Дорога знакомая... Глава 5. Не поле перейти

Роза Салах
 Гасим вернулся из санатория. Дорога знакомая, на берегу Волги попутной машины прождал недолго, ехал тот же парень, Фарид. Узнали друг друга, поздоровались.

-    Куда-то успел съездить?

-    Теперь еду из санатория, подлечился. Недели две пробуду в Карасьярах, хорошо у вас здесь.

-    Нравится у нас? Так оставайся, живи здесь, работы много, невесты найдём или уже нашёл?

-    Невесты не нашёл. У вас мне нравится всё: рыбалка, баня, люди на лесоучастке хорошие, работа тоже найдётся, но надо ехать на службу.

-    Невесту для тебя, Гасим, я сам найду. Есть у нас одна, красивая, в столовой работает, её Верой зовут, так же, как и жену Сабана.

-    Аршинова? Видел её. Хорошая, верно. С Сабаном несколько раз в столовую пиво пить заходили.

-    В чём же дело? Сосватаемся, и дело с концом.

-    Жениться успею.

За разговором тряская, с буграми и ямами дорога показалась короткой. Фарид довёз Гасима прямо до диспетчерской, рабочие лесхоза садились на мотовоз. Многие успели познакомиться с братом Сабана, с ним здоровались, приглашали сесть рядом, расспрашивали о делах. Мергасим нравился рабочим лесхоза своей простотой, откровенностью, общительностью.

Из диспетчерской о приезде брата Сабану успели сообщить. Он, как и первый раз, поспешил домой, нашёл машиниста Федю Попрухина, тот на дрезине быстро доставил Сабана до Карасьяр-ской диспетчерской. Братья встретились прямо на станции.

-    Как чувствовали, что ты сегодня приедешь, Вера с Зиной Загайновой затопили баню, пивка купил. Вот ещё что: тобой интересовалась Верка Аршинова, передала привет. Девка-то влюбилась в тебя. А ты? Весь участок о вас и говорит, - по дороге домой Сабан рассказывает брату, - Вере тоже о твоём приезде сообщили. Наверно, пирогов напекла.

-    Аленька подросла? Всё нормально? - интересуется Гасим.

-    Растёт, как говорится, не по дням, а по часам. Точно, угадал. Аромат Вериных пирогов чувствую за километр, Молодец моя жена, всё успевает: за дочкой смотрит, за скотиной следит. Баню топим вместе с Загайновыми. Зина работает заведующей магазином. У нас хорошие соседи.

Точно, в доме Диастиновых Гасима ждали праздничный стол и деревенская баня.

-    Ой, Гасим, совсем забыли, письмо вам с Сабаном пришло, вот только он его вскрыл и прочитал, - перебила беседу Сабана с Гасимом Вера.

-    От Маргариты Яковлевны письмо. Видишь? Письмо-то адресовано нам обоим, поэтому я прочитал. Маргарита Яковлевна и меня воспитывала, ещё как воспитывала, тебя больше любила. В письме больше к тебе обращается. На, читай!

    «Здравствуйте, дорогие Гасим и Сабан!

К вам обращается ваша воспитательница Маргарита Яковлевна. Надеюсь, что Гасим ещё не уехал, гостит у брата. На днях в детдом заезжал Коля Коваленко, твой друг, Гасим. Мы все так были удивлены: он в военной форме, служил в Шадринске. Гасим, ты - старший сержант, а он - рядовой. Понимаешь? Рядовой. Проявлял детдомовский характер: выступал против «дедов», с ними дрался, спорил с командирами. В детдоме пробыл всего три дня. Питался в детдомовской столовой вместе со всеми. Спал на сеновале в конюшне у Якова, кормил Мишку-лошадь хлебом, косил для лошади свежую траву. В детдоме переоделся в гражданскую форму, а солдатскую оставил у кастелянши тёти Жени. Коваленко всё такой же, почти не изменился. Уехал на Украину, к матери. Сказал, что будет дальше учиться, будет поступать в институт в Харькове. У него всё получится. Ему дала адрес Сабана.

Пишите, не забывайте нас, свой детдом. Сабан, привет твоей семье. До свидания!»

