Трезор. Глава – 5.
Урус ха.
Выстроили всю нашу банду грешную на стоянке самолетов, недалеко от рампы.
Человек двести.
Банда это еще ласково назвать. Сброд со всей России.
Кто пьяный шатается, кого приятели под руки держат. Чтобы не упал в строю. Времена были лихие и контрактников набирали всех подряд, жестко выполняя приказ Министра Обороны.
О качестве набора никто не думал. Да и кто по собственной воле или от хорошей жизни под пули полезет.
Приехал на УАЗике высокий полковник – командир дивизии.
Местные солдатики уже готовят самолет к отлету.
Метут грязь и пустые бутылки с борта, которые от нас остались после перелета. Топливозаправщик подошел, керосин дозаправлять на борт. Спец.почта свои мешки таскает.
Полковник зычно рявкнул – «Здравствуйте товарищи контрактники».
Эхо ударило в уши, с испугу голуби взлетели.
Полное молчание. Кто - то громко икнул. От волнения наверно.
Трезор в рюкзаке сидит тихо. У меня за спиной. Испуганный.
Еще раз – «Здравствуйте товарищи контрактники». В ответ негромкое мычание –
« Здравие желаю товарищ полковник».
Комдив только рукой махнул.
Со злости - « Опять такие же».
Принял доклад мобиста – « Столько то человек прибыло, по таким то воинским специальностям. Судимых нет. Настрой нормальный».
Спросил - «Сколько сегодня назад»?
« 164 человек и два – двухсотых».
Как раз на рампу два больших ящика сгружают».
Я спросил у сержанта местного – « В бою погибли»?
« Нет - передоз. Герыч чистый вот, да и стоит копейки и травятся».
Я потом много раз сталкивался и с герычем и с такими контрактниками.
Всякие были и служаки и вот такие тоже.
Много сил потребовалось офицерам, чтобы превратить эту банду в воинское подразделение.
Сейчас об этом мало кто вспоминает, но времена были страшные.
Армию раздирали тогда на куски и финансированием и наплевательством.
Через месяц уже были почти на границе с Афганистаном.
Серега на ЗИЛ -131 сел, автоцистерну. Горючее возить.
У меня воинской специальности определенной не было. Я ПТУ закончил – мастером наладчиком по регулировке топливной аппаратуры. Определили вроде бы в ремонтную роту и каждый день передавали на разводе как переходящее Красное знамя. В то подразделение где я нужен был.
Задержался я на кухне. Электричество часто отключали, хотя и Нурекская ГЭС в сотне километров.А личный состав надо кормить.
Кухни полевые работали на дизельном топливе.
Качество его было ужасное. То форсунки забьются, то конденсат попадет.
Вот меня капитан начальник продововольственной службы и выкупил за ящик тушенки у ротного.
Не служба, а мед. Но погорел быстро.
Мы с Серегой Трезора в разбитой самоходке прятали.
За автопарком.
Половина полка знало, но до поры было тихо.
А щенок рос крупным и требовал еды по пол - ведра в день.
Вот и поймал меня начпрод раз, когда я из котла ребра вытаскивал.
Скандал на весь полк.
Спас, какой то командированный капитан из Москвы.
Не знаю, что он ему шепнул на ухо, но он больше не придирался.
А прапорщик Седой меня в инженерную роту перевел к саперам.
У них там Джульбарса убили из засады, вот меня и кинули туда стажером кинолога. К инженерам мало кто хотел добровольцем идти - опасная работа.И тяжелая.
Да и Трезор на волю вышел – так сказать легализовался законным способом».
Тут и меня на воспоминания потянуло. Знал я Седого отлично. Он и меня из ступора выводил.По морде правда не бил.
Сейчас в Екатеринбурге живет с семьей.
Уважаемый человек. В полку, за глаза звали – « Ночным командиром».
По должности – начальник вещевого склада, - реально царь и бог гарнизона. Знал все новости и владел полной обстановкой лучше, чем начальник разведки.
«А потом я этому капитану жизнь спас.
Я колону тыловую сопровождал.
Три машины с продуктами и двумя кухнями.
Начальник инженерной службы полка дал команду съездить и местность посмотреть и топливную систему на кухнях отрегулировать.
Трезор еще маленький был.
Я в кузов под тент залез на мешки с крупой и спать.
