Покупатель пенопласта

***
Каждый мой крик, это кот остервенело царапающийся, не дающийся в лапы, предельно дикий и злой, вот его рык, в этих словах, каждая моя реплика, это код к истине минутного молчания, задумавшегося посреди проезжей части человека – человека с маленькой буквы, или еще пока еще человека.
***
Перманентный мент и покупатель пенопласта.
***
Пусть будет так, но я не специально сел и решил – буду-ка я под Розанова строчить, это обусловлено, жизнь поставила меня в такие условия; я сам, если хотите, в такие условия себя поставил, что я не могу садиться с утра за писательский стол и разрабатывать план романа; мой роман ветром выхваченные на бегу фразы, моя литература – обрывки, клочки мыслей, записанных на карточках и на корточках, да и какие карточки, я не Набоков; в телефоне все посредством кнопок и экранов.
***
Щупленький чернявенький еврей выглянул куцо из-за двери, из-под очков осторожность, на очках – блеклый сумеречный отблеск. Опять на цыпочках, вся жизнь у тихаря на цыпочках. Мог бы вам и больше дать, да не дам. Вылетела фраза по стеклам интеллигентских очков. Зорко прищурился оставил в комментариях: «Курьер дал почувствовать мне, что я жаден». Интеллигентно, как на краю от обвинения в антисемитизме. Главное – быть настороже с узбеками, они, если что, встают в стенку, руки в карманах на ноже: брата обидель, да?
***
Десять лет в относительной изоляции, и вот тебе – в самое чрево жизни: узбеки, курды, наезды; слова на пальцах дрожат.
***
Квартира, работа, возможность дрочить каждый вечер, смерть в комфорте. В казарму, в общагу, в ****я, в разносчики пиццы, грибка и безумия.
***
Ванечка дурак
празднует победу.
В голове - кабак,
а в кармане - семечки.
Костяной кулак -
спасибо деду, -
если что не так,
сделает котлету.
Будет все ништяк,
радуются девочки.
Щеки - красный мак,
Спасибо дедушке,
груди - полторашки,
спасибо бабушке,
и уже не целочки,
спасибо, девочки.
Выйдут на пятак,
сойдутся в пары.
Будут танцевать,
пить до упаду.
Если упадут,
то только вместе,
в русскую траву
жених к невесте.
Полежат вдвоем
на костях геройских,
а потом домой:
Ваня в Машу кончил,
вытер об штаны,
Ваня в Машу высморкался,
сплюнул да пошел,
однозначно высказался.
***
Разносчики пиццы в кровавых бушлатах гордо встречают в пустыне восход.
***
Онанисты-профессионалы дрочат в любую погоду. Решил дерзнуть искупаться холодным июнем, а они уже здесь, никого нет, да и дождь пошел, а они дрочат по кустам, голожопые. И меня один смел к себе под клеенку пригласить.
***
Зачем-то даже пляж, пока непогода, обнесли забором, что за сказочно злоебучие мудаки!
***
Фильм «Нелюбовь» скорее неприятный, скорее не понравился, чем наоборот. Вряд ли можно расценивать его как воспитательный, скорее, как очередную прививку обществу, чтобы его не сильно шокировала собственная уебищность. Почему два раза показали пол****ы (ее лобковую часть) и ни разу полхуя? Раз уж равноправие, то нужно было и мужское мочеиспускание показать со всеми особенностями, а не только, как она бумажкой ****у подтирает. Что за однобокий такой новый натурализм? В целом, фильм вытягивают околомосковские, лесистые еще пока, дособакасобянинские пейзажи.
Баб изображают так, что хочется стать педиком, в общем, и мужиков не лучше; хочется стать животным и трахаться с животными своего вида.
Люди привыкнут жить без любви.
***
Сразу после урагана синоптики, не предвидевшие его, обещали москвичам безводное теплое приятное лето. Кто тянул их за ****ский язык? Засунули бы его себе в ебливую жопу.
***
Меня терзают раздвоения и растроения личности: в ВК я молчун, на сайте знакомств – дрочун, в ФБ – я душка, в ЖЖ я откровенен и бесстыден, поскольку все равно никто не читает. Консистенция ненависти и словоблудства ждет того, кто рискнет зайти в мой маленький ад.
