Спустя некоторое время к столу потихоньку начали сходится гости. Они прибывали то по одному, то по двое, трезвые, пьяные, чистые, грязные, умные, глупые, но в общем то хорошие люди и вдобавок честные в своей простоте. Они даже не собирались делать вид, что обладают высокой культурой и чистотой нравственности, просто были сами собою. Из-за этого складывалась обстановка без лишнего напряжения да неуместного пафоса, каждый жил как хотел, поскольку не намерен был соревноваться с соседом, чтобы показать какой он хороший и правильный в отличии от него.
Земледельцы, скотоводы, они искренне шутили, столь же искренне смеялись, подначивали Кайю к свадьбе, глумились надо мною, но атмосфера была такова, что я не обижался ни капельки, благодушно улыбался и наоборот старался шутить легко да доброжелательно, на их уровне, однако обходил щекотливую для меня тему о свадьбе.
С этими людьми я в общем то сошелся во взглядах, понял их нравы и полюбил за прямолинейность, простодушие, чистоту мыслей и полное отсутствие у них в душе чувства зависти, склочности, трусости да глупости, свойственной лживому и весьма лицемерному человеку, напрочь погрязшему в устоявшемся бытовом мнении, который будучи его рабом попросту отупел, воспринимая мир как сборник законов о морали, сильно опасаясь его разрушить.
Был один момент, это когда они в шутку чуть было не передрались друг с другом, после того как поспорили чей помидорчик слаще, явно похваляясь обустройством своего участка. В другой раз обсуждая урожай винограда, громко кричали и хватались за ножи, но в дело их не пускали, а только ограничивались лишь синяками да ссадинами, топорщили усы да изощренно баловались матерным слогом, не забывая каждый раз поднимать указательные пальцы вверх и при этом гордо, весьма снисходительно поглядывать друг на друга.
В их дела мне соваться не было смысла, поэтому я, прислонившись к стенке веранды, вкушал великолепнейший виноград вместо химического заменителя еды, перенимал у них мимику, жесты. Копируя их, молча поднимал указательный палец к небесам и как самый настоящий зритель с восторгом наблюдал за живой игрой актеров, импровизирующих свой собственный образ жизни.
Я чувствовал как все страхи перед этими людьми уходят прочь и теперь уже их не боялся. Я полюбил их искренне и нежно, этих грубых неотесанных мужланов, прочувствовав всей душой разум чужестранца, уловил мысль и тоску от того, что вот уже много лет прожил на своем веку и так мало узнал до этого людскую натуру, привычки, быт и культуру поведения, даже не подозревая, что подобное имеет в мире быть.
Временами мысли уносились в некую неясную мечту, ощущение радости было безгранично от того, что мне все же дан шанс успеть изведать и понять еще великое множество людей и их особенности, прочувствовал сладостное предвкушение счастья и неистовой любви.
«А впрочем… - оборвал я свою мысль, так до конца ее не закончив, потому что…»
- Ну здравствуй, зятек,- послышался надо мною ехидный женский голосок. - Предложение уже сделал? - раззадорившись, не унималась моя будущая теща.
- Что? - уставился я на мать Кайи.
- Зачем ты держал ее за руку? - допытывалась она у меня. - Зачем повел в народ? - уже недовольно высказывала мне жена вождя. - Негодяй! - гневалась она. - Обесчестил ни в чем не повинную девушку и теперь говоришь мне прямо в глаза, что ты не виноват? - свирепела женщина. - А ну отвечай!- она уже не гневалась, а просто орала, явно переигрывая роль матери, заступающуюся за ребенка.
Все это видели и смеялись от души.
- Зачем ты отрекаешься от брачных уз? - устало спросила она напоследок и умолкла, давая тем самым мне шанс оправдаться и заодно повеселить зрителей, которым к тому времени уже надоело меряться своими овощами, поднимать пальцы вверх и топорщить усы.
Поскольку я ничего подобного не говорил да собственно и не думал отрекаться, отвечать мне было нечего. Я лишь в недоумении раскрыл рот и заморгал глазами.
- Подонок! - уже верещала она, - Немедленно женись, а то обесчестишь наш клан и будешь проклят на века.
А вот тут уж я хотел ей возразить и попытался вставить слово, но этого у меня не получилось.
- Ах ты не хочешь?! - продолжала она не оставляя мне ни малейшего шанса вклиниться в разговор и оправдаться. - Подержался за руку, отвел куда-то. Женись! Я тебе приказываю! - набросилась на меня с кулаками будущая теща.
- Отлично! - возликовал я, когда наступила очередная словесная пауза. - Я согласен жениться!
Но она по всей видимости меня не услышала.
- Бейте его! - негодовала женщина. - Он не хочет жениться!
