Каждый из нас искупает вину своей
молодости.
М. Мерло-Понти
Катя жила в Даугавпилсе, в живописнейшем его предместье Стропы, где было озеро, дающее радость отдыха жителям этого города.
- И куда же это наша Марина Влади с утра побежала? – судачили у ворот большого частного дома кумушки-соседки.
- А ты не знаешь, куда? Думаешь, почему она такая беленькая, пухленькая, шелковистая?
- Ну, и почему же?
- Да она ходит по домам и у тех, кто ещё держит коров, покупает свежее молоко. Прямо с утра, от первого надоя.
- Что, купается она в нём, что ли? Как актрисы?
- Да нет! Она пьёт топлёное, с пенкой. Это её любимое лакомство.
- Да, странное пристрастие – для нашего-то времени! Добро бы лет эдак сорок назад. А то нынешние девки кроме чипсов и колы ничего и не знают. А чуть подросли – им уже другая соска нужна.
- Да, и таких сейчас много. Но Катя другая. Она и школу среднюю заканчивает, и спортом занимается. Особых дарований у неё нет, зато хозяйка хорошая и матери помогает – не то, что другие. А мать-то, Клаву, недавно бригадиром кондитеров поставили.
- А Лёшка, он-то что?
- Ты про мужика её? Да пьёт, как и все. Даже сын ему не помеха. А малой ещё в пятом классе, к Кате и тянется больше.
- А есть у Катьки ухажёр какой?
- Да как не быть! Похаживает к ним тренер, он Серёжку в спортшколе тренирует, но и так понятно, на кого он глаз свой положил…
- Да он, вроде, не пара ей.
- Почему «не пара»? На восемь лет старше всего. Какая это разница!
- Твоя правда, Глаша, не разница.
- Да, говорят, Катя что-то кочевряжится. Не с лица-то он, тренер её, но любит девку точно!
- Ну, если подумать, что папашка пьёт, а матери ещё Серёжку поднимать, и если Катерина поступать никуда не думает – пускай бы и выходила за него. Он, вроде, зашибает неплохо, работает в двух местах.
- Да ты что, Полина! Она ж ещё ребёнок!
- Да какой она ребёнок, восемнадцать скоро. Смотри-ка, уже с бидончиком ворочается. Похоже, с молоком.
- Здрасте! – поздоровалась Катя с соседками и пошла к своему дому.
- Ты смотри, деваха-то какая дебелая! Как от материнского молока.
- Ну, я бы красавицей её не назвала.
- Красавица, может, и не красавица, но что-то в ней есть. Недаром говорят, что на Марину Влади похожа, только росточком поменьше.
- Да, изюминка в ней есть.
Обе женщины хорошо помнили фильмы своей молодости – «Колдунью», «Дни любви» - и знаменитая русская француженка надолго стала для них эталоном красоты.
А Катя, между тем, молока напившись, стала готовиться к экзамену по истории. Позвонила с работы мама.
- Катюша, ты позавтракала уже?
- Да, мама.
- Сейчас же садись за учебники. Я узнала сегодня, что поступить в Академию полиции, куда ты так рвёшься, будет труднее, чем ты думаешь. Да и приберись немного: к вечеру тренер твой подъедет.
- А с каких это пор он мой? – огрызнулась Катя. – Он Серёжкин, а не мой.
- Но влюблён-то он в тебя, а не в брата. Все уже знают.
- Зато я в него – нет!
- Всё одно – приберись. Я к шести тоже подрулю, пирогов разных принесу.
- Вот это другой разговор! – радостно воскликнула Катя. – А за учебником я уже давно сижу.
***
На следующее утро позвонила родная сестра матери Антонина.
- Клава! Мы завтра с Сашкой в Ригу едем, зайдём к его сестре Фаине. Можем и Катюху прихватить. В Академию её заедем, узнаем, что почём. Пусть девка развеется перед экзаменами. Собирай её.
- Хорошо! Пойду покличу её, а то с утра на озере болтается. Надо её на путь истинный направлять! – И она отправилась на пляж.
Катя охотно согласилась на поездку. В Риге она ещё не бывала, хотя тётю Фаню знала. Некоторые даже считали, что она немного на неё похожа. Сейчас тётке уже под шестьдесят, а когда она приезжала к ним, ей было 55. Это была несколько полноватая, но очень подвижная и говорливая женщина. Она отработала на рижских заводах почти тридцать лет, а теперь была на пенсии.
