Даже не конфликт, а спор со Светланой Васильевной, относительно вашего отчёта. Поэтому я вас и пригласила, - перебила меня Татьяна Ивановна. - Понимаете, Светлана Васильевна у нас работает недавно, не все ещё особенности нашей работы ей до конца понятны. Тем более что она по специальности не бухгалтер, а…
- Экономист, - еле слышно скороговоркой произнесла Светлана Васильевна и снова принялась перебирать бумажки.
- Да, экономист, - повторила вслед за ней начальник отдела. Она выдержала паузу.
- Значит, вы брокер. Посредник. Сколько теперь их развелось… - Татьяна Ивановна покачала головой, отчего тяжёлая башня ее тёмно-каштановых волос рискованно наклонилась. - Попробуй сразу пойми: кто - посредник, кто - продавец…. Ну, в самом деле, откуда у вас может быть столько зелёного горошка? - Она притворно рассмеялась. - Хорошо, что мы разобрались. Так что, надеюсь, инцидент исчерпан? И вы заберете свою жалобу, - Татьяна Ивановна вновь взглянула на меня. Уже не так царственно.
- Какую жалобу? - не понял я.
Тут уж стушевалась она.
- Ну как же, нам на днях звонили из райисполкома…
И тут я всё понял. Ай да Лёня, ай да сукин сын. И сюда пролез…
- Я даже, знаете, что подумала… - Татьяна Ивановна привстала из-за стола. - Может, вам другого налогового инспектора дать?
- Да! - хором выкрикнули мы со Светланой Васильевной. - Да!
- Вот и славно, - умилившись нашему единодушию, произнесла Татьяна Ивановна. - Идите, работайте…
Потом подошла ко мне, взяла за локоть и доверительно спросила:
- А зелёный горошек у вас ещё есть?