Мы в неё все повлюблялись, всей группой. Сразу.
С первой же лекции по анатомии.
Она нас всех покорила - невысокая, крепкая, лёгкая, полная каких-то безудержных жизненных сил. Словно солнцем озарила скучные малые и большие берцовые кости, и четырёхглавые мышцы, и печёнки-селезёнки, зажгла всех интересом, а мы-то собрались уже впасть в тоску зубрёжную, которая по рассказам старшекурсниц, неотделима от занятий медициной.
Но она все ожидания опрокидывала. Входила в аудиторию уверенно, легко, сияла глазами, словно жизнь только сейчас начналась. И мы её в ответ обожали. Кости эти жуткие учились легко, с юмором. Потому что она рассказывала с юмором. Вальяжно обнимала за плечи муляж с разверстой брюшной полостью. Когда скелет традиционно клацал нижней челюстью или пытался от старости развалиться под нашими неумелыми руками, она ему грозила пальцем. Мы смеялись.
- Смотри, как ей идёт скелет, – шептала мне Лилька, - ой, она мне так нравится…
Ах, Вера Васильевна…
На первой же лекции она объявила, что нашей группе несказанно повезло, поскольку она работает в судебной экспертизе, а значит, у нас есть возможность однажды присутствовать при вскрытии. Девчонки оживлённо задвигались, заахали – остальным группам точно такое приключение не снилось.
"А мы на вскрытие скоро пойдём" - безостановочно хвастались мы в институте. Нам жестоко завидовали остальные, кому не посчастливилось иметь таких роскошных преподавателей.
- Смотри, какие у неё туфли… – шептала Лилька на лекциях.
У неё всё было на уровне – и туфли, и яркие джемпера, и блестящие знания, и стрижка мальчишеская залихватская. И по коридору она вышагивала уверенно и воодушевлённо.
Ах, Вера Васильевна… ах-ах… ну, всем нам хотелось быть, как вы…
Практика. Медицина у нас по средам.
Во вторник вечером все девочки тщательно смывают лак с ногтей – нельзя в больницу с маникюром. Во вторник все девочки моют головы. Накручивают локоны. Отглаживают накрахмаленные белые халатики и косынки. Да, под косынками сногсшибательных причёсок не видно, но ведь можно выпустить маленький такой локончик возле уха. А потому что руководитель практики - анестезиолог молодой, весёлый и неженатый.
А сегодня утром вдруг первый снег.
Так неожиданно, на зелёную траву, на цветы… И сразу молодо и свежо запахло арбузом, весельем, предвкушением...
И больничный привычный двор, всегда печальный и унылый – вдруг нарядный сейчас и праздничный.
И девчонки все тоже оживлённые и приподнятые. Галина в новой красной куртке. Все ахают вокруг неё. Куртка длинная, юбка короткая. Галина - звезда номер один: в театральный провалилась - пришла к нам. Ноги у неё самые длинные на курсе – это специально обмерялось оценочной комиссией.
А вот и он, тормошитель наших сердец, холостой и душка - появляется на крыльце, как на сцене. И сразу все – ах – поворачиваются в сторону крыльца и поправляют локончики на виске.
- Девушки группы А – пожалте за мной на занятия – распоряжается анестезиолог.
Галина первая взлетает на крыльцо и становится рядом. Она не может не на сцене. А хорошо они вместе смотрятся. Он - в белом халате, она - в красной куртке.
- Игорь Сергеевич, а мы хоть сегодня хоть кого-нибудь усыпим? А давайте меня?.. Можно?...
- Вы, Казарова, и так у меня на лекциях спите.
- Но это же не от скуки! – Галина даже руки к груди прижимает. Нет, странно всё-таки, что её в театральный не взяли. А кого ж тогда брать?
- Это же потому что я впечатлительная, - уверяет Галина, не забывая профессионально делать разворот на нас, на публику. - Вы рассказываете, а на меня влияет… Вы знаете, на меня так влияют ваши объяснения… так впечатляют...
Анестезиолог смеётся. Он работает здесь уже три года, насмотрелся на молодых практиканток. В том числе и на таких, кто в театральный провалился.
- Группа Б в полном составе шагает сейчас к остановке трамвая.
Мы удивлённо переглядываемся. Куда это нас?
- Третий номер. Едете до Болдина. Пункт назначения – Областное бюро судебно-медицинской экспертизы, Пашинский переулок, дом 6, вход со двора через ворота.
Вот это да… Мы оторопело мнёмся на первом снегу. Как-то неожиданно… без предупреждения…
- Вас к 10.30 ждёт там Вера Васильевна. Адрес записали?
Ой, а адрес-то! Никто не записал, все замерли и так и не отмерли…
Мда...вроде и ехали мало, а очутились на какой-то окраине... Мы озираемся неуверенно. Какие-то ржавые заборы, лужи, грязь… По сравнению со здешним окружением пейзаж нашей первой городской больницы кажется сейчас милым и приветливым.
Осторожно пробираемся через дорогу к небольшому каменному дому, читаем табличку - всё правильно, нам сюда. Но как-то боязно всем сразу. И дом какой-то одинокий и невзрачный, и даже на вид холодный. И мы стоим перед воротами, поёживаясь.
Маша, наконец, не выдерживаю и входит осторожно первая. Мы все цепочкой пересекаем за ней двор и образовываем неуверенную кучку на низком простом деревянном крыльце. Пятнадцать человек девчонок. Нет, четырнадцать сегодня, Оля болеет...
Надо бы уже входить, без двух минут половина одиннадцатого. Но звонка никакого нет, стучать что ли?
И вдруг дверь прямо перед нашими носами распахивается. Вера Васильевна! И у нас волна облегчениея и радости, мы обрадованно входим в неширокое прохладное помещение уже с надеждой на хорошее. Раз Вера Васильевна здесь – значит, всё хорошо.
И первое, что видим перед собой - прямо посреди помещения, на длинном металлическо столе - мёртвое тело. Жёлтое и страшное в своей не-жизни. Мужчина. Темноволосый. Обнажённый.
Первые вошедшие оцепенело проходят в сторону, чтобы дать дорогу другим, прижимаются к стене, следом входят другие, и тоже так же вжимаются в спасительную стену. Мы растекаемся по стенам в какой-то тупой безысходности и смотрим на Веру Васильевну с немой мольбой.
Как незнакомо она одета - в зеленоватые брюки и рубаху, в клеёнчатом фартуке поверх. Странном фартуке, грубом, буром. Оо-о… да ведь это же кровь на фартуке… кровь!... Боже...
- Девочки, переодеваться сюда. Готовьтесь – и выходите.
Вера Васильевна указывает на маленькую дверь за своей спиной. Проходить нужно мимо стола.
И мы проходим. На цыпочках неслышно проскальзываем, не глядя ТУДА, вообще отвернувшись, быстро, быстро, быстрее, быстрее в спасительную дверь. Я мельком замечаю другую женщину в белом халате - перед пишущей машинкой за маленьким столиком в углу.
Мы спешим, лихорадочно натягиваем халаты, косынки, торопимся, и слово «ужас» висит в воздухе, оно у всех в глазах, какие большие глаза сейчас у всех – и это слово произносит, не замечая этого, каждая из нас.
продолжение http://www.proza.ru/2017/10/27/1286.