Катя быстро собралась в дорогу, не забыв и учебник истории, и стала поджидать машину дяди. Она знала, что тётя Фаня любит её, поэтому ехала с удовольствием. Одного не могла знать Катя – что Фаина, перед их приездом имела разговор со своей соседкой, Валентиной Дмитриевной, сын которой, 23-летний Евгений, ходил в море. Женат он не был. Фаина быстро смекнула, что не мешало бы, воспользовавшись случаем, познакомить любимую племянницу (хотя на самом деле она таковой и не была) с симпатичным соседом-моряком, который как раз недавно прилетел домой из какого-то далёкого порта. Поэтому, когда гости из Даугавпилса прибыли, она позвонила соседке и пригласила её с сыном на пироги с грибами и капустой. Ну, кто же откажется от такого? Тем более, когда за окном бушевали тяжёлые девяностые годы. Люди почти перестали ходить в гости друг к другу, замкнулись в себе. Не все, конечно, но в массе своей. Ничего не подозревающий Евгений пошёл с матерью в гости с удовольствием.
Каково же было их удивление, когда они увидели Фаининых родственников, среди которых – молоденькую выпускницу школы.
Евгений нимало не смутился, поприветствовал всех и сел на указанное ему место рядом с Катей. Валентина Дмитриевна сразу поняла, что Фаина намеренно пригласила их к себе в надежде, что молодые понравятся друг другу. Катя сидела бледная, её густые цвета пшеницы волосы рассыпались по плечам. Даже цвет голубых глаз приобрёл какой-то блеклый оттенок. Неподкрашенные губы были бескровными.
Увидев Евгения, Катя обомлела: она никогда ещё не видела такого красивого парня. Мысль о том, что она не дотягивает до его уровню – ни по росту, ни по внешности, ни по интеллекту – терзала её. Родные заметили это. 23-летний Евгений, парень крепкого телосложения, загорелый, кареглазый, безусловно, превосходил скромную девочку из провинции во всём. Всё происходящее он воспринимал со свойственной его натуре иронией. Катя ему однозначно не приглянулась.
До неё он долго любил яркую брюнетку, девушку стройную, остроумную, очень живую. Да и сейчас продолжал её любить, хотя многолетние отношения уже были разорваны: подруга умудрилась завести себе параллельного кавалера с большими материальными возможностями, хотя и значительно старше его. На неё, Вареньку, Евгений потратил семь лет своей короткой жизни и жестокую обиду,несмотря на всё ещё тлевшие чувства, простить не смог.
***
После встречи с Евгением мир изменился для Кати. Ни о каком тренере она и слышать не хотела. Она больше не ходила по утрам за молоком, подгорелая пеночка уже не манила её. Катя впала в состояние прострации.
Был срочно созван семейный совет, на котором было решено, что Катя должна ещё раз поехать в Ригу после выпуска – теперь уже сама – чтобы подать документы в академию. Всё было пущено в ход: лучшие наряды, туфли, модная сумочка, причёска. Единственное, чего не позволяла себе Катя (и другим тоже), - это производить эксперименты с лицом. «Я буду такой, какая я есть!» - и никто не мог переубедить строптивую девушку: когда было нужно, она могла показать свой характер. Но в этом отношении она всё же была не права: нанести тени, немного помады и туши для ресниц ей было просто необходимо, а они придали бы яркости её миловидному, но недостаточно выразительному и бледному личику.
И вот она снова в квартире тёти Фаины.
- Ну, что молчишь, деточка, про него не спрашиваешь? Тут он, тут. В море поедет ещё не скоро, может, через месяц, может, позже, сам не знает, когда вызовут.
- А что толку спрашивать? Я же чувствую: не понравилась я ему.
- Ну, это ты брось! – отвечала тётя Фаина. – Зато ты моложе, это большой плюс. И потом, кто знает? Он сейчас один, его невеста хвостиком вильнула!
- Тётя Фаня, тётя Фаня! Даже если он с ней порвал из-за гордости, всё равно ведь её любить будет.
- Какое-то время, Катюша. Потом забудет, всё забывается. А ты пока лаской его окружи, заботой, вниманием, кротким нравом. И побольше улыбайся, Катенька. Тебе никто не говорил, что тебе очень идёт улыбка? А ты, к сожалению, мало улыбаешься.
