Леночка в первый раз за свои три года попала в настоящий лес. Мама с папой сказали, что они пойдут гулять, и Лена по привычке ожидала увидеть маленький скверик и детскую площадку, где бегали и визжали дети, собаки выводили на прогулку своих хозяев, а за низкой оградой фырчали машины и троллейбусы. Но папа взял её на руки, и они побежали к автобусу, который их подождал, закрыл дверцы и привёз и высадил на остановке в лесу.
"Какой большой скверик", подумала Леночка, но мама сказала, что это лес, и папа серьёзно подтвердил:
- Это лес, Ленка, настоящий лес. Привыкай.
Леночка не поняла, к чему она должна привыкать и почему. И мама тоже, потому что она спросила:
- К чему она должна привыкать?
- К лесу, - сказал папа.
- А она что, собирается в лесу жить?
- А я, между прочим, жил. На кордоне. Разве ты не знала, что я вырос в дикой природе?
- Ну, не всем же быть Маугли, - сказала мама смеясь. - Лена, не убегай далеко!
Леночка и правда побежала по лесной дорожке вперёд и не слышала, что ответил папа. Справа и слева росли огромные деревья и густые кусты, такие густые, что сквозь них ничего не было видно.
- Р-р-р! Кого это я сейчас поймаю?! - прорычал папа и погнался за Леночкой. Девочка завизжала и, хохоча, понеслась по прохладному зелёному коридору. Но папа всё-таки поймал её, и вдвоём они вдруг вышли к речке.
В реке, как в зеркале, отражались кусты, деревья, белая вата облаков в синем небе и Леночка с папой.
- Ленка, - сказал папа, - ты не кричи громко. Не кричи. Лес любит тишину. Мы пришли к нему в гости и не будем шуметь. Ты лучше дыши и гляди. Видишь, речка какая? Мне, когда я был как ты, бабушка говорила: "Водичка, водичка, умой моё личико". И он присел на корточки и опустил в воду руки.
- Бултыхаетесь? - ещё издали спросила мама.
Она сбросила босоножки, зачерпнула в пригоршню воды и умылась.
- Боже мой, красота-то какая!
Лена сидела на бережку, трогала тёплую солнечную водичку и вдруг заметила, что папа с мамой играют в какую-то свою игру. Они касались воды руками, будто гладили речку, потом опускали в воду кулаки, потом пальцы, потом касались воды тыльной стороной ладоней, потом набирали полные пригоршни, поднимали их и пропускали воду в щёлку между ладонями, и вода падала обратно, плеща и брызгаясь. Всё это они старались делать синхронно, косясь друг на друга и улыбаясь.
Леночка погладила щёки мокрыми ладошками и отошла. Пусть себе играют. Лена тоже найдёт себе занятие!
И она побежала на лужайку. Её тотчас окружили цветы и затеяли вокруг неё хоровод. Вот эти - как фиолетовые шапочки. Ну конечно, это были колокольчики, но Лена не знала, что их так звонко зовут. А это? Это ромашки. Жёлтые глаза в белых ресницах. Какие-то вьюнки с красными цветочками. Розовые шарики в траве. Клевер. А вон там, среди зелёной кудрявой травки, голубое озерцо. Лена подошла. Мелкие голубые цветочки.
И вдруг прилетела маленькая тоненькая стрекозка и села ей на платье. Лена и сама была похожа на огромную бабочку в своём красном платьице и со смешными, торчащими на макушке хвостиками. Она хотела дотронуться до стрекозы, но та испугалась, глупая, и упорхнула. Растопырив руки, Лена следила за ней - куда она сядет? Синяя искорка помелькала над полянкой и исчезла. Под сухой веткой что-то быстро прошуршало. Травинки закачались. Лена не заметила ящерицу, но замерла, глядя на ветку. Кто это был?
Макушку ей припекало, над полянкой стоял звон, и всё время кто-то тонко трещал и стрекотал на разные голоса. В нагретом воздухе пахло мёдом, полынью и цветами. У реки над травой торчали две головы - папина и мамина. Они поочерёдно, а то и вместе, поворачивались и следили за Леной - где она? Не утащил ли её какой-нибудь жук?
Лена сорвала голубой цветочек и пошла к головам. Из-под её ног то и дело с щёлканьем вылетали какие-то козявки.
- Это какой цветок? - спросила она
- Это незабудка, Ленок, - ответила мама.
- Забудка... - повторила девочка.
- Да не забудка, а незабудка. Не забуду никогда, помню навсегда! - И папа вскочил. - Покажи, где ты их нашла.
Лена привела папу на полянку.
- Ух ты! - сказал папа. - Голубые, как мамины глаза. Да ведь?
- Папа, смотри - прыгают!
- Это кузнечики, Ленусь.
- А это кто?
- Улитка. Ты же знаешь, зачем же спрашиваешь?
- Улитка...
Папа что ли не догадывается, что лесные улитки совсем другие?
Вокруг них затанцевала жёлтая бабочка. Потом ещё одна, белая. Потом две цветные. Лена никогда ещё не видела вместе столько бабочек. А потом прижужжал шмель и сунул голову в синий колокольчик. Тот закачался и закачался ещё один, подальше. Туда, значит, тоже кто-то залез. А вот таких чёрных жуков Лена и в городе видела. А вот этого... о, этого! Этого красненького жука с чёрными точками Лена давно уже знает. Неужели из города прилетел? Или здесь живёт?
- Пап, а вот!
- Ну, этих-то... Что, муравьёв в сквере никогда не видала?
В сквере! Мало ли что. Сквер - в городе, за забором. А здесь всё какое-то настоящее...
- А вон там что? - показал пальцем папа.