-    Дедовщину и я пережил. Только мы, новобранцы, приняли присягу, поужинали. После вечерней проверки объявили отбой. Устали за день, - рассказывает Гасим. - Ну, думаю, высплюсь, лёг на правый бок, как учили в детдоме, не тут-то было! В казарму врываются трое, один сержант, рядовые-деды. Моя кровать от двери подальше. Они подошли к крайней кровати, командуют: «Встать! Почисти нам всем сапоги, выкладывай финансы!» Очередь дошла до меня.

-    А ты, Гасим, - прервал рассказ брата Сабан, - уверен: не спасовал. Что дальше-то было?

-    Пока они до меня добирались, я строил план обороны, самообороны.

-    Этому тебя учить не надо.

-    Подошли ко мне - я первого деда, за три года службы успевшего окрепнуть, потолстеть, по-другому не скажешь, неожиданно для него пнул, привскочил и ударил левой рукой.

-    Ты же левша, - опять в рассказ вмешался Сабан, - да ты и правой рукой не промахнёшься.

-    Те двое стояли с другой стороны, не ждали от меня, салаги, такого удара. Мне на подмогу подбежал Миша, парень из Иркутска. Пока я боролся с упитанным, Мишка Шевченко справился с одним. В общем, двое против троих дедов.

-    А остальные что?

-    Ничего. С Мишей до конца службы были вместе и вместе будем служить там же, в этой же части. Он сейчас гостит у отца в Иркутске. Понимаешь? Отец один воспитал дочь и трёх сыновей. Жена его умерла давно, когда дети были маленькими. В Иркутске они ждут меня, встретят. Я обязательно к ним заеду.

После крепкой баньки, за кружкой жигулёвского пива и вкусных пирогов разговорам братьев не было конца. Гасим рассказал брату о посещении им вместе с соседкой Годовой в Куяре могилы матери, затем поинтересовался:

-    Чем болела мама, отчего она умерла?

-    Знаю, что у неё болели лёгкие, кажется, был плеврит, дышала плохо. Я ведь тоже был маленьким, не всё помню. Сколько лет ей тогда было, не знаю, лет тридцать семь-восемь. И сейчас её вижу: мама такая красивая, Гасим, ты на неё похож, даже очень похож. Глаза у неё были большие, карие. Ресницы длинные-длин-ные, как твои, а волосы густые, чёрные. Помнишь, как она их заплетала в две длинные косы. Все ей завидовали.

-    Я тебя на три года моложе, это немного, тоже помню: мама такая высокая, стройная. Как она воду из колодца носила! Прямая, как лебёдушка, гордая. Не каждый парень пропустит такую женщину без внимания. Почему они с папой нам сестрёнку не оставили? Во время войны благодаря маме и выжили. Она на хлебопекарне работала, каждый день по буханке хлеба приносила, всем рабочим разрешали выносить по одной булке вместо зарплаты.

-    Мы втроём бегали к ней. А ты самый маленький, иногда убегал к ней один, только пятки сверкали. Сайдан всегда тебя искал и ругался. Гасим, ты похож на маму всем. Жаль, нет ни одной фотографии ни матери, ни отца. Почему? Мы не сохранили? Были ли эти фотографии вообще? Сайдан какие-то фотографии показывал. Где они? А на могиле отца в Куяре были?

-    Нет. Годовы не знают, и я не помню, а ты, Сабан?

-    Нет. Знаю кладбище, прямо за деревней, за домами, перед лесом, недалеко от железнодорожной станции. Там же, где похоронена мама.

-    Я тоже это помню, но могилы не нашли, с Аней Годовой искали - нет никакой надписи, да и памятника нет. Там теперь никого не хоронят, сейчас кладбище в лесу, далеко от посёлка. Надо бы поставить матери памятник, но разрешат ли? Потому что там сохранившихся могил мало. Всё сравнялось с землёй. Кладбище превратилось в цветущий луг. Пасутся козы, телята.

Диастиновы поговорили об отце, старшем брате Сайдане, о детстве.

  У брата Гасим пробыл недолго, через две недели он покинул Карасьяры. По пути в Хабаровск заехал в Йошкар-Олу. До отправления поезда было целых десять часов - навестил Розу Николаеву.