- Говорили, - пробурчала Катя.
- Ну, так и пускай её в ход. Тебе когда подавать бумаги?
- Завтра, - сказала Катя. – А как туда ехать.
- До академии-то? – Фаина задумалась. – А вот мы у Жени и спросим. И даже попросим его сопроводить тебя туда.
- Ну, вы и хитрая, тётя Фаня! – оживилась девушка. – А вдруг откажет?
- Мне – не откажет, вот увидишь!
***
Евгений не отказал. Он уже долго находился дома, устал от отдыха в одиночку или с редкими друзьями и был не прочь развеяться.
По дороге в Задвинье они разговорились. Катя стала как-то ближе и понятнее ему. Они сдали документы, выполнили другие формальности и зашли в кафе. Женя взял ей салатик, кофе, самое вкусное пирожное и мороженое. Себе вместо салатика – заливной язычок. Само собой, он заказал и по бокалу «мартини», от которого Катя отказывалась недолго.
Когда они прощались в подъезде (а тётя Фаина жила двумя этажами выше), Евгений сказал:
- Заходи ко мне завтра, я буду один.
Когда Катя пришла на следующий день, Женя лежал на диване с книгой. Тихо играла музыка. Он предложил потанцевать, сделал музыку погромче. Пела Патриция Каас, а Катя очень любила эту певицу. «И как это у нас вкусы совпали!»
Когда танец закончился, Евгений приподнял её подбородок, заглянул ей в глаза и, увидев в них обожание и восторг, поцеловал девушку в губы. От счастья у Кати закружилась голова.
Когда она вернулась домой, тётя спросила:
- Ну, как твой Женька? Целовались?
- Да, тётя Фаня. Первый раз.
- Ну, вот видишь. Всё ещё будет в порядке.
Успокоенная, Катя заснула.
Евгений никакого значения этому поцелую не придал. Он не чувствовал к Кате ничего.
Пришла с работы Валентина Дмитриевна.
- Сынок, в квартире будто бы духами пахнет, - она принюхалась, - да это же забытый запах духов «Быть может»! И кто же это такой запасливый у тебя побывал? Катя, что ли?
- Угу, - прозвучал ответ.
- Целовались?
- Ну, немного было.
- Ну, и как?
- Что «как»? Да не цепляет она меня чего-то.
- Зато ты ей, как я поняла, очень нравишься.
- Мама, я предпочитаю любить сам, а не чтобы меня любили.
- И всё-таки насчёт Кати подумай, не пори горячку, не отказывай сразу.
- Хорошо, мама. Улечу на контракт – там за восемь месяцев всё само собой разрешится.
Катя не прошла по конкурсу в Академию полиции. Уезжая домой, она пригласила Евгения к себе, в Даугавпилс. Он с удовольствием согласился. Они хорошо провели остаток жаркого лета у озера, ходили в лес и на местные дискотеки, целовались в тенистом парке. Катя была счастлива. Все думали, что у них сложится. Но когда Евгений собирался уезжать, к ним снова заехал тренер. Они с Евгением столкнулись у калитки. А тренер свои позиции сдавать не собирался.
С танкера Евгений прислал Кате радиограмму: «Выходи тренера нас разные пути будь счастлива»
Три дня плакала Катя. Мать и тётки утешали её, как могли.
- Но между вами же ничего не было! Последствий никаких не будет. Видно, не судьба. Выходи замуж за Дмитрия Сергеевича. Пойдёшь работать в мою бригаду, мои девочки быстро тебя сделают хорошим кондитером. А потом, глядишь, и внучка мне родишь.
- Мама, но я не люблю его!
- Зато он очень любит тебя. Королевой жить будешь. А любовь, дочка, изменчивая. Её лучше в первозданном виде сохранить. А Дмитрий хороший. Ты это почувствуешь, когда поживёшь. Тогда и полюбишь.
Через неделю, когда дома никого не было, Катя отдалась Дмитрию. Ей было всё равно: за него – так за него. Ещё через месяц они зарегистрировались.
- А как же венчание? – спросила приехавшая тётя Фаина.
- Венчаться я стала бы только с человеком очень любимым.
- Как же так, дочка? – И тётя Фаина заплакала.
