Кто ждет в темноте

Скальд Ветров
Пустота. Слышали когда-нибудь, как плачет ветер в пустой квартире? Как надрывно скрипят оконные створки, если забыл закрыть их на ночь? Ощущали когда-нибудь пробегающий по спине холодок от ощущения чьего-то присутствия в темноте за спиной? А ведь вы точно знаете, что кроме вас и кота, сидящего рядом на подоконнике, в доме никого нет. Но жуткое чувство постороннего присутствия никуда не исчезает, напротив, с каждым часом и днём оно становится все ярче, сильнее, страшнее...

Ханна впервые столкнулась с подобным около месяца тому назад, когда из жизни ушел последний близкий ей человек, ее мать, и девушка осталась совершенно одна. Был ещё, разумеется, толстый серый кот по кличке Морти, но он скорее портил ей жизнь, нежели облегчал ее. Морти совершенно не понимал, что так пугает его хозяйку, его интересовала регулярность наполнения миски и опорожнения лотка.

Между тем, девушка была совершенно точно уверена, что она не одна. К своим почти тридцати годам Ханна Берк была убеждена, что избавилась от детских страхов и глупых суеверий. Она смеялась над фильмами ужаса, вечерние новости и криминальные сводки не могли испортить ей аппетит, а прогулки в темное время суток давно не вызывали оторопь. Девушка верила в мистику и сверхъестественное, но не боялась их проявлений, полагая, что их опасность изрядно преувеличена писателями и киношниками. Мисс Берк считала себя самодостаточной современной женщиной, которую ничуть не тяготит одиночество, а душу, если уж очень захочется, можно излить подруге или молчаливому Морти, который пусть не посоветует ничего, зато выслушает на ура.

Когда неясный шорох впервые заставил Ханну замереть, подавившись чаем, она списала это на расшалившуюся фантазию на фоне недавно прочитанной книги С. Кинга и острого карри, съеденного на ужин. Легкомысленно отмахнувшись и посмеявшись над собственной мнительностью, она уселась за просмотр очередного фильма, содержания которого на утро даже не вспомнит. Морти вдумчиво вылизывал лапу, на каминной полке мерно тикали старые часы, в квартире было пусто, темно и тихо... Или не совсем пусто? Откуда-то из темноты на нее накатывало такое отчаяние, такая тоска, с которыми было не совладать.

Вот уже третью неделю, с тех пор, как осталась одна, Ханна с трудом боролась с этой тьмой и этой отчаянной тоской. Иногда бродила по квартире, иногда читала, что-то смотрела, пыталась заниматься своими и совместными проектами, но все шло из рук  вон плохо. Постоянное ощущение собственной никчемности усиливалось день ото дня. Она подводила друзей и партнёров, обещала им и себе исправиться, брала на себя дополнительную работу, но снова не справлялась. Глупо было винить какую-то мифическую темноту, девушка понимала, что во всем виновата сама, но никак не могла взять себя в руки.

  - Бесполезный кусок дерьма, - констатировала Ханна, глубоко затягиваясь уже третьей по счету сигаретой. На экране был открыт диалог с другом, чьих надежд она снова не оправдала, запоров выигрышный, в общем-то проект. Он давно ушел спать, а она курила, захлебываясь слезами, запивая горький привкус никотина Колой. В этот раз она снова обещала все сделать. Сама, без помощи. Обещала, хотя заранее знала, что ничего не получится. И он знал. О чем прямым текстом ей и сообщил. И он был прав, как бы не хотелось верить в обратное.

  - Ты бесполезное унылое дерьмо, - сообщила она своему отражению в оконном стекле, вытерла щеки, раздавила сигарету в пепельнице. Отражение вид имело ещё более унылый, чем внутренне ощущала Ханна. Она потерла горящие от слез глаза и встала с намерением умыться и попытаться поспать.