- Дорогая, отстань от молодого человека, - мягко произнес вождь клана Ватрушек, едва переступив порог веранды. - Ты же не услышала, что он согласен взять нашу дочурку замуж.
- Держите его! - верещала будущая теща. - Связывайте веревками ему ноги, сейчас я его буду загонять в угол. Он сбежит от нас, так и не женившись на дочери.
- Еще раз повторяю, - поглаживая меня по голове, - спокойно продолжал вождь. - Никуда он от нас не денется, - шутливо произнес он напоследок, прислонив к моему виску огромных размеров пистолет, после чего все окончательно развеселились и принялись сочинять тосты за будущих молодоженов.
Вот таким вот образом сватовство и состоялось. Ватрушка по имени Кайя светилась от счастья, а я был обескуражен и изрядно подавлен судьбой. Разглядывал пистолет, направленный вождем в мою сторону, а по совместительству надзирателя и необыкновенного диктатора.
Я ощущал лишь то, что мною управляют, но тем не менее мне это было приятно. Да в конце то концов должен же я когда-нибудь обзавестись семьей, обосноваться на своей земле, приобрести собственные вещи, окопаться в благополучии, спокойствии и умиротворении в окружении ребятишек и любящей жены.
Не успел я до конца додумать эту мудрую мысль, как семейство Ватрушкиных энергично взяло меня под локотки и повело к себе в дом, где с меня быстро сняли мерки. Затем раздели до пояса, принялись распарывать мой пиджак, перекраивать его и наконец перекрашивать в черный цвет бедолагу.
Такая же горестная участь постигла мои брюки и даже обувь эти садисты не пощадили. Обувка из тряпичной непонятным образом превратилась в кожаную. Как я догадался, вождь нанес на нее слишком много гуталина. А далее, спустя три часа, подвели к зеркалу. Я себя в нем не узнал, видел лишь испуганное лицо и тещу, озорно подмигивающую мне и приговаривающую:
- Эх жалко волосы у тебя не того цвета, - сетовала она. - Не сочетаются с пиджаком. Может быть побрить его наголо или перекрасить? - озорно глумилась надо мною теща и тогда показывался в зеркале облик вождя, одобрительно кивающий ей в ответ, периодически поглаживающего мою бедную голову, иногда порываясь сходить в сарай за краской или ножницами, чтобы исправить это досадное недоразумение.
Глядя на меня Кайя подленько захихикала, чем и определила свою участь великой мученицы, потому что увлеченные манипуляциями надо мною, ее родители попросту забыли о дочурке и вот теперь, благодаря легкомысленным смешкам, переключились на нее и направились в ее сторону, оставив меня в покое, загнали таки веселящуюся деваху в угол.
Кайя верещала, отбивалась от них как умела, но лютующие родители уже окружили ее словно акулы, не оставляя бедолаге ни малейшего шанса вырваться на свободу.
Сорвав с кровати простыню и крепко сжав в руке ножницы, моя будущая теща приблизилась с кровожадным видом к Кайе, надела ей на голову ткань и начала энергично манипулировать инструментом портного, превращая простыню в изделие ритуального агентства Гименея.
Кайя-Ватрушка истошно верещала, но при этом не забывала с любопытством разглядывать себя в зеркалах, явно гордясь великолепным, вновь приобретенным нарядом, сучила ручонками, деловито поправляла на голове бывшую простыню, а ныне фату, шумела, вздыхала, пытаясь вызвать жалость к своей особе и бранилась неумело, стыдливо да неловко, глядя в мою сторону.
Этот балаган я смог выдержать не более тридцати минут, поэтому, когда нервная система предложила мне свою капитуляцию, то пробкой выскочил в сад и волею неумолимого рока и случая упал в широкие объятия главы семейства Ватрушкиных, клана Ватрушек, а по совместительству моего будущего тестя, великого вождя племени.
- Не уходи, дорогой, - мягко молвил он. - Ты на острове, у меня однако длинные руки, так что золотой мой, не переживай, везде тебя искать буду и обязательно найду. А теперь посиди со мной и не ерзай, буду угощать тебя чачей, - с этими словами он скрылся в сарайчике, оттуда зашумело и донеслось до моего слуха бранное слово.
Мои попытки уклониться от злоупотребления алкоголем были уничтожены напрочь. Через двадцать минут я уже в умилении целовал тестя в щеки и лоб, постоянно называя его папой.
Мой новый папа так же периодически убегал в дом и выносил из него для меня всевозможные подарки, которые я с благодарностью разглядывал, расспрашивая о том, что они означают и как применять их на деле. Привязывал к удочкам поплавки, навешивал на леску грузики, собирал да разбирал всевозможное оружие, деловито чистил его, удивлялся замысловатому часовому механизму, созданному хитроумным Ефимычем и надевал кольчугу, любуясь инкрустированной рукояткой меча, который выковал великий прадед клана.
