АЛЕКСАНДР САПШУРИК - http://www.proza.ru/avtor/sapshurik - ПЯТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 44» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Всё детство мечтала Маруся о городском женихе. Представляла, как уедет в город, станет носить шёлковые платья, кушать мороженое. Мечта засияла ещё ярче, когда после окончания школы она поехала получать в город свой первый в жизни официальный документ – паспорт.
Ах, какие там тротуары, дома, магазины! Зашли они с бабушкой Верой к её давнишней подруге – Зинаиде, живущей здесь уже лет десять. И ещё больше очаровалась девушка городом. Какая же прелесть – эти городские удобства! Там, у Зинаиды Андреевны, ещё и книг много. Так Маруся читала их даже в туалете.
А телевизор! Цветной, с целыми тремя программами. Не то, что у них в деревне: старый, черно-белый и, несмотря на высоченную антенну, показывающий всего одну программу – хрипя, фыркая и чуть ли не плюясь в зрителей.
Пока две седовласые подруги за небольшими порциями спиртного вспоминали былое, девушка осваивала городскую жизнь: то выходила на балкон посмотреть погоду, то на площадку – выбросить в мусоропровод хоть немного мусора.
Сын Зинаиды Андреевны с женой снова укатили на севера зарабатывать деньги, большие, чем зарплата всех работников фермы в деревне. Так что, гости по приглашению Зинаиды задержались ещё на сутки.
– Вот бы нам жить в такой квартире, – жмурилась на люстру в центре зала Маруся, когда Зинаида Андреевна, получив от подруги очередную денежку, нырнула в красивый уютный лифт, с целью спуститься в магазин за винной добавкой.
– А что тут хорошего? – недоумевала бабушка. – Баловство одно. Живут как попугаи в клетке. Узко у них.
– Как узко? Вон, какие хоромы.
– Душе узко. И тесно. Не понимаешь ты.
– Бабушка, а ты помнишь своё обещание? – сменила тему разговора девушка.
Трудно говорить о сокровенном с собеседником, не разделяющим твоё мнение. Да и давно назревал другой разговор: бабушка обещала на совершеннолетие рассказать о родителях. И вот он, паспорт, новенький и пахучий. Кареглазая девчонка смотрит с фото так внимательно, словно уже слушает обещанный рассказ.
Вряд ли бабушка расскажет много нового, разве только слегка причешет знания, которыми Марусю и так щедро одаривали говорливые соседки и сельские аналитики мужского пола, пахнущие зрелым ароматным самогоном.
– Помню. Потом, в автобусе расскажу. Андреевна вон уже... скребёт ключом дверь. Раздухарилась тут, пока сына нет. Он же запрещает ей пить. А когда уезжает, она навёрстывает.
И опять стопки вина, встраиваемые подругами в задушевный разговор, продолжили красными вешками отмечать широту их совместного жизненного поля…
* * *
На заднем сидении автобуса покачивало, зато никто не мешал разговору. Похоже, бабушка и сама хотела выговориться, а утренний подружкин «посошок» совместно с картиной проплывающих мимо пейзажей помогал лучше проникнуть в её глубины памяти.
– Влюбилась тогда твоя мама в художника, что приехал картины нашей природы срисовывать. Ох, как влюбилась! А ведь дочке, тебе, то есть, было ещё три года.
– Он красивый был?
– Кто? – недоумённо поморщилась бабушка.
– Да художник этот.
– Какой там красивый? Щуплый, бородатый. Тьфу! Я бы с ним ни за что...
– А папа большой был?
– Папа твой такой был, что этот шкода мог бы перевернуться в нём...
– А папа не мог его как-то отлучить от мамы? Побить, что ли...
– Мог, конечно. Только не такой Иван был, не быдло какое. И маму твою любил очень. Вот, и не хотел скандала. Взял ружьё и ушёл. Но, не в художника стрелять, а в лес, на охоту. Зря потом целую неделю искали.
– Почему зря?
– Думаю, не для того он скрылся, чтобы могли его так просто найти. Я думаю – смерть он искал, милая моя внученька, – залилась слезами женщина.
В рассказе последовала пауза. Наконец бабушка успокоилась, притихла. А когда автобус подбодрил её, сильно качнувшись на ухабах, продолжила.
– Художник этот шустрым оказался. Понял, что нужно уезжать из села, иначе за пропажу Ивана деревенские парни могут так расписать, что картинкам его такое и не снилось. Осталась моя Валюша одна. Вот, как бывает. Было двое мужчин, а не осталось ни одного. По ком больше она страдала, до сих не пойму. Неделю ходила черная от горя. И вода наша чистая речная не отмыла, когда решилась она на такое.
– А письмо. Предсмертное письмо её сохранилось у тебя?
– Конечно, Маруся! Когда следователь мне его отдал, я его перечитала три раза и положила подальше. Это же она, мама твоя, написала, чтобы я тебе только в твои шестнадцать рассказала всё.
– А ты, бабушка, кого больше жалеешь, папу или маму? – задумчиво спросила Маруся.
Взрослая дувушка уже, с паспортом. И хоть слёзы на щеках чуть ли не крупнее бабушкиных, а вопросы серьёзные задаёт, почти философские.
– В том-то и дело, детонька, до сих пор не знаю – на ком больше вины. И нужно ли её считать-пересчитывать теперь, вину эту.
– Я никогда-никогда так не сделаю, – прижалась девушка к плечу единственного родного человека на свете.
– Вот, почему я не люблю город. И людей городских. Особенно мужиков, гусаков этих сладкоголосых, – улыбнулась своим словам Вера, пытаясь избавиться от грустного настроения. – Только ты всё равно уедешь. Учиться тебе нужно. Ты же отличница у меня. Так, что путь твой – туда, в этот проклятый город.