Холодная вода помогла немного, но эффекта едва ли хватило даже на ту минуту, пока она искала на темной холодной кухне успокоительное. Сквозняк пробирал холодом до костей, заставляя переступать с ноги на ногу. Кухонный кафель был холоден как лёд, от чего босые ступни неприятно занемели. Ханна задумчиво смотрела на упаковку таблеток в руках, а потом решительно вытряхнула на ладонь сразу пять штук. Меньше едва ли подействовало бы.

Отчаяние накатило с новой страшной силой. Девушка, уже шедшая по коридору обратно в комнату, медленно сползла на пол, опять обливаясь слезами и тихо поскуливая. Жалко себя не было, было больно от собственной никчемности по жизни. От осознания того, что ты ничто, ничего не достиг и не достигнешь, потому что тебе попросту не хватит на это силы воли, которой никогда и не было... Прав был Эрн, ни на что она не годится и ни с чем не справится, тем более сама...

С каждым мгновением Ханна все глубже погружалась в темное вязкое болото, из которого едва ли был обратный путь. Она не замечала, что чем больше поддаётся отчаянию, чем сильнее сотрясают ее рыдания, тем темнее становится вокруг. Погас свет в комнате, мигнул и потух уличный фонарь. Тьма сгущалась, становясь почти осязаемой. Она протягивала свои длинные цепкие щупальца, которые обвивали девушку. Во тьме действительно жило древнее чудовище, которое питалось отчаянием, тоской, безнадежностью, на запах которых явилось сюда. И чем больше этих чувств и эмоций было в девушке, тем сильнее становился монстр.

"Глупая бесполезная девчонка, - шептал ей на ухо почти неслышный голос, - бездарная, слабая, безвольная посредственность. Ты правда думала, что сможешь? Хоть что-то? Да ты же ни одного дела до конца не довела!"

Ханна тихо всхлипнула, а монстр плотоядно облизнулся. Он любил доводить жертв до такого состояния. Замаринованные в собственном бессилии и сокровенных страхах, они приобретали особенно пикантный вкус. А эта уже почти готова. Ещё немного, одно усилие, и можно будет утащить потерявшую волю к жизни жертву к себе в пасть и медленно, со смаком ее переваривать.

  - Мау! - вдруг громко и требовательно раздалось совсем рядом. Монстр втянул свои щупальца и отпрянул в темный угол. Он теперь не могу кошек, потому что они всегда чуяли его, их не обманешь простым мороком, не заставишь проверить в то, что перед ними никого нет. Кошки - это не глупые беспомощные людишки, склонные к саморазрушению. Кошки опасные противники.

  - Пошел вон! - прохрипел монстр, скаля клыки из угла за шкафом. Кот только презрительно дёрнул хвостом и подошел к всё ещё сидящей на полу хозяйке.

  - Мау! - повторил он своё требование. Ни на минуту нельзя этого человека оставить одного, обязательно то покалечится, то чудище какое на свою голову найдет. А кто потом приличного кота покормит, когда ее сожрут? Вот именно. А потому..

  - Мау! - Морти подошёл к хозяйке и тронул лапой ее руку, требуя к себе внимания.

С трудом, но Ханна все-таки пришла в себя. Она непонимающе осмотрелась в попытке понять, что это на нее такое нашло. Ощущения были как после наркоза, когда с трудом удается отличить реальность от бреда воспалённого разума. Да и тело слушалось плохо, как после затяжной болезни.

Девушка перевела взгляд на Морти, вздохнула. Вот уж кому все ни по чем, лишь бы было, чем пузо набить.

  - Ну, пойдем, - она тяжело поднялась с пола, шагнула обратно на кухню, зажгла свет. Кот уже сидел у миски, ожидая вполне определенной награды за свои труды по сохранению хозяйской жизни. Ханна шуршала пакетами, не замечая, как из темноты коридора ей в спину смотрят с голодом два горящих красными углями глаза.

Монстр знал, что дождется. Будет следующая ночь. Будет новое отчаяние и разочарование в себе. И тогда он получит новую силу, и больше уже не выпустит свою жертву. А Морти ел свой корм, посматривал на хозяйку, на тварь, затаившуюся во тьме и думал, что совсем этого человека нельзя одного оставлять. Сожрут ведь и не подавятся.