Проснулся от крика. Стоим.
Капитан дико кричит от боли.
Поглядел в щель. Мужики бородатые с автоматами бьют капитана, а водители связаны. Вылез я потихоньку, и улизнуть уже хотел.
Куда мне одному против шестерых вовчиков.
А Трезор меня героем и сделал.
Учуял, что я ухожу и взвизгнул. Один вовчик вытащил его с кузова из под тента и орет что то довольно. За шиворот его поднял, здоровый чертяка.
Как я друга то брошу?
Очередью короткой ему по ногам дал и по остальным половину магазина.
Капитану орден вручили – « За отражение нападения на колонну превосходящих сил противника». И на повышение.
А мне медаль дали – « За боевые заслуги».
Так и служил кинологом. Потом в Душанбе перевели. В городе повеселее.
Многое про свою веселую жизнь Санька не рассказывал.
Как убили его друга Серегу.
Очередью из проходящей встречной машины и ушел Серега в Вечность вместе с машиной наливником в пропасть.
Как полоснули ножом в живот его любимую и единственную жену.
Ширин ее звали.
Сладкая значит на фарси.
Маленькая хрупкая девчонка. Убив при этом сразу две жизни…..
Много, что он не рассказывал это небольшой с виду человек.
Не было видно его шрамов и белых швов, от ран. Которые шили практически на живую в полевых условиях. Вкривь и вкось.
Когда я их случайно увидел, я испытал шок и подспудную боль.
Так как знал, что это такое. Но мои царапки не шли ни в какое сравнение со сшитыми кусками тела этого героического человека.
Не рассказывал, как перенес таджичку на ногах, и ее она потом догнала тяжелейшим рецидивом. Как он валялся с чудовищным гепатитом полгода в госпитале.
Он знал не понаслышке, что такое – малярия. Страшная болезнь, которая возвращается неожиданно и ломает от боли как ветер бедную осинку.
Как температура тела резко подымается и так же стремительно падает.
Когда в сорокоградусную жару отбиваешь от холода зубами так, как джигит лезгинку.
Ничего он этого не рассказывал. Держал в себе или не хотел показаться слабым в этой жестокой к нему жизни.
«А Трезор погиб как герой.
Он за пять лет работы заматерел и стал мастером настоящим.
Недаром Серега сказал, что былинный Тревзор видит третьим глазом.
И фугасы находил и мины и героин в тайниках.
Человека в горах за километр чуял.
Один раз летом проводили инженерную разведку местности по пути следовании колонны.
Обычная рутинная работа. Повседневный тяжелый труд.
Жарко, пыль, а внимание нужно не снижать.
Минируют обычно асы своего дела и с опытом и новички иногда, поэтому стандартного подхода никогда нет.
Вся группа само отрешается от всего мира и думает только о результате.
Не пропустить фугас.
Пропущенный фугас это жизни твоих товарищей. Это слезы матерей и жен, глаза сирот. Как им смотреть потом.
На спуске перед поворотом сняли два блина.Стандартные противотанковые мины, наши советские. ТМ-62.
Поставлены так себе. Видно и подкоп под полотно дороги и закатали плохо.
Сняли без проблем. Чисто.
Или новички ставили или отвлекающий маневр. А вообще азиатскую психологию понять невозможно.
Спустились вниз.
Развилка канала на хлопковые поля и арыки оросительные.
Под дорогой две бетонные трубы полу полные воды – идет полив.
Справа сарайчик небольшой и насосная станция.
Тутовник несколько деревьев, тенек под ними приятный такой. Насосы работают, вода шумит. Как будто и войны нет.
Трезор рванул к насосной станции, сел.
Значит есть заряд.В углу насосной неглубокий бассейн для удобрений.
Два мешка аммиачной селитры. Производство – Иран.
Трезор крутится, повизгивает.
Словно, что то хочет сказать.
Подошли саперы осмотрели все – ничего нет.
Трезор сработал на аммиачную селитру. Вытаскиваю Трезора силой из здания.
Вырывается, воет, хочет укусить.
Я его первый раз таким вижу.
Старший группы дает разрешение на проход колонны.
Заревели двигатели, до неба поднялся черный выхлоп дизелей. Колонна пошла. Минут через десять пройдет наш участок.
Присели под тутовник, жадно пьем теплую воду.
