Ходил я со староверами в Бухтарминские степи, слово голубиное искал. Степи эти неподалёку, за Катунским хребтом находятся. Вольно там дышится и видится далеко.
Степи эти не только небесами, но и легендой про земной рай, который в народе Беловодьем зовётся, покрыты. И сыплются из той легенды тёплые дожди. Вот и меня они в Бухтарминские степи привели, на вершину кургана поставили.
Плывёт в своей жёлтой ладье Истина по небу, «свят, свят, свят!» повторяет. А я и рад! Рот отворю, солнечный ветер в него впущу и почувствую, как слово нужное рождается. От радости жизни оно прорастает, сквозь семизначную тоску.
А Бухтарминские степи шумят ковылём, память глубинную отворяя. Что случалось не только со мной, но и с моим народом. Не человек я в ту самую минуту, а всечеловек: и мужчина, и женщина, и старик, и ребёнок. Сам с собой говорю, сам себе счастье и несчастье отмеряю. Вот из такой глубины и выходит слово голубиное, на радость и мне, и другим.
Скрепляет такое слово распады вселенские, штопает дыры в судьбе. А горе своё не замечаешь, если ты в ближнем живёшь. Ты сила в нём крепкая, коренная, и потому – помогающая.
Вылечишь ближнего таким вот словом, и он тебя вылечить норовит. Ты ведь в нём болишь, спать не даёшь ему ночами.
Ах вы степи мои, Бухтарминские! Меж зудящих дёсен вас положу, словно траву подорожник. Вами от мыка излечусь. И приду к вам в урочный час, попрошу слова голубиного. Словно родниковую воду, богатую серебром.