* * *
Не оправдалось пророчество. Заболела бабушка, как раз к подаче документов в институт. Словно так хотела удержать внучку от опасного выбора. Конечно, не того хотела, чтобы внучка по её стопам пошла – на ферме свою жизнь тратить. Только, похоже, так и случилось. Не поехала потом Маруся в институт, как её не уговаривали: бабушка, школьная учительница и даже директор совхоза. Боялась больную одну оставить.
Много раз перечитывала она материнское письмо. Ничего не поняла про любовь матери. И про смерть тоже. Скорее всего, не поняли и следователь, и бабушка, а может и сам Создатель. Кто знает, что творится в голове человека, решившегося на такой поступок.
А мечта о городской жизни оставалась. Даже во сне видела, как приезжает за ней рыцарь на белом автомобиле и с паспортом, где городская прописка и чистая страница для отметок о браке.
Только не разделились ещё в юной девичьей головке отдельные понятия сути города и людей, живущих в нём. И когда приехавший в гости к соседям городской парень увидел эту свежую от молока и молодости доярку, не преминул воспользоваться её особым отношением к себе.
– Ты повторяешь судьбу матери, – назидательно и уверенно, словно шаманствующая старуха, изрекла тогда Вера.
– Не повторяю. Мама тогда была уже замужем. И у них с папой была я, – беззаботно отвечала девушка.
– Ты пойми, мне недолго осталось, старею я. Предчувствую что-то...
– Бабушка, глупости говоришь. Какие предчувствия?
– Зашла я вчера вечером в кустики, по нужде. Там соловушка так затейливо распевает. Вот не поверишь – я писаю, слушаю его и плачу. Слабая я стала, Марусенька, – прослезилась Вера.
Городской парень угостился теплом их золотого лета, свежим молоком, да Марусиной любовью, и пропал. Поплакала девушка, прячась среди своих подопечных, потом назвала себя и их – «рёвы-коровы», и успокоилась.
На деревенских мужчин она по-прежнему не обращала внимания. Могла легко обнажиться перед ними до купальника и плавать вдоль и поперёк их большой реки, словно нарочно отвергая судьбу покойной матери.
«Кого она ждёт?» – задавались вопросами сельские аналитики. – «Что ей, планетян теперь подавай, если не нравятся уже ни городские, ни деревенские?».
А река у них красивая. В одном месте ещё и с мелким чистым песком, ровным дном. Может поэтому именно сюда однажды вечером подъехала машина с весёлыми пассажирами и грустным водителем – папой мальчика лет двенадцати и двух девочек – лет восьми и четырёх.
Искупавшись, семейка расселась на берегу и стала поглощать консервы, запивая лимонадом. Маруся исподтишка наблюдала за ними. Потом, удивляясь собственной смелости, подошла к ещё мокрой малышне и их отцу.
– Что же вы кормите детей этой едой, да ещё в такую жару? – как нельзя дружелюбнее спросила она у черноглазого небритого мужчины возрастом лет тридцати пяти. И конечно, нарвалась.
– А вам какое дело? – ощетинился отец семейства.
Учитывая его настроение, это было неудивительно. Удивительным было то, что обычно не терпящая грубость девушка не обиделась на злые слова. Напротив, продолжила поучать непутёвого папашу.
– Вот поэтому они у вас такие худенькие, – жалостливо констатировала она.
– Плывите лучше отсюда, девушка, – сказал мужчина.
– Побудьте ещё с нами, тётенька, – говорили глаза детей.
Хорошо хоть сын этого нелюдимого оказался словоохотливым. Пока отец водил младшую в кустики, разговорилась она с мужчиной «номер два». Оказалось, приезжают они сюда уже второй раз. Здесь неподалёку похоронена их мамка. Ехать приходится долго – живут далеко. Ночевать будут здесь, в машине. Завтра на кладбище навестят мать и поедут обратно.
Вспомнила Маруся о разбившейся пару лет назад женщине в их местах. Люди говорили, что не справилась с управлением после ямы на крутом повороте. Предложила тогда переночевать у неё в доме. Отказался отец семейства.
И не нужен он был Марусе с его гордостью. О детях думала. Именно поэтому принесла вскоре на реку бидон свежего молока и увесистую банку сметаны. Подарок от молочной фермы детям погибшей женщины с извинением за плохие местные дороги.
– Спасибо, – сказал мужчина, пытаясь улыбнуться. – Меня Антон зовут.
– Спасибо, тётя Маруся, – поочерёдно говорили дети, вытирая белые усы.
Вот, что творит деревенское молоко. Добреют от него люди! Она и с собой им дала потом. А когда уехали, заскучала. Вот бы, остались они тут. В мыслях о них мечты о городе затуманились и поблекли...
* * *
Ветерок в очередной раз напитал город новой порцией свежего воздуха. Весна прилежно готовилась к передаче полномочий тёплому и звонкому времени года – лету.
Розовая, разгорячённая уборкой большой квартиры, молодая женщина широко распахнула дверь балкона и, пройдя вперёд, полной грудью вдохнула обновлённый московский воздух. Её мечта исполнилось: она не просто теперь в городе, она в самой Москве! Только сейчас подумала об этом. А ведь уже полгода живёт здесь с тремя детьми, с любимым и любящим мужем.
Сегодня взяла на работе отгул. Вот вернутся из школы старшие, придёт с работы Антон, и они начнут собираться, чтобы поехать в деревню – снова уговаривать бабушку Веру переехать жить к ним, в город.