Через год Катя родила девочку. Муж работал с утра до ночи. Её мама развелась с отцом и, собрав артель из лучших кондитеров своей фабрики, отправилась с ними в Англию. Серёжку мать взяла с собой. Там они сняли большой дом и взяли в аренду кондитерский цех. Дело пошло хорошо, булочки и пирожные, сделанные русскими женщинами из Латвии, шли у британцев нарасхват.
***
Прошло два года, как мама уехала на Остров. Мамины дела продолжали идти в гору, она стала ведущим кондитером в довольно крупном городе. К ней приженился какой-то мужичок, тоже из русско-латвийских иммигрантов. В каждом письме мама звала Катю с семьёй к себе. «Дом большой, двухэтажный, места всем хватит, - писала она. – Здесь вам лучше будет, без работы не останетесь, а заработки намного выше. Хватит на копейках перебиваться! И о Леночке пора задуматься. Кем она в Латвии станет? Себя вспомни!»
Долго в семье обсуждался это вопрос, и, наконец, решение было принято: «Ехать!» Начали собираться. Квартиру продавать не стали – мало ли, как сложится.
В Англии им очень понравилось. Катина мама действительно снимала огромный дом, где весь первый этаж занимала сама со своим гражданским мужем и подросшим Серёжкой, который давно уже учился в местной школе и свободно, в отличие от матери, говорил по-английски. Мама потеснилась, и две комнаты уступила дочери с семьёй.
Решили, что Катя, освоившая кондитерское искусство в Даугавпилсе, пойдёт работать не к маме, а в знакомый ей весьма престижный ресторан, где её уже ждали. А Дмитрий Сергеевич устроился работать в мамин цех электриком и монтажником оборудования, благо он знал не только спортивное ремесло. Леночку устроили в местный двуязычный детсадик. Жизнь как будто налаживалась.
Но жизнь – она ведь в чёрно-белую полоску. Дмитрий сломал бедро. На операцию ушли огромный деньги. При обследовании выяснилось и другое: он тяжело болен. Через полгода его не стало. Ему было всего 32 года, а Катя осталась вдовой в 24. Не сказать, чтобы Катя очень любила его, но отношение, подарки, истинная неподдельная любовь – сердце какой же женщины не потеплеет от этого! Катя тяжело переживала утрату мужа.
***
Однажды в ресторан, где работала Катя, заехал его хозяин. Это был мистер Хантли. Жил он в Манчестере, имел сеть ресторанов и там, и в соседних графствах, поэтому часто бывать в подконтрольных ему заведениях не мог. Кадрами тоже занимались его директора. Это был симпатичный жизнерадостный мужчина 45 лет. Когда он отобедал в отдельном кабинете своего ресторана, ему принесли на десерт блюдо, приготовленное Катей, - воздушное, тающее во рту безе в виде чашки, внутри которой покоились крупные сочные ягоды клубники. Мистер Хантли, никогда не слывший сладкоежкой, несмотря на свой бизнес, пришёл в истинный восторг.
- Кто приготовил этот чудесный десерт? Приведите его сюда!
Послали за Катей. Вскоре перед ним предстала миниатюрная молодая женщина, которую нельзя было назвать красивой, но что-то в ней всё-таки было, как и во всей её ладной фигурке. Хантли поблагодарил её за прекрасную работу и остался доволен её видом, скромностью и деликатностью.
Эдвард Хантли был холост. Лет пять тому назад он расстался со своей последней любовницей, которая надоела ему взбалмошным поведением и расточительностью. В эти годы он не помышлял ни о новой любовнице, ни, тем более, о женитьбе. Он отдыхал от постоянного женского общества, но к этому времени уже насытился своим отдыхом.
Ложась вечером спать, он поймал себя на мысли о той молодой женщине, которую видел в Глэмчестере . У неё были грустные глаза, а по своему опыту он знал, что такие глаза бывают либо у женщин совершенно одиноких, либо у неудовлетворённых жизнью по каким-то причинам. Интересно, что за причина у неё?
Утром он поручил своему секретарю собрать информацию о Кате. Полученными сведениями он остался доволен: как раз то, что нужно. И он решил пригласить Катю к себе в Манчестер, поужинать с ней и кое-что ей предложить – более конкретно он и сам не знал, что.