-    Можно войти? - спросил парень, роста выше среднего, чернявый, с причёсанными назад густыми волосами, сдержанной улыбкой на широких губах.

-    Вошли же. Здравствуйте! Проходите. Пожалуйста, садитесь, а я поскачу, надо умыться. Как видите: я со сломанной ногой. Сломала как назло перед экзаменами. Я быстро. Узнала тебя, Гасим Диастинов. Здорово изменился. Но такой же.

Гасим сразу Розу признал. Подросла, такая же бойкая, быстрая, за словом в карман не лезет. Было что-то детско-миловидное, изящное в мелких чертах её круглого лица, в её ясных зелёных глазах. Всё в ней дышало здоровьем, молодостью. В общежитии студентов мало: ушли в институт на лекцию или на консультацию. Идут зачёты. Через три дня экзамены. Розе и Гасиму было о чём говорить. Гасим рассказал, что был в детдоме, на своей родине в Куяре, что встретился с Ваней и Геной. Розе всё было очень интересно.

  В день приезда Диастинова состоялась встреча друзей Вятского детского дома - восемь человек: к Римме Николаевой, Ольге Рябининой, Нине Шабалиной, Зине Булатовой присоединились Лида Глушкова и Настя Герасимова. Римма и её подруги учились в техническом училище, осваивали профессию универсального фрезеровщика, жили в общежитии детдомовской семьёй. Перед встречей с детдомовскими друзьями Роза сдала зачёт по языкознанию профессору пединститута Пенгитову Николаю Тихоновичу. По-моему, такого вообще не бывает, чтобы профессор сам пришёл к студенту в общежитие, притом принёс банку варенья из смородины, предложил чай, потом принял зачёт по своему предмету. Такое случилось в тот же день после обеда, когда Диастинов поехал к Римме, Лиде Глушковой договориться о встрече. Роза, проводив детдомовского друга Гасима, открыла страницу языкознания, начала готовиться к зачёту, повторить некоторые темы. Вдруг стук в дверь. Подумала, что это Гасим, спросила:

-    Кто там? Пожалуйте, почтальон Печкин.

-    Нет, это не Печкин, а Пенгитов к Вашим услугам, студентка Николаева. Можно к Вам?

-    Ой, Николай Тихонович, конечно, можно. Извините, пожалуйста, меня. Я не ожидала Вас увидеть.

-    Ничего. Что с ногой? Сегодня на консультации нет тебя, забеспокоился. Варенье принёс, чай найдётся?

-    Чай «белая роза», нет у нас заварки, она закончилась, хлеба найду.

-    Чай без заварки так называется? Честное слово, не знал. Вижу: в чайнике есть вода.

-    Да.

   Профессор сам разлил в стаканы чуть тёпленькую воду из чайника, из пакетика достал ещё горяченькие пирожки, разложил на чистое полотенце и пригласил к столу студентку.

-    Это моя супруга решила тебя попотчевать. Иди, говорит, угости свою студентку. Она в курсе, что ты детдомовская и на каникулы никуда не ездишь, остаёшься одна здесь.

-    Не одна. Мы с Феней Романовой остаёмся. Подрабатываем на железной дороге.

-    Она тоже сирота? Ой, извини! Ты взрослая, сама за себя постоишь. Дай зачётку. Несколько вопросов всё-таки задам. На практических занятиях отвечаешь. Курсовая работа по материалам научной экспедиции у вас с Розой Шабруковой выполнена на «отлично», оказали большую помощь научно-исследовательскому институту. Зачтено!

-    Николай Тихонович, спасибо за пирожки, варенье. Я зачёт вместе со всеми буду сдавать.

-    Я от зачёта освободил не только тебя, твою Розу Шабрукову, Феню Романову и других.

Роза впервые в жизни попробовала такое вкусное варенье. В детдоме не баловали вареньями. Не помнит, чтобы мама на зиму варенья готовила. Может быть, потому, что в те времена во многих семьях не было сахара. Бабушка Розы прятала в избе в расщелине бревен завёрнутый в газетный лоскуток кусок рафинада. Где она этот кусочек сахара находила?