Черные ягоды тутовника ковром засыпали всю площадку перед зданием насосной. Сладкая ягода, у нас на Урале не растет и комара здесь мало.
Пошел по нужде за сарайчик.
Там лист железа, лопата и следы свежего бетона.
Странно в насосной свежей укладки бетона нет.
Догадка бьет молнией. Фугас в трубах бетонных заложен, под дорогой.
Бегом назад.
Трезор вырвался раньше и в трубу, вниз.
Истошно лает.
Выключаю насосы на подачу.
Фонарь бьет, освещая внутренности трубы.
Дикие глаза Трезора светятся в полной тьме.
Точно.
Вот свежая укладка бетона.
Маячит белым пятном среди замшелого и почти черного бетона.
« Трезор ко мне. Назад».
Чьи-то сильные руки выхватывают меня из колодца и тащат наверх.
Вырываюсь, бегу назад. " Трезор ко мне.Ко мне Трезорушка".
Старший группы сильно бьет меня в лицо и забрасывает на плечи.
Несет на себе. Бегом выносит из под фугаса.
Матерится, сбивая дыхание.
Радист дает команду колонне – « Стой».
Страшный по силе взрыв сбивает нас с ног.
Второй накрывает горячим песком и щебнем.
Прихожу в себя.
Ничего не слышу, пытаюсь выплюнуть забивший рот песок.
Мутит, падаю с ног. Кровь сочится из ушей и носа.
На карачках ползу к насосной. " Трезорушка ко мне! Ты где?
Две больших наполненных водой ямы. Здания нет.
Вырванный с корнем и отброшенный взрывом тутовник.
Вернее его комель.
Ствол срезало взрывом.
Инженерная машина разграждения ровняет полотно дороги, поднимая облако пыли, идет колонна. Целая и невредимая».
Идет. Благодаря Трезору.Убиенному. Трезорке.
Санька, порывшись в нагрудном кармане, достал пряжку.
На вид от ремня.
« Вот от ошейника что осталось. Ребята миноискателем в ста метрах от взрыва нашли. Ношу как амулет». И молчит.
Через месяц мне с Памира щенка привезли. Седой настоял.
На меня тогда все разом навалилось.
Сначала Трезор, потом Ширин погибла.
Ходил серой тенью. Замполит полка списать хотел, дескать, разумом тронулся. Еле отстояли.
Седой пришел, принес щенка. Серо- черный клубок.
Сунул в руки- « Бакшиш».
Я ноль внимание лежу. Желание застрелиться и больше ничего.
Выволок меня за шиворот и в морду.
« Ты говорит солдат! Встать сынок и вперед. Жить надо, надо жить тебе говорю. А не плакать. Ты крепкий – уралец. Не отлили для тебя еще пулю».
И опять в ухо, так, что я в угол отлетел.
« Через пять минут умытый и сидишь за столом. Это приказ сержант. Я пока чайник поставлю и Трезора покормлю».
Вот так на надо и вылез я тогда.
Да и Трезор помог. Все таки душа живая всегда под боком.
Но по сравнению с первым Трезором, второй тупей оказался.
Того даже учить не пришлось, а этот хитростью брал – азиат. Так и прошло несколько лет.
Я вот, что думаю. А может я в той жизни собакой был. Хозяйское добро охранял. Честно и преданно. Как собака цеповая. Меня даже в полку Трезором зовут, за глаза.
Когда сокращения начались меня сначала, в Нижний Новгород перевели, а потом в Чечню отправили.
Там тихо уже было. Жизнь почти мирная.
Разводы, дежурства.
Пару раз схроны нашли в Ингушетии и фугас старый под дорогой. Вот и все.
Даже скучно.
Один раз отправили группу школу осмотреть.
Новую школу в сельском районе в строй вводят. Чечня сильно строится.
Положено осмотреть. Приехали вечером.
Новое двух этажное здание.
Расположились на матах в спортивном зале. Пришел уважаемый человек – аксакал. Муса.
Как нам сказал директор – княжеский род у него. Он в войну село отстоял.
Село договорное было, боевики по подвалам,конечно прятались, но в село организованно не заходили.
И оборону не держали. И колонны мирно ходили и комендатуру не жгли. Обстреляли пяток раз и все.