***
На 32-м году жизни я почувствовал, что процесс раздвигания ног сакрален; понимаешь, когда начинаешь видеть особей в одежде с анатомической подробностью и отвращением.
***
Безусловно среди женщин стоматологов должны быть хорошие специалисты, но к сожалению, искать таких у меня не хватит зубов.
***
Жить в центре Москвы, заказывать пиццу за 800 рублей, которая есть ни что иное как лепешка или лаваш с горсткой колбаски кружочков побрызганная сыром (барыш охрененный), и не оставлять курьеру на чай? Вы охуели, европейцы ***вы, это же вообще моветон, это как в ресторане мелочь с подноса выскребать, какая вам Европа, сидите, нахуй, молча, дичь!
P.S. Раньше при развитой лакейской культуре, лакеи окатывали таких своим лакейским презрением.
***
Хочется что-то написать. Все равно что. Застоялось семя, словообразующее. Застоялся в стойле конь. Выпустить погулять. Пролить на землю. Не все в холостую, войдет, впитает корень, зародится зерно. Вылезет тварь на свет божий. Будет хорошо. В красную субботу выйдет старый еврей из избы, вечный жид и ребенок, с котомкой грибов за плечом, собранными на безветренном холме по утру шабатного дня. Скормленных собакам и котам грибов злоязычных, тухлых дней приход и праздник, дабы не было печали в нищенских словах и кущах райских, где мял Еву Адам на кусте божественном, в котором Иегова являлся Иакову, а позже Израилю, а позже Иосифу свет-Виссарионовичу в тяжелые годы застоя, как свидетельствовала в те брезгливые времена пресса и советник 36-го президента США, или какого-то. Номер был выколот клеймом на его правом предплечье. Там же, где печать Сатаны. Да здравствует праздник урожая и Борис Гребенщиков! Пугайте детей волками на ночь и невестами по первым прыщам в тринадцатую весну. Да будет все хорошо и несусветно, как было однажды уже до... До всего того чего и как бы не иначе.
***
Человек не только привыкает ко всему, но кроме как привыкать он ничего больше и не умеет, любви нет, есть привычка быть с тем, к кому ты привык, сделал родным – частью своего быта, комфорта. Стоит пройти времени, и ты привыкаешь жить без объекта страсти, и вспоминаешь с удивлением, почему так страдал; и так каждый раз. Человек привыкает страдать, и страдания порождают патологии, которые тоже всего лишь результат привычки. Вся история человечества и цивилизации не что иное как последовательное привыкание ко все новым и новым условиям существования.
***
Москва как червивое яблоко, изъеденное внутри тоннелями, поездами.
***
В эпоху догадывающихся дураков. Как кот накакал. Теория изменения фраз.
***
Когда прекрасным солнечным днем я шагаю по красной площади в футболке «Папа Джонс» с пиццой под мышкой и высшим образованием за спиной мой патриотизм растет с каждым шагом – с геометрической прогрессией. Передвигаюсь бодрее.
***
Как Наполеон на острове Святой Елены.
***
В Америку пиццу развозят психи, боясь которых добропорядочные американцы щедро одаривают чаевыми, тем самым откупаясь от возможной агрессии; у нас пиццу носят долбаебы с корочками филфаков, и каждый шпаненок может пихнуть, столкнувшись с ним на пути.
***
Сейчас попробую разъяснить, в чем для меня различие ФБ и ЖЖ. ЖЖ – это идеальный портал, и это именно потому, что его не читают. Легче найти галлюциногенные грибы в лесу иди даже мескалиновый кактус в России, нежели мою жжешку в интернете; итак – доступным языком и в привычных образах – писательство – это эксгибиционизм, завуалированный под искусство, изящный дристок на пустой безвдохновенный сдохший холст. Подлинный эксгибиционистический акт неожидан; это Руссо в саду показывающий член дамам в экспериментальных целях.