***
Случилось так, что после двух встреч с Катей мистер Хантли предложил ей руку и сердце. Вот уж удивилась кондитерская команда из Даугавпилса, когда все они во главе с Катиной мамой получили приглашение в кафедральный собор Манчестера на церемонию венчания Екатерины Трашковой и Эдварда Хантли. По британским и протестантским законам для этого не потребовалась даже перемена вероисповедания для молодых: церемония прошла по англиканскому и православному канонам. Мистер Хантли венчался впервые, чтобы скрепить гражданский союз церковным, а Катя, как мы помним, отказалась венчаться с нелюбимым Дмитрием.
Катя хотела быть на свадьбе в голубом или розовом, но Эдвард настоял на белоснежном наряде, в котором она и выглядела, как принцесса. Мистер Хантли не мог дождаться, пока кончится двойное таинство венчания, чтобы уехать в свою резиденцию, куда были приглашены на свадьбу многочисленные гости из разных стран – всего более двухсот человек. Маленькая Леночка бегала с другими детьми гостей по обширным лужайкам усадьбы. Она уже неплохо болтала по-английски.
Свадебное путешествие чета Хантли совершила в Таиланд. Катя выбрала эту страну. Потому что вспомнила, как Женя когда-то рассказывал ей о прелестях Бангкока и Аюттхая. Он так интересно рассказывал ей о своих приключениях в этой стране, недоступных большинству туристов, которых интересуют только раскалённые пляжи и стриптиз-клубы!
По возвращении для Кати началась роскошная жизнь британской леди, хотя и нетитулованной. Леночку поместили в закрытую начальную школу для девочек, и Катя видела её только на каникулах. Редко видела она и мужа, который обедал большей частью вне дома.
- Зачем тебе столько ресторанов? – спрашивала она мужа. - Ты не молод, побереги здоровье.
- Это я-то не молод? – воскликнул Эдвард, сгребая жену в охапку и унося её в спальню.
Катя впервые испытывала в постели то, о чём и не подозревала в первом браке. Несмотря на разницу в возрасте, новоиспечённые супруги в головокружительном ритме познавали все тайны друг друга. Когда мистер Хантли покинул наконец спальню, Катя ещё долго лежала в постели, прижимая руки к охваченному пожаром лону. Ей казалось, что после такого она обязательно забеременеет.
Так и случилось. Она посетила доктора сразу после задержки и получила подтверждение своей догадке. Ничего не сказав матери и мужу, она втихую избавилась от своего бремени.
Да, она жила в роскоши, с любящим мужем, но в страшном одиночестве. Дамы, в общество которых пытался ввести её Эдвард, были какими-то чопорными и абсолютно не интересными ей.
Однажды она сидела на диване и смотрела какой-то фильм о море и моряках. Выпив бокал вина, она вдруг почувствовала сильное желание побежать к маме, уткнуться в подол её платья, как в детстве, и рассказать о том, как пусто и нехорошо ей в обстановке роскоши и помпезности, что ей ничего этого не нужно, кроме мамы, дочки и Него – того, кто, пробудив её чувственность, не проявил к ней интерес и легко уступил другому. В каких морях он сейчас находится?
Мама как раз гостила в Манчестере, поэтому Катя поднялась к ней в гостевую комнату.
- Мамочка, мне нужен только он, только он.
Мама гладила её хрупкие плечи, вытирала слёзы.
- Он же даже не подозревает, мама, что я любила его все эти годы!
- А ты напиши ему, может, сейчас он поймёт…
- Ты думаешь? – оживилась Катя.
- Да, ты напиши письмо тёте Фаине, а она его передаст Валентине Дмитриевне.
Через два дня письмо с британской маркой полетело в Ригу, а ещё через две недели Фаина прислала ответное письмо, где писала, что Женя давно женился, что у него двое детей, что он по-прежнему ходит в море, но уже не матросом, как тогда, а старпомом.
- Смирись, дочка, - говорила ей мама по телефону, - ничего уже не изменишь. Каждый из нас в молодости грешит поспешностью.
Вечером Катя велела растопить камин, уселась в кресло и долго смотрела на полыхавшие поленья. Потом в огонь полетело скомканное письмо.
Когда вернулся с работы муж и они отужинали, она подошла к нему и сказала:
- Эдвард, я хочу иметь одну спальню на двоих.
Жаркие объятья мужа были ответом ей.