"Там" были деревья. Там был лес - тёмный, заросший, переплетённый зелёными, живыми, и сухими ветками. И папоротники, кружевные, огромные, теснились между мшистых стволов.
- Т-ш-ш! - Папа схватил Леночку за руки. - Слышишь?
Нет, Лена ничего не слышала...
И вдруг:
- Ку-ку! - гулко и призывно раздалось из самой гущи зарослей.
И немного погодя опять:
- Ку-ку!
- Ку-ку, - шёпотом отозвался папа.
- Ку-ку!
- Ку-ку, - снова вполголоса повторил папа.
Леночка даже моргать перестала. Кто это говорит с ними, кто так таинственно и печально отвечает папе оттуда, издалека?
- Это кукушка, Ленок. Птица такая. Слушай обоими ушами! В городе её не услышишь, только здесь.
- Люди, ау! Я к вам! - долетел до них мамин голос. Мама шла, как плыла, по цветочному морю и уже плела на ходу венок, срывая по одной крупные ромашки.
- Ку-ку!
Лена не шевелилась, навострив уши в сторону невидимой птицы. Она ждала. Заросли молчали.
А поляна жужжала, звенела и тенькала на разные голоса.
- Кукушка кукушонку купила капюшон, - скороговоркой вдруг проговорил папа. - Как в капюшоне он смешон.
Леночка засмеялась и побежала дальше, утопая по плечи в цветочной волне.
На краю поляны, перед чащей, росли несколько высоких деревьев. За каждым из них могли свободно спрятаться две Лены - такие стволы были толстые. Кое-где выпирали из земли твёрдые длинные корни, как верёвки, и Лена то и дело спотыкалась об них. Цепляясь за шершавую кору, она обошла одно дерево, другое, третье и перед четвёртым остановилась.
Из ствола, почти прижимаясь к нему, торчал толстый причудливый сучок. Низко, прямо против Леночкиного лица. Девочка, наморщив лоб, внимательно рассматривала его. Обошла дерево кругом, снова остановилась перед сучком и осторожно погладила. Сучок был жёлтый, гладкий, без коры.
На шее у Лены висел маленький вязаный кармашек с носовым платком. И она вдруг достала платочек и начала повязывать им верхнюю часть сучка. Лена это умела, дома она часто одевала и наряжала своих кукол, она даже кроссовки шнуровала сама, и только узелки ей завязывала мама. И тут она посопела, высунув язык, и аккуратно завязала уголки платочка. Подумала, наклонив голову с хвостиками-усиками, и побежала к папе.
- Пап! А, пап! А дай платок.
Папа, бормоча под нос, ловил палочкой муравьёв в муравейнике.
- Платок? Какой платок?
Лена сама вытащила платок из папиного кармана и убежала.
- Ах, платок! А зачем тебе? У тебя же есть, - сказал папа ей вслед.
Но Лена уже скрылась за деревьями. Она развернула клетчатый лоскут и обернула им сучок.
- Вот, - сказала она и вздохнула глубоко и счастливо.
Подошли папа с мамой.
- Что это, дочь? - спросила мама, хотя могла бы и не спрашивать. - Ой!
У сучка были глазки и рот из трещинок и пятнышек и одна ручка-коротышка, торчащая в сторону. Розовой головкой в платочке сучок прислонялся к корявому стволу.
Если отойти подальше, то получалось: огромный дуб прижимает к себе крошечную девочку в юбочке и шапочке.
- Умница моя, - восхитился папа. - Ну какая умница!
А мама поцеловала Леночку в пробор между хвостиками и надела ей на голову венок из ромашек. Надо лбом из белого венка торчал голубой кустик незабудок и отбрасывал тень на сияющие Ленины глаза.
- В меня, - добавила мама.
Они ещё долго ходили по берегу. Видели лягушек. Видели уточек у противоположного берега. Нашли ягоды земляники. Набрали букет из белой кашки. Оказалось, кашку можно не только есть, она ещё растёт в лесу! И папа всё-таки умудрился поймать ящерицу, а Лена умудрилась погладить пальцем её восковую головку. О своей кукле она будто забыла.
Но когда собрались уходить, Лена поманила маму рукой и, когда она нагнулась, прошептала ей на ухо:
- Мам, а это какое дерево? Как его зовут?
- Какое?
- Ну, вот то? - показала Лена.
- А-а... Это дуб, Леночка.
- Он будет играть с моей куклой, да?
- Ну, конечно, будет, - кивнула мама.
Но тут вмешался папа.
- Дубы не играют в куклы. Они большие серьёзные дядьки. А это, значит, не Дуб, а Дубина. Она.
Нахмурив брови, девочка задумчиво смотрела перед собой.
- Что? - спросила мама.
Лена не ответила и направилась к дубу. Подошла и прижалась к жёсткой коре, раскинув по стволу руки.
- Прощается, - растроганно сказала мама.
Вернувшись, Лена молча протянула руки папе и маме, и они пошли. В конце поляны Леночка обернулась и помахала ладошкой:
- Дубина, пока! До свидания!
Вошли в зелёный тенистый коридор, и дуба с прижавшимся к нему цветным пятнышком не стало видно. Здесь было прохладно и тихо. Молчали высокие кроны, и крупные листья висели неподвижным ковром. И было почему-то грустно, будто из светлой солнечной комнаты зашли в холодную тёмную и закрыли за собой дверь. И Леночка вдруг закричала в сторону поляны срывающимся голосом:
- До свидания, Дубина! Дубина-а-а! До свидания-я-я!
- Ну, что ты, Ленок, - мама обняла её. - Не расстраивайся, маленькая, мы ещё вернёмся сюда, обязательно.
Папа взял дочку на руки.
- Дубина-а-а! Дубина-а-а! - плакала девочка и никак не могла успокоиться.