В общем, не знаю, как объяснить, чтоб не увязнуть в этом, но ФБ – это как выйти на улицы в трусах с рисунком половых органов на ткани, а ЖЖ – это подлинный эксгибиционизм, потому что в нем есть надежда на вуайеризм с другой – читательской стороны.
***
Производственный роман; кто сказал, что в Америке его нет, а Фицджеральд? У нас заводы, а там Голливуд, стройка и производство киномусора, оглушающей кинофантазии арабской.
***
Зачем к этим петушиным (за право куриц топтать) схваткам притягивать серьезную литературу? Это выглядит глупо и нелепо, как если бы урки во время рамса ссылались на Толстого.
(Про батлы)
***
Семеныч, его обеденные два яйца и сосиска как униженный фаллический символ.
***
В тринадцать лет не подозреваешь, что в тридцатть станешь педерастом, а будучи оным в тридцать пять, не догадываешься, что через десяток лет будешь монахом отмаливать содомию в ущелье кромешном; жизнь прекрасна и непредсказуемо удивительна.
***
Иван Петрович Костылев ходил дома без костылев. Нет, нет, я совсем иначе хотел начать, но ****ная рифма так и лезла, все дело в том, что когда-то я был поэтом, хоть и плохим, но все-таки. Потом меня от****или злоумышленники и бросили, как Иосифа, в сточную канаву, а моя невеста помочилась на меня; с тех пор я не пишу стихов и глупые рифмы так и лезут вдоль и поперек, но это совсем другая история.
***
Если жена – кастрюля, то с ней все равно что со сковородкой танцевать.
***
«Россия для грустных». Заборы – непоколебимая правда бытия.
***

Китайгордские педры
меня зазвали посидеть –
у памятника Героям Плевны
выпить водки, потрындеть.
Я как-то разом согласился,
я как-то быстро стал милей,
как будто в пост оскоромился
и в светлый храм назвал ****ей.
Пока я пьяно улыбался
и тискал ручку рюкзака,
кривлявый гендер уж вцеплялся
зубами гею в плоть соска.
Я водку пил и, улетая,
под разверзание земли,
куда Собякин бур вставляя,
вонзил свой уд в гузно Москвы.
***
Адрес зарождения моего светлого: Чистопрудный бульвар, дом 12, корпус 3, квартира 56.
***
И не гадайте кроссворды в электричках, они портят чувство вкуса и метафорическую образность.
***
Если женщина ждет прелюдий, значит она не очень и хочет.
***
Уже есть чувство приезжности; в осыпающихся древних, кирпичных стенах Китай-города.
***
Как открытые консервы – мои девушки. Последнюю назвал бы селедкой, слышала бы она меня, сказала бы: сам ты селедка, и засмеялась бы.
***
Иммигранты давно уже не те. Первая волна иммиграции сплошь работяги были, либо за таковых себя выдающие; ныне мигрант приобрел интеллигентный вид, лицо; работает консультантом, врачом, милиционером. Те иммигранты, по которым можно было судить о всей их родине (как нам казалось) давно канули в жертвенной топке, забитые скинхедами, милиционерами или своими же на стройке; сгинули и открыли путь водителям троллейбусов и врачам. Может, и президентом с таким успехом скоро станет бывший иммигрант, почему бы и нет.
***
О перемещении человека из точки А в точку Б, или буря вещей в стакане газировки.
Один человек бежал от вещей. Он оставил их в одном месте, а сам переместился в другое. Сначала он просто лежал и смотрел в потолок, потом пошевелил одной рукой, затем двумя, после ожили ноги, так человек почувствовал тягу к вещам, руки просили вещь, ноги шли к вещи, в груди человека зарождалось вещественное трепетание. Сначала он принес в дом одну вещь, затем другую, вскоре и новое место – очередная стоянка человека – обросла вещами как шерстью. Первобытная пещера не могла похвастаться такой вместимостью, какой, оказывается, обладала любая комнатушка, любая клеть, куда заселялся человек в своем бегстве от вещей; тут же обрастая мясом вещей, чрево помещения зарождало внутри себя плод, с вызреванием во всем похожий на человека – зачателя, семененосителя, бремяносца времен, временей и временишечек, что рассыпаются из рук ветхой старухи в разноцветных обносках и цветастом платке; из рук с пергаментной кожей, потасканных, но умудренных опытом и помнящих  тысячи движений вспять и в необъяснимо манящую, бессмысленную даль веков.