Небольшого рода старик, хромает сильно на правую ногу. На поясе кинжал боевой, старинной работы.
Я потом узнал, от чего он хромает.
В ссылке в Казахстане , под Карагандой, он один из мужчин в семье остался.
Ходил по ночам на хлебозавод остатки теста сдирал с пустых чанов, пыль с мешков из под муки вытрясал, чтобы семья с голода не умерла.
Один раз поймали охранники. Били до бесчувствия, а потом на мороз выбросили.
Пришел, говорит – « Собирайтесь, будете у меня дома ночевать. Вас никто не тронет».
Большой старинный дом. Бедновато, но чисто.
Большой сад, виноградник, огород с кукурузой. Овцы в хлеву.
Ужином покормил.
С утра пошли в школу. Дед отстал, хромает потихоньку.
Трезор какой то взволнованный ходит.
Класс за классом, все чисто.
Зашли в котельную.
Открываю двери – два автоматных ствола, и третий сзади в бок. Наши уже связанные лежат. Лица разбиты в кровь.
« Спокойно Трезор – сидеть».
Забрали автомат, и повели без лишних слов к стенке.
"Расстреляем вас – русских собак. Урус ха".
А говорит не по чеченски, значит банда заезжая. Эти реально расстреляют, им терять нечего.
Сзади шарканье ног и резкий свист удара палки.
Стоим лицом к стенке.
Трезор прижался ко мне. Понимает все прекрасно.
Слеза у него по глазу пошла.
Он позавчера с местным псом разодрался. Чуть не загрыз его.
Растащили. Видно жалеет, что не закончил дело.
Вдруг крик Мусы на чеченском - злой и удары палкой.
Я оглянулся.
Он палкой бьет по лицу главного бандита, а то стоит перед ним как мальчик. Даже слова не сказал. Махнул рукой, нас развязали и ушли. Так же незаметно как и пришли.
« Спасибо тебе отец» - встал перед ним на колени.
Он и меня пару раз палкой окрестил.
Глаза полные слез, голова гордо закинута вверх. «Мне твое спасибо не надо. Я слово дал и держу его».
Об этом случае мы тогда никому не рассказали.
Приехали высокие чиновники, школу приняли - митинг. Все по чести. Телевидение, радио.
Назад ехали молча.
Водитель рассказал, что у него внучка инвалид.
По возрасту невеста, а на костылях ходит.
Жигули сына Мусы переехала БМП с пьяным механиком водителем. Сын погиб, внучка мается. Живут бедно.
Через месяц Трезор стал отцом.
Сука с комендатуры принесла от него.
Щенки рослые крепкие.
Взял второго по весу. Рот черный.Глазенки хитрые.Этот - выживет везде.
Темно серый с черными подпалинами – маленький Трезор.
Заехал на оптовый рынок, купил несколько мешков муки, сахара, круп.
Масла растительного. Несколько баранов. Поехал к Мусе.
Постучался в ворота. Открыл он сам.
Он и сейчас единственный мужчина в семье.
Небольшого роста с кинжалом.
«Прости меня отец за все.
Слово даю тебе, не буду больше по людям стрелять».
И Трезора отдал. Дед щенка взял.
Слеза потекла.
Занесли все ему во двор, поклонился я ему и уехал.
А он стоял перед воротами и рукой мне махал.
Я тоже смотрел на него, пока за поворотом не скрылись.
Он, почему то мне отцом родным показался. Хотя я отца ни разу и не видел. От смерти спас, значит, жизнь дал. Как отец.
Приехал в полк написал рапорт и уволился.
Квартиру мне не дали, хоть и в очередь поставили.
Приехал в Нижний и там с Трезором и ошивались.
А тут полчанин знакомый предложил в Москве послужить кинологом в полку Внутренних войск.
Призвался. Квартиру по ипотеке дали однокомнатную. Живу нормально. С женщиной одной встречаюсь. Все хорошо».
Прошли МКАД и выходили на Алтуфьевское шоссе.
« А я думаю, что все хорошие люди после смерти на небесах собираются. Не в зависимости от веры. Я там и бабушку с дедом увижу и мать Терезу. И у Мусы спрошу насчет отцовства. Отцом его назову. Да и я наверно перерожусь. Надоело – Трезором быть».
Санька сидел и счастливо улыбался.
Продолжение следует.