Смерть Демократа

Игорь Донской
                Смерть Демократа.

                Рассказ основан на реальных событиях.


Намедни встретил старинного сослуживца.
 « Иванович» - как  звали мы  его тогда, еще в прошлой, военной  жизни. В середине лихих девяностых годов.
 Крепкий, высокий майор, с двумя орденами Красной звезды на парадном мундире. Выпускник Самаркандского военного автомобильного училища. Толковый специалист. Воин -интернационалист.

Он постарше меня на пяток лет и хлебнуть в Афганистане лиха ему пришлось по полной.
 Рассказывал про войну - мало, как почти все люди, которые реально воевали. Знал от общих знакомых, что водил колонны наливников. Там, за речкой. Дважды горел, контужен.

По характеру спокоен и равнодушен, как и все люди обладающие недюжинной физической силой. Этакий русский медведь, добродушный и которого невозможно вывести из терпения.
Оказалось, что можно. Если плюнуть в душу.

Встретил его в  кооперативных гаражах. Которые вместе строили, когда то. Когда я служил в этом Подмосковном гарнизоне.
 Встретил и не узнал.
 Из добродушного крепкого и слегка заплывшего жирком медведя, на меня шел волк одиночка, с упрямым немигающим взглядом.
 Высокий, мускулистый, в теле ни капли жира. Как тренированный боксер полутяжелого веса. Только седой весь, как лунь.

Искренно обрадовался, встретив меня. По братски обнялись.
 « Как Иванович»? « Нормально. И там есть люди. И больше чем на воле» - сказал и пошел дальше. Видно не хотел бередить душу воспоминаниями.

« Да он месяц назад вернулся от Хозяина.  Видно не освоился еще» - пояснил подошедший сосед.

Я давно не видел Ивановича  и был не в курсе событий.
 Помню конец девяностых годов.
 Шло массовое сокращение Российской армии или совращение всей страны. Или – Россиянской, как говаривал вечно пьяный Президент, некогда Великой державы. Или убийство.Добивали остатки прославленных советских воинских соединений.
Вместе с людьми.

Не нужны были демократической России прошедшие горнило войны боевые офицеры.
 И знали много и вопросы неугодные задавали.  И за себя и за страну могли постоять.
Зачем такие?
 Лучше зеленые пацаны сопливые, их и припугнуть можно и наорать матом.
 Не ответят. И в морду не дадут за оскорбление – обиженно промолчат.
  Сколько их погибло потом, - защищая Родину.
 Исправляя огрехи бездумных политиков.
 Вечная память им, не до любившим и не родившим сына.

Я, молча и терпеливо  добивал  свои двадцать календарных лет до пенсии  и если и огрызался, то только в случае только из ряда вон выходящего.
 Да и командование, зная мой скверный характер и упрямство, старалось меня не трогать.
Ивановичу терять было нечего.
 И пенсия максимальная и место ему держали в охране автосалона.
Довело его в один прекрасный момент доблестное командование дивизии, послал он их на плацу, во время строевого смотра, открытым текстом и был уволен. За три дня.
Выбросили его как ненужный хлам на свалку жизни.

Устроился он в охрану и зажил спокойной жизнью.
 Сутки трое и гуляй рванина. Время есть и на дачу и рыбалку. Вторая стадия военного пенсионера, пока здоровья хватает – « Водка, лодка и молодка». А там он выдал дочку замуж и стал жить поживать и внуков воспитывать. Что еще надо мужчине, чтобы встретить сытую старость?

Знал его всю семью, включая зятя. Тот еще крендель. Москва то вот она – рядом, считай под боком.
 « Иномарки, проститутки» - как в известной песни.
И политики всех мастей и раскрасок.
 Затянула к себе в постель и его – грязная девка Политика.
 Начинал рядовым раздатчиком листовок и буклетов. Смышленый оказался в этом деле. Потихоньку долез и вверх, а там и помощником депутата Государственной Думы России.
 Уже и тещу за человека не считает и на Ивановича не смотрит.
 А что смотреть –  "Сапог".
 А он соль земли Русской, известный демократ. Можно сказать.
А человек он был дрянь. Даже в армии не служил срочную службу.
 Маманька ему купила – желтый билет. Писался он по ночам – энурез значит у мальчика. Так написали.
А выпить водочки и покушать сладко любил. Особенно за Ивановича счет. Приобщился видно за политиками объедки подъедать на лету.

Осень выдалась в тот год ранняя и холодная.
 Зачастили дожди, так что не забалуешься на даче. Иванович олигархом никогда не был и дворцов на Лазурном берегу Франции не имел.
 А небольшой дачный домик продувался насквозь. Так что отмечали семейный юбилей дома в скромной двухкомнатной квартире.

За окном беспощадно поливал холодный дождь, а на кухне было тепло и приветливо. Празднично накрытый стол, напитки, закуски – хорошо сидим. Зять любимый явно чурался и брезговал общества пенсионеров.

Напившись, начал зло куражиться – « Людям стыдно признаться кто родственники жены? Одна курица тридцать лет горшки в детском саду мыла.
 А папа – алкаш.
 Сколько людей в Афгане  ты лично убил? Море. Мокрушник.
 Да что вы вообще туда полезли? В независимую страну.
Зачем?
 Народ убийцы – всю жизнь кого - то убивают» - весело скалясь, похабничал зять.

Иванович молча встал и вышел в соседнею комнату.
 Открыл сейф, достал старую тулку бескурковку. Охотничье ружье, доставшееся ему еще от деда. Зарядил картечью. Охотником он и не был никогда, а после крови Афганистана вообще старался не стрелять.

Вернулся, направил стол в сторону зятя – « Заткнись щенок! Ты в душу моим погибшим товарищам плюнул».
 Перед глазами пронеслись глаза погибших. Горящие наливники,  искореженный УРАЛ  с оторванным фугасом задним мостом и останки сгоревшего заживо  водителя, задыхающихся людей в тоннеле на перевале Саланг.

 « Да я и тебе в морду плюну – душегуб. После войны ты  оппозицию душил в Таджикистане. Братьев моих, они западную культуру несли азиатом.А вы их танками.  Суки».

Иванович хотел сказать ему о культуре поведения полевых командиров оппозиции, о зарезанных беременных женщинах, чьи мужья воевали против них. Про труппы мирного населения в городах и кишлаках.
 Про резню русских и украинцев – строителей  на Нурекской и Сангтудинской ГЭС.  Про беженцев, которые бросали все нажитое добро и бежали. Но стоял молча.Все равно не поймет.

Зять сидел, вальяжно развалившись и весело смеялся. Налил себе стопку водки, с кряком выпил, закусил селедочкой с полукольцом лука, закурил и плюнул с презрением ему в лицо.
Взял ружье за ствол навел себе на лицо – « Стреляй быдло. Тебе  даже в меня выстрелить страшно. Убожество».
Выстрел дуплетом, словно кувалдой вбил демократа в стенку, разметав его мозги по всему потолку.

 Федеральный судья, известный как борец с несправедливостью,  учитывая, общественную опасность подсудимого и мнение демократической общественности,  тяжесть содеянного, впаял ему максимальный срок  наказания.
 Не помогло два боевых ордена, контузия  и лечение в психоневрологическом интернате после Афганистана.
Вины Иванович своей не признал, только вымолвил после вынесения приговора –  "Давно его надо было".
 Вернулся через семь лет – от звонка до звонка.
 Постаревшим, худым, но не сломленным.
 И еще  больше уверенным в правоте своего поступка.