Из трещин событий текут слюни погодных явлений и напутственных знаков, смехотворные растения вьют свои стебли по стенам растресканным, гнезда заводят в них вездесущие птицы. Птенцы падают яйцами в сковородки людей, собравшихся за священном ужином всей своей огромной, неотесанной семьей – братством, свинством, сопротивлением в себе. Акт совместного чревоугодия свят как последний апостол.
Когда-то первобытные люди ели яичницу на ужин, но время сместило устои, перевернуло все кувырком, и отныне мы возвращаем времени временное, поедая с таким адским аппетитом на завтрак куриные, перепелиные иди даже голубиные яйца.
А человек не оставляет вещей – вещи покидают человека. Отворачиваются от него, превращаясь в одни сплошные камни, неприступные скалы и башни и другие административные и жилые здания, снабженные новейшими системами сигнализации (не в пример старой доброй собаке, которую можно умастить любой занюханной косточкой) и бдительной строгой охраной (пусть она и дает кратковременные сбои – ибо человеческий фактор: бабы, водка, селедка), но в виду натуры человеческой (сторож ли я брату своему Авелю?) является неотъемлемым условием плодотворной, нержавеющей жизни.
***
Апдайк вернул мифу его составляющую – наполнил вновь его той телячьей похотью, извлекая которую, мы проглатываем раз за разом эти греческие сказки в своей пуританской позе – сквозь призму миссионерского отчуждения от несносных, нелогических предков.
***
Лет хлопьев снега за окном соответствует темпу музыки по эту сторону окна. Танцующие пары кружатся, кружится снег, танцует себе. Звездное небо над головой, нравственный закон во мне.
***
В большом городе жить не страшно, здесь легко потеряться в толпе, стать невидимым, неуловимым, со всеми своими мелкими гадостями. Сводка криминальных новостей не пугает, каждый день кого-то убивают, но это всегда не с тобой, всегда с другими; в большом городе столько потенциальных жертв, что вероятность того, что в следующий раз смерть случится именно с тобой, подсчитать сложно, но все дело случая, и можно всю жизнь прожить и не париться. То ли дело маленький поселок, да что там поселок, возьмем сразу деревню, село, здесь ты только приехал, а тебя уже заметили, ты чувствуешь на себе взгляды, тебя обшаривают взглядами, щупают, как ты бы ощупывал купленный и доставленный в твою московскую квартиру диван. Если у тебя есть привычка ходить по дому голым, это станет общеизвестно, скоро все в деревне станет общеизвестно, надо быть полным мудаком, чтобы, уехав в деревню, надеется убежать от себя. Ад, по Сартру, - это другие, и здесь в этих интересующихся тобой взглядах тебя куда больше, чем в равнодушных, беглых московских, которым ты без разницы.
***
Снег с тобой.
***
«Познай себя» звучит как-то назидательно, в этой фразе есть пафос великого дела, но, кажется, что величие этого дела не в сложности и непреодолимости - не так уж это сложно: познать себя, если ты заурядная личность, глубоко копать не придется, - а в том, что познавать свою ничтожность совсем не хочется. Какой бы ты ни был крутыш, познать себя значит навсегда распрощаться с мечтами, грезами и иллюзиями.
Возможно, грек имел в виду, что чем быстрее ты это сделаешь, тем будет тебе легче жить дальше – реалистом; и никак не подразумевал какого-то великого глубококапания. Ну будь ты даже великим человеком, знаменитым пианистом или спортсменом, что можешь ты еще хорошо о себе познать, если все твое лучшее и так на поверхности и общеизвестно? Скорее всего ты познаешь о себе какую-нибудь обидную непристойность, отклонение или девиацию; великий пианист окажется педерастом, а писатель награжденный Нобелевской премией, оказывается, заморил родную мать голодом, был плохим сыном, отцом и т.д. Станет ли легче от такого познания? Кому-то да.
***
Просыпаясь в голубом дыму рассвета.