Казус произошел когда вождь подарил мне арбалет, а я не ведая сего предмета, случайно выстрелил ему в ногу, затем испугался и скрылся в доме, откуда меня немедленно прогнали, потому что невеста примеряла уже готовый подвенечный наряд и по выдуманной примете не желала того, чтобы жених видел ее свадебного платья до торжества бракосочетания.
Я долго находился в темных сенях, которые служили мне укрытием между орущим матерным слогом будущим папой и весьма авторитарными женщинами да попросту не знал куда себя деть, поэтому тихо отсиживался, прислушиваясь к окружающей обстановке.
Через некоторое время наконец все зловеще утихло, а я принялся мысленно придумывать для себя всяческие наказания, приготовленные с их стороны и изощренные пытки, адресованные в адрес моей особы. Но вскоре оказалось, что ничего ужасного не происходит, женщины вышли в сени, натолкнулись на меня, взяли под руки и проводили во двор к тестю, который уже вытащил стрелу из ноги и теперь сидел с безмятежным видом за столом на веранде да покуривал трубочку мира, хитро щурясь в мою сторону и чего то выжидая, понятное только ему одному и не напрасно…
Вновь собрали гостей, вождь произнес торжественную речь, пафосно принялся разглагольствовать о любви, священных узах брака, об институте семьи и так далее. А под конец своей блистательной речи пожелал молодоженам смерти в один день. Далее нарек нас мужем и женой, раскланялся и был таков.
Гости поаплодировали его пламенной речи, не обращая на меня с Кайей ни малейшего внимания, пошептались между собой и принялись собирать деньги на свадебное путешествие. Затем разбрелись по своим делам, но ненадолго. Через тридцать-сорок минут они вновь появились на участке вождя, принеся с собою кто стул, кто бутылочку сильно купажированного напитка, кто угощения да варения, а некоторые из них просто свою незапятнанную дурными поступками совесть, зато хоть и без подарков, но с шутками и весьма недурственными прибаутками собственного изготовления, которые очень сильно подняли нам и всем остальным господам и дамам настроение.
Один из островитян даже подарил мне тетрадочку с собственными стихами в рукописном изложении, на что я прослезился этому поступку, поскольку, как мне шепотом сообщили островитяне, сам великий вождь долго выклянчивал ее у автора, пытаясь организовать библиотеку на острове, планируя начать ее с тетрадочки, но безрезультатно.
Стихи оказались весьма недурственными, с чувством юмора, немного с матершинкой. Они описывали гармонию жителей с природой и жизнь островитян. Один из стихов скромный автор посвятил своей особе и назывался он «Посвящается великому герою и поэту Самописычу».
Крепко пожав руку Самописычу, я огляделся по сторонам и снова принялся ждать следующего подарка.
Ефимыч задерживался дольше других и в прочем не зря. Как оказалось в последствии, он за все это время у себя в экспериментальной кузнице, раздул меха и таки умудрился шельмец сковать для нас обручальные кольца из загадочного драгоценного металла. А затем вложить камушек в оправу кольца невесты и сковать маленькую гирьку для меня, припаяв ее к моему кольцу.
Гости рассмеялись над шуткой хитроумного деда, вождь развеселился настолько, что упал со стула и засеменил ножками в воздухе, держась за живот, пока его не поставили на ноги и не усадили на скамейку.
Мы обменялись кольцами, Ватрушка восхищенно смотрела на драгоценный камушек, ярко играющий на солнце, я же задумчиво, угрюмо и обреченно поглядывал на гирьку, привязанную к моему пальцу, иногда с завистью обращая внимание на ликование Кайи, теперь уже ясно понимая, что не все так просто будет в этой новой для меня жизни.
Гулял и праздновал нашу свадьбу клан Ватрушек аж до самого утра, веселился беззаботный народец себе и вождю на потеху, пока тот, видимо устав от забав не ударил о землю своим величественным посохом. После этого жители потихоньку начали расходиться по своим Ватрушкиным делам. Ефимыч деловито пробормотал что-то о своей новой задумке и быстро откланявшись, заспешил куда-то, но явно не в сторону своего дома.
Далее вождь, а по совместительству грозный и авторитетный владыка, собрал для нас два маленьких чемоданчика, отдал билеты на пароход, деньги, собранные честным людом и приказал нам отправляться на причал. Там нас будет ожидать пароход, который должен отвести молодоженов в свадебное и достаточно увлекательное путешествие на Остров №2.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